Швы и поцелуи

      В окно постучали, и Эндрю Миньярд со скукой и зудящими под повязками запястьями подумал: «Вот он, тот самый момент, когда стоит уверовать в Бога и начать молиться».       Потому что когда живёшь на пятнадцатом этаже совершенно не ждёшь аккуратных и размеренных стуков по стеклу чьей-то окровавленной ладошкой, которая пачкает и без того мутное окно. Скорее, особо тупую птицу, решившую своей маленькой головушкой испытать прочность чужого стекла, или грязных детишек из какого-нибудь бедного района с горстью камней. Никак не очередного мутанта-недо-героя, которому захотелось нарушить даже не начавшийся сон Эндрю. Особенно, когда выбрал апартаменты подальше от супергеройского дерьма, между центром и окраиной Южной Каролины. Не могли же эти изверги испортить столь райское местечко?       Хотя в США в последнее время чего только не случается. Хватало вспомнить психа-Рико Морияму и его унылые попытки господства и власти, свойственных супер-злодеям из комиксов и мультиков. Жалкая пародия на Фуфелшмерца быстро оказалась прижатой к стенке (Эндрю всячески отрицает своё участие в этом деле и не пришёл на награждение всякими крутыми почестями), а календарь обзавелся новой красной датой. Мориямы до сих пор извиняются за бедного родственника.       Да, этим извергам ничего не стоит испортить спокойное место Эндрю Миньярда.       Нью-Йорк захотел выделиться и, что ж, у него это прекрасно получилось благодаря несколькими пачками мутантов, а следовательно и супергероями (какое мерзкое слово), кои в итоге распустились в круиз по разным штатам.       Теперь Нью-Йорк прозван родиной героев. Как показушно. Почти все эти придурки Нью-Йорк только на фото в интернете и видели, подбирая слёзы по лучшей жизни.       Фанатики рухнувших от такой конкуренции MARVEL и DC стали ссаться кипятком от восторга в сторону оживших фантазий, отбросив куда подальше повышающийся уровень преступности, вечную разруху и идиотов, возомнивших себя богами мира сего. В магазинах полно мерча на любой вкус, где-то ставят сопливые мюзиклы, посвящают песни. Жаль только сами герои от такого ажиотажа не впечатлены. Скорее сидят каждый на своей личной планетке разочарования от человечества и почти не появляются на улицах без надобности. Как странно — разве собрать вокруг себя гору послушных фанов не круто?       Сарказм. Ха-ха. Эндрю знал, что так будет. Жаль не успел свалить раньше, чем начали лепить его смазанные фотки в идеально чёрном заурядном костюме. Благо он не был популярен.       Итог: пока фанатики ставят свечки в храмах на очередную заварушку, герои в панике их тушат, а правительственные органы отлавливают мутантов себе под железные ручонки и клепают новичков, пока конвейер не сломается (причём, высока вероятность, сломают «конвейер» сами общественные звёздочки). Строят базы с оборудованными лабораториями, в которых берут необычную кровь мутанта до тех пор, пока он не сдохнет от её недостатка.       И выбраться из крепкой хватки обратно в мирную скучную жизнь слишком сложно. Личный опыт, знаете ли.       Из-за этого Миньярд выбирал жильё по авторскому принципу под названием «Где меньше шляются супергерои, которые тащат за собой всё дерьмо этого мира, там лучше», в составлении которого помогала одна конкретная личность, именуемая наркоманом, которая отмечала все известные и секретные супергеройские базы и приложила руку к обустройству квартирки. Именно это лицо, как бы издеваясь, нацепила на стены новогодние гирлянды и плакат с Эндрю в супергеройском амплуа. Миньярд лично порвал и сжёг ритуальным огнём идиотский клочок бумаги. Спасибо, что наркоман не притащил ёлку с яркими шарами и мишурой. Наверное он даже не знал, что это одно из обязательных требований для каждого жилья.       Эндрю прищурился в темноте и понял, что эта самая личность сейчас пытается попасть в его квартиру. Это легко понять по яркой копне волос, выглядывающей из-под порвавшейся маски. В свете уличных фонарей голубым огнём горели глаза (скорее глаз, второй был скрыт за белой линзой маски), высматривающие в помещении живые организмы, кровь стекала с плеча и пятнами подсыхала на костюме из плотного спандекса с тонким и каким-то чудом работающим бронежилетом на груди.       Тихо выругавшись, Эндрю подскочил к окну, открывая путь. Внутрь наркоман заходить не спешил, разливая алые капли по подоконнику.       — Чья кровь? — со вздохом спросил Эндрю, представляя, сколько времени потребуется на чистку квартиры. И ведь никакую уборщицу не вызвать — кто согласится отмывать чью-то красно-коричневую жижу? Уже минут через десять на пороге будет полиция.       