Как разлюбить тебя 2

— Как она? — послышался тихий, родной голос около уха, а любимые руки осторожно обняли за талию, поглаживая живот. — Ты же знаешь, — бесцветно ответил я, продолжая смотреть на снег, что кружил за окном, крупными хлопьями оседая на землю. Почему-то данный вид за окном отвлекал, заставляя ни о чём не думать и забыть обо всех бедах. Правда ненадолго. — Когда едем навещать? — Завтра, — я дёрнул плечом. — Сегодня уже не пустят. Она устала. Организм ослабевает. — Жень, ты же сам всё понимаешь, — с небольшим укором проговорил он, отчего я покачал головой, а на глаза навернулись слёзы. — Понимаю, но отказываюсь в это верить. Всё было хорошо. Ничего не предвещало беды. Она была здорова, полна сил. Была веселой, счастливой. Улыбалась, радовалась жизни, — перед глазами появился образ мамы: счастливой, весёлой. На губах играла лёгкая улыбка, а глаза сияли ярче тысячи звёзд. Слёзы покатились градом, скатываясь с щек на кофту, а меня прорвало. Повернувшись к Вику, я начал обессиленно кричать, размахивая руками: — Почему? Почему она? Она заслужила такой жизни меньше всех! Она одна растила меня! Понимаешь? Осталась совсем одна! — парень перехватил мои руки, с силой прижав к себе. Я вцепился руками в его футболку, роняя на неё горячие слёзы, и уже тише продолжил: — Пережила смерть мужа, пережила то, что от неё отвернулись все близкие ей люди. Она пережила тот голод, работая как проклятая ради меня, не зная отдыха. Она столько всего для меня сделала. Для нас сделала. И что получила взамен? Она так и осталась одинока. А теперь страдает, медленно угасая с каждым днём. — Ты не прав, — покачал головой, а в голосе снова послышался укор. — Она не одинока. У неё есть ты, есть я, есть Тима с Русом. У неё есть мы. Многие и этого не имеют, умирая в полном одиночестве. О них никто не вспоминает, но её будем вспоминать мы. Мы с ней были столько лет, — лёгкие поглаживания по голове и спине, невесомые поцелуи на макушке, тихий, вкрадчивый шёпот. Всё это заставляло успокоиться и расслабиться в сильных родных руках. — Она прожила четыре чудесных года здесь, в Англии. И она была счастливой. Очень счастливой. Думаешь её душа успокоится, если она будет знать как ты страдаешь? Нет, ей будет очень больно, а всё чего она хочет — чтобы ты был счастлив. — Я так её люблю. Так люблю, — в каком-то отчаянии прошептал я, крепче вцепившись в любимого мужа. — Я знаю, малыш, знаю. — Я не смогу без неё. Она всё для меня. Всё. — Я буду рядом, слышишь? — Вик взял моё лицо в свои ладонь и заставил посмотреть на себя, говоря со мной прямо как с маленьким ребёнком. — Я буду рядом. — Не отпускай меня, — я поднял на него свои большие, полные боли глаза. Вик прикрыл мои глаза рукой, поцеловав каждое веко, после чего последовали поцелуи по всему моему лицу до губ. Прильнув к ним в нежном, осторожном поцелуе, он целовал меня так, будто боялся спугнуть. Будто я хрупкая статуэтка, что от любого неосторожного движения может сломаться. Оставив тёплый след на моих губах, он отстранился, прошептав: — Я буду рядом. Мы со всем справимся. — За что мне такое тяжёлое испытание? За что ей всё это? — Не знаю, любимый, не знаю, — вновь аккуратно поцеловал в обе щечки поочередно и продолжил: — Жизнь не всегда справедлива. За всякое счастье приходится расплачиваться. Помнишь что говорил Рус? Счастье вечным не будет. На каждый кусочек счастья найдётся своё испытание жизнью. Мы четыре года были счастливы, всё было хорошо, не было проблем. Видимо это наша плата и наше испытание. Но я рядом. Рядом. Вместе мы всё преодолеем. Ты не один, помни об этом. — Я знаю, знаю. Просто мне страшно, — голос дрогнул, а слёзы с новой силой покатились по моим щекам. — Страшно что я останусь один, совсем один. Что стану никому ненужным. Что ты уйдешь. — Что за глупости