На столе сдача, ну что ж я мачо

Гостиница была обычной, да и весь городок тоже. Нет, он не видел его целиком, ему хватило проехаться по улицам до места ночёвки. Он привык к таким. Гастролировать приходилось по мелким городам, до крупных пока не дорос – так говорил его менеджер. Но потенциал есть. Есть. Хэнк сам толком не знал, есть ли в нём что. Верил менеджеру на слово. Пел и играл на гитаре. Он занимался этим всю жизнь, а потому получалось у него, в общем-то неплохо. Вот и ездил туда, где удавалось договориться и где обещалась хоть какая-то касса. Было холодно и дождливо. Ночи стали уже почти самыми длинными в году. Каждая последующая длиннее предыдущей. Настроение было так себе, выручала только выпивка. Он набирался каждый вечер после концерта. Начинал, обычно, перед. Сколько бы не выпил, он помнил как петь и играть и текст в голове держался железно, ведь это его текст. Главное, чтобы на ногах стоял и можно выступать. После концерта его осаждали местные тёлочки. Он был не против. Не то чтобы запоминать, он часто, вообще не видел их лиц. Если уже не мог держаться на ногах, заваливался на кровать и смотрел в потолок. Глаза закрывать нельзя, станет рвать. А пока смотришь куда-то, тошнота контролируема. Это чувство тошноты так безраздельно завладело им, что сопровождало повсюду. Его тошнило по вечерам, когда он пил, по утрам, когда отходил от выпивки и даже в те редкие моменты, когда он был трезв и здоров, его тошнило от самой его жизни. Было так тошно, хоть волком вой. Он и выл. Со сцены. Было утро, но уже позднее, ближе к обеду, когда Хэнк открыл глаза в своём дрянном номере мотеля и увидел рядом с собой хорошенькую брюнетку. «Ну надо же» - подумал он. От слабости его трясло, но встать в туалет было надо. Прошел, придерживаясь за стены и уединился в комнатке с унитазом. Знакомое, непрекращающееся чувство тошноты не оставило сил на то, чтобы даже взглянуть на себя в зеркало. Сил хватило только натянуть трусы, хлебнуть воды из под крана и плеснуть её в лицо. Он прошкандыбал обратно в постель, упал ничком, вытянув руки вдоль тела, закрыл глаза. Следующее просыпание – он в постели один. Солнце за окном явно перевалило за полдень. Чувствовал он себя получше, сел на кровати свесив ноги, посмотрел вокруг. На тумбочке у кровати деньги и записка. Хэнк протянул руку и прочитал: «Это сдача. Ты был молодцом. Звони и встретимся ещё. Сильвия». Его губы растянула насмешливая улыбка. Стало, вдруг, так смешно, что он расхохотался в голос, упав спиной на кровать. Смешно было от того, что он ничего не помнил, вообще ничего, и от того, что его тело работает независимо о сознания. И он узнаёт об этом из записки на тумбочке. Он снова расхохотался. Его настроение поднялось. Достаточно посмеяться и ты уже в норме – подумал он. Покрутил в руках записку и набрал номер. - Привет – раздался медовый голос. - Привет – ответил он – Я нашёл твою записку. Только что. Какие планы? - Уже лечу к тебе на крыльях любви. - Давай. Абонент отключился, а Хэнк остался сидеть с запиской в руках и бездумной, довольной улыбкой. - Ты был хорош – сказала она со входа. Он кивнул, понимая, что это дежурная фраза и всё же, где-то внутри она грела его самолюбие. - Чего хочешь? – спросила Сильвия. - А есть комплекс? - Есть. Она провела ладонями по его груди. Он так и не надел на себя ничего, кроме трусов, которые имелись на нём с ночи. Сильвия пустила в ход губы. Хэнк прислушивался к их мягким касаниям и сам становился мягким, расслабленным. Она расставила его ноги пошире на кровати и скользнула между ними. Хэнк запрокинул голову и смотрел в потолок. Потом закрыл глаза. Ему было хорошо. Перед глазами вырисовалась картинка. Девчушка по имени Пенни. Она смотрела на него и улыбалась. Его первое серьёзное чувство было к ней. Оно так и осталось самым чистым, неприкосновенным. Сильвия, странным образом, напомнила её. Только у той волосы были русые. Она уехала из их городка с семьёй, а куда, он не знал. Но помнил её и сейчас, десять лет спустя. Его оторвало от мыслей о прошлом резко проявившееся жгучее желание. Он потянулся бёдрами наверх, слабо застонал. Сильвия стала очень нежной. Она не торопилась, не ускоряла его конец, а наоборот, как будто хотела побыть с ним подольше. Глаза Хэнка довольно сверкали, он улыбался. Она кидала на него короткие взгляды, и снова возвращалась к делу. Чем больше он погружался в удовольствие, тем довольнее становился и её взгляд. Она смотрела на него всё дольше, работая при этом руками. Реальность ускользала от него. Всё грубое, тошнотворное растворилось. Было только хорошо. - Ты стал такой красивый – услышал он голос Пенни и счёл вполне нормальным то, что воспоминание