Про сучек

Это должно было быть смешно. Все случается в одну из долгих, полных аризонского зноя и отсутствия работы, неделю, когда Дин страдает от безделья, когда ему не хочется пить и у них достаточно денег, чтобы не ночевать в машине. Сэм тоже мается без работы, он быстро привык к их вечной гонке. И вот теперь хмурится, напостой клацая в ноутбук, гоняет по десять километров с утра и отжимается от пола раз, наверное, миллион. Дин бросает считать, не доходя до сотни, потому что смотреть на голую спину Сэма, на его отлитые железом руки невыносимо. Особенно когда Сэм сучится и отмахивается от откровенных заигрываний. “Господи, чувак. Мы почти неделю без дела. Такое затишье не может быть хорошим знаком. Нашел время”. И вот они торчат в Юме в начале июня, среди кактусов, адского пекла в 105 с хером градуса, в номере с видом на заправку, и все, что Дин может получать, – это совместный душ по вечерам. Хорошо, но на утро хочется ещё, больше и сильнее. А Сэм затыкает уши дебильной музычкой и оставляет Дина один на один с утренним стояком. На самом деле затишье действительно странное, Дин понимает это. Просто хотелось притормозить на секунду. Он не смог поймать момент, когда Сэм стал так одержим охотой. Как будто сильнее него самого. Будто это не он половину их жизни кобенился, грызся с отцом и кривил морду при мысли об очередном деле. То есть Дин понимал – когда (Джессика). Но даже во время охоты на Желтоглазого Сэм говорил о возвращении в колледж. Так что поверить никак не получалось. На пятый день Дин придумывает, чем себя занять, чтобы не просто таскаться по городу. В тысяча каком-то там году в Юме действовала территориальная тюрьма, из которой теперь сделали “самое знаменитое место для туристов”. За восемь баксов можно было попасть в здание, обойти тюремные блоки, подняться на охранную башню и заглянуть на смотровую площадку с видом на реку Колорадо. И Дин всерьез подумывает потратиться. Он знает это место только по черно-белому вестерну “В 3:10 на Юму”. И черт, обожает такие вещи. Ему, правда, хочется пойти туда с Сэмом, но и тут выходит облом. Сэм кивает только “увидимся”, когда Дин уже стоит на пороге. Ну и пошел нафиг. Может, повезет, и в тюрьме он наткнется на призрака. Тюрьма представляет собой затопленные солнцем полуразвалины. Многие камеры сохранились, нетронутыми остались даже железные откидные койки и ввинченные в пол кольца, к которым приковывали заключенных. Обшарпанные стены, решетки на высоких окнах и кованые двери. Все это веет особенным духом, волнительно и весело. Призраков не обнаруживается, вокруг только туристы с шумными детьми. Дин бессердечно ржет, когда пролетающая птица скидывает балласт одному мелкому на лоб. На выходе находится сувенирная лавка, и Дин покупает себе ковбойскую шляпу. Потом, сидя в дайнере, куда он сбегает из дрожащего на солнце воздуха, и поедая овощной блять салат с булгуром и тыквой, Дин шлёт Сэму фотку в этой шляпе, добавив к композиции вопрос, чем он там, задрот, занимается. Сэм в ответ называет его придурком. “Сучка”, пишет Дин. Чертовски хочется сожрать бургер. Еще сильнее – трахнуться. Хоть бы уже какой сраный вампир активизировался в пригороде, а. После охоты Сэм всегда так хорошо, долго и много, много чертовых раз хочет. Так что сейчас Дин бы отдал все триста зеленых, что смялись у него в кармане. Лишь бы эта сучка перестала сучиться. В кабинке напротив воркует парочка. Им от силы по двадцать, девчонка выглядит, как искусственно всклоченная модель из мужского журнала, парень – как говнюк. И – вот убожество – у них парные татуировки. Рассмотреть не получается, но похоже на мультяшного кролика. Потом Дин думает, что они могут быть членами банды и что это все равно убого. Уже позже, когда он неторопливо колесит по городу, ему в голову приходит это. И это должно было быть смешно. В номер Дин возвращается с тяжело скрываемым весельем. Сэм обнаруживается взмокшим и без футболки, – видимо, только что пыхтел на полу. Ну прям начало порно. – Чё как, – буднично начинает Дин, вешая ключи на подставку. В углу бурчит радио. – Занимался делом, в отличие от некоторых, – Сэм опять сучит. Беззлобно, он даже улыбается, глядя на ковбойскую шляпу, которую Дин так и не снял. Но все же. – Развлекся? – Да, было супер. Птица насрала на одного пацана. – Чт… – Жаль, ты ведёшь себя, как сучка, – Дин не дает ему договорить, тянется и целует в губы, – и я шатаюсь по городу один, как беспризорник. – Дин… – Да ладно, Сэмми. Как ты можешь отказывать мне сейчас. Когда я в этой шляпе, – он картинно поправляет ее и старается выдать свое лучшее динвинчестеровское лицо, правда надеясь, что это рассмешит и Сэм сдастся. Сэм коротко прыскает, качая головой, и Дин любуется его идеальными зубами и рельефом лица. Всегда, когда Сэм смеется, Дин чувствует себя влюбленной дурой. – Ну, – он тянется снова. – Ты весь потный. – Ты тоже. Сколько раз отжался, хриллиард? – Сто семнадцать. – Охренеть. Сэм сам целует его. Накрывает моментально, Дин даже забывает, зачем вообще все это затеял. Рубашка отправляется на пол, и от остального хочется избавиться как можно скорее, на нем слишком много шмоток – в сравнении с Сэмом, на котором нет даже носков, только спортивные шорты. Член хорошо чувствуется через тонкую ткань, Дин гладит его, пока Сэм забирается ладонями, разогретыми тренировкой и близостью, ему под футболку. Шляпу Дин снимать не хочет, но приходится. И Сэм все равно тащит их в душ, где они смывают пот и прочую дрянь, и где Сэм почти берет его, раздвинув ему ноги и задрав у стенки под водопадом воды. Мешает отсутствие смазки. – Вот что бывает, если долго не трахаться, – наставительно заявляет Дин, когда получается нормально дышать, и они уже оказываются в кровати. – У нас был секс в прошлую пятницу, Дин. – Почти вечность назад! – Господи, заткнись, – Сэм снова смеётся, и так хорошо поймать его губы, и ещё лучше – раздвигаться под ним, и чувствовать пальцы, и как скользко становится между ягодиц и на члене. Потом Сэм делится смазкой, и Дин неторопливо ласкает его, тихо рассказывая в самые губы, как ему хорошо. Двигается вместе с ним, задрав согнутую в колене ногу, захлестнутый фантазиями о том, как было бы охренительно, если бы Сэм вдруг раздвоился и имел его с двух сторон сразу. Эти картинки всегда появлялись в его голове, пока они целовались, а Сэм трахал его пальцами. – Готов, ковбой? – тихо интересуется Сэм, целуя поросшее щетиной горло. Дин внизу так пульсирует, что смысл сказанного доходит через пару секунд, и Дин чувствует, как пылает от этой фразы. – Да, – он хрипит. Сэм смотрит одуревшими от желания глазами, толкается, и Дин задирается под ним, не в силах перестать смотреть в ответ. Вот так. Хорошо и правильно. Под ним. С колотящимся сердцем, с мокрым, торчащим колом членом, с жадностью. С возможностью давить ему на шею сзади, зажимать уже так сильно отросшие волосы в кулаке. Ещё Дин любит давить на его грёбаный рот. Так, чтобы Сэм раскрывался под нажимом, чтобы можно было нырнуть пальцами внутрь, задевая язык. Или за нижнюю челюсть