ты говоришь? — Мама всегда была со мной. Всю мою жизнь. И если бы не болезнь, то она была бы рядом со мной до конца жизни. Она бы ни за что и никогда меня не бросила. Никогда. А ты... Я люблю тебя и знаю, что ты любишь, но ещё... Ещё я знаю, что ничто не вечно. Да, мы почти десять лет вместе, но... Но я... Я знаю, что многие пары расходятся и после двенадцати лет брака и после двадцати. Любовь проходит, чувства остывают. А я не хочу. Не хочу, чтобы твои остыли. Ты же... Ты же всё что у меня есть, не считая мамы. Без тебя я не смогу жить. У меня никого больше не останется, понимаешь? Так была бы она, а теперь не будет никого. — Глупый маленький, Женя, — он вновь обнял меня и, сев на рядом стоящий диван, посадил меня на своим колени. — Какой же ты глупый, — тёплая рука осторожно стёрла слезинку, оставя след на щеке. — Такой глупый, — вновь повторил Вик, улыбнувшись, отчего и на моём лице появилась глупая улыбка. — Я прекрасно понимаю твои страхи и я согласен, что что-то такое случается в жизни, да. Из-за рутины, из-за того что надоели друг другу, из-за остывших чувств. Да много из-за чего. Но я... Я и сам не знаю как тебе ещё это доказать, но я не представляю своей жизни без тебя, понимаешь? Не представляю так же как и ты. Я люблю тебя. Люблю. Любил, люблю и всегда буду любить. Я не смогу жить без тебя. Не смогу. И я буду стараться делать всё возможное, чтобы наши чувства не угасли, чтобы мы продолжали любить друг друга, чтобы рутина не поглотила нас. Столько лет прошло и... И у нас всё прекрасно. Мы понимаем друг друга с полуслова, принимаем недостатки, отлично уживаемся вместе. Мы как две капли воды. Ссоримся очень редко, хорошо ведём хозяйство, продолжаем до сих пор ходить на свидания, говорим обо всём на свете и все также наслаждаемся друг другом, отдаваясь со всей страстью. Что это, если не любовь? — Но... Всякая любовь проходит, — растерянно прошептал я. Сразу почувствовал себя глупым подростком, не верящим в собственные силы и боящийся всего на свете. — Настоящая — нет. Когда любовь путают с привязанностью, то да, привязанность проходит, но настоящая любовь нет. Мы столько лет жили с тобой душа в душу, так что сейчас и следующие годы будет нам мешать? — А если ты действительно встретишь того, кто предназначен тебе судьбой? Кого полюбишь всем сердцем? — спросил я, зная, что вопрос действительно глупый, но не спросить не мог. — Уже встретил. Тебя. И больше я никого не полюблю. Я знаю, это тяжело. Ты столько лет был со своей мамой и даже в самых страшных мыслях не мог подумать о таком, но... Ты же всё и сам понимаешь. Рак не лечится, осталось ей недолго. Отпусти её, прошу. И это не только моя просьба, но и её. Жизнь на этом не заканчивается. Я рядом. Вместе мы всё преодолеем. Помни. А твоя мама будет здесь, — с этими словами он коснулся ладонью моего сердца. — Она всегда будет здесь, рядом. Отпусти. Всё чего желает её сердце — чтобы ты был счастлив. А если будешь держать её, то счастлив не будешь. Не будешь счастлив ты не будет и она. Ты делаешь это не только ради себя, но и ради неё, не забывай. — Я тобой восхищаюсь, — прошептал я, оставив лёгкий след на любимых губах. — И когда ты успел стать таким? — мягко провёл пальцами по лицу мужа, будто не веря, что это он. — Я уже больше не тот глупый пацан, думающий только о себе, тратящий деньги родителей на алкоголь и ш... девушек лёгкого поведения и прожигающий жизнь за зря. Нет. Теперь забота и ответственность за тебя полностью лежит на мне. Я твой муж, твой друг, твой любимый и даже в какой-то степени твой родитель. Весь и целиком, со всеми своими недостатками, какими-то закидонами и привычками, со своим пусть и тяжёлым, но характером, своим мировоззрением, мнением, советами, я твой. Полностью. Весь только твой. И я заменю тебе всех, если