говорит с ним. Усмехнулся в ответ. – Я всегда любила тебя, ты знал? - Конечно – ответил он. – Я тоже тебя любил. - А сейчас? - Всё ещё люблю. Она сжала его, он застонал и выгнулся от готового излиться желания. Ощутил там её губы, язык. Кровь пульсировала, от жаркого удовольствия горело всё тело. Он жадно вдыхал воздух открытыми губами, не торопясь кончить, растягивая удовольствие. Приоткрыл глаза и увидел над собой глаза Пенни. Это ещё больше подстегнуло его удовольствие. Он, буквально утонул в нём, оторвался от реального мира. Последовала вспышка, такая яркая, что за ней он ничего не видел, но знал, что своё отношение, свою любовь он изливает в её честь, что всё то хорошее, что сейчас чувствует, он чувствует к ней и делится с ней этим. Когда экстаз сошёл на нет он лежал закрыв глаза, не желая возвращаться в обыденность. Перевернулся на живот, уткнулся головой в подушку. Но сладостный мир неумолимо ускользал и его было не остановить. Сколько времени? – подумал он. – Нужно готовиться к выступлению. - Скажи сколько времени – громко попросил он, не выбираясь из подушки. - Семь часов – снова голос Пенни. Он усмехнулся ему. Странно, что даже сейчас он слышит его, хотя уже, вроде, пришёл в себя. Встал, начал одеваться. Нужно где-нибудь перекусить. - Где тут можно поесть? – крикнул он Сильвии. - Забегаловка «у Боба», там неплохо. - Спасибо. Покажешь, где? - Покажу. Из туалета вышла девушка с тёмно-русыми волосами. В руке у неё был черный парик. Его сердце дернулось и застряло в горле. Она остановилась напротив него. - Не может быть – прошептал он через силу. Она улыбнулась совсем той, прежней улыбкой. - Не может быть – снова повторил и протянул руку, но коснуться боялся, словно она растворится сейчас в воздухе. Она прикусила нижнюю губу, как делала только она. Нет, не может быть – все ещё говорило ему его сознание, но он уже не слушал. Стоял и смотрел на неё, не отрывая глаз. Его детская мечта, самое чистое и прекрасное, что было в его жизни. Это она? Он тряхнул головой, чтобы справиться с противоречивыми потоками мыслей, которые непереставая кружились, лишая возможности думать ясно. Надо сосредоточиться на чём-то одном - отчаянно подумал он, - на чём-то простом и конкретном, например, на подготовке к концерту. Да, надо готовиться. Это ясная и простая мысль. Он дозастегнул брюки, поискал взглядом рубашку и стал натягивать. Девушка стояла не шевелясь, словно не зная, что дальше делать. Он отметил это краем глаза, когда заправлялся. - Придёшь на концерт? – спросил он. Она кивнула. Хэнк покопался в кармане и достал пригласительный билет. Она взяла молча, не поднимая глаз. - Мы соберёмся с ребятами выпить после концерта. Найди меня и идём с нами. Она снова кивнула. Хэнк вспомнил, что не заплатил ей, достал деньги и сунул ей в руку. Она ещё ниже опустила голову. Вид её был не то что виноватый, такое ощущение, что она горела живьём в аду. - Я ни в чём тебя не обвиняю – произнёс он - Я тоже совсем другой, чем был тогда. С этим ничего не поделать. Он взял её за руку и повёл за собой, открывая дверь. - Давай в ту забегаловку. А потом мне надо на сцену. В этот день, во время выступления, Хэнку не казалось, что всё плохо и убого в его жизни, что неизвестно когда он достигнет большего и достигнет ли вообще чего-то. Он пел от души потому что ему было весело и хорошо. Очарованая публика обступила его после концерта, выкрикивая похвалы. Он благодарил, но искал глазами один только взгляд. Он ждал её в импровизированной гримёрке, но она не приходила. Почему же она не приходит? Он что-то сделал не так? Сердце тревожно забилось от мысли, что она может не прийти совсем. Хэнк вышел из гримёрки на улицу, посмотрел вокруг. Под фонарём, на границе света и тени, стояла одинокая фигура. - Ну что ты не заходишь? – спросил он, подойдя. - Ты прав, прошлого не вернуть. - У нас всё ещё есть настоящее. - А что у нас в этом настоящем? - Любовь. - уверенно ответил он и провёл рукой по её лицу, смахивая слёзы. - Не плачь и не обвиняй себя. Мне было с тобой по-настоящему хорошо. Я чувствовал себя дома, любимым и счастливым. Я так давно не чувствовал себя так. Всё как-то паршиво в последнее время и мне уже стало казаться, что дальше случше не станет. Но теперь я думаю иначе. Думаю, что теперь всё будет хорошо. Чувствую в себе силы на то, чтобы устроить хорошую жизнь для нас с тобой. Она продолжала плакать, а он прижал её к себе и гладил по голове. Это так странно - думал он - найти давно потерянное чувство и, вдруг, осознать, что жизнь прекрасна, что ты счастлив и твоё счастье не зависит ни от работы, ни от денег. Только от взгляда прекрасных глаз, которые ты считал навсегда потерянными.