Фенечки

      В комнату сквозь задёрнутые шторы пробирался дневной свет, падая на невероятно дорогую кровать и человека, вразброс лежащего на белоснежных простынях и мягких подушках. Его ярко-красные средней длинны волосы красиво струились по ткани, падая также на лицо и отражая солнечный свет, из-за чего казались рыжими. Красивое лицо начало немного напрягаться, хмуря тонкие брови и медленно раскрывая карие глаза, обрамлённые рыжими ресницами, после сразу жмурясь от света. Юноша приглушённо промычал и перевернулся, руками начиная рыскать по второй половине кровати, пытаясь что-то найти; правда, ничего не обнаружив, парень приподнимается и вновь пытается открыть глаза. Немного погодя тот глядит на пустое, немного смятое пространство, переводя взгляд на окно и усиленно над чем-то раздумывая. Зевая, парень всё же поднимается, выглядывая во всё то же окно, ведущее на террасу. Широкий сад открывается перед ним, простираясь на достаточно большую территорию со свободным местом посередине и красивыми широкими качелями с подушками и навесом.       Глубоко вздохнув, красновласый выдохнул, проговорив хриплым после сна, но всё ещё красивым голосом жалобу:       — Куда они делись?.. — Он вновь продрал глаза, чтобы сбить последние нотки сонливости. — Возможно, уже обедают… Который час? — начал тихо рассуждать юноша, подходя к часам на тумбочке по другую сторону кровати, где также покоился ночник и отложенная книга. — Три часа дня… Поздновато даже для обеда, — заключил для себя парень, решая умыться и попросить для себя поздний завтрак. Взяв с полки колокольчик, тот немного его повертел, вызывая мелодичный звон.       К его удивлению, вместо привычного ему дворецкого в комнату вошла горничная.       — Где Рон? — грубо спросил он у вошедшей девушки, чуть наклонив голову.       — Он просил передать Вам, как проснётесь, что будет занят некоторое время, господин Кэйл, — сказала она учтиво и поклонилась, дожидаясь последующих указаний после короткого кивка дворянина.       — Хорошо, в таком случае скажи приготовить для меня обед и принести одежду, — кинул он, направляясь в ванную, что находилась немного поодаль, за дверью, очерченной красивыми узорами. Заходя в красивую, обработанную мрамором комнату, юноша уже после услышал тихий хлопок дверью и удаляющееся цоканье каблуков.       Неспеша раздеваясь, снимая сначала верхнюю часть его спального костюма, представляющую из себя сорочку светло-голубого оттенка, тот глянул на своё отражение в большом настенном зеркале. Увидев на своём теле сетку из светлых шрамов, юноша мельком прикоснулся плечу, невесомо проводя кончиками пальцев к локтю и до самых кистей. Да, он правда прошёл через многое, испытывая благодарность за то, что его гедонестическая мечта сбылась, хоть и в результате титанических трудов.       Залезая в тёплую ванну, раскидывая руки в стороны по бортикам и протяжно выдыхая, парень расслабляет своё тело и душу, ныряя на секунду и вновь глотая воздух после. Пригладив свои волосы мокрой рукой, он задумывается. «Раон обычно любит принимать ванну со мной, даже как-то непривычно. Ещё и Он с Хоном куда-то делись. И Рон ушёл непонятно куда…» От последней мысли бросило в дрожь. Он часто наблюдал деяния дворецкого в некоторые не предназначенные обывательскому глазу моменты, да и сын его был немногим лучше, сам Кэйл тоже порой совершал не богоугодные поступки; но в любом случае, учитывая, сколько нервов он потратил, даже просто смотря на этого убийцу в отставке, его покрывало мурашками. Правда, парень почти уверен, что про него можно было сказать то же самое.       Ещё немного отлежавшись в тёплой воде, красноволосый вышел, аккуратно спускаясь по ступенькам, и надел мягкий халат с вешалки, после выйдя из помещения. Увидев на кровати аккуратно сложенную одежу, тот спокойно переоделся, натягивая воздушную белоснежную рубашку с серыми манжетами и чёрные штаны. Услышав стук, тот перестал поправлять одежду и кинув взгляд на вход, после сказав короткое «входите», надеясь увидеть Рона, Ганса — на сей момент второго официального дворецкого — или хотя бы Чхве Хана, что после пробуждения всегда навещал его. Но вместо этого с поклоном в спальню вошла всё та же горничная, сообщая о приготовленном обеде, на что Кэйл цокнул и сказал, что скоро подойдёт.       