Жизнь и Смерть

Это было давно. Пятьдесят лет назад я, с теперешней моей точки зрения, был ужасно, неподобающе главе благородного клана, вспыльчив. То, что теперь все называют гордостью, тогда было скорее гордыней. Конечно, к тому времени импульсивности у меня поубавилось, но благодаря высокой, даже слишком, самооценке, срывался я довольно легко. В тот день я и Генрей-джи-сама… то есть капитан Кучики… делали обход 78-го района Руконгая. Не могу сказать, чтобы мне это нравилось. Жизнь простолюдинов меня не интересовала, вся эта гнетущая нищета вызывала неприязнь, и было абсолютно непонятно, почему задание не могли выполнить офицеры. Здесь было всё не так, как в Сейритее. Узкие грязные улочки, серые ветхие здания… Покосившиеся сарайчики, казалось, вот-вот обвалятся. Торговцы жирными руками выкладывали на прилавки протухшую рыбу. Дети в рваной одежде… хотя нет, одеждой это можно назвать лишь символически… в каком-то тряпье крутятся возле него, надеясь что-нибудь стащить. При такой окружающей обстановке неудивительно, что каждый наш шаг сопровождался удивлёнными взглядами зевак : с двумя охранниками в белых хаори выглядели мы несколько… необычно. Я принципиально не обращал внимания на протягивающих руки нищих. Никогда, даже если бы умирал от голода, не стал бы простить милостыню! Мне было тяжело их понять: я не был знаком с таким образом жизни, он вызывал у меня лишь презрение. Но… **************************************************************************** Всё было как обычно, иными словами - далеко не лучшим образом. Еду удалось достать лишь ближе к вечеру, изрядно побегав по закоулкам. В итоге я ужасно вымоталась, а тот несчастный кусок хлеба, с немалым трудом украденный у торговца, отдала встретившемуся по дороге ребёнку. Наверное, до сих пор чувствую свою вину, хотя прошло уже более тридцати лет… Когда, измученная, я выбралась из подворотни, на улице творилось нечто невероятное. Толпа жалась ближе к зданиям, уступая кому-то дорогу. Не было слышно криков и брани, привычных для Руконгая, люди лишь тихо переговаривались. А потом я увидела ИХ… Это были синигами: седой старик в капитанском хаори и молодой брюнет примерно моего возраста – по-видимому, лейтенант. Позади отрешённо вышагивали два охранника. - Говорят, они из благородных…- шептал какой-то нищий. - Из благородных?!.- в ужасе вторил ему другой. Внезапно на меня будто нахлынула волна. Стало тяжело дышать, и я, прижавшись к стене, медленно осела на землю. Сил стоять уже не было: эта ужасная жизнь в Руконгае, вечный голод в связи с нежеланием воровать, живущие здесь люди, жестокие, думающие лишь о себе – всё это меня убивало. Кто-то тронул меня за плечо: - Хисана, сюда! Синигами идут, может, пару йен подкинут. Пошли! Я отвернулась. - Нет, не могу… не хочу… Мы не должны их просить… Так нельзя… - Дура!- возмутился товарищ.- Нашла время правильную изображать! Воровать не хочешь, просить тоже! Так и сдохнуть недолго!- с этими словами он развернулся и исчез в толпе. Но мне было всё равно. С каждой секундой воздух становился тяжелее. Внезапно моё сердце сжалось от ужаса – синигами стояли прямо напротив меня… Она была не такой, как все. Невысокая, хрупкая, с огромными синими глазами темноволосая девушка скромно сидела, прижавшись к стене. Встретившись со мной взглядом она, казалось, перестала дышать. - В чём дело, Бьякуя? – заметив, что я остановился, спросил Генрей-сама. - Я сейчас,- всё также не обращая внимания на руконгайских жителей, я подошёл к девушке и бросил её горсть мелочи. Однако она, подняв на меня испуганные глаза, пробормотала: - Простите, я не возьму… Я удивлённо вскинул брови. - Бери, ты неважно выглядишь, в таком состоянии долго не протянешь. - Я не возьму, - упрямо повторила она, дрожа всем телом. «Гордая»,- мелькнуло в мыслях. Тогда я присел на корточки и взял её за руку, краем глаза заметив, как изумлённо смотрят на меня охранники и как сжал зубы Генрей-джи-сама. - Как тебя зовут? На несколько мгновений она задохнулась, а затем, опомнившись, ответила дрожащим голосом: - Х-хисана… - Лейтенант Кучики,- представился я и продолжил, глядя ей в глаза:- В Руконгае тяжело прожить без денег. Возьми,- увидев, что она вновь начинает упираться, поднял вверх руку, показывая, что ещё не закончил.- Это не подачка, а подарок. Поверь, я от такой суммы не обеднею. С этими словами я вложил монеты ей в руку и, встав, направился к ожидавшему меня капитану. Какой-то оборванец из толпы, злобно глядя на Хисану, возмутился: - Зачем вы возитесь с этой дурой? Если кому-то плевать на свою жизнь, то это её проблемы! Отдайте деньги тем, кому они по-настоящему нужны! У девки всё равно ни капли духовной силы! Он хотел сказать что-то ещё, но в считанные секунды с криком свалился от удара гардой меча в живот. - Решения лейтенанта Готей-13 не обсуждаются,- стоя на расстоянии двадцати метров от него, я вложил катану в ножны.- Запомни это раз и навсегда. Капитан нетерпеливо кашлянул, и мы, не оглядываясь, двинулись дальше по улице. - И как это понимать, Бьякуя?