Плечом к плечу

Нишка выслушала мнение Фарлонг о том, какая она безответственная, расслаблено опираясь локтями и спиной на барную стойку в Утонувшей фляге. Как всегда, не стала говорить что-либо в ответ, вдумчиво отхлебнув из своей кружки и глядя, как стражница с паладином удаляются, осененные праведностью и решимостью добиваться справедливости. У Лускана, ни больше ни меньше. Следопыт, возникший рядом за новой порцией своего пойла, вместо того чтобы взять и уйти, окинул ее подозрительно внимательным взглядом, а потом сел на соседний стул, плечом к плечу с ней и со своей постоянной издевкой в отношении всех и вся протянул: - Меня просто поражает, как ты натренировалась всякое дерьмо глотать с такой отстраненной рожей, будто у тебя ни одной мыслишки в голове не вертится. У Нишки на щеках обозначились ямочки, говорящие о том, что и улыбку она тоже сдерживает: - Странно, ты говоришь, что дерьмо глотаю я, но вонь идет совсем не из моей пасти при этом. Бишоп беззлобно фыркнул, небрежно отбрехавшись: - Ой, смотрите-ка какая язвительная. Можно сказать, что почти огрызнулась. Уж сколько раз каждый по кругу меня успел к черту послать в нашей благородной компании, а ты все сдерживалась. Я даже готов ставки делать, когда же и тебе пригорит, да не с кем. Нишка улыбнулась шире, уже уголочком губ, с любопытством глянув на него искоса: - Ты какую-то нездоровую коллекцию нахуёв собираешь, что ли? Ты мне еще ничего не сделал, чтобы тебя посылать. - Ну, Каре я тоже ничего не сделал, а она свои пять монет вставила, когда я предложил Шандру под меня подстелить. - Так меня твои подстилки не касаются. - И в этом-то вся соль. Следопыт вдруг совершил невероятное, опустив руку вниз и дернув ее за хвост так близко к основанию, как позволяла нащупать одежда. Нишка возмущенно крутанулась на стуле, пряча от него спину и уже полностью на нем сосредоточившись: - Руки! Свой отрасти и трогай! Бишоп хохотнул: - Иногда свой хвост трогать просто скучно. Особенно когда рядом есть такая покладистая девочка. Что ей ни скажи, она смотрит как статуя и молчит. Такая нейтральная, будто ей что оскорбления, что комплименты, все одно. Вот я и думаю, может предложить ей хвостами потереться? Уж она-то точно не обидится. Девушка напряженно вглядывалась в бессовестные красивые глаза следопыта, а потом звонко рассмеялась: - Да ты действительно наугад в любую тычешься! А-ха-ха, да еще и подкат такой оригинальный, как у мальчишек до полового созревания. Ой, не могу! Все мое детство меня мальчики именно за хвост тягали. Всех за косички, а меня – за хвост. И вот я выросла, и мальчик рядом постарше, и посмотри-ка! Она совсем расхохоталась, добродушно хлопнув Бишопа по плечу и успокоив: - Ну не переживай только. По крайней мере ты оригинальнее других «взрослых» мужчин. Мальчики как выросли, так и оставили мой хвост в покое, начали то о красивых глазах петь, то к сиськам лапы тянуть. А ты вот такой вот… милый даже. Следопыт широко улыбнулся, вдруг заставив екнуть отдаленный уголок души, отведенный для любования красивыми мужчинами, и доверительно протянул бархатным голосом: - Я милый. Самый милый, аж на вкус сладкий. Не ссы, и попробуй как-нибудь. И не ревнуй, остальных я и пальцем не тронул, только заставил показать, чего они стоят. Руки я тяну только к тем, кого хочу потрогать. А ты в нашей шайке одна не вызываешь ни отвращения, ни тошноты. - Потому что к черту тебя не послала? - Что говорит о твоем уме. О маленьком умишке, который немножко умнее остальных. Была бы совсем умная, ты бы не смолчала. Да еще и в присутствии паладина. Как сдержалась только? Нишка неуютно повела плечами, снова