Спустя какое-то время, пока дворянин приводил себя в порядок, высушивая и расчёсывая волосы, тот вышел в коридор; высокие потолки и белые колонны сопровождали юношу на всём его пути в столовую, где уже был подан дымящийся поздний завтрак — пожалуй, слишком объёмным для одного человека. Тем не менее, тот спокойно сел и стал молчаливо есть безумно вкусную еду, попутно думая над тем, как же без его попутчиков непривычно тихо.       Когда клацанье столовых приборов о посуду притихло, Кэйл смокнул рот платком и встал из-за стола, подозвав одного из слуг. Молодой парень вскоре торопливо подошёл к господину с поклоном.       — Ты не знаешь, где дети? — спросил он, оглянувшись вокруг, пытаясь отыскать дракона и зверолюдей, которых взял под свою опеку в какой-то момент и которые обычно вызывали немало шума.       — Простите, господин, но я не могу Вам этого сказать. Они попросили сохранить это в секрете на некоторое время, — осторожно проговорил слуга, стоя смирно. Кэйл как-то раздражённо мазнул взглядом по парню, прежде чем продолжить допрос.       — А где Ганс? Или Рон? Хотя бы Чхве Хан? — Отсутствие его приближённых напрягало, хоть тот этого и не показывал.       — Могу только сказать, что они все с детьми и также просили не сообщать своё местоположение. — Слуга насторожился, увидев, как его господин прищурил свои лисьи глаза, но после расслабился, заметив, как он махнул рукой и потёр переносицу.       — Ладно, спасибо. Принеси в сад чай и книгу, — проворчал юноша, уходя в направлении сада.       Проходя между ровных рядов с цветами разных расцветок и видов, красновласый продолжал думать: «Что они там делают… Розыгрыш? Может, я забыл про какую-то особую дату, и теперь они готовят мне что-то?» Наконец дойдя до качелей, которые больше были похожи на подвешенную скамейку, тот расположился на краю, скорее из-за привычки, чем как-то осознанно, накрывая колени пледом. «С другой стороны всегда сидел Чхве Хан…» — нахмурившись, подумал красновласый, после улыбнувшись и закинув ноги на скамейку, устроившись на качелях, как на гамаке, и подложив под голову пару подушек. «И всё же… — продолжил про себя Кэйл, — на его плече было удобней». Тихая, но навязчивая мысль посетила его, заставляя вновь нахмуриться. Тот медленно прикоснулся к плечу, за которое его обнимал один черноволосый юноша, казалось, защищая от всего, позволяя иногда спокойно заснуть под весёлый хохот резвящихся детей, пока красноволосый чуть не выпускал из своих утончённо аристократических рук какой-то роман, но успешно выхватывая и аккуратно кладя книгу на столик рядом с дорогим чаем и сладостями.       «Потом заставлю их всё рассказать», — продолжил хмуриться Кэйл, тяжело вздыхая и вновь предаваясь воспоминаниям. Ему вспомнилось, как однажды он пытался узнать, как Хон умудрился забросить в еду ядовитые растения, пока никто не видел, чтобы показать, насколько они были вкусными. Или как уже старшая из них втихую взяла книгу с пометкой 18+ и после вся красная протягивала её Кэйлу, говоря, что её случайно взяла и просто мельком посмотрела, сразу закрыв. Либо же как самый младший, но вместе с тем и могущественнейший из них, верой клялся, что это не он разбил настенный горшок в королевском дворце, добраться до которого можно было лишь с помощью стремянки, пока котята лишь отводили взгляд, стараясь не выдать брата. Это всё заставило кареглазого ухмыльнуться.       Тут его тихо позвали.       — Господин Кэйл, ваш чай и книга, — сказала очередная служанка, привычным жестом расставляя чайный сервиз и книгу на столик рядом с качелями.       Господин лишь коротко махнул рукой, жестом приказывая уходить, что и сделала служанка после поклона, и взял в руки книгу.       