delight

Еын не по себе. Еын мерещится какой-то шепот из-за всех кустов, что заставляет каждый раз вздрагивать. Она ненавидит всей душой то, что не отказалась, как ее подруги, от такой глупой затеи, как прятки в темном лесу. И плевать, что это их последний летний вечер перед выпуском. Не факт, что она доживет до утра. Конечно, эмоциональный порыв и сдающие нервы играют свое, но ей правда не по себе. Глупая затея пришла после страшилок у костра. Видимо, было мало впечатлений от пробирающих и леденящих кровь историй. Надо было разбежаться по всему лесу, как в очередном ужастике, где каждого по одному прикончат, а после найдут труп где-то высоко на дереве. Еын выглядывает осторожно из-за веток, разгоняя пуще прежнего в своей голове сценарии один хуже другого, проклиная каждого мальчишку их класса за то, что поддалась на уговоры, явно решив впечатлить, что она не трусиха. Но ведь еще какая. Потому пронзительный ветер, что ерошил ветви, валял траву, а так же пробирался под одежду, щекоча своим холодным порывом — уже заставил в ряд встать каждый волосок на коже. Ей не по себе от этой непроглядной темноты, потому что покажется все, что угодно. Она и так сменила место своего укрытия, когда у кустов шиповника заметила странный, сгорбленный силуэт, чьи руки напомнили корявые ветви чего-то сгнившего. Ей мерещится, как в этих ветвях что-то сверкает, заставляя панику истерично биться внутри во все углы ее сознания. Чан слышит, как что-то рядом шуршит, а вдали воет, заставляя ее сжаться и зажмуриться на мгновение. Надо успокоиться. Они играют либо до утра, либо до последнего найденного игрока. Хотелось отбросить свою гордость, пнуть под зад и выгнать из своих черт характера хотя бы на несколько часов, чтобы уверенно и пискляво закричать на весь лес, что вот она, смотрите, отпустите и…пощадите. Рядом раздается подозрительный скрип, что она подпрыгивает и спешно уносит ноги от этих огромных кустов в сторону широких и развесистых ив, возле небольшого озера. Возможно, не лучший выбор, но сбиваясь в дыхании от бега, чуть ли не путаясь в своих ногах, но тут определенно было светло. Еын со стоном плюхается под самой кроной, поджимая ноги к груди. Сердце неистово стучит, не думая даже успокаиваться. Девушка зарывается в темные пряди волос, прикусывая губу. Это трухлявое скрипит где-то рядом, шелестит и издевается, булькая, чтобы она совсем поехала крышей. — Надо было признаться ему, пока была возможность, — хнычет она себе под нос, воображая пуще прежнего, когда со стороны озера издаются громкие булькающие звуки пуще прежнего. На рыбу это не особо походило. Она отползает на корточках, задом, в сторону опушки, кусая губы от напряжения. Нет, точно помрет. За весь тот час, а может больше, пока она меняла локации укрытия, ни разу не встречалось, даже мельком, знакомое лицо. А ведь лес не был настолько огромен. Чан шумно вздыхает и приваливается плечом к широкому пню, прикрывая глаза, чтобы хоть на секунду успокоиться. Не все же так плохо, да? Ей ведь просто померещилось то, что со стороны кувшинок из озера вылезло что-то длинное и мутное, да? Еын верещит на весь лес истерично и громко, когда на плечо опускается ладонь, а на лицо — другая, заставляя замолчать. Она распахивает глаза шире, но тут же зажмуривается от паники и вцепляется ногтями в это нечто, пытаясь кричать уже в ладонь или что это было, пока ее притесняют к себе и утаскивают совсем во тьму. — Тш-ш-ш-ш, это я, дурында, — хрипит со смешком ей в ухо Сончан, обнимая уже за тонкие плечи и аккуратно убирая руку от ее лица. — Наслюнявила-то, ох. — Придурок, — Еын ударяет его в отместку в грудь и хмурится, — ты хоть понимаешь, что я тут надумать успела? — шипит она сердито, с заметной паникой в глазах, пытаясь разглядеть родное лицо лучшего друга. Черты были явно его, как и взъерошенные по-дурацки волосы. Она тяжело вздыхает, когда он ласково треплет ее в ответ, а после тянет за собой дальше в лес, вглубь. — Прости. Но я так рад, что нашел тебя. Как назло, никого нет. Думал, совсем чокнулся, пока пытался хотя подобраться к тому