- сердито спросил Генрей. Но я его даже не услышал. Все мои мысли были обращены к гордой девушке, встреченной в одном из самых бедных районов Руконгая… - Бьякуя, зайди ко мне! Капитан Кучики был не в духе. Он хмуро теребил усы, сосредоточенно о чём-то думая. - В 78-ом районе Руконгая пустой. Как он там оказался – неизвестно. Сейчас же отправляйся и разберись. Возражать я не стал: Генрей не в том настроении, чтобы спорить. - Есть, Кучики-тайчо. **************************************************************************** Пустой оказался сильнее, чем я думал. Довольно ловко для такой громадины уклонившись от атаки Сенбонзакуры, он наискось ударил тяжёлой лапой, едва не выбив у меня меч. Успев заслонить лицо рукой, я почувствовал, что острый как бритва коготь распорол её практически до кости. Но сейчас заострять на этом внимания не было времени. - Хадо №4: Бьякурай!- удар по глазам противника помог переместиться на приличное расстояние и слегка передохнуть. Конечно, я мог бы использовать банкай, но в данной ситуации он представлял большую опасность, чем пустой: мне ещё тяжело контролировать такую огромную силу. А умирать от собственного занпакто, согласитесь, глупо. Мои размышления прервало мощное серо, направленное откуда-то сверху. Уклониться я уже не успевал: радиус атаки был слишком велик. Ничего не поделаешь, придётся применить её. Рукав косоде в считанные секунды превратился в лохмотья. - Тихие шаги. Цикада,- оказавшись за спиной у пустого, я нанёс несколько быстрых ударов. Чудовище заревело и, обернувшись, вновь ударило лапой, однако зацепить меня ему не удалось. Следующею минуту он в недоумении озирался, пытаясь определить, где я, но внезапно, без видимой причины обрушился на землю и рассыпался прахом. Я не думал, что придётся использовать сенку против обычного пустого, но выбора не было. Что ж, он заставил меня повозиться. Начала давать о себе знать раненая рука. Чёрт, во время битвы я совсем о ней позабыл. Теперь, прежде чем возвращаться, нужно было передохнуть и хоть как-то остановить кровотечение. Опустившись на землю возле сломанного дерева, я попытался пошевелить рукой. Слушалась она неохотно, каждое движение отдавалось сильной болью. - Господин синигами…- робко окликнул тихий голос. *************************************************************************** Я в задумчивости брела по закоулкам. На небе стремительно собирались тучи – похоже, будет дождь. Порывистый ветер резко бросил в лицо горсть грязных лепестков старой покосившейся сакуры. Мне стало жаль её. Довелось же вырасти именно здесь, в едва ли не худшем районе Руконгая, где никто не доверит ей свои тайные размышления и мечты, сидя на мягкой траве в весенний день… А ведь и она могла быть счастлива, родившись где-нибудь в роскошном саду Сейритея, каждое утро просыпаться среди своих собратьев и дарить людям радость в романтический период ханами… Но судьба распорядилась иначе. Быть может равнодушный ветер принёс когда-то на это место маленькую вишнёвую косточку… Или же безжалостные руки садовника посадили тогда ещё хрупкий росток в богом забытом уголке… В любом случае несчастное растение выбора не имело… Впрочем, как и многие в Инузури… Пару раз моргнув, чтобы стряхнуть подступившие слёзы, я пошла дальше. Звуки битвы вдали затихли. По-видимому, пустой, с утра бродивший по Руконгаю, наконец был уничтожен. Значит, смогу сократить путь. Я повернула в полуразрушенный квартальчик, где на рассвете обнаружили чудовище. Улица представляла собой жалкое зрелище: от большинства домов остались только груды обломков, немногочисленные деревья были сломаны или вовсе сожжены. Вокруг стояла какая-то жуткая тишина. Мне захотелось поскорее пройти это место. Ещё немного, и я бы вышла на нужную улицу, но внезапно меня остановил поток духовной силы. Реяцу была нестабильной: то становилась сильнее, то резко слабела. Даже я, не будучи синигами, заметила эти перепады. Осмотревшись, я увидела того самого лейтенанта, которого встретила несколько дней назад. Он сидел на земле у сломанного дерева, рядом валялись осколки разбитого кейсенкана. Похоже, он был ранен: на белых перчатках багровели пятна крови. Синигами тяжело дышал: судя по разрушениям, битва была нелёгкая. Я нерешительно замерла на расстоянии десяти метров. Во мне боролись два чувства: страха и желания помочь. Среди моих немногочисленных пожиток имелся моток бинта и наполовину пустая баночка йода – вещи, жизненно необходимые в отдалённых районах Руконгая. С другой стороны, скорее всего лейтенант Кучики побрезгует принять помощь от нищенки… Несколько минут меня терзали сомнения, после чего я рискнула подойти ближе. Трудно описать свои ощущения в этот момент: ноги подкашивались, руки дрожали, какой-то холодный ужас застилал разум, но, несмотря на это, мне хотелось хоть как-то отблагодарить синигами за ту горсть мелочи. И дело даже не в деньгах. Здесь, в Инузури, каждый сам за