приложившись к кружке: - Да, он-то что. Он же не на психику мне давит, от него просто зудит… все и снаружи, и внутри, и не почесаться. Фу. Бишоп улыбнулся совсем уж по-мальчишески: - Я могу помочь. И проткнуть поглубже, и почесать изнутри. Нишка поперхнулась, с долей испуга глянув на него: - Зачем? Чем? Кинжалом? - Ну… можно его и так назвать. После секунды молчания, ее смех снова заставил некоторых спутников с любопытством покоситься на странную парочку. Понизив голос, она уточнила: - А-а-а! Ты снова про секс? Уж извини, вон Келгар при любой пропаже на меня косится, так и на тебя без мыслей об убийстве не взглянешь. Ассоциации, все дела, не хотела обидеть. - А сколько надо с тобой про койку говорить, чтобы она ассоциацией со мной стала? Девушка улыбнулась открыто, вспомнив всю историю их знакомства. Начиная от любопытства, с которым он провожал ее взглядом, если они пересекались на хатах у связных и по всяким бандитским темным делам в последние два года. Как позже выяснилось, она была первым стереотипным тифлингом, с рогами и хвостом, которого Бишоп увидел вблизи. Тифлинги не были редкостью, и Бишоп встречал полукровок постоянно, но в таком симпатичном исполнении, когда генетическое уродство не портило внешнюю красоту, это было почти исключением. Поэтому он привык не таясь смотреть на нее, разглядывать. Впрочем, как и многие другие. И заканчивая тем, как они постоянно переглядывались, когда она начала жить во Фляге, буквально заточенная внутри. Ей было небезопасно надолго уходить отсюда одной, а Фарлонг нечасто брала с собой такую «безответственную» воровку. Бишоп иногда покупал ей выпивку, подмигивая издалека, но не приближаясь, и при случайных встречах… заигрывал с ней. По тем самым грубым, ублюдским мужиковатым правилам, вроде брошенного в спину «улыбнись, милашка!», которые не могут понравиться ни одной девушке, если только… если только эти мальчишеские тупые заигрывания не исходят от мальчишки, который тебе и вправду нравится. И тогда пристальный изучающий взгляд из пугающего и преследующего становится заинтересованным. И тогда ты не жмешься к двери, выжидая, когда он пройдет мимо и уйдет, а подгадываешь время, чтобы столкнуться в коридоре и получить свою красивую улыбку и подмигивание. И потом вдруг выходит, что в походе проводник подстраивается под тебя, где возможно, а в бою становится твоей тенью, потому что только вы двое сражаетесь по понятным вам правилам и можете помочь друг другу, а не лезть под руку с сияющим благородством наперевес. Случается так, что грубый мальчишка с отвратительными речами и мыслями, тебе просто… нравится. Нисколько не уникальный в своих поступках, поведении и словах, не отличающийся от сотен Лелдонов, Бреннанов и прочих. С преимуществом перед остальными – красотой. Только очень-очень красивый мальчик может позволить себе свои грубости, и не начать казаться вонючим троллем при этом, несмотря на самые пушистые ресницы на свете. Признавать, что такой мальчишка тебе может нравиться, было легко, не стыдно, потому что это не задевало совесть. Он сам был такой бессовестный, что при любом раскладе не мог запачкать тебя собой, сколько бы грязи в нем не было. А потому небольшой интерес, который потом перерос во флирт, а потом в подобие взаимовыручки, а теперь еще и в откровенные заигрывания, все это было ей… приятно. Отвлекало от прочих беспокойств. Нишка притерлась плечом к плечу с Бишопом, игриво шепнув на ушко: - А ты поэкспериментируй, а я скажу с каким из кинжалов ты ассоциируешься. Следопыт ухмыльнулся, явно собираясь крутануть кончик ее хвоста между пальцев, но она ловко вывернулась, оставив