Red Thread - Я боюсь потерять тебя

Сон Дончжу был тем, кто всегда влюблялся не только в песни, которые писал Ёнджо, но и его исполнение своих рэп-партий, в голос, который он мог записывать на диктофон и слушать ночами, когда ему было дико грустно. Кажется, в Рейвене Дончжу видел кого-то особенного. Вероятно, человека, что мог окружить его заботой и подарить ту самую любовь, которой младшему, увы, могло и не хватать. Каждый раз, когда Сион стоял рядом на репетициях с Ёнджо или, когда во время концертов он прислонялся своей спиной к его, у него происходили импульсы, вызываемые негой тепла, исходящей от тела старшего. В такие моменты Дончжу ощущал себя под защитой Кима, ибо, он всегда считал себя маленьким ребёнком, который должен был быть спрятан от проблем и невзгод в этих крепких, но таких пьянящих и безумно нежных объятиях его хёна. В глазах старшего парнишка всегда находил несколько факторов, которые притягивали его к Киму с каждым днём, а может быть и минутой всё сильнее и сильнее. И таковыми были его чистые, наполненные глубиной заинтересованности взгляды. Они не таили в себе что-то запретное, что-то коварное или плохое. Ведь Рейвен был тем самым человеком, который мог быть немного суровым, но безумно мягким и искренним человеком по отношению к окружающим. Ёни всегда любил коротать свои вечера, которые были свободны от репетиций или подготовок к съёмкам, в своей небольшой студии, где царила самая необъяснимая и уютная атмосфера. Именно ровно в 23:30 в студию всегда приходил Сион, но не с пустыми руками, а с его любимым карамельным латте, тёплым пледом, которым он укрывал Ёнджо, когда старшего забирал в свои владения сон, и, конечно же, со сладостями и рамёном, который они ели всегда. Такие вечера всегда были особенными, что для Ёнджо, мирно работающим над очередным альбомом группы, что для Сон Дончжу, который с большим любопытством наблюдал за старшим, боясь нарушить тишину. Их мимолётные взгляды всегда разжигали какую-то химию, которая перерастала в какое-то предупреждение о том, что их отношения намного сильнее, крепче, прочнее. Они не похожи на отношения между лучшими друзьями, проводящими долгие годы совместной жизни бок о бок. Они более ценнее и более важнее, словно они и есть те самые важные друг для друга люди, пускай и с разницей в возрасте, но имеющие слишком много общих интересов. Они — семья. Люди, которые всегда готовы прийти на помощь друг другу и стоять друг за друга горой. — Знаешь, хён, если в один прекрасный день случится что-то плохое, то я буду тем, кто протянет тебе руку помощи. Я буду тем самым барьером, который сотрёт проблемы, словно ластик стирает чёрные тени простого карандаша на альбомном листе, — проговаривал каждый вечер Сион, рассматривая награды, стоящие у Рейвена в студии. — Знаешь, Сион-а, — протягивал слишком нежно, с нотками теплоты Ёни, смотря в монитор своего моноблока, в бликах которого он видел его силуэт всегда. — Если случится что-то плохое в один прекрасный день, как ты говоришь, то я не буду падать на колени, я не буду лить слёзы и проклинать свою судьбу. Я сделаю совершенно по-другому. — Что? Что ты сделаешь, хён? — Я уйду с гордо поднятой головой и с улыбкой на губах. Я ни за что на свете не оставлю ни тебя, ни остальных одних. Я продолжу наблюдать за вами, словно ваша яркая путеводная Луна, но уже издалека. А знаешь почему? — произносил Рейвен, прикрывая глаза. — Потому что, ты не причинишь нам вреда, хён… Я понимаю это… — отвечал Сон Дончжу, прижимая ноги к груди и отправляя в рот очередную солёную печенку, которой заедал внутренние противоречия. — Нет, потому что я люблю каждого из вас. Вы — моя семья. А правосудие, поверь мне на слово, восторжествует всегда. Именно после этих слов Ёнджо всегда был тем, кто дарил объятия Дончжу, гладил по голове и напевал ту самую песню про красную нить судьбы, которой по желанию жизни и судьбы они были связаны.