себя. Даже товарищи, которые вроде бы тебе помогают, будут рады, если ты сгниёшь где-нибудь под забором. И пусть эти копейки для него, синигами из благородного клана, ничего не значат. И пусть даны они были с лёгким высокомерием... Это было хоть какое-то проявление внимания к моей жалкой личности, небезразличие к моей жизни. Тихим от волнения голосом я окликнула: - Господин синигами… *************************************************************************** Подняв глаза, я увидел уже знакомую мне нищенку с фиалковыми глазами. Она нерешительно мяла в руках небольшой мешочек. - Чего тебе? - Вы…кажется…ранены… Я…хотела…помочь,- ответила девушка, запинаясь. - Пустяки. Рана абсолютно не опасная, просто нужно немного передохнуть. - Но… Пока вы доберётесь до Сейритея – потеряете много крови… Это же 78-ой район… Улицы здесь грязные, пыльные, можете занести инфекцию… Я подумал, что она права. Путь неблизкий, вернусь домой – не смогу даже пошевелить рукой. Реяцу осталось мало - медицинское кидо лучше не использовать. Представив, какое лицо будет у Генрея, если он вдруг узнает, и как скоро после этого придётся заказывать для дедушки гроб, я стянул с плеча косоде. Робко присев рядом, девушка достала из мешочка всё необходимое. - Простите…я по-другому не умею…- она опустила глаза. - Ничего. Вынув из того же мешочка кусочек ваты, Хисана смочила её йодом и аккуратно приложила к краю пореза. Рука непроизвольно дёрнулась – работая в Сейритее, постепенно отвыкаешь от такого способа лечения. Вздрогнув, девушка испуганно подняла на меня глаза. - Прошу прощения…я сделала вам больно… Промелькнула мысль, что, если бы Унохана-тайчо так возилась с больными, половина Готея бы уже скончалась. Хисана робко продолжила. Нужно отдать ей должное, рану она прижигала очень мягко, как мне показалось, почти профессионально. - Ты была медиком? Ну, до того как… Девушка смутилась. - Нет, что вы… Просто…просто, когда живёшь в таком районе, как Инузури, хочешь - не хочешь, приходится научиться… Только тут я заметил несколько синяков на её открытых руках. - И часто…такое бывает? – спросил у неё, глядя на ушибы. - Да, иногда… Но это мелочи, вам не стоит заострять внимания…- она закончила перевязку и подала мне лейтенантский шеврон с чёрной камелией.- Разрешите, я пойду?- девушка встала, но вдруг, закашлявшись в руку, вновь упала на траву. Сквозь пальцы медленно сочилась кровь… **************************************************************************** Приступ… Как невовремя… Вся рука была в крови. Я взглянула на синигами: он внимательно наблюдал за мной. - Туберкулёз?- спросил, как мне показалось, с пониманием. Я замялась, не зная, что сказать, и, поколебавшись, кивнула. Вопросительно посмотрела на лейтенанта Кучики. Поняв мой немой вопрос, он пояснил: - У моего наставника та же проблема, ему часто становится плохо во время тренировок. - Сочувствую,- абсолютно искренне проговорила я. В глазах синигами на секунду появилось какое-то чувство. Жалость? Он поспешно вернул себе прежнее безразличие. Поднявшись на ноги, лейтенант слегка побледнел, но, несмотря на боль, повязал на руку шеврон и ровным шагом пошёл прочь. Отойдя уже метров на шесть, обернулся. - Прощай…и…- синигами замялся, решаясь сказать непривычные для себя слова,- благодарю за помощь,- и исчез, будто его здесь и не было. Я растерянно смотрела ему вслед, не замечая, что судорожно сжимаю окровавленной рукой серый подол кимоно. В этот момент я ощутила страх. Страх, что больше его не увижу. Но ещё больше меня пугало ощущение того, что этот синигами мне небезразличен. Кое-как встав, я на ватных ногах направилась в дому. Товарищи удивились моему долгому отсутствию. - Ты почему так задержалась? Говорят, там где-то бродит пустой… - Уже не бродит,- буркнула я, бросив вещи в угол комнаты. - Может, это ты его и прикончила? Вон, все руки в крови!- пошутил один из товарищей и уже серьёзно добавил:- Что-то случилось? - Всё нормально, просто сегодня неважно себя чувствую. Все понимающе замолчали, и больше никто ни о чём не спрашивал. Я же пристроилась на грязном одеяле у окна и погрузилась в свои мысли. ************************************************************************** Сострадание не является преобладающей чертой моего характера, однако всю дорогу домой у меня из головы не выходила руконгайская нищенка. У неё нет ни семьи, ни друзей, ни условий для жизни… Имея слабое здоровье, она вынуждена терпеть побои от более сильных. Мне не раз доводилось видеть, какие мучения испытывает капитан Укитаке, поэтому понимаю, насколько тяжело ей приходится. Вернувшись в казармы, я отогнал от себя эти мысли. Что на меня нашло? По-видимому, нужно поменьше бывать в подобных захолустьях… О раненой руке капитану я ничего не сказал. Здесь дало о себе знать самолюбие: лейтенант не должен подставляться под удар обычного пустого. Кроме того, мне хотелось избежать ненужных расспросов. Ведь перевязать рану одной рукой непросто, да и самостоятельно