его ни с чем. *** Нишка раньше думала, что это будет как-то неловко, но… Как и говорил Бишоп, никто не просто не обратил внимание, судя по всему, никто даже не знал, что они живут с ним вместе, в одной комнате. Спутники не интересовались ни одним из них дальше общего зала таверны, и вряд ли знали, у кого из них какая дверь. А то, что Бишоп с Нишкой на ночь скрываются за одной дверью, не было секретом разве что для Сэла. Сегодня они оба были взвинчены и рассержены, но Бишоп, конечно, гораздо сильнее. Не помогло и то, что Фарлонг под вечер прицепилась к нему с разговорами, не понимая, почему именно не стоило к нему подходить в ореоле своих новых регалий и титулов. Следопыт чуть ли не рывками снимал с себя амуницию, грозя оторвать к чертям ремни. Нишка остановила его руки, вдумчиво и бесстрастно расстегивая пряжки. Их диалог продолжал тянуться, как вол по заезженному кругу, с одним только различием. Теперь следопыт и ее решил выставлять виноватой хоть в чем-нибудь: - Ты тоже хороша. Как всегда молчишь. Что бы они не сказали, как бы она тебя ни шпыняла, Нишка только держит при себе свое мнение и идет следом. Зачем тебе это? Почему ты не уйдешь? Почему не уйдешь со мной, как я предлагал? - Может и уйду. Чем раздраженнее говорил он, тем на удивление спокойнее становилась она. Будто разумность у них была одна на двоих и в каждый промежуток времени только один из них мог ею распоряжаться. - Может быть и уйду, но пока… я тоже не люблю долги, Бишоп. А ей я должна. - Что именно? То, что она Лелдону под зад пинка дала вместо тебя? - В том числе. И за то, что меня не убили и не изнасиловали втроем на уединенной полянке. - За это ты уже тысячу раз расплатилась. - И уходить с голой жопой, такой же нищей как была, это в твоем стиле. Не в моем. Ты знаешь, что я за всю жизнь столько золота в руках не держала, сколько за одну вылазку с ней? Гордая бедность хороша, когда ты сильный и здоровый мужик, который может оленя поймать, его же сожрать и в его шкуру одеться. А когда ты девица, которая не хочет, чтобы ее на три члена натянули, и которая пискнуть не может перед главарем банды, чтобы по зубам не получить, бедность - это проклятие. Бедной я больше не буду. Не буду голодной. Не буду ходить в дырявых сапогах. И скоро… Она подняла глаза на его лицо, быстро улыбнувшись и легко поцеловав его в губы: - Уже скоро меня удовлетворит количество моих тайничков и сундучков. И я уйду с тобой куда позовешь. Следопыт шумно втянул носом воздух, прилагая усилие, чтобы унять раздражение: - А до тех пор ты предлагаешь мне ждать тебя и терпеть этих… мелочных благородных сволочей, рискуя ослепнуть от их сиятельного присутствия или заблеваться до смерти? Нишка забралась ему под рубашку, проведя умелыми пальчиками по его коже и по всем чувствительным точкам. Она игриво улыбнулась: - Бедненький. Любое невероятное оскорбление от благородных речей и разительного правосудия мы встретим плечом к плечу. Не бойся, я не дам тебя в обиду. Бишоп поглядел на нее долгим, рассерженным и нечитаемым взглядом. Красивый мальчик, в характере которого оказалось чуть больше глубины, чем просто ублюдские высказывания от нечего делать. Его красота перестала быть исключением из его образа говнюка и стала просто… его лицом. Им самим. Она не видела больше красивого или не красивого мальчишечку. Она видела Бишопа. Человека. А этот человек… с нечитаемым взглядом протянул руку и дернул ее за хвост. *** В какой-то момент ее оставили одну. Нишка не хотела больше быть бедной, бояться мужчин, бояться будущего и ходить в дырявых сапогах. И позволять себя пытать она тоже не хотела. Она могла быть