понадобится, лишь бы ты был счастлив. Я ничего не ответил, с благодарностью приникнув к любимым губам любимого мужа. С ним я определённо смогу пережить такой непростой для меня период. С ним я смогу всё. *** Шесть месяцев назад. — Вик, ну хватит, — хихикнул я, пытаясь увернуться от пальцев парня, что были смазаны сгущёнкой. — Сейчас мама придёт, а ты балуешься. Прямо за столом! — Как неприлично, — ехидненько протянул он, всё же мазнув сладкими пальцами по моей щеке, оставив липкий след. — Теперь я сладкий, — рассерженно протянул я на что любимый лишь улыбнулся, проведя языком по моей щеке. — Действительно сладкий. — Ох, мальчики, вы такие милые, — умиленно протянула мама, а мы быстро отстранились друг от друга, неловко улыбаясь. — Мам, ты что там искала? — Я это... Увидела на днях один милый свитерок. Он мне понравился. Такой красивый, синенький со стразиками. Сидел как влитой, вот только что-то найти не могу, — она подошла к столу, взяв стакан в руку, и отпила из него, протянув: — Ну да ладно. Потом найду и покажу, — улыбнувшись, она поставила стакан на стол и вдруг резко пошатнулась. — Мам, всё хорошо? — обеспокоенно спросил я. Та пыталась что-то сказать, но в итоге не удержалась на ногах и упала, задев рукой стакан, что упал на пол и разбился вдребезги. — Мам! — я тут же кинулся к ней, пытаясь привести в чувство. — Мам, мам, очнись, — я похлопал её по щекам, но она не очнулась. — Вик, звони в скорую. Быстрей! — крикнул я, тщетно пытаясь привести её в себя. Скорее всего обморок, но почему она всё ещё не очнулась? — Женя... — послышался тихий голос. — Мам? — Жень, я в порядке, — она слабо улыбнулась, наконец-то придя в себя, и начала подниматься, пошатываясь. — Ты не в порядке! Тебе нужно в больницу! — строго сказал я, на что она лишь отмахнулась. — Всё хорошо. — Мам, не ври. Ты первый раз так падаешь? — на мой вопрос она отвела глаза, промолчав. Я взволнованно схватил её за плечи, заставив посмотреть на себя. — Первый? — Нет, — еле выдавила из себя, судорожно прикрыв глаза. — Как давно? — Два месяца, — я еле устоял на ногах, держась за стол. Голова закружилась, а к горлу подступила тошнота. Со спины ко мне подошёл Вик, обняв. — Скорая уже едет. — Я же сказала, что всё хорошо. Не о чем переживать, — сказала так, будто пыталась меня в этом убедить. Но при этом глаза её выдавали. Она врала и сама пыталась поверить в свою ложь. — Нет, не хорошо. Приедет скорая и мы поедем в больницу, — твёрдо произнёс я, не желая ничего слушать. — Жень... — Ты понимаешь, что это не просто так? Даже если всё хорошо, мы обязаны провериться. Прошу, мам, — я умоляюще посмотрел на маму и та в конечном итоге согласилась. В тот день мы поехали в больницу и по результатам обследований узнали, что у мамы опухоль мозга. Когда я услышал это — был белее стены. Я не мог поверить в то, что у моей мамы может быть рак. В таком возрасте! Ещё и третья стадия. На данной стадии происходит рост новообразований, которые прорастают в здоровые ткани. Причём происходит всё это стремительно. Вылечить нельзя. Данный случай неоперабельный. Когда я это услышал — весь мой мир пошатнулся. Стало ужасно плохо. В висках стучало, воздух покинул лёгкие, ноги стали ватными и я не упал только благодаря Вику, что был рядом и держал меня. В голове будто набатом стояла одна лишь фраза: неоперабельный. Я просто не мог в это поверить. У неё рак, который вылечить нельзя. Вылечить нельзя. В тот момент я думал, что умру прямо на месте. Было ужасно больно и тяжело принять то, что моего самого родного и любимого человека скоро не станет. И справляться с этим помогал только Вик. До сих пор помогает. *** — Привет, мам, — через силу улыбнулся я, поставив букет цветов в вазу, и сел рядышком, взяв её ладонь в свою. Вик стоял позади меня, поглаживая плечи. — Ты