проделать путь от 78-го района с таким глубоким порезом тоже, нужно сказать, задача не из лёгких. А рассказывать о вновь встреченной девушке никому не хотелось, особенно Кучики-тайчо. Он всё ещё не забыл случая, произошедшего во время обхода. Мне, конечно, всё равно, но для Хисаны небезопасно навлекать на себя его гнев. К Унохане-тайчо тоже не пошёл: она непременно сообщит дедушке, что я где-то поранился. Генрей может забеспокоиться и тогда уже наврядли отправит меня одного на подобное задание. Сев за стол, я взялся писать отчёт. Но после первого же иероглифа рука с кистью непроизвольно дёрнулась, поставив жирную кляксу. С побагровевшего бинта на белую бумагу упала капля крови. Взяв чистый лист, я попытался ещё раз. Мне удалось написать несколько предложений, после чего я понял, что без обезболивающего работу не закончу. Лишь отыскав в аптечке таблетку, я положил перед собой на стол готовый отчёт. Обычно каллиграфический почерк сейчас был неровным, неразборчивым. Неприятно бросались в глаза две капли крови, попавшие-таки на край бумаги. Дедушка поймёт, что что-то не так, но сил переписывать заново уже не было. Взглянув на часы, я вспомнил, что капитан Укитаке ждёт меня на тренировку. Что же, придётся пойти… Оставив у Генрея на столе отчёт, я вышел и направился к баракам 13-го отряда. *************************************************************************** - Какой-то ты сегодня рассеянный,- заметил капитан Укитаке, сорвав с моей шеи шарф бамбуковым мечом. Перехватив лёгкую ткань рукой, я фыркнул: - Просто вам везёт. - Эх,- наставник вздохнул,- как же с тобой трудно… Мы продолжили тренировку. Чувствуя, как бинты на руке постепенно становятся влажными, я постарался придать лицу выражение безразличия. Однако что-то в моих движениях показалось капитану Укитаке странным, потому что, отведя удар, он спросил: - Мне кажется, атаки стали слабее… Ты ранен? - Всё в порядке, немного устал после задания. - Да? Ну ладно,- капитан добродушно улыбнулся и, подойдя ко мне, похлопал по плечу:- Тогда продолжим? Я вздрогнул и, с трудом удержав равновесие, ухватился за белый хаори. - Так и думал… Пошли-ка присядем. Мы расположились под сенью ветвистого дерева. Пришлось рассказать Укитаке-тайчо о сражении с пустым. Я закончил недолгое повествование, но капитан продолжал выжидательно смотреть на меня. - Ну,- поторопил он,- что дальше? Ведь, как я понимаю, причина твоего сегодняшнего настроения не в полученной травме?.. Я взглянул на своего учителя. Капитан 13-го отряда ободряюще улыбнулся, и я решился: - Ладно, но только начать придётся издалека. Завершив рассказ, я опустил глаза. - Я побывал там дважды – ужасный уровень жизни. А эта девушка… Она, кажется, серьёзно больна… - Ты беспокоишься?- удивился Укитаке._ Не похоже на тебя. - Знаю… Я посмотрел на небо: огромная чёрная туча нависла над Сейритеем. На лицо упала капля: дождь, собиравшийся весь день, наконец забарабанил по листве и крышам домов. Капитан продолжал внимательно наблюдать за мной, а затем неожиданно сказал: - Да ты, никак, влюбился! Я поперхнулся от такого заявления и слишком быстро ответил: - Нет, конечно! С чего вы взяли? - Ты не обижайся, но тебе несвойственна такая чувствительность к чужим проблемам. К тому же эта рассеянность… Ты всегда очень сосредоточен на битве, пусть даже это только тренировка. Влюбился? Никогда бы не подумал… А что, если действительно?.. Я представил огромные фиалковые глаза, тёмные волосы, трогательно спадающую на лицо чёлку, хрупкое телосложение… Эти воспоминания приятно грели душу, но были и другие, от которых сердце сжималось от жалости и боли: надрывный кашель, сочащаяся по тонким пальчикам кровь… Возможно, болезнь ещё не запущена, однако если всё будет продолжаться в том же духе… Я встряхнул головой, отгоняя страшные мысли. - Мне кажется, ты мог бы помочь ей,- заметил капитан Укитаке.- Всё же являешься главой одного из сильнейших кланов в Обществе Душ. Я так не думал. Девушка гордая, денег она не возьмёт. Найти хорошего врача? В таких условиях это просто бесполезно. На улице сгущались сумерки, постепенно холодало. Цветы закрывались в бутоны. Дружно запели в густой траве цикады. - Уже поздно, мне нужно идти. - До завтра,- капитан помахал мне на прощание рукой.