Velador

Чужая забота всегда ощущается странно, как хлопья чили в крем-брюле. Сяцзы чувствует себя бродячим котом, поглаженным против шерсти: тянет если не ударить, так зашипеть, заставить глупого двуногого убрать свои идиотские руки. Он не привык. Ему не нужно, спасибо. Сам справится — ничего сложного, ничего личного, просто так безопаснее. Ещё мальки крупную рыбу не защищали, посмеивается над Су Ванем, Чу-Чу и всеми-всеми подобранными детьми. От них отбиться просто: у него есть авторитет, репутация, и благоговение малышни перед способностями старого доброго Хэй-е не позволит активно бастовать. От У Се отвязаться сложнее: вырос, зараза, в упëртости только прибавил, ещё и на Ябе натренировался хорошенько. Один плюс — Хэй Сяцзы от У Се достаётся по остаточному дружескому принципу, и слава Чжан Цилину, как главному объекту приложения неминуемой заботы наследника У. Вечный плюс один У Се, Панцзы, в отличие от друга меру знает, а Яба — ну, он Яба Чжан, и расшифровке моментов проявления его заботы можно посвятить целую диссертацию. И ещё две — методам еë обнаружения. Яба Чжан своё дело знает: заботится редко, метко и так, что не оспорить. … если не ворчать, друзья из Железного Треугольника отменные. Внимательные, — часто даже чересчур — верные, искренние. Хэй Яньцзин даже не против иногда позволить им вычудить что-то этакое. Но только иногда. Чаще раза в месяц-три он на такое не пойдёт: друзья друзьями, но серьёзно, их слишком много на его седую (если бы не проклятие) голову. Хэй Сяцзы — бродяга, человек ветра, если говорить поэтично. Сегодня там, завтра тут, где есть работа, там и он, а если компанию составит еда и выпивка, так там ему и вовсе замечательно. Если Сяцзы остановится, то лишь по болезни: клятое проклятие, увы, его планами на жизнь не интересуется. И своей не-принадлежностью Хэй Яньцзин гордится. Он независим и совершенно, абсолютно свободен — удерживать нет ни смысла, ни желания, ни терпения. Всё равно, что ловить песчаную бурю. Тем страннее для него было привязаться самостоятельно. Приручиться. Научиться… Не только нехотя принимать заботу, а даже ждать. Желать. Се Юйчень, Се Юйхуа, Сяо Хуа. Вот уж кто был истинным котом — подкрался и забрался на колени и под кожу, сверкнул хитрющими глазами и с царственным спокойствием выпустил когти — всё, занято, назад человек не отдаётся. Сяо Хуа, как истинная беда, подкрался незаметно. Может быть, дело было в том, что сиятельный и брезгливый во многих отношениях Хуа Эр Е при всей своей нелюбви ко многим привычкам Сяцзы не пытался его переделать. Перевоспитать. Научить быть нормальным человеком. Сяо Хуа закатывал глаза, бурчал, как старушка, костерил Сяцзы то изысканно выверенными мотивами высокой речи, то откровенно портовыми выражениями, угрожал и обещался прибить, но не делал буквально ничего. Нахально оставленная на кровати куртка прилетала Сяцзы в лицо и при следующей встрече оказывалась там снова; тщательно запрятанные ножи извлекались изо всех щелей и методично распихивались по специальным тайникам — Сяцзы нарочно притаскивал вдвое больше, чтобы не вмещались, а Сяо Хуа создавал всё новые и новые укромные местечки; обосновавшийся под подушкой пистолет старательно протирался антисептиком и перекладывался так, чтобы не мешать хозяйскому балисонгу. Сяо Хуа неодобрительно тыкал пальцем под рёбра после миссий, недовольно цыкал и приносил лично приготовленный жареный рис, выкраивая момент между многочисленными заботами главы семьи. Вытаскивал с собой в совершенно мирные дни, щедро оплачивая вылазки в ресторан как миссии по охране, но не забывая зацепиться языком за цену. Спорил до хрипоты с ожесточённостью рыночного торговца и бросался саркастичными фразочками, как ядовитый скорпион. Иногда дрался, по-особенному метко поддевая острым локтем под дых; иногда укладывался головой на колени и подолгу молчал, вдумчиво изучая подбородок Сяцзы. Сяо Хуа просто был. С тех пор, как они познакомились ближе, Сяцзы не помнит дней, когда его тихое присутствие не ощущалось. Сяо Хуа — тогда ещё только Се Юйчень — наблюдал со стороны, изучая, оценивая, раскладывая Хэй Сяцзы на ему одному известные логические цепочки. А что увидел — так никогда и не признавался, всякий раз избегая прямого ответа с изяществом прирождённого