Эндрю включил свет. Наркоман сам никогда не приходил посреди ночи весь в крови, если мог справится. С мелкими царапинами и синяками расправлялся легко (примечание лично от Эндрю: не расправлялся, а игнорировал), из ямы переутомления даже не собирался выбираться посредством привычек прошлого и личных комплексов. Приходилось заставлять наркомана спать едва ли не насильно, что, Господи боже, смехотворно. Происходило это преимущественно в значимые для наркомана даты, вроде дня смерти матери или дня смерти отца, коих Эндрю давно поместил в самый жаркий адский котёл своих фантазий, или после неудачно прошедших заданий. В остальное время наркоман вполне дееспособен, пусть и психологическая помощь не помешает.       Дата не значимая, о заданиях Эндрю не в курсе. Значит, надо много зашивать или что похуже. Не в темноте же латать, право слово.       — Чужая, не беспокойся. Ну, по большей части, — нервно засмеялся.       Наркоман как раз стянул черную маску и зажмурился от яркости. Пред Эндрю предстало израненное шрамами и новыми кровоточащими ранками лицо Нила Джостена, который споткнулся о собственные ноги и чуть не рухнул на ровном месте. Эндрю придержал его за плечи, не дал скатиться по стеночке на холодный пол.       Усадил на кровать с брезгливым цоканьем и осмотрел критичным взглядом карих глаз: тёмные синяки и царапинки на лице и длинная рана на плече, которую точно придётся зашивать. Под этим взглядом Нил стал аккуратно снимать чёрный костюм с маленькой лисой на бронежилете, постепенно открывая травмы на людской взор. Ткань прилипла к телу, трудно отрываясь от кожи с тихим треском запёкшейся крови. Под костюмом точно был целый космос из синяков. А значит снимет торс экипировки Нил не скоро.       — Что с тобой? Желательно полный список.       Эндрю спросил грубо, будто ему наплевать на Нила Джостена, его супергеройскую личность с прозвищем «Перебежец» и вообще всё, что когда-либо происходило с этим человеком (или вернее сказать не-человеком? Как вообще квалифицировать мутантов?).       На самом деле Эндрю и было плевать на Перебежца, но Нил — совсем другая история. Не то чтобы Эндрю видел в одном человеке две разные личности, совсем нет, однако была тонкая грань между Нилом в маске и без.       К тому же, Перебежец — придурковатое прозвище и образ героя, далеко не стоящий рядом с настоящим Нилом, которого Эндрю терпит обычно семь дней в неделю и, знаете ли, не из простого интереса. Перебежец — недостижимый идеал, крутящийся по телику почти в каждой программе и клеящийся на футболки и кепки. Он ненастоящий, оживший Кен из розовой коробки Барби.       Нил же не идеален, не соответствует своим же завышенным стандартам и имеет повышенное чувство вины перед обществом за деяния отца, Нейтана Веснински, пусть тот уже гниёт в земле. От Перебежца одни проблемы, которые Эндрю приходится пожинать, следя за состоянием Джостена, чтоб тот не умер от переутомления или, как следствие того же недосыпа, пропущенной шальной пули. Миньярд не ходил за ним хвостиком, как мамочка: что вы, Нил уже взрослый мальчик и сам может приготовить лазанью на завтрак. Однако порой приходится напоминать идиоту о здоровом сне и отдыхе для мышц, дабы те к чертям не разорвались.       Нет ничего странного в том, что все из так называемой «команды» (Эндрю предпочитал делать вид, что не помнит их название) Джостена закрывали глаза на эти факты и болезненные детали. Нил Джостен — лжец по своей натуре, вряд ли выдаст правду о себе даже под дулом пистолета. С такими, как он, нужно всегда быть начеку, подмечать детали самостоятельно, в лучшем случае много говорить и доверять. Особенно если вы пытаетесь построить жалкое подобие здоровых отношений. Говорить Эндрю не любил, Нил тоже. Им нравилось действовать вместо простых слов.       Как сейчас например. Нил пришёл к Миньярду за помощью, но он ничего не просил. Действием показал, что нуждается в помощи. И Эндрю предоставлено право решить, помочь ему или послать куда подальше со всем супергеройским дерьмом, от которого избавлялся слишком долго.       Эндрю без долгих раздумий пошёл в сторону ванны — за аптечкой и парой чистых, относительно стерильных полотенец.       — Перестал смотреть новости о Перебежце? — в голосе Нила слышалась усмешка. Хриплый голос эхом отпрыгнул от стен. — Знал бы уже всё вплоть до смертельных диагнозов.       