- И не забудь сказать Генрею о ране – он за тебя беспокоится, хоть это и не слишком заметно. Я кивнул и направился домой. Неумолимо надвигалась ночь, скрывая в своём мраке ещё больше тревог и переживаний. Мне кажется, я знаю что делать. Похоже, завтра предстоит серьёзный разговор с дедушкой. ********************************************************************************* Весь следующий день я была сама не своя. Так плохо мне не было даже во время приступов: как известно, сердечная боль намного сильнее боли физической. Уже понимая, что окончательно и бесповоротно влюбилась в лейтенанта Кучики, я проклинала тот день, когда на одной из узких улочек Инузури молодой синигами бросил мне горсть монет. Нет, я не питала себя пустыми надеждами, я чётко осознавала, где он и где руконгайская оборванка. Однако, даже не смотря на это, я не могла не думать о нём. Изящные руки в ослепительно белых перчатках, чёрные как смоль волосы представляли собой резкий контраст с шёлковым шарфом, небрежно лежащим на плечах. От одного воспоминания о взгляде выразительных серых глаз сердце переставало биться в груди. Опомнившись, я глубоко вздохнула. Нечего сказать, этот синигами вскружил мне голову. Встав с одеяла, на котором до этого сидела, я вышла на улицу. Холодный ветер освежил мысли. Похоже, вся моя жизнь – это сплошная чёрная полоса. Почему мне, нищенке, выросшей в одном из наиболее отдалённых районов Руконгая, было суждено влюбиться в главу благородного клана? Более того, он не просто аристократ, имеющий звание лейтенанта, он бог смерти. Я прошла по узкой тропинке к старому запущенному саду. Счастливые в своей безмятежности деревья беззвучно роняли нежные лепестки на уставшую от зимних тревог землю. Сорвала с пышного куста белую камелию, прижала к груди. Влюбиться в Смерть… Как глупо… ******************************************************************************** Утром поговорить с Генреем не удалось: он ушёл на собрание капитанов. Это дало мне время всё хорошенько обдумать и принять окончательное решение. Так что, вернувшись вечером с работы, я был абсолютно спокоен и готов отстаивать свою точку зрения. Возможно, здесь оказали влияние сказанные вчера капитаном Укитаке слова. Я действительно могу помочь Хисане, правда для этого придётся пренебречь некоторыми законами клана… Созвав старейшин, я попросил их и дедушку выслушать меня. Разговор, как и предполагалось, был нелёгким. Не зная, что возразить, капитан одарил меня взглядом василиска. Я невольно опустил глаза, но от своих намерений не отказался, пропуская мимо ушей разумные доводы родственников. В конце концов, несмотря на все старания старейшин и убеждения дедушки, мне, злоупотребив правами главы клана, удалось настоять на своём. - Эх, Бьякуя, что же ты делаешь…- устало проговорил Генрей, выходя на террасу. Я направился вслед за ним. - Простите, джи-сама, но это моё решение. Дедушка сокрушённо покачал головой. - Что же, надеюсь, ты не ошибаешься… Я промолчал. Лёгкий ветер сбрасывал на землю капли вчерашнего дождя. Солнце, как бы прощаясь до завтра, играло лучами на спокойной водной глади небольшого пруда. Одно препятствие пройдено, разговор, которого я так боялся, позади. Осталось только спросить мнение Хисаны. Возможно, следовало поговорить с ней прежде, чем с Генреем, но что-то подсказывало мне, что она согласится. Почему? Не знаю… Быть может, глупо надеяться на взаимность. Кто я для неё? Едва знакомый синигами, которого она, ко всему прочему, боится до дрожи. Но всё же… Что-то в её взгляде говорило мне, что попытаться стоит. Завтра нужно взять отгул и пойти в Инузури. Я взглянул на небо: пылая пожаром над засыпающим садом, оно казалось тускло-безразличным ближе к виднеющейся вдали Башне Раскаяния. Эти краски будто соединили в себе все переживания, все метания моей души в эту минуту. Похоже, сегодня вновь удастся заснуть лишь под утро: тишина ночи способствует размышлениям, воспаляя все чувства и усиливая волнение. А ведь ещё не так поздно… Если использовать шинпо, можно успеть до наступления темноты. - Скоро буду,- эти слова я бросил уже на ходу. - Эх, Бьякуя,- в очередной раз вздохнул Генрей, глядя мне вслед,- тебе определённо нужно что-то делать со своей импульсивностью… ****************************************************************************** За печальными мыслями я не заметила, как пришёл вечер. Опомнилась лишь тогда, когда осмелевший мотылёк сел на мою застывшую без движения руку. Пару раз взмахнул лёгкими белыми крылышками, щекотно перебирая лапками прополз по тонким пальцам и, плавно вспорхнув в воздух, скрылся среди густой листвы. Оглядевшись, я поёжилась. С наступлением сумерек в заросшем саду стало как-то неуютно. Вдали протяжно завыла собака. Громко хлопая крыльями, над головой пролетел ворон, обронив на землю два иссиня-чёрных пера. Похоже, задумавшись, я слишком задержалась в саду: на Инузури уже понемногу опускалась пелена мрака. Теперь возвращаться домой будет далеко не безопасно: в столь поздний час на руконгайских улицах запросто можно встретить грабителей или, того хуже, убийц, которых в отдалённых районах немало. Я напряглась: воздух внезапно потяжелел, пригнулась к земле нескошенная трава. Тихо зашелестели листвой растущие у тропы кусты камелии. Чья-то холодная рука легла мне на плечо. Я вздрогнула, резко обернулась и, разглядев стоящего передо мной человека, с трепетом отпрянула. Из рук выпал смятый цветок. - Я тебя напугал? – спросил синигами, взглянув на рассыпавшиеся белые лепестки. Голос спокойный, как всегда. - Нет, что вы… Простите…- я запинаюсь под пристальным взглядом серых глаз.