месту, где находится Бомгю. Но след будто всех простыл, — тараторит нервно Чон, сжимая ее ладонь так крепко-крепко, что она даже морщится от неприятных ощущений, но не отпускает. Сжимает в ответ. Ей чертовски страшно, а Сончан сейчас будто тот самый луч надежды в этом безумном отчаянии, что кроет с головой. Она не слышит, что он там шепчет себе под нос, пока они перебираются через поляну, отодвигая высокую траву во все стороны, ругаясь на насекомых между этим всех и взвизгивая от мокрых ног. Но точно чувствует впервые облегчение за этот вечер, сжимая руку друга крепче. Им приходится укрыться в роще, залезть на крепкие и широкие ветви дуба, потому что стало еще темнее, холоднее и страшнее. Шелест усилился, трава стала цепляться чаще за обувь и одежду. Еын несколько раз чуть не упала, если бы не вовремя протянутые руки Сончана, что только и успевал ее ловить. И хоть это можно было свалить на усталость, вряд ли свалишь странный и жуткий силуэт, выглядывающий из-за деревьев, кустов, то близко, то рядом, от которого то становилось резко тихо, то невыносимо до дрожи в коленях — громко. — Мне страшно, — Еын приваливается к плечу Сончана, сдвигая брови, признаваясь, кажется, в очевидном. — Я ведь… хотела отказаться, но впечатлить кое-кого хотелось больше. Не идиотка ли? — Это кого же? — хмыкает Сончан, накидывая ей на плечи ей свою толстовку. Она понимает, что ее щеки обдало в ту же секунду жаром. — Почти все девчонки отказались, а слышал, что среди них есть та, кто влюбилась в Джено. Или же она решилась играть? — подтрунивает он над ней, заставляя ее нахмуриться сильнее и опустить голову ниже. — Никому не расскажу, не переживай. Джено — популярный, яркий, везде и всюду. Я не удивлен, что по нему сохнут. — Пусть кто угодно, но не я. Не… его хотела, — Еын поворачивает голову к нему, показывая заметно взволнованный взгляд чуть прикрытый веками. Странно было видеть, обычно расслабленного, даже равнодушного Сончана, что вечно искал повод над ней пошутить, — сконфуженным и недоуменным. Чан кутается в его толстовку сильнее, ощущая помимо мерзкого холода приятное оставшееся юношеское тепло от этой мягкой ткани. — Другой есть юноша, важнее мне всяких Джено. Она тяжело вздыхает под внимательный взгляд, собираясь ответить, но распахивает глаза шире от испуга, замечая странную вспышку перед глазами. А после еще одну, другую рядом, ниже. Огоньков становится больше и больше, а вокруг светлее. Она видит четко лицо Сончана, каждую его многочисленную веснушку и яркие глубокие карие глаза, в которых плескалось не поддельное удивление. Одна из искорок опускается прямо на нос Чона, что она тихонько хихикает и поддается ближе к нему, щурясь. Игривая вспышка перемещается мгновенно в растрепанные каштановые волосы, путается вместе с парочкой других, как она, а оттуда устремляется в высь, в зелень. Листья мгновенно разливаются изумрудом над их головой, сбоку и рядом, засверкав от этих летающих искр вокруг. Нагнетающий страх разгоняется с этими крошечными, но такими многочисленными и яркими мини-лучами, что рисовали в воздухе незатейливые фигуры остатками собственного огня. — Светлячок, — восторженно шепчет Еын, когда эти яркие огоньки заискрили со всех сторон ярче и жарче, разгоняя свои солнечным светом-огнем жуткую темноту, что уже кралась сожрать их в свою пучину. Она вздрагивает, когда ее пальцы осторожно, но настойчиво сжимают чужими, сончановскими. Но не смотрит на него, не реагирует, не подает виду совершенно, отвлекаясь на творящееся волшебство рядом. И даже тянет руку, от чего по руке пятнами разливается слабое тепло. А еще от чего-то странное спокойствие. Опуская то и дело взгляд ниже, Еын не замечает больше странной фигуры внизу; не видит страшных ветвей косматых. Перед светом отступило все жуткое и ненасытное. То, от чего она бежала через весь лес, задыхаясь от страха, было развеяно светом. Но Чан не могла сказать точно, какого именно: того, что сверкало или же трепетно-бережно сжимало ее тонкие и длинные пальцы своими - шершавыми и безумно теплыми. — Я бы очень хотел, чтобы ты хотела