как? — Всё так же, сынок, — устало ответила она. На неё страшно было смотреть: белая, как смерть, худая настолько, что видны выступающие косточки на руках, видны косточки ключиц, видны скулы. Огромные мешки под глазами из-за плохого сна. Вся болезненная. Волосы спутанные, руки дрожат. Глаза потухшие. Только слабая улыбка на губах говорила о том, что она ещё живёт. Живёт, медленно угасая с каждым днём. — Я тебя очень люблю, — прошептал я, поцеловав её дрожащую ладонь. По моей щеке скатилась слеза, которую заботливо вытерла моя мама, легонько коснувшись щеки другой ладонью. — Я тоже люблю тебя, сынок. Очень люблю. И я не хочу, чтобы ты страдал. Прошу, — на этом слове она взглянула на меня так жалостливо, что моё сердце болезненно сжалось. — Прошу, не скучай по мне. Я всегда буду рядом. Вот здесь, — она коснулась моего сердца, слабо улыбнувшись. — Я счастливо прожила эту жизнь. Не нужно себя в чем-то винить или искать виноватого. Для меня важно лишь твоё счастье. Живи и радуйся жизни. Рядом с тобой Виктор и твои верные друзья. И они тебя любят также сильно как и я. Всё чего я прошу — не забывай меня и иногда навещай мою могилу, — на этом слове её голос дрогнул, а по щекам покатились слёзы. — Мам... — Обещай, — она твёрдо на меня посмотрела, но при этом в глазах стояли слёзы. Рукой она продолжала гладить мою щёку, словно даря частичку себя и своей энергии. — Обещай, что не будешь страдать, что не впадешь в депрессию. Обещай, что будешь жить дальше без меня. Обещай. — Обещаю, — уверенно произнёс я, поцеловав её ладонь. — Я люблю тебя и всегда буду рядом. — И я тебя люблю, — тихо ответил я и отпустил маму, понимая,что ей надо отдыхать. Последний раз взглянув на неё, мы с Виком вышли из больничной палаты, как раз заметив доктора. Мы подошли к нему, а тот, оторвавшись от каких-то бумаг, взглянул на нас. — Доктор, сколько она ещё проживёт? — взволнованно спросил я. Для меня это был очень важный вопрос и я боялся услышать на него ответ, хотя в глубине души знал. — Не больше пары месяцев, — сочувственно ответил он. Моё сердце вновь сделало кульбит и больно сжалось. Как же это тяжело когда самые близкие люди умирают. В такие моменты ты начинаешь ненавидеть весь мир, думая, почему же они. Почему именно они умирают? Но смерть никого не спрашивает. Она забирает самых близких в самые неожиданные моменты. Приходит резко, не оставив после себя ничего, кроме страданий и боли. — И ей точно ничем не помочь? — К сожалению, нет, — он покачал головой. — Крепитесь. Будьте сильными ради неё. — Спасибо. Пошли, Вик, — обратился я к мужу и мы вышли из больницы, остановившись рядом. — Ты как? — обеспокоенно спросил он, прижав меня к своей груди. На улице был мороз и я ещё сильнее прижался к любимому, выдыхая пар, что шёл изо рта от холода. — Стараюсь смириться с мыслью, что её больше не будет и принять этот факт. — Ты сильный, ты справишься. Я рядом, — пусть я и не говорил этого Вику, но его слова действительно меня успокаивали и заставляли верить в самого себя и в нас. — Я знаю. *** — Вик, сегодня снова к маме, ты помнишь? — крикнул я и мокрая макушка парня выглянула из ванной. — Конечно помню. Ещё один месяц прошёл, а твоя мама, как огурчик, — ободряюще улыбнулся он, на что я легонько ударил его по плечу. — Дурак. Ей осталось недолго и ты это знаешь. — Знаю. Но пока она жива, так что будем этому радоваться и не думать о плохом. — Ты прав. Ну так ты там скоро? Мне тоже нужно в ванную, — недовольно проговорил я, на что парень лукаво улыбнулся. Вот и как он может оставаться в такой ситуации самим собой? Таким весёлым и спокойным. Ещё и мне передавать, заставляя не думать о плохом. Не муж, а чудо. — Не хочешь вместе? — Нет, иначе мы ещё долго не выйдем. Давай быстрее. — Ладно. Ещё пять минут и выхожу, — сказал он и скрылся