- Но… Отчего вы в Инузури в такое время? - Мне бы хотелось кое о чём поговорить с тобой. - Поговорить со мной? – удивлённо повторяю, чувствуя, как бешено колотится сердце. Стараясь успокоиться, я опустилась на покрытую вечерней росой землю, ибо ноги меня уже не держали. - Думаю, с твоим здоровьем не следует сидеть на мокрой траве, - заметил синигами. - Простите,- я не знала, что ответить. Не признаваться же, что не могу стоять, когда он рядом. Постепенно я пришла в себя. Присутствие лейтенанта Кучики придало уверенности и спокойствия. Страх, исходящий от сгущающейся темноты, медленно отступил. На его место пришла сильная слабость. Я уже несколько дней ничего не ела, да и все пережитые за последнее время волнения… Это явно не пошло на пользу моему здоровью. Я надрывно закашлялась, в глазах помутилось. Кто-то заботливо обнял меня за плечи. Сознание погрузилось во тьму… ********************************************************************************* - …но жизни ничего не угрожает. Приступ и последующая потеря сознания были вызваны переутомлением. Кроме того, организм девушки был сильно истощён. Сейчас ей необходимо просто хорошенько отдохнуть и поесть. - Благодарю вас, можете быть свободны. Врач вышел, еле слышно притворив за собой сёдзи. Я с трудом открыла глаза. В комнате царил полумрак. Слабый свет исходил лишь от стоящей на небольшом столике свечи. Около огня, едва не обжигая тонкие крылышки, вились мотыльки. Я лежала на просторном футоне. От одеяла исходил приятный запах мяты. Всё это не имело ничего общего с грязной комнатушкой в Инузури, где протёк потолок и покосились от старости стены. Я попыталась сесть, чтобы осмотреться, однако голова тут же закружилась, и мне вновь пришлось опуститься на подушку. Лейтенант Кучики всё это время сидел рядом. Сейчас вместо чёрного косоде на нём было белое шёлковое кимоно, лишь подчёркивающее благородную осанку. Духовную силу он, похоже, сдерживал: дышать было легко, ничто не сжимало лёгкие, словно в тисках. - Тебе уже лучше? Я осторожно кивнула, а затем осмелилась спросить: - Где я? - Это поместье Кучики. Я решил, что в таком состоянии здесь тебе будет лучше. - Что вы, не стоило… - Прекрати,- прервал меня синигами,- не мог же я оставить тебя там,- последнее слово было произнесено с плохо скрытым презрением. - Но… - Я пришёл в Инузури с намерением поговорить с тобой…- он взял меня за руку. Прямо как в тот раз… -…но в данной ситуации все эти глупые объяснения будут просто неуместны. Скажу лишь, что мои чувства к тебе – нечто большее, нежели просто благодарность за помощь. Поэтому… Мне на палец скользнуло что-то холодное. Прежде чем я опомнилась, синигами коснулся губами моей руки и произнёс: - Будь моей женой, Хисана. **************************************************************************** Стояло тихое летнее утро. Солнце только поднималось над горизонтом, не зелёной траве ещё блестели капли росы. Ветра почти не было, лишь порой тихонько шелестели листья на садовых деревьях. Хисана сидела на подвесных качелях, привязанных к крепкой яблоневой ветке. Тёмные волосы обрамляли бледное лицо, тонкие руки сжимали небольшой букетик цветов. Я стоял рядом, в тени ветвистого дерева, и с лёгкой тревогой наблюдал за женой. Мне не нравилась эта бледность, да и выглядела Хисана усталой. - Что-то не так, Бьякуя-сама? – широко раскрытые фиалковые глаза вопросительно смотрят на меня. - Я немного беспокоюсь, ты выглядишь уставшей. Всё в порядке? - Я чувствую себя прекрасно,- она улыбнулась, опустив взгляд.- Наверное, вам показалось. - Что ж, возможно… Я не стал спорить, хотя её слова меня ни капли не убедили. С Хисаной что-то происходит, и я это чувствую. Последнюю неделю она выглядит неважно; когда я возвращаюсь с работы, чаще всего лежит у себя. Похоже, она плохо себя чувствует, но почему-то молчит об этом… - И всё же?..- я пристально посмотрел ей в глаза. – Мне сказали, ты выходила вчера днём. Что-то случилось? Хисана вздрогнула и, встав с качелей, осторожно подошла ко мне. Глубоко вздохнув, она устало опустилась на траву. Присев рядом, я ободряюще взял её дрожащую руку. - Что случилось? Мне ты можешь рассказать. - Бьякуя-сама…- она посмотрела на меня полными боли глазами,- я…я… Мне на руку упала капля, затем ещё одна. Я прижал Хисану к себе, стараясь успокоить. Пожалуй, не нужно было её расспрашивать… - Тихо, не нужно… Прости, если не хочешь… - Нет…я расскажу… Вы должны знать…-она вытерла слёзы и уже более ровным голосом продолжила:- В Руконгай я попала вместе с маленькой сестрой, но…но была вынуждена бросить её, так как не могла прокормить нас обеих… Я до сих пор не могу простить себе того, что сделала, пытаюсь найти её, но всё тщётно… Возможно, её уже и в живых нет… Я, поступившая так с собственной сестрой, недостойна всего этого счастья, недостойна вас, Бьякуя-сама, недостойна вашей любви… - Ну же, успокойся… Не говори глупостей…-я гладил её по мягким волосам.- Всё ведь поправимо… Завтра же я отправлю поисковый отряд… - Нет! – она в отчаянии сжала ворот моего кимоно.