По телеку всегда озвучивали всевозможные предположения, прикладывая яркие видео. Эндрю скрежетал зубами и тревожно хмурился, смотря срочные репортажи с места событий. Особенно когда Нил обращался не к нему. Читайте: в большинстве серьёзных дел с командой. В таких случаях их супергеройский продюсер — Дэвид Ваймак, — едва ли не собственноручно устраивал Нила в палатах сверх-ультра-мега-крутых больниц с технологиями будущего. Чтобы убедиться, что с Джостеном всё в норме, приходилось звонить Ваймаку по ФейсТайму. В списке самых ужасных вещей из жизни Эндрю Миньярда этот пункт четвёртый с начала.       — Так меньше желания убить тебя собственными руками за глупость, — громко ответил Миньярд, с неприязнью отмечая капли крови на раковине. Быстро стёр и потянулся за табуреткой. Чистые полотенца с нижних полок полчаса назад были замочены в холодной воде и двух банках перекиси водорода, сейчас сушились на батареях. Аптечка же всегда находилась в ящике под раковиной.       Стоило упомянуть, что свою геройскую репутацию Нил получил не просто так. На него бы внимания не обращали, будто он тихий, но разрушительный Брюс Беннер, если бы не парочку «но».       Одним из главных «но» были патрули — обходы города, в котором временно находится команда для более серьёзных заданий. Людишкам нравилось, что Перебежец является в их скучные простые будни, останавливая мелкие грабежи и помогая потерявшимся деткам найти маму с папой. Правда, у грабителей иногда оказывались пушки, а мама с папой могли не признать в израненном до неузнаваемости Ниле героя (а в Америке много кто ходит с оружием, вы же знаете, да?). В итоге получались не самые приятные ситуации.       Эндрю был готов оторвать руки и погнуть ружья каждому, кто причинял Нилу боль, но не мог: или Джостен уже справился сам, или Миньярду не позволял договор с Ваймаком (о котором он предпочитает умолчать). Это не тушило ярость. Ярость тушили их перекошенные от моральной боли лица с фоток из тюрьмы.       — Задел плечо, но ничего серьёзного, — кратко прояснил Нил, когда его парень вернулся с крупной коробкой аптечки. Эндрю уже мог устраиваться на подработку в скорую помощь: есть опыт зашивания и перевязки, любовь причинять людям боль, умение откачивать человека разными способами. В общем, полный набор.       Торс костюма уже лежал на испачканном одеяле, так что Нил сидел без верха, весь в собственных кровоподтёках. Выглядел, откровенно говоря, как побитый щенок. Множество синяков, которые через несколько часов будут фиолетовыми и каждое движение разных частей тела будут приносить дискомфорт. В некоторых местах незначительные царапины, которые будут пощипывать при обработке спиртом.       Раны, отзывающиеся ноющей болью, зудящие, но утихомирить зуд невозможно, так как если прикоснёшься — боль станет во множество раз сильнее, заставив шипеть от боли, а возможно и плакать словно сопля, а этого не очень-то и хотелось.       — Это уже мне решать, лжец. Ты вечно преуменьшаешь, — твёрдо ответил Эндрю и полез шариться по ящикам в поисках бутылки виски или чего похожего. Недавно у него закончилось обезболивающее, ещё не успел купить новое, слишком большой расход. Зато алкоголь пополнялся вовремя.       — Я не преуменьшаю. Плечо неудобно зашивать самостоятельно.       — Раньше ты справлялся и ходил с относительно ровным швом.       — Или, чисто гипотетически, я могу потерять сознание, пока буду орудовать иглой, а это, типа, опасно. Возможно мне всё-таки стоит ложиться спать чуточку раньше на протяжении этой недели и уменьшить часы патрулей, как ты мне твердишь не первый месяц. Но всё это исключительно гипотетически.       — Так ты стал признавать свои ошибки? — Эндрю прищурился. — У тебя руки коротковаты. Не дотянулся бы до дальнего края шва даже при особом желании.       — Ты короткий, — Нил также прищурился в ответ.       Миньярд взял с прикроватной тумбы недавно использовавшуюся перекись и прямо из банки полил на истерзанную щёку под шипение и хихиканье шутника. Всё ему смешно.       Несколько капель случайно попали прямо на раненное плечо. Нил болезненно вздрогнул и откинулся на подушку, торжественно получив под руку бутылку виски в рождественском оформлении. Он незамедлительно приступил к приёму своеобразного обезболивающего. На мутантов алкоголь действовал хуже, если вообще действовал, так что опустошить бутылку залпом не составило труда.       Эндрю опустился на корточки ровно перед ранением, механически поставил аптечку на кровать и стал доставать нужные вещи: стерильную иглу, нити с каким-то заумным врачебным названием, что-то не-алкогольное для дезинфекции, ибо в таких случаях перекись сосёт… Как раз с последнего и нужно начинать. Большая голубая склянка со стёртым названием. Срок годности в порядке, Миньярд уже проверял две недели назад. Взяв полотенце, Эндрю щедро облил его дезинфицирующим средством и красноречиво посмотрел на Нила, будто спрашивая: «Готов?»       — Да, — вслух произнёс Джостен по привычке. Полезной привычке, как считал Эндрю.       Полотенце окрасилось в красный. Оно покрылось многим: уличной грязью, пылью, самыми разными бактериями и кровью. И всё же красный цвет был в более выигрышной позиции. Эндрю аккуратно водил полотенцем вокруг раны, каждый раз заворачивая испачканные стороны внутрь, дабы не размазывать всю гадость. Поверхностно провёл по самому увечью, уменьшив количество вышедшей крови. Обтёр не только плечо, но и оцарапанные участки лица — поверхностно, не до конца. Нил не издал ни звука, внимательно наблюдая за движениями своего парня.       Запястья зачесались с двойной силой.       Можно вскрывать иглу из упаковки и разматывать нить из катушки. Потом это закончится — Эндрю завалит Нила спать, возьмёт пачку сигарет и пойдёт на крышу многоэтажки. Выкурит половину, нет, большую часть пачки. Грудь сжималась и во рту сохло от резкой потребности в никотине. Миньярд не брезговал курить в квартире. Нил не любил сигаретный дым в кровати, желая оставлять призрак матери вне зоны комфорта.       Эндрю не любитель воспоминаний, но именно сейчас позволил пронестись в голове образы прошлого, в котором он впервые помогал Нилу Джостену с ранами. У Миньярда появилось чувство, словно его руки трясутся, прямо как тогда, но они твёрдо держали иглу и с первого раза продели в её ушко белёсую нить. Нил из прошлого шептал указания, рычал от неприятных ощущений и язвил, вливал в себя коньяк и в какой-то момент даже заснул от количества боли и спирта в организме. Выбухал целые три бутылки! Внутренне Эндрю чуть не окочурился следом, когда как внешне сделал короткую дыхательную зарядку и полез в Гугл. Извините, но как то не приходилось раньше людей на дому зашивать. Увы, интернет не дал ничего вразумительного и в полпервого ночи пришлось звонить Аарону, который не был рад такому пробуждению.       Нил из настоящего почти не поморщился, стоило игле пройти через покрасневшую по краям кожу. Холодные пальцы Эндрю едва касались горячей кожи, и от этого ощущения от руки до спины Джостена прошли мурашки. Тонкая струйка крови полилась из раны и Миньярд тихо выругался, слепо ища полотенца. Он провёл костяшкой указательного пальца, стирая струйку, и только после этого в руки попало полотенце.       Голубые глаза потухли, вглядываясь в сосредоточенное лицо Эндрю, отчего он раздражённо нахмурился. Этот взгляд не был неприятен — он просто мешал. Добавлял ощущения, что кое-кто хочет сожрать без термической обработки.       — Не смотри на меня так, если не хочешь очередной шрам.       — Тебе нравятся мои шрамы, — уголки губ неуверенно поднялись. Он так и не отвёл глаз.       — Я не сказал «отвратительный шрам», — Эндрю закончил первый стежок и стал двигаться дальше. — Такими темпами у тебя не останется здоровой кожи.       — Но главное, что ты сможешь меня подлатать, верно?       Эндрю скупо хмыкнул.       — Не рассчитывай на многое. Это Аарон тут врач.       Часы на бежевых, усеянных пятнами стенах мерно тикали, показывая три двадцать с хвостиком. Эдакая «смена» Нила на патрулях заканчивается ровно в три и уже к трём десяти он должен быть на базе, отдавая бразды правления над преступностью такому же безрассудному идиоту по имени Кевин Дэй.       Нил и Кевин — самый сильный дуэт в команде. Эндрю же скорее назвал бы их самым тупым дуэтом, изматывающим друг друга в тренировочных спаррингах, на которых Миньярд нередко присутствовал до переезда. Надо ж было кому-то довезти придурка-Нила до тренировочной площадки и после увезти обратно. Только у Эндрю есть машина и права вместе взятые.       Кевин пытался привлечь Миньярда к спаррингам, но был жестоко обломлен каждый раз. Эндрю забавляло выражение лица всемирной звёздочки после отказа. Особенно когда после просьб Нила он соглашался в чём-то помочь или в особо хорошем настроении на тренировочный бой. В глазах Кевина так и читалось: «Почему он, а не я?», ибо раньше, до появления Нила, Эндрю хвостиком ходил за Дэем. Иначе за Кевином невозможно было уследить.       — Почему не Эбби? У вас в Южной Каролине появилась точка. Уверен, Кевин с ума сходит от неизвестности и уже подыскивает тебе замену.       — Дольше добираться.       Нил закусил губу, забарабанив пальцами по покрывалу.       Какая наглая ложь.       — Говори убедительней, твои сказки работают на Кевина, который ещё не выяснил моё место жительства. Или я выставлю тебя за дверь.       — Мы не виделись пол месяца. Я приехал буквально вчера. Ни капли не соскучился?       — Ты тут же влип в неприятности, — Эндрю сжал челюсти. Он зашил половину и было бы не очень пришибить наркомана после стараний над стежками. — Даже не предупредил о приезде.       — Прости? Я хотел сделать сюрприз. Люди же делают сюрпризы на Рождество, я не прав?       Здоровой рукой Нил потянулся к гирлянде, на ощупь ища выключатель. Эндрю придержал его за грудь, чтоб сильно не рыпнулся.       Яркие огоньки зажглись, заполнив бежевые стены разноцветными отражениями. Прилива веселья от сего события Миньярд не почувствовал, лишь ненужную рябь в глазах из красного, зелёного и синего. Стоило купить просто белую гирлянду, когда они всей командой пошли в торговый центр за рождественскими приготовлениями. Эндрю до сих пор не понимает, каким ветром там оказался.       — Сю-у-урпри-из, — с виноватой улыбкой пропел Джостен.       — Обычно это нечто более приятное.       — Мы закончили задание в Британии и вернулись в Южную Каролину первым же рейсом самолёта. Сели по местам — я сразу же отрубился. Проснулся уже на базе — выспавшимся и с таблетками от головы на рабочем столе.       Эндрю подвис, заторможено моргнув.       Нил мало кому позволял лицезреть свою уязвимость, а сон, пока кто-то тащит тебя в уютное местечко определённо попадает под этот разряд. Или у Джостена пропали последние крупицы самосохранения, или он резко пересмотрел свои взгляды на жизнь, или…       — Ты им так сильно доверяешь?       — Не так сильно, как тебе, — невозмутимо ответил он с хитрым блеском.       Эндрю ущипнул Нила за щёку. По воздуху посыпался смех.       — Да или нет?       — Когда закончу шов, — отрезал Миньярд.       Нил кивнул и смирно пролежал на кровати до самого последнего стежка и выдоха облегчения. Видимо, с этого и нужно было начинать.       В какой-то степени, боль от шва была приятной, пока она не начинала зудеть и щипать так сильно, что пришлось стиснуть зубы. Нил тяжело вздохнул, ловля на себе недовольный взгляд Эндрю.       — Да или нет? — Спросил уже Эндрю, временно решив забыть о разложенной сумочке скорой помощи. Уберёт позже.       — Да.       Эндрю склонился над привставшем на локтях в ожидании парнем. Расставил руки по его бокам, залез на окровавленное покрывало с коленями, задев случайным касанием чужое бедро. Заставил лечь нормально, ведь если шов разойдётся, Джостен, потом ФБР с огнём не сыщет, понял?       Тихое, едва различимое «понял» утонуло в сухих губах, прильнувшим в поцелуе.       Ладони осторожно опустились на шею, начав с неё свой маршрут оглаживающих движений. Пальцы изредка давили на голую кожу, не оставляя никаких отметин, щекотали за ушами, выводили узоры вокруг космоса синяков и ссадин. В касаниях не было ничего пошлого, отсутствовал всякий контекст и никто не возбудился от простых поглаживаний. Нил блаженно выдыхал в чужие губы от успокаивающих жжение ран холодных рук, приятно жмурился. Синяки горели адским пламенем, Миньярд это чувствовал и старался быть аккуратнее — наркоман нужен ему живым. По скромному мнению Джостена, руки Эндрю спасали не хуже пакета со льдом из ближайшего супермаркета. Порой Нила беспокоило, что они такие холодные, но никаких болезней в медицинской карте Миньярда прописано не было. Только мутация и предположительная причина возбуждения лишнего гена.       Все беспокойства и такие же лишние мысли выбил, вернее, выцеловал Эндрю, с чужого рта переместившийся на оцарапанные участки кожи. Он обводил языком царапины по оставшимся кровоподтёкам, без брезгливости очищая щёки и нижнюю часть лба. Касался потеплевшими губами складки между бровями и уголков уст.       Эндрю чувствовал контроль над ситуацией, над чужим удовольствием, над собой. Ему нужно чувствовать контроль сейчас, отдать другому человеку всё, что может в данный момент. Сделать то, что требуется ему. Ведь Эндрю нуждался в этом, желал после беспокойных метаний по постели до прихода Нила. Он хотел этого во вторую очередь, сразу после желания раствориться в никуда, что грузом осело в голове и груди, поселилось в сгнившем сердце.       Губами Эндрю переместился ниже, на шею и — эй, это уже занятая фишка! — Нил не удержался:       — А как же ты?..       Эндрю резко отстранился с самым непроницаемым выражением лица, на которое был способен.       Полосы под повязками больше не зудели — кололи, будто снова кровоточили. В ушах загудело и где-то из-за угла словно резко неразборчиво зашептали с визжащим осуждением. Эндрю зажмурился, всего на секунду, и сосчитал до десяти на английском, потом на немецком. Потом до пяти на французском, который начал изучать месяц назад. Потом на испанском до трёх, потому что кто вообще не умеет считать на испанском до трёх?       