потянуть ближе, целовать, сплетаясь дыханием. И он любит, когда Сэм делает с ним все это тоже. У него охренительно сильные руки, Дин бесстыдно фетиширует на тугие мышцы, на рельеф, на крепкие проступающие вены. На цвет кожи, Сэм почему-то всегда выглядит более загорелым, чем он сам, похоже, и тут он тоже пошел в отца… Дин любит смуглую кожу. То, как Сэм вертит им, словно тряпичной Энни. Дин не знает точно, но весит не меньше девяносто килограммов, а Сэм так легко поднимает его на руках, когда они предаются греху у ближайшей стены. Или когда они в кровати, и Сэм хочет брать его сзади. Ему достаточно одного рывка (Дин обожает это). Или, как сейчас, когда ему нужно, чтобы Дин был максимально раскрытым. Сэм скользит ладонями по его бёдрам, давит, задирает ему ноги. Большие пальцы с нажимом проезжаются по коже, и… – Что это? Да. Наконец-то. Он заметил. – Что? – невинно интересуется Дин. Ему охренительно, голос с трудом стекает по подсохшей глотке. Но ещё ему весело. – Это, – Сэм выпрямляется, он все ещё внутри, но больше не двигается, и взгляд становится снова исследовательским. Он давит Дину на бедро, чтобы рассмотреть получше. Чтобы рассмотреть небольшое пятно свежей татуировки под пленкой. В самом ласковом месте внутренней стороны бедра. Где даже не растут волосы. – Ах, это. – "Сучка", – читает Сэм. Дин улыбается. Сэм молчит несколько сладких секунд. Дин улыбается шире. – Тут не написано, чья ты сучка, – сообщает Сэм. Дин чувствует, как его растянутые в ухмылке губы меняются. Теперь улыбается Сэм. Блять, это должно было быть смешно для Дина, а не наоборот. – Хочу, чтобы ты не забывал, кто ты есть, – Дин пытается спасти положение. Он что, зря терпел мучительный постыдный сеанс за семьдесят долларов, на котором бородатый мужик с крашеными глазами бил ему татуировку в опасной близости к члену? – Да, но написано на тебе, – улыбочка у Сэма становится совсем уж сучьей. Он мягко толкается вперёд, Дин все ещё на нем, и Дин остро сжимается, Дин все ещё хочет его член. – Так что, получается… – ещё толчок. Дин пылает. Позже, когда Дин, загнанный, получивший сполна, валяется, утопая в постели, Сэм целует его между ног. Татуировка слегка саднит, и это очень странное ощущение – когда Сэм мажет языком по накрывающей ее пленке. Потом Сэм целует ему член, и все становится неважно. Следующие пару дней Сэм постоянно хихикает по поводу неудавшегося прикола, потому что Дин вечно дразнит его сучкой, но теперь, теперь он сам добровольно клеймил себя этим словом. Но ещё Сэм постоянно во время их совместного душа лезет пальцами к татуировке. И разок будит Дина отсосом, и в полудрёме Дин чувствует, как он снова трогает набитое "сучка". И вот уже Дин не так сильно раздражен. По крайней мере, когда кончает под горячим ртом. В этот же день Сэм загадочно исчезает до самого вечера. Дин валяется в номере, жрет прямо в кровати, без интереса щелкает телик. Работы все ещё нет. От безысходности он звонит Бобби, вдруг даст наводку. Бобби говорит, что все охотники обалдели от этого странного штиля. Дин ругается прямо в трубку. Потом даже засыпает. Его будит Сэм, прохладный и сырой после душа. Без единой тряпки на коже, он вытягивается сверху, упираясь широко расставленными коленями в кровать. Берет руку Дина в свою и кладет ее на внутреннюю сторону тугого бедра. Дин чувствует пальцами пленку. Рывком уложив Сэма на спину, Дин силой разводит ему ноги. И читает. "Придурок". Сэм смотрит одурманенным взглядом, тем самым. Сегодня он хочет, чтобы его сделали сучкой.