в ванной, а я пока решил перекусить, но мои планы прервал звонок телефона. — Да? — взял трубку, открывая холодильник. Кто может звонить в такое время? — Здравствуйте. Бехтерев Евгений? — поинтересовался у меня довольно знакомый голос. — Да. Это кто? — Это врач вашей мамы, — на слове врач я сглотнул. Сам врач звонит мне. Неужели что-то случилось? Просто так он не стал бы звонить. — Что-то случилось? — обеспокоенно спросил я, облокотившись спиной о кухонный стол, и прикрыл холодильник. — Да. Она сейчас в реанимации. Приезжайте как сможете, — слова врача будто выбили почву из-под ног. Сердце ушло в пятки. Я схватился свободной рукой за стол, тяжело задышав. — Понял, — ответил всё что смог и сразу сбросил, прикрыв глаза. Голова закружилась, но я стойко держался, стараясь глубоко дышать. Я конечно знал, что рано или поздно это случится, но всё равно не был к этому готов. — Жень, ты чего? — спросил Вик и я поднял на него полные боли глаза. Уняв подступающую дрожь, я тихо ответил: — Мама... Ей плохо. Надо срочно ехать. — Я уже почти всё. Давай, Жень, — подойдя ко мне, он встряхнул меня за плечи, заставив взглянуть на него. — Не стой. Пошли. Нам ещё одеться надо. — Да, прости. Просто... — Просто всё очень неожиданно и ты не готов. Я знаю, — с этими словами он крепко обнял меня, стараясь успокоить и поддержать. — Но ты подумай о маме. Она там, ей плохо и она ждёт тебя. Давай же, ну. — Да, ты прав, — я собрал всю силу в кулак и сразу рванул в нашу комнату, пытаясь найти свои вещи. — Давай быстрее, — крикнул я и рядом со мной появился парень уже полностью одетый. — Где там мои вещи? — Одень первое попавшееся, — кинул Вик и я увидел его одежду, валяющуюся на полу. Не знаю что она там делала, но это как раз то, что мне было нужно. — Спасибо. — Я пока машину разогрею. Давай бегом. — Уже почти всё, — в спешке проговорил я, натягивая штаны Вика, что были мне велики, но сейчас было плевать. Плевать на всё, кроме единственного человека, рядом с которым я сейчас должен быть. — Жду. *** — Вик, давай быстрее, — торопил я парня, нервно сжимая пальцами обивку сиденья и ковыряя её. — Я не могу. Пробка. Как я должен быстрее? По другим проехать? — раздражённо спросил он, ударив ладонью по рулю. Было понятно, что нервничал не только я, вот только, в отличие от меня, Вик держался намного лучше. Но всякому терпению приходит конец. — Ей там плохо и она сейчас совсем одна, — уже более спокойно проговорил я и от моих же слов стало плохо. Она там, одна, ей наверняка страшно, может больно, и очень нужна поддержка, а я здесь. Хотя должен быть с ней. От осознания этого сердце болезненно защемило. — Я знаю, знаю. Но что я могу сделать? — Не знаю. Не знаю, Вик, — в каком-то отчаянии воскликнул я и ещё раз оглянул огромную пробку, тянувшуюся фиг знает сколько метров, если не километров. Все машины стояли вплотную друг к другу и проехать просто не было возможности. Уже не только мы теряли терпение, но и другие. Со всех сторон послышались сигнальные гудки, ещё больше раздражая. — Может дойти пешком? — И бросить машину? А идти ты знаешь сколько? Полчаса минимум. — Как будто мы быстрее сдвинемся. — И это не факт, — мы уже оба теряли терпение, всё больше раздражаясь, и тут нас прервал звонок моего телефона. — Да? — взволнованно спросил я, зная кто это. Руки задрожали, дыхание сбилось, а сердце зашлось ходуном. Что? Ну что там такое? — Добрый день. Это лечащий врач вашей мамы, я уже звонил сегодня, — спокойно начал доктор, но я услышал нотки волнения в его голосе. — Что? Что такое? — Она умерла, — на этом слове всё внутри меня оборвалось. Слова застряли прямо в горле. Я не мог выдавить из себя ни звука, продолжая слушать врача. — Пару минут назад. Сделали что смогли. Смерть уже констатировали. Приношу свои соболезнования. — Она... Я... Подъехать... — я