Желание почесать ноющие от боли запястья было быстро подавлено, ему на смену пришёл медицинский бардак, от которого Аарон рухнул бы в обморок на ровном месте. Нужно убраться.       В комнате возник слон. Большой, ярко-оранжевый, как олицетворение ощущения натянутости, возникших проблем, чужих подозрений.       На испачканной кровати развалился озадаченный побитый щенок, в чьих хмурых глазах отражались разноцветные огни гирлянды. Будто ребёнок в рождественскую ночь, который с нетерпением ждёт появления подставного Санты, выслушивая рассказы старших кузенов о том, что добродушный толстяк в красном — выдумка. Если Нил и заметил странность — он точно заметил, он не настолько идиот, Эндрю — то решил промолчать и увести тему в другое русло, дабы развеять появившееся в воздухе напряжение.       — Не хочешь сходить к большой ёлке в Рождество?       — Нет. А ты? — Эндрю укладывал флакончики и нить в аптечку, отбросив полотенца в угол комнаты. Игла покоилась в мусорном ведре под рабочим столом.       — Хочу понять, почему ель — символ праздника. И зачем её украшать вырвиглазными шарами? Хотя и не только ими. Из-за Никки по всей базе стоят маленькие ёлочки с разными мелочами на ветках. Кажется он даже украл у Элисон серёжки с корги…       Эндрю задумчиво нахмурился, но не смог вспомнить ни одного разборчивого объяснения такой людской глупости, что каждый год повышала уровень дофамина всей Америке и прочим католикам. Нужно загуглить.       — Люди любят глупые вещи. Особенно Никки. Вот и всё.       Нил вёл себя как маленький мальчик слишком часто, и нет, сейчас вовсе не имеются ввиду розовые очки, невозможные фантазии и капризность. Он мог чрезмерно удивлялся обыденным для Эндрю вещам (вроде ежегодной рождественской ярмарки, фильмов про волшебников, баек про Санту Клауса и зубную фею), подолгу залипать на некоторые вещи (как эта чёртова гирлянда или лежащие на скамейках коты) и задавать вопросы. Порой вопросов было так много, что взрывался мозг от столь тяжёлой нагрузки, и лишь Никки мог ответить на них все с удовольствием.       То, что для простых людей обыденно, для такого существа как Нил-мать-его-Джостен совершенно наоборот. Иногда было весело утолять его любопытство, никогда — раздражающе. Скорее в голове проносилась флегматичная мысль: «А, он же не знает». Если злость всё же возникала, то направлена была совсем не на Джостена.       Например, какого чёрта он может метнуть нож пятьюдесятью способами и попасть в цель, но никогда не видел «Гарри Поттера»? А, точно, его же воспитали умалишённые кровожадные мрази.       Вещи, для простых людей не входящие в любимые серые будни, для Нила как ходить. И одной из таких были всевозможные ранения и проблемы со здоровьем. Этот рыжий придурень мог проходить с переломом несколько недель, ибо попросту не заметил ничего необычного. Но у тебя же чёртов перелом, идиот! Нил пожмёт плечами и скажет, как недавно ты проспал будильник. Нил никогда не пропускает будильник.       Одно из полотенец, как оказалось, осталось чистым. Эндрю не упустил возможности запустить им в Нила, что посмел слишком резко встать и скорчится от последующей боли.       — Шуруй в ванну. Ты не ляжешь в чистую кровать пыльным и грязным.       — Предлагаешь остаться с ночёвкой?       — Ты никуда не пойдёшь в таком состоянии.       Нил выудил откуда-то телефон-раскладушку (вероятно из внутреннего кармана торса костюма, о его наличии Эндрю точно знал) и принялся печатать объяснительную Кевину с долгими извинениями. Наклейка с пушистым котом смотрела на Эндрю осуждающе.       Миньярд пошёл искать чистую одежду, которая никак бы не влезла во внутренний карман торса.       — Не поможешь? Хотя бы штаны снять.       — Как же много ты хочешь.       Джостен хмыкнул и направился к ванне. В спину ему прилетели чистые боксёры и растянутая футболка.       — Швы не промочи.       — Я сама аккуратность.

***

      На часах проступило пять утра. Сон никак не шёл. Он и не хотел, чтобы он шёл; стыдно боялся кружащей голову пелены очередного сновидения.       Эндрю успел найти себя на крыше, подставил лицо ледяному ветру раннеутренней луны. Освежил мысли. Остудил голову. Но от леденящего чувства это не помогло, наверное даже сделало хуже. Нужно было надеть куртку, а не тащиться наверх без раздумий с пачкой сигарет в кармане, стоило только Нилу начать дышать глубже. Впрочем, он испугался. Сам не знал чего: кошмара, вездесущей и всепоглощающей тьмы, чужого присутствия в комнате (именно присутствия, а не Нила Джостена; Эндрю никогда не будет бояться Нила Джостена) и чужого отсутствия в ванной или себя.       