- Я должна найти её сама! Прошу вас, Бьякуя-сама, позвольте мне искупить свою вину перед ней! - Тебе нельзя так напрягаться… - Бьякуя-сама, пожалуйста! Я должна…-она умоляюще смотрела на меня, на широкие рукава кимоно продолжали капать слёзы. - Если это для тебя так важно… Хисана благодарно сжала мою руку. Совсем не хотелось подвергать здоровье жены, и без того хрупкое, такому риску, однако глядя в её огромные умоляющие глаза, я просто не смог отказать, зная, что этим причиню её боль. Хисана уткнулась мне в плечо. - Не волнуйся, - я поцеловал её в лоб,- ты обязательно найдёшь свою сестру. Если бы я только знал в тот момент, какую ошибку совершаю… Ошибку, которой в будущем так и не смогу себе простить. Ошибку, которая навсегда скроет моё лицо под маской безразличия и похоронит все чувства глубоко в душе, покрыв сердце толстым слоем льда. ************************************************************************ Тяжёлые тучи затянули небо над Сейритеем. Резкий ветер нещадно терзал тонкие ветки деревьев. От дыхания в холодный воздух поднимался пар. Какая-то птица кружила над застывшим прудом. Я вышел на террасу. Холодный воздух обжёг лёгкие. В Обществе Душ стояла зима. Поплотнее закутавшись в шарф, я спустился по ступенькам. Последние несколько дней были крайне напряжёнными, и я чувствовал острую необходимость пройтись. Шёл уже пятый год с того момента, как мы впервые встретились с Хисаной, и всё это время она тщётно искала свою сестру. Нужно ли говорить, что на её состоянии это сказалось далеко не лучшим образом. Со вчерашнего вечера она не вставала с постели: сильное переутомление вкупе с резко испортившейся погодой оказали весьма неблагоприятное влияние на здоровье Хисаны. Наверное, увидев, как жена, возвращаясь вечером домой, в очередной раз теряет сознание, едва дойдя до порога, мне следовало строго-настрого запретить ей ходить в Руконгай. Но стоило взглянуть в полные слёз глаза, как я отпускал её… Отпускал, хотя понимал, что не должен. Твёрдо сказать ей «нет», своими руками разбить хрупкую надежду – это было выше моих сил. Сколько раз я убеждал себя, что утром остановлю её, не позволю идти одной, но… Она просила, и я не мог отказать. Это её выбор. Хисана ни за что не простит себе, что когда-то бросила маленькую сестру в одном из худших районов Руконгая. Вина за произошедшее будет тяжёлым камнем лежать на сердце, и, в конце-концов, медленно убьёт её. Хисана постепенно погибнет, как снедаемый тоской одинокий цветок… Мне на ладонь упала крупная снежинка. Странно… В Обществе Душ крайне редко наступает настоящая зима. Белые звёздочки мягко оседали на траве, покрывали ветви деревьев. А над Сеёритеем всё сгущались унылые тучи, будто предвещая неминуемую беду. ************************************************************************ Тот день я запомнил на всю жизнь. День, к которому я вновь и вновь буду возвращаться в мыслях. Казнить себя за то, что ничего не смог сделать. Если бы я настоял на своём… Но случилось непоправимое, и изменить ничего нельзя. Теперь остаётся только жить. Жить ради неё. Жить ради Рукии. Ещё четыре дня назад, когда Хисане стало совсем плохо, я на некоторое время отпросился у капитана. Генрей не возражал: стоило лишь взглянуть на моё бледное лицо, на поставленную дрожащей рукой кляксу, как сразу же становилось понятно, что толку от такого лейтенанта всё равно не будет. Все эти нелёгкие дни я провёл рядом с Хисаной. Она ещё сильнее похудела, часто кашляла кровью, а говорить могла с трудом. Однако при этом, крепко сжимая мою руку, она ни разу не заплакала. Заглядывая мне в глаза, старалась улыбнуться. Как странно… Находясь на смертном одре, она пыталась приободрить меня… Бесшумно ступая, из комнаты Хисаны вышел врач. При взгляде на его мрачное лицо сердце сжалось от страшного предчувствия. - Ну что? – видя, что он молчит, нетерпеливо спросил я, едва сдерживаясь, чтобы хорошенько не встряхнуть медика. - Простите, сэр, но…- врач замялся. Зная меня уже не первый год, он небезосновательно опасался слишком бурной реакции. Наконец, методично накапав что-то в стакан, он протянул его мне и продолжил: - …я сделал всё, что мог, однако, боюсь, осталось ей недолго… - Сколько? – спросил я внезапно севшим голосом. - Ну…- врач побелел, как полотно, но всё же ответил:- От силы пара часов. Стакан с глухим звоном разбился об пол. - Убирайся, и чтобы я тебя не видел,- сказал тихо, но отчётливо. Напуганный неожиданной реакцией, медик скрылся. Я глубоко вздохнул и вошёл в комнату. Не выдать своего волнения… Не показать, как мне больно… Ей необязательно знать… Я молча сел рядом с Хисаной и взял её за руку. - Бьякуя-сама, вы расстроены?- спросила жена слабым голосом. Похоже, ей совсем плохо… - Прости, я не хотел тебя беспокоить. Просто волнуюсь – ты выглядишь неважно. - Не стоит,- она ободряюще сжала мою руку.