не знал как правильно выговорить свою мысль, беспомощно выдавливая из себя отдельные слова. По моим щекам уже текли слёзы. Слёзы боли, отчаяния, бессилия. Слёзы потери самого близкого и родного человека. — Приезжайте. Оттуда сразу в морг, — быстро проговорил врач и отключился. Я медленно опустил руку с телефоном, смотря прямо перед собой, но ничего не видя. Умерла. Она умерла. Только эта мысль была у меня в голове. — Всё хорошо, Жень? — будто из-под толщи воды я услышал обеспокоенный голос Вика. — Нет. Нет, не хорошо, — я прикрыл глаза, обняв себя руками, словно маленький ребёнок, и продолжил глотать слёзы, не веря в то, что это правда. — Что? Что такое? Хуже стало или... — Или. Она умерла. — Ох, Женька... — парень явно не знал что сказать и пока мы стояли в пробке он притянул меня к себе и крепко обнял. — А меня не было рядом, — с укоризной проговорил я, вцепившись пальцами в куртку Вика до такой степени, что костяшки пальцев побелели. — Я просто не могу поверить, что её больше нет. Ей было плохо, она была одна, я не успел. Не успел. Понимаешь? Не пришёл к тому, кто во мне так нуждался. Не увидел её в последний раз, не разделил с ней тяжёлый момент. Меня не было, когда я так был нужен. С ней рядом не было никого. Она умерла одна, совсем одна. — Ты был рядом всё это время. Да, сегодня не успели... — Как ты можешь говорить так беспечно? — крикнул я, отчего не сдержался и Вик. — Думаешь мне легко? — с укором спросил он, прожигая меня злым взглядом. — У меня у самого нет родителей и она была мне как мать. И мне тоже тяжело и больно, что её больше нет. Но я стараюсь держаться. Стараюсь ради тебя быть сильным, быть твоей опорой и поддержкой, — я слушал его с открытым ртом, не смея перебивать, а Вик, тем временем, уже спокойнее продолжил: — И я не знаю как вести себя в таких ситуациях. Всё что я могу — быть рядом. И я рядом. А ты кичишься, словно дикий зверёк, и не принимаешь мою помощь. Что мне ещё сделать? Что сделать, чтобы так наконец-то принял её смерть и перестал думать только о себе? — Прости. Прости, Вик. Ты прав. Я думаю только о себе, — я отстранился от парня, а он вновь раздражённо выдохнул. — Я не это хотел сказать. — Но сказал. — Жень, зачем ты начинаешь? — я понял, что веду себя как маленький ребёнок и мне стало стыдно. — Просто мне тяжело. Я думал, что смирился, но, похоже, не до конца. — Женя... — Но это не значит, что я буду пребывать в депрессии или убивать себя, — я сердито посмотрел на парня, думая, что он мог именно такое обо мне подумать. Но тот смотрел на меня с горечью и болью. Ему тоже тяжело, тоже нелегко, но он старается. Старается ради меня, а я... Я просто эгоист. Пора прекращать так себя вести. — Нет. Теперь мы обязаны устроить ей чудесные похороны со всеми друзьями, а потом отпустить её. — Я понимаю, что это нелегко, но... Ты ни в чём не виноват. Это жизнь. Она забирает тех, кого нужно и когда нужно. Если тебя не было рядом, значит так должно было быть. Ты не бог, не всемогущ, чтобы всё время быть рядом и спасти её. Нет. Просто... Просто отпусти. Ты прав. Тебе нужно её отпустить. Пришло время взрослеть и учиться самостоятельности, — я ничего не ответил, криво улыбнувшись. Мне действительно становилось легче от поддержки любимого мне человека, которая сейчас была так необходима. — Хочешь взглянуть на неё в последний раз? — Хочу до морга. Пока она это она, а не забальзамированная кукла. — Позвонить кому из наших друзей? — Позвони, — дал добро я, надеясь, что кто-то приедет. Всё же это очень важно. Важно для меня,чтобы они были рядом. — Если захотят приехать пусть приезжают. Мы будем там. *** — Мам, я так тебя люблю ты даже представить себе не можешь, — с болью в сердце говорил я, роняя горячие, редкие слёзы. Сжав руки в кулаки, я старался держаться, не давая волю чувствам. Прямо передо мной, в гробу, что ещё не погрузили в могилу, лежала мама. Глаза её были закрыты, руки лежали на груди, губы слегка приоткрыты. Она вся была бледная, словно сама смерть. Такая хрупкая, болезненная, такая уставшая от всего, что на неё свалилось. Она заслужила отдых и вечный покой. — Так сильно люблю. Ты столько всего для меня сделала, что я до конца жизни буду помнить и благодарить тебя. Я бесконечно счастлив, что именно ты стала моей матерью. Лучшей мамы представить невозможно. Ты была всем для меня: моей жизнью, моим воздухом, моим прошлым, настоящим и будущим, моим счастьем. Но сейчас наши пути разошлись и я верю, что ты в лучшем месте. Я очень сильно люблю тебя и буду любить. Никогда не забуду, а ты следи за мной с небес и радуйся моим победам. Я продолжу жить с частичкой тебя в моей груди. Я отпускаю тебя и больше не держу, — почти легко выдохнул я, стараясь принять смерть родного человека. И хотя я знал, что какое-то время мне будет тяжело жить, я принял её смерть и отпустил. — Ты заслуживаешь свободы и, возможно, если другой мир есть, то счастья в нём. Я люблю тебя. Прощай, — с этими словами я, последний раз взглянув на неё, отошёл к друзьям, наблюдая вместе с ними, как крышку гроба закрывают, погружая гроб в могилу. — Ты как? — спросил Вик, крепко обняв меня. Я прильнул к нему всем телом, окончательно отпуская себя и все беды. Слёзы уже высохли и я был опустошен. Внутри осталась лишь боль и тоска, которые, как я надеялся, быстро пройдут и я смогу жить с осознанием, что теперь весь мой мир не она, а Вик. — Я попрощался с ней и отпустил. — Женечка, иди сюда, — меня обняла Настя, сочувственно погладив по голове, после чего легко поцеловала, давая возможность другим поддержать меня. — Мы с тобой, друг. Помни об этом, — слова Севы и его объятия. — Мы рядом и во всём поддержим и поможем, — Тима с Русом и их тёплые слова. — И мы тоже тебя любим, — Рома с Максом и их поддержка. — И я вас люблю, — постарался улыбнуться друзьям, а после добавил: — А сейчас я бы хотел поехать домой, если вы не против. — Нет конечно, езжайте. Мы тоже поедем, — я со всеми попрощался, обняв каждого, после чего мы с Виком поехали домой. Дома поначалу я держался, стараясь не думать о том, что произошло, но не смог. К вечеру мысли о потери родного человека вновь накатили на меня и я весь вечер проплакал в объятиях любимого человека, отпуская себя. — Через время станет легче, я обещаю. А сейчас просто отпусти себя. Слёзы — не слабость, а сила. Я с тобой. Давай. Не сдерживайся, — именно после этих слов я окончательно доверился Вику, больше не сдерживая себя, и под конец, когда слёз уже не осталось, мне действительно стало намного легче, после чего я уснул, крепче стискивая в объятиях любимого. Я знал, что запомню этот день на всю жизнь. День, когда ушла она. *** Год спустя. — Вик, давай быстрее, — чуть ли не кричал от радости и счастья я, огибая больничные коридоры. Медсестры и врачи проносились мимо меня, но я почти не обращал внимания. Никогда бы не подумал, что больницы могут быть связаны не только с плохими, но и с хорошими событиями. — Да иду, иду, — улыбнулся он, догнав меня, и прижал к стене, украв поцелуй. — Кто бы мог подумать, что рождение ребёнка придаст тебе столько энтузиазма. — Рождение нашего ребёнка, между прочим, — прервал его я и тоже поцеловал, но заметив в поле зрения недовольного врача, отпрянул от мужа, вновь торопясь в нужную нам палату. — Да погоди ты, никуда он от тебя не убежит, — рассмеялся любимый, вновь догоняя меня. Я бежал так быстро, как только мог, чуть ли не спотыкаясь и не падая на ровных поверхностях. Больничный халат развевался, подобно плащу. Он лишь тормозил меня, но я старался не думать об этом, идя к своей цели. — Я очень сильно хочу его увидеть. И ты это знаешь, — крикнул я, не стесняясь посторонних людей, и наконец-то дошёл до палаты, где лежала женщина, что была суррогатной матерью. Я не знал можно ли войти, потому притормозил и Вик догнал меня, обняв за талию. — Боишься? — прошептал мне на ухо, обдав его горячим дыханием, отчего по телу расползлись мурашки. — Не знаю можно ли, — прошептал я, сглотнув. Мимо нас прошёл врач и, поняв, что мы к той самой женщине, разрешил нам войти, сказав, что она в порядке и роды прошли хорошо. Зайдя внутрь, мы увидели молодую женщину, что лежала на больничной койке, а в руках у неё был младенец, что беспокойно плакал, никак не успокаиваясь. — Можно? — почему-то шёпотом спросил я. Женщина, довольно уставшая на вид, лишь кивнула, протянув нам ребёнка. — Возьмите его, — мягко попросила она и я, передав букет цветов, которые всё это время держал, мужу, осторожно взял малыша на руки, показывая его Вику. Малыш был запеленен в небольшой конвертик. Он был невероятно милым. Маленькие глазки и носик, пухлые щёчки, немного волосиков на головке, слегка приоткрытые губки, что пускали слюнку. Такая кроха. — Это мальчик, — на всякий случай пояснила она, устало положив голову на подушку. — Так похож на тебя, — с улыбкой проговорил я, пока Вик аккуратно трогал его, будто узнавая, и рассматривал во все глаза. У малыша были такие же тёмные глаза как у Вика. И хотя сложно что-то сказать, но мне кажется, в будущем он будет вылитый Вик. Мальчик. Я так хотел мальчика. Хотя мне было это не особо важно, но я хотел, чтобы он был похож на Вика. Максимально. И это оказался мальчик. — Следующий твой, — сказал муж, принимая у меня уже успокоившегося младенца. Я лишь улыбнулся, радуясь, что позже у нас будут ещё дети. — Я хочу посмотреть на твою маленькую копию, — с нежностью в голосе проговорил он, что меня умилило. Я аккуратно поцеловал его в щёку и, чтобы не смущать женщину, мы попрощались с ней, поблагодарив за всё, подарили цветы и вышли из палаты. — А мне очень нравится твоя, — я вновь принял малыша, а Вик обнял меня со спины, наблюдая за карапузом. Я был так счастлив, как никогда в жизни. Даже не верилось, что у нас есть ребёнок. Но я знал, что он проживёт эту жизнь отлично. Мы сделаем всё, чтобы он был счастлив. — Ты придумал, как его назвать? — поинтересовался муж, на что я удовлетворённо кивнул. — Да. Лен или Елен. — Это же женское имя, — удивился Вик, а я, в который раз, порадовался его проницательности. Какой у меня умный муж. — Да, женское. Я взял имя своей мамы. Вот только это мальчик, потому Лен. Я думаю, что ему идёт, — Вик пораженно выдохнул, а после улыбнулся. — Идёт, — кивнул он, продолжая вместе со мной смотреть на кроху, что мирно спал, сладко причмокивая. И мы ещё не знали какие приключения на нашу голову свалятся по вине этого зайца. Прошёл уже год и я смог отпустить тебя, мам. Поначалу было не легко, но я смог. Со мной были мои близкие, что всё это время поддерживали меня. Но я ни на минуту не забывал о тебе, каждый вечер смотря на звёзды и надеясь, что одна из них это ты. Ты обещала наблюдать за нами и я верю. Теперь Лен продолжение тебя. И пусть он не сможет познакомиться со своей бабушкой, но он будет счастлив. Обещаю. А ты будь счастлива там, на небесах, вместе с папой и не забывай приглядывать за нами. Я люблю тебя, мам, и всегда буду любить. — Поехали домой? — спросил Вик, нежно поцеловав меня. — Я люблю тебя, ты знаешь? — спросил я, будучи безмерно счастлив рядом с любимым мужем. — Ты моя жизнь, мой свет и моё счастье. Ты моё всё. Никогда не брошу, никогда не оставлю, никогда не забуду. До конца жизни только с тобой. И Леном. — И я люблю тебя, моя жизнь, — улыбнулся он, рассмеявшись, а я вновь посмотрел на маленького Лена, что не отрывал счастливых глаз от своего отца. Вот моя жизнь — моя семья.