политика. Во всяком случае, Сяцзы отказывается считать исчерпывающее по мнению Сяо Хуа «тебя» ответом! Серьёзно, Хуа Эр Е, что, с Ябой Чжаном переобщался? В общем, Сяцзы привык. Привык к уверенным рукам, столь приятно прохладным после очередной войнушки с гробничной пакостью, к чуть туже затянутым повязкам, неуловимо пахнущим нероли на шлейфе, напоминаниям об очередном визите к окулисту на телефоне, кофе с перцем и переброскам баночками заварной лапши. К образующимся из ниоткуда ресурсам, к делёжке спасённых по дороге детишек, вечным догонялкам с охраной особняка Се, мятному шампуню и смайликам с енотами в солнечных очках, явно созданным на заказ. И даже к способности Сяо Хуа узнавать всё, всегда и везде. Вот уж действительно магическая вещь: он не смог засечь ни следилок в телефоне, ни дронов Чжай Синъяо на горизонте, ни армии шпионов по пятам, но Сяо Хуа постоянно в курсе, что происходит. И если что — возникает, как цзунцзы из гроба, со спасательной экспедицией наготове. И ведь всё исключительно ненавязчиво и как бы само собой. Сколько ни гадай — хоть на проклятие сталкерства ставь. Он бы даже на чипирование поставил, но Се Юйчень слишком правильный для таких вещей, правильно? Это как звонки через несколько часовых поясов, чтобы проверить, не прибила ли шальная пуля где-то в джунглях. Как традиция заваливаться вместе к У Се и компании с ворохом безделушек на оценку и ящиком лучшего тёмного. Как жизнь шиби в гробницах. Просто есть. Как уверенность Сяо Хуа — в Сяцзы, в том, что его можно вылечить, во взаимном понимании и доверии. Сяо Хуа ведь действительно верит, так ярко, истово, как не каждый фанатик рискнёт. И с полным на то планом, осознанием и прочими фамильными приблудами семьи Се, именующимися традиционным воспитанием главы. Воспитание, может, у Сяо Хуа и фамильное, как и удача в бизнесе, а вот упёртость — это уже личное, тщательно вскультивированное и щедро пополняемое. И проявляется в его способах заботиться она так хорошо, что видно даже слепому. Сяо Хуа готов тратить без числа и деньги, и собственные годы, мотаться по свету в поисках чудес, скупать клиники и аппараты, финансировать лаборатории и походы, исследовать глубины фэншуя, мистики и планеты. И выписывать Хэй Сяцзы пинков лично, чтобы не смел надежду терять — тоже; это единственное, в чём Сяо Хуа теряет всё своё терпение, деликатность и прочие добродетели, превращаясь из заботливого, хоть и отстранённого с виду супруга, в безжалостного тирана-босса-Се Юйчень, игнорирующего любые препятствия. Если Сяцзы не пойдёт с ним, он пойдёт в одиночку; если он чует шанс, будет к нему рваться, как кровавый зомби к незадачливым грабителям. Сяцзы активно подозревает, что методы заботы Сяо Хуа — гремучая смесь из усвоенного по чужим словам «нормального», собственноручно додуманного «истинного» и неизвестно откуда взявшегося «рабочего». Это довольно очевидно и вполне в его стиле: возьми то, что уже известно, измени под себя и атакуй так, как никто не ждал. Стиль Сяо Хуа, узнаваемый и уникальный, выдержанный на чётком балансе авантюрного рывка с продуманными шахматными ходами. Может быть, поэтому Сяцзы легко принять его: Сяо Хуа заботится также, как и сражается. А может, дело в том, что со всеми его привычками и бдением, крайних границ Се Юйчень не переступает: в самом Хэй Сяцзы он не сомневается никогда. Ни в способностях, ни в знаниях — Сяо Хуа его пределы знает столь же чётко, как свои. Может быть, дело в том, что Сяо Хуа, лидер по натуре, на его свободу не покушается. Смотрит — но не пытается сковать, привязать, удержать, навесить обязанностей, дел, прав. Словно понимает, что оно ему ни к чему. Словно чувствует, что Сяцзы, как уличный кот, вернётся сам. Оставляет место в своей жизни для него, как приглашение. Может быть, дело просто в том, что Сяо Хуа — это Сяо Хуа, со всеми его прибабахами, внутренними шиби и шипами мыслей-ловушек, совершенно смертный, упрямо равный и невыразимо любимый человек. Который оберегает, как умеет, как не научили, как сам отыскал и похитил знания, как получается. И Сяцзы — глупому, слишком старому и циничному Сяцзы это нравится. Быть объектом заботы Сяо Хуа приятно. Разрешено. Безопасно. Необходимо. Дело, в общем-то, в том, что они друг другу абсолютно не чужие.