- Прошу, не переживайте по этому поводу. Хисана внимательно посмотрела на меня своими огромными фиалковыми глазами. Будто хотела напоследок запомнить каждую чёрточку… Она всё понимала… Прочла в моих полных боли глазах? Или же просто почувствовала, что жизненные силы неумолимо покидают её? Так или иначе, она знала, что видит меня в последний раз. Из-за туч постепенно пробивались по-весеннему мягкие солнечные лучи. Они навевали какое-то странное спокойствие, и мне наконец удалось взять себя в руки. Нельзя показывать, как мне плохо, иначе она умрёт с чувством вины за то, что, пусть и неумышленно, причинила мне боль. Она умрёт… Я отчаянно сопротивлялся этой мысли, отказывался в это верить. Боже, как я хотел сейчас просто проснуться, открыть глаза и понять, что это лишь страшный сон, сон, который не может быть правдой… Но нет… - Бьякуя-сама,- тихо позвала Хисана,- прошу вас, найдите мою сестру. Только не рассказывайте ей обо мне. - Тебе трудно говорить, прошу, помолчи. - Нет,- её голос становится всё слабее,- я должна сказать это. Не рассказывайте Рукие обо мне, но защитите её. Я бросила свою младшую сестру… - Хисана… - Я не имею права называть себя её сестрой. Вот почему я умоляю позволить ей называть вас старшим братом. - Взгляни, один расцвёл…- стараюсь отвлечь её, успокоить. - Боже мой, какой я была эгоисткой… Мне так жаль, что я не смогла стать достойной вашей любви… Пять лет, проведённых с вами, были волшебным сном,- она последний раз глубоко вздохнула.- Бьякуя-сама… Фиалковые глаза, всё это время смотревшие на меня с такой надеждой, закрылись. Хрупкая рука, трепетно сжимавшая мою ладонь, обмякла. За окном резкий порыв ветра сорвал с ветки единственный распустившийся цветок. Я тяжело вздохнул и сжал зубы. По щеке скатилась холодная слеза. Горло будто что-то сдавило железной хваткой. Стараясь не разрыдаться в голос, я всё сжимал её холодеющую руку, сквозь слёзы глядя на безжизненное тело… ************************************************************************* Не знаю, сколько я так просидел около Хисаны, не желая верить в произошедшее. Воспоминания будто покрыты туманом. Помню лишь, как Генрей, обняв меня за плечи, отвёл в другую комнату. Откуда-то издалека доносился его спокойный голос: - Пойдём, здесь ты уже ничего не сделаешь. Пальцы нащупали что-то холодное… Стакан… - Выпей, это поможет тебе успокоиться. Послушно глотаю валерьянку. Генрею наконец удаётся уложить меня в постель. Лекарство медленно начало действовать, глаза закрылись, я погрузился в беспокойный сон. Проснулся в холодном поту. Глаза влажные, рука судорожно сжимает край одеяла. Мне снилось, что она жива… Всё так же смотрит на меня своими огромными глазами и улыбается… Протягивает ко мне хрупкую руку… Жестокая реальность в один момент разбивает слабую надежду. Хисана лежит сейчас в соседней комнате, но столь родное сердце больше не бьётся. Ставшие любимыми губы уже не улыбнутся, а в фиалковых глазах не будут играть солнечные блики. Я навсегда потерял дорогого для меня человека, её больше нет… Я встал и подошёл к окну. На улице темно. Из-за тучи нехотя выглянула луна, немного осветив большой сад. Весна… Теперь эта пора не вызывает у меня прежнего трепета. Мерно оседающие на траве лепестки навевают тоску, несут в себе невыносимое чувство одиночество. Хисаны, самого близкого мне человека, теперь нет рядом, и никто другой не сможет заменить её. Я набросил кимоно и вышел на улицу. Не могло быть и речи о том, чтобы вновь попытаться заснуть: огромная комната давила своей пустотой. Думаю, этот день стал для меня переломным. Что-то изменилось в характере, заставив навсегда забыть о собственных чувствах, усмирить вспыльчивую натуру и полностью посвятить себя клану. Больно обрывать все связи с прошлым, стирать из памяти дорогие и вместе с тем столь мучительные воспоминания, но, как известно, раны следует прижигать. Где-то глубоко у меня в душе на тёмные волосы Сенбонзакуры опустилась снежинка. Он поднял голову и посмотрел на небо: сквозь бесконечные серые тучи не могли пробиться тёплые лучи солнца. Сенбонзакура как-то печально улыбнулся и сорвал с вишнёвой ветки обледеневший, покрытый инеем цветок. Нет, нескоро здесь наступит весна… Я опустился на холодную от вечерней росы траву. Бледная луна отражалась в тёмной воде декоративного пруда. Ветер осторожно, будто боясь разбудить спящую природу, играл листвой застывших деревьев. Грустная в ночном сумраке сакура сбросила один из первых своих цветков. Лёгкий лепесток плавно опустился на мою ладонь. Даже боги не всесильны. Смерть не может подарить жизнь… *********************************************************************************** - Тайчо! Я вздрогнул. Пыльная стопка бумаг с грохотом опустилась на край стола. - Вы меня слушаете вообще? Там осталась одна полка. Так что ещё немного, и мы наконец разберём этот…- Ренджи замялся, подбирая цензурное слово,-…может быть кому-то нужный архив. С этими словами лейтенант взял часть пыльной документации и скрылся за дверью. А я продолжал неподвижно сидеть за столом, глядя на лежащий передо мной пожелтевший лист бумаги с двумя каплями крови в уголке…