О солнце в такие часы в конце декабря нельзя и мечтать. Несколько фонарей являлись единственными источниками света, но, по мнению Миньярда, они совсем лишние. В открытом пространстве тьма не страшна, есть пути отступления. Ему хватило бы зажигалки и впоследствии горящей сигареты, которая болезненным дымом отравляла лёгкие.       Он выкурил одиннадцать. Вбирал дым быстро, не растягивая. Выдыхал идентично. Так неприятнее. Так больнее.       Серые клубы летели в тёмное небо и Эндрю смотрел-смотрел-смотрел… Ему нравилось, нет, хотелось думать, что Нил также смотрит на гирлянды и котов, но нет, определённо нет. Джостен был восхищён, заворожен и поглощён своим интересом, весельем, счастьем в такие моменты. Эндрю же следил за своей болью, улетающей вдаль, но оттого неуменьшающейся.       Он надеялся, что сможет выкурить тяжесть из тела. Надежды имеют свойство рушиться.       Из транса собственных раздумий вывел чей-то крик и грохот вдалеке. Вау, очередные разборки героев. Там точно есть Кевин и кто-нибудь на подкреплении против последователя Рико или сильно способного воришки золота из банков. Как скучно.       Когда Эндрю открыл ключами дверь и тихо прошёл в спальню, он застал сидящего напротив нараспашку открытого окна Нила. Одеяло скомкано у изножья, шторы едва содрогались от лёгкого ветра. Опять залип на что-то? Увидел сани Санты Клауса и его оленей? Или тоже заметил переполох в городе?       — Простудишься.       Нил не ответил. Лишь приглашающе подвинулся к стене, освобождая место на кровати. Эндрю без какой-либо настороженности сел рядом. Это Джостен, а не монстр, с которыми он сражается несколько раз в месяц.       Несколько минут было молчаливо. На улице кто-то затеял громкий скандал, неизведанным чудом доходящий редкими репликами до пятнадцатого этажа. Хотя у этого чуда определённо есть название. «Закон подлости» кажется. И у Эндрю жутко свербела мысль в затылке о том, что вот-вот он попадёт под действие этого закона, и засудить будет некого.       Вдруг Нил повернулся в сторону своего парня, внимательно вглядываясь в его ничего не выражающее лицо.       — Ты резался до моего прихода, ведь так?       Эндрю вздрогнул, будто в него сначала бросили ведро с кипятком, а потом залили ледяной водой. Шум в ушах загудел с двойной силой.       — Что меня выдало?       — Надетые на ночь повязки, обычно ты их снимаешь; перекись на тумбе, ты хранишь её под раковиной; отсутствие полотенец на нижних полках в ванной, ты же низкий, — запятнанные шрамами пальцы загибались после каждого аргумента. — И кровь на раковине у крана, — торжественно заключил он. Ебучий Шерлок Холмс.       — Какой же ты сообразительный, когда не надо.       Эндрю не чувствовал злость или страх. Он чувствовал уязвимость и последнее, что продолжало держать Миньярда в руках — чёрные повязки на зудящих запястьях. Хрупкий щит из тонкого стекла.       — Я считаю, тебе нужна помощь. Да или нет?       Эндрю хотел съязвить. Пересчитай, Нил, я справлюсь. Я справлялся, пока ты две недели был в Британии, сражаясь с последователями Рико и хлебая чай со своим триебуче интеллигентным дядюшкой Хэтфортом, который всей душой желает мне смерти. Я был в норме, меня же ахуеть как поддерживали твои ужасные фото британских кошек, снятые на телефон Никки и Рене.       Ещё Эндрю хотел наплевать на всё и потонуть. В своей слабости, в шатком доверии. Отдать контроль кому-то, ох нет, именно Нилу Джостену и разрешить ему делать что только заблагорассудится. Нил позволял Эндрю такие вольности, отдавался без остатка и на все вопросы о комфорте всегда отвечал «да», а о дискомфорте — «нет» без раздумий. Нил, даже со всей своей ненавистью к морям, свободно плавал и нырял в доверии, когда как Миньярд лишь учился держаться на воде и барахтаться в невидимой панике.       — Да.       — Дай сюда руки, — на губах Нила расцвела лёгкая, нежная улыбка. Эндрю захотелось застрелиться.       Нил осторожно стянул повязки с запястий, причитая за отсутствие бинтов и открыв себе порезы. Множество красных, светлых и коричневых отметин, где-то с запёкшейся кровью. Часть покрылась корочкой, превратилась в мерзкие струпья. Каждый след накладывался друг на друга, прослеживались многолетние шрамы и совсем-совсем новые — сегодняшние. Саднящие и зудящие, напоминающие о себе весь этот проклятый вечер своим медленным заживлением.       Каждый шрам и рана имели своё значение, свой противный эпитет. Эндрю никогда не кромсал запястья бездумно, не тонул в боли и слезах. Каждый шрам — напоминание, свежая рана — наказание. Эндрю сам себе судья, сам назначал степень тяжести наказания за промахи и ошибки. Так он выражал самоконтроль.       Самый главный признак слабости Эндрю Миньярда. Единственное, что могло подорвать его хладнокровие.       Джостен долго осматривал кровавые полосы, хорошо обработанные Эндрю до его прихода. Голубые холодные глаза, как два кусочка льда, слегка прикрылись от небольшой хмурости бровей. Едва заметная, ужасно нервирующая деталь.       Миньярд отчаянно сдерживал порыв выдернуть руку и выставить своего парня за дверь. Хотел доверия? Получай сполна, Эндрю. Наслаждайся.       Эндрю считал себя отвратительным из-за них. Из-за старых, многолетних шрамов и свежих глубоких отметин. Они выражали его слабость, показывали отсутствие всесильности, которую он всем демонстрирует своим похуизмом и большой силой (слишком большой для парня 150 сантиметров ростом и соответствующим таким размерам весом). Они будто смеялись, очень громко, каждый раз когда Эндрю их видел. Какой же из тебя судья? Мы — свидетельство того, что ты вовсе ничего не контролируешь.       — Не заставляй меня пожалеть об этом, Джостен.       — Конечно, Дрю.       Сказал Нил и невозмутимо прильнул губами к одному из запястий, пока второе изучал на ощупь шершавыми пальцами: легко скользил по коже, не оказывая давления и не задевая ногтями корочки и струпья. Эндрю зажмурился и стал считать. Английский, немецкий, французский, испанский.       Это ощущалось щекотно. Тепло из-за горячих рук и губ. Холодно из-за открытого окна. Сковывающе из-за касаний, будто на запястья нацепили живые наручники, однако в то же время так легко и свободно, словно испарились все обязанности и отключилась голова. Как сон без кошмаров, как отсутствие страха стать таким же монстром, каким был он, страшный человек из сна.       Миньярд откинулся на подушку и закрыл глаза, расслабив лицо. Ветер злорадно-услужливо растрепал блондинистую чёлку. Нил не отпустил запястий, повалился следом. Склонился над парнем, оценил его состояние, счёв благоприятным, решил продолжить.       Эндрю делал с Нилом то же самое: очерчивал контура шрамов, подолгу смотрел с высказанной вслух мыслью «они нормальны», не догадываясь, насколько приятно это почувствовать на себе. Нил ничего не говорил, но ему и не нужно, он вполне наглядно всё показывал.       Нил не источал жалости к Миньярду, не манипулировал словами «лучше делай больно мне» или «а моих чувствах ты подумал?». Он не одобрял самоповреждение, ненавидел каждую причину появления полос на запястьях. Но не говорил бросить, ведь понимал, что это не тоже самое, что алкоголь или курение. Это привычка как самые сильные наркотики, с неё так просто не слезть и просто заменить её на мятные леденцы не получится. Особый вид зависимости, поглощающий с каждым разом в свою пучину всё глубже.       Так или иначе, начинать с чего-то нужно и Нил решил выдвинуть свою кандидатуру. Предложил свою замену боли.       Джостен заменял боль на тепло, вытесняя груз из тела. Это было хорошо. В голове больше не было шума, тяжесть пропадала из тела. Эндрю в один миг превратился в пёрышко, хотя вполне возможно, что Нил видел в нём очередного кота. Нил любил запасаться мемами со злыми котами и скидывать по почте через ноутбук с подписью: «это ты». Если честно, сейчас Эндрю и вправду мог сравнить себя с котом. Тощим и белым, которому решили погладить пузо, а он впервые позволил.       Нил старательно целовал каждый сантиметр израненной кожи, словно хотел исцелить. Смотреть своими проницательными голубыми глазами прямо на Эндрю, который изредка лениво приоткрывал одно веко. Без стеснения и с каким-то обожанием.       — Ты согласишься в следующий такой раз позвонить мне и поговорить?       — Я… Да? — до Миньярда даже не сразу дошёл смысл вопроса.       — Ты у меня спрашиваешь?       Нил захихикал. В последнее время это было его любимой эмоцией.       Они не любили говорить, но это был тот момент, когда это нужно. Оба понимали такую простую истину, особенно Эндрю с проплаченным курсом психотерапии. Порой приходится переступать через зону комфорта и Миньярд был согласен. Не сейчас. Боль ушла, уступив место изнеможению.       — Да. Я позвоню тебе.       — Это из-за кошмаров?       — Да.       — Они появились после моего уезда?       Эндрю промолчал в ответ. У него закончились последние силы. Прошедшие несколько дней он держался на кофе и получасовой дрёме. Эндрю ужасно хотел спать.       — Готов ли ты поговорить об этом сейчас?       — Нет.       — Хорошо.       Эндрю опять закрыл глаза. Всего на секунду. И за всю ночь не увидел ни одного сна.       Проснулся он под шарканье лазаньи на сковороде и тихой ругани своего парня, отчаянно пытавшегося приготовить завтрак. Всё же Нил не такой большой мальчик и готовить придётся именно Миньярду.