такой нейтральной, что Бишоп аж взрывался от злости на ее отсутствие однозначных мнений, но ее нейтральность, как и верность, всегда имела полюс - ее саму. И если нужно предать Фарлонг ради выживания, то Нишка была готова истыкать спину Рыцаря-капитана сотней кинжалов, пока она не превратится в ежика. Впрочем, эта решимость Гариуса не убедила, и необходимость в пытках в его понимании не устранила. Это были неприятные часы. Мучительные, страшные… Пока ее не оставили одну, в полубреду. Она очень хотела пить. От криков горло саднило и скребло, будто она ела песок. Кто-то возился с ее ртом, но она не могла… Не понимала. Боялась, что яд. А это оказался Бишоп. Откуда-то он появился здесь. И набрал в рот воды, прижавшись губами к ее рту и вталкивая в нее эту воду. Заставил попить таким образом, а потом, когда пришла в себя, допоил ее из фляги. И зельями тоже, пока она не смогла выпрямиться, разминая руки и ноги, растирая затянувшиеся на глазах раны. Он был здесь, злой, почти сумасшедший, но почему?.. И почему прикасался к ней так, будто хотел закрыть каждую из этих исчезнувших ран своими ладонями? Все разом, но ладоней, которые блуждали по телу, не хватало. Да какая, в целом, разница, с другой-то стороны? Гариус ушел потому, что Король Теней почти появился. Скоро ничего не будет важно. И она не сумеет уйти. А Бишоп, прожив с ней рядом так много, и по большому счету, так мало времени, умел читать ее мысли теперь. Он сипло пообещал: - Мы сможем уйти. Попытаемся. Мальчишка же. Как был им, как не сумел его убить в себе, так им и остался. Нишка медленно погладила его по волосам, неприятно поражаясь дрожи и слабости в собственной руке, которая только что срослась обратно: - Попытаемся. Но не сможем. Там целых три разных группы, которые попытаются нас остановить по очереди. И Фарлонг, и Гариус, и уж точно Король теней. И для всех мы только пешки. Разменное мясо. Бишоп неопределенно мотнул головой. Не смотрел на нее, но ей показалось, что его мысли лихорадочно мечутся с невероятной скоростью, пытаясь найти выход. А потом он без злости или обвинения, очень тихо, своим красивым хриплым голосом сказал: - Она может и дала пинка под зад Лелдону. Но это я его убил потом. Вернулся и убил. И Ташу. Всех, кто помнил твое имя. Нишка долго молча на него смотрела. Со своей нейтральностью, со своим молчанием. А потом все же ответила: - А потом открыл ворота в крепость, в которой находилась и я тоже. Бишоп поджал губы, строго и хмуро глянув на нее: - Твоя безопасность была частью сделки. Ты думаешь, они тебе дали бы уйти потом? И мне? На все четыре стороны, с тайничками и сундучками? Богатство мертвым ни к чему. Ох, дурачок. Ох, сколько же… невероятной, рваной логики в этой голове, слой за слоем, что и до истинных целей не докопаться. Но Лелдона он убил, дорогу в «лагерь победителя» открыл, и теперь здесь, вне зависимости от того, были ли пытки частью сделки или нет… … ох, милый: - Спасибо. Значит теперь у меня должок перед тобой? - Нет. Это было бесплатно. Они молчали, стоя в пустой комнате давно забытого иллефарнского храма. Стоя порознь, а потом в медленном, тихом объятии. Стояли то ли в задумчивости, то ли подпирая друг друга. Нишка уютно обхватила руками его талию, прижавшись щекой к груди и чувствуя, как он почесал нос о кончик ее рога. Она спокойно озвучила: - Нам придется к ним выйти. Нет здесь другого выхода. И мне страшно. Как я должна драться с Келгаром и с паладином лицом к лицу? - Плечом к плечу со мной. И уйдешь так же, живая, богатая и без долгов. Понятно? Она улыбнулась с бледной тенью своей игривости: - Не дашь меня в обиду? - Я же милый, хуле.