Сегодня была на удивление хорошая погода; обычно в такие дни Ганс во всю играл с детьми, активно давая им разного рода вкусности и игрушки, играя с ними в разные игры и делая их детство в принципе более детским. Его же рукой в нескольких местах были нарисованы клетки для классиков и разные рисунки мелками. Также были поставлены небольшие турникеты и маленькие красивые лошадки на пружинке. В общем, это выглядело и правда как детская площадка. Оформлением Кэйл не занимался, не с чего было брать пример, так как сам ничего такого не видел ни в прошлой жизни, ни в этой. Зато Чхве Хан… Он снова зажмурился от того, что мысли его привели к этому черноволосому рыцарю.       А ведь он, Чхве Хан, также часто играл с детьми. На самом деле, даже Рон порой приходил сюда и играл, хоть и игрой то было назвать сложно, скорее это походило на тренировку. И иногда Кэйл, когда слишком уставал смотреть на то, как его телохранитель бегал и развлекался с малышами, подзывал его, похлопывая на место рядом с собой, а когда к нему подходили и садились рядом, просто ложился на твёрдое плечо парня, чувствуя, как его в очередной раз обнимают, как тепло руки разливается по телу и как к ним подбегают маленькие нелюди, заводя свою шарманку про то, что Кэйл вновь отнимает у них Чхве Хана. Тот же лишь мягко усмехается, поглаживая всех по очереди, и начинает хитро распевать, что надо делиться, а после спокойно, но с расстановкой и выражением читает тот роман, что он у него в руках, с самого начала, либо с того момента, как закончил читать в прошлый раз детям, и неважно, читал ли он уже последние строки, либо только начинал — он всё равно возвращался. Порой, такой компанией они читали с самого начала приходя на это место, но только по очереди, порой по ролям, и это сопровождалось спокойным смехом и теплом, каким-то странным уютом, который так хотелось продолжать не смотря ни на что, даже когда закатные лучи окрашивали всё в красный, даже когда Хан нежно начинал перебирать огненные волосы почти засыпавшего парня, даже когда тот аккуратно укладывал свою голову на его, даже когда дети, затихнув ненадолго, залезали к ним, садясь кто куда, Кэйл всё равно не мог спрятать свою нежную улыбку, продолжая читать книгу, которую скорее всего продолжит, укладываясь спать вместе с тремя ребятёнками.       Глубоко вздохнув, дворянин отложил книгу, взяв в руки чай. Что-то заставило его скривить лицо, как от кислого, но в чае, как ни странно, не чувствовалось ничего подобного, только приятная сладость да ягодный привкус, как и любил всегда Кэйл. Но было как-то непривычно, ведь обычно Рон приносил именно лимонный чай, либо лимонад, кислота которого зависела от настроения дворецкого, времени и поступков самого господина. Обычно тот был наименее кислым, когда Рон был в хорошем настроении; по вечерам, когда нужно было ложиться спать, он был даже сладким, и кислота не раздражала, а добавляла какой-то странный для самого Кэйла, не переносившего на дух кислое, шарм. Самый кислый напиток Рон приносил утром, когда надо было разбудить господина и когда у того было плохое настроение, обычно после того, как сам юноша либо его попутчики натворили что-то, за что после отдувался старый дворецкий, как бы принимая наказание остальных; тогда кроме почти едкой кислоты не чувствовалось вообще ничего, но Кэйл всё равно выпивал, признавая вину. Но сейчас, чувствуя мягкий вкус принесённого напитка, тот правда подумал, что лучше бы он был как можно более кислым, лишь бы дать понять, что Рон приложил к этому руку, скорее всего вновь растягивая старое мертвенно-бледное лицо в улыбке, но сейчас было лишь ощущение покинутости и одинокого раздражения.       В который раз за этот день глубоко вздохнув и посмотрев на уже закатное небо, юноша сел и поставил пустую чашку на блюдце. Разминая затёкшие плечи, тот раздражённо поднялся и пошёл в направлении виллы, попутно бурча что-то про то, как он одинок в этом мире и что его никто не любит. Уже на входе он сказал убрать всё за ним, направляясь в свой кабинет, надеясь увидеть там хоть кого-то из отсутствующих сегодня людей, но, к его сожалению, Рон не открыл услужливо дверь, Ганс не забегался, почти панически разбирая все те средства для ухода за детьми вместе со всевозможными вкусностями, Он и Хон не кинулись к нему на руки, чтобы Кэйл пригладил их и кинул грозный взгляд на любителя милых вещей, Раон не начал распинаться о том, как ему надоело ждать жалкого человека, пока он вновь практиковал своё превращение в такого же человека, а Чхве Хан, преданно и невинно смотря своими серыми глазами, не поприветствовал его, заключая в недолгие объятия, покрываясь розовым румянцем после. Они словно под землю провалились.       Раздражённо фыркнув, Кэйл вошёл в свой кабинет, который больше походил на маленькую библиотеку. Только небольшой хаос где ни попадя выдавал в этой отделанной дорогим тёмным деревом комнате кабинет, причём которым пользовались постоянно и по разным причинам. Маленькая миска со сладостями для детей и для самого хозяина, ароматические свечи, которые принёс Рон когда-то, разные игрушки для Ганса, чтобы играть с детьми, пара лишних стульев для тех, кто хотел бы присесть, софа для любителей полежать, таких как Кэйл, где могли бы также устроиться и дети вместе с Чхве Ханом. Пустое место возле двери, где обычно стоял его телохранитель, как верный рыцарь, смотрящий за работой его господина, относящий его в спальню, насколько это возможно аккуратно, лишь бы не разбудить, иногда приговаривающий, какой Кэйл молодец и как хорошо тот поработал, когда он всё же умудрялся просыпаться в нежных руках брюнета.       Вообще, Чхве Хан был почти вездесущ в жизни красноволосого. Тот был чуть ли не самым близким Кэйлу человеком и, на самом деле, он даже об этом никогда не думал, предпочитая просто пользоваться тем, как он всегда был готов быть рядом и понимать своего господина с полувзгляда. Он был одним из немногих, кто умел считывать любую эмоцию на обычно всегда беспристрастном лице Кэйла, даже когда тот пытался скрыть их как можно лучше. По правде говоря, не встретить его сегодня было правда удивительно, и из-за этого на языке будто образовался неприятный привкус. Не услышать всегда такой мягкий бархатный голос, что словно проникал в сердце, струясь по венам вместе с кровью, не увидеть заботливых глаз, всегда устремлённых вперёд, так рьяно и смело, но смягчавшихся видя сонного Кэйла, устроившегося на его плече, немного растрёпанного утром и сосредоточенного за своим столом в кабинете — всё это невообразимо печалило.       Заполняя какие-то документы на столе, кусая случайно взятую сладость и опуская на собственную руку почти чугунную голову, Кэйл раздражённо осознавал, как пустота в его сердце неприятно саднила. Раздражённо цокнув языком, юноша потёр виски, хмурясь и вздыхая. В какую-то секунду ему послышались оживлённые голоса его приближённых под спешные шаги, а впоследствии и открытая дверь: вдохновлённый крик Раона, весёлое щебетание Он и Хон, умилительный визг Ганса, насмешливый комментарий Рона и такой заботливый, такой нежный и приятный смех Чхве Хана.       Глубоко вздохнув и приоткрыв глаза, красноволосый их в удивлении распахнул, чуть отшатываясь на кресле. Перед ним собрались его приближённые, и даже включая нелюдей и Раона, все они были в виде людей, такие радостные и воодушевлённые. Четверо из них держали что-то за своими спинами, и, под улыбки Ганса и Рона — единственных, кто вежливо поклонился, когда господин открыл глаза, — они подошли к нахмурившемуся Кэйлу.       — Человек! Я, великий и могущественный Раон Миру, сделал для тебя этот отличительный знак, который означает твою принадлежность мне! — гордо отчеканил мальчик лет девяти, с глянцево-чёрными волосами и ярко-синими глазами, одетый в белую рубашку и шорты с подтяжками, удивительно похожий на Кэйла и Чхве Хана одновременно; он на самом деле выглядел, как что-то между ними, но в уменьшенной версии. В его маленькой руке была фенечка, похожая на ту, что болталась на его собственном запястье, но будто отзеркаленная. На этой фенечке было имя «Раон Миру», так аккуратно и красиво устроились на чёрной пряже ярко-синие буквы, таким же цветом были выкроены маленькие точки, чем-то схожие с глазами дракона. Неуверенно бросив взгляд на улыбающегося мальчика, тот встрепенулся, продолжая: — Человек! Дай свою руку, я её завяжу! Не беспокойся, я это сделаю очень аккуратно!       На самом деле, Кэйл не до конца понимал значение этого мероприятия, но всё же протянул ближайшую к дракону руку, которую бережно, хоть и немного дёргано, взяли белоснежные руки с небольшими чёрными коготками. После этого Раон так же аккуратно и старательно сделал узелок, а после и другой, чтобы закрепить фенечку на руке. Немного осмотрев такой в некотором роде милый подарок, пальцами другой руки повертев её на собственной руке, Кэйл выглядел в какой-то мере смущённым.       — Теперь все будут знать, что человек Кэйл Хенитьюз принадлежит мне! — по-доброму улыбаясь, сказал мальчик, после тихо добавив: — А великий Раон Миру принадлежит Кэйлу Хенитьюз… — Он нежно взял в обе руки, которые Кэйл всё равно подсознательно называл лапками, руку человека, с удовлетворённой и спокойной улыбкой, как во время вечернего чтения, лёжа у него на коленях, чувствуя бесконечное тепло и благодарность.       — Спасибо… — непривычно тихо, но искренне проговорил Кэйл, после чего радостный Раон отошёл к дворецким, а к нему тем временем подошли котята в своих человеческих обличиях. Он, в красивом платье, уже пятнадцатилетняя и знающая манеры, широко улыбнулась, рукой поправив причёску с недавно купленным Кэйлом дорогостоящим украшением: их приёмный родитель и правда не скупился на подарки. Кэйл увидел на её руке такую же фенечку, на этот раз жёлтую с белыми буквами, и Он показала ему другую — белую, с жёлтым именем «Он Хенитьюз».       — Спасибо тебе за всё, что ты для нас сделал. — Она нежно взяла руку своего отца, завязывая вокруг его запястья аккуратную фенечку, после добавляя с лёгкой улыбкой: — Я рада быть твоей дочерью, пап. — Это выбило почву из-под ног Кэйла, из-за чего он застыл, широко распахнув глаза и почти не дыша, пока седовласая девочка, хихикая, также подошла к дворецким.       Третий ребёнок подошёл немного нервничая, но после, вздохнув и выпрямившись, как при параде, рыжеволосый десятилетний мальчик в воздушной белой рубашке и чёрных штанах также поклонился, как и его сестра, после привлекая к себе внимание. Подняв глаза, Кэйл вновь увидел фенечку на его руке, похожую на вязаное украшение его сестры, но немного кривое, в некоторых местах с ошибками и либо недотянутыми, либо перетянутыми петлями. Похожее, но с зеркальными цветами и именем «Хон Хенитьюз», он протянул Кэйлу.       — Я очень рад, что ты с нами! — сказал он по-детски громким голосом, также беря чужую руку, куда более нервозно, нежели его сестра, и завязывая своё творение, прикусывая язык от старательности, отчего Кэйлу искренне захотелось того погладить, но Хон уже закончил, резко выпрямившись и громко отчеканив: — Спасибо, пап! — вновь выбивая дух из красноволосого, заставляя его сердце пропустить громкий удар.       Чувствуя уже третью фенечку на своей руке, Кэйл посмотрел на последнего подошедшего, а именно на Чхве Хана, выглядевшего до боли счастливым и уютным в непривычной рубашке нежного персикового цвета, кардигане тёмно-синего цвета и чёрных брюках. Обычно тот был облачён во всё тёмное, а потому такой необычный наряд правда заставлял раскрыть рот в удивлении, чего, конечно, Кэйл не осмелился сделать, заглядывая в серые глаза своего рыцаря.       — Спасибо, Кэйл-ним. Я рад быть твоим рыцарем. — Отчего-то эта фраза заставила сердце дворянина пропустить очередной удар, а после ещё и ещё, когда тёплые шершавые руки так бережно, почти как фарфор, взяли его руку и повязали чёрную фенечку с белым именем, написанном на корейском: «Твой Чхве Хан». Отчего-то прочитав это, Кэйл почувствовал необычное тепло на щеках, как будто он выпил и непривычно опьянел, ощущая, как мысли вдруг запутались в бессвязный комок. — Я люблю Вас, Кэйл-ним, — услышал красноволосый, прежде чем его подбородок взяла тёплая рука и потянула вверх, к чужому лицу, соединяя их губы в нежном поцелуе, почти прикосновении, тем не менее выражающем всю любовь и тепло, что чувствовал Чхве Хан, и отчего-то полностью освобождая мысли аристократа.       Краем уха он улавливал тёплый смех присутствующих, а также восторженные крики Ганса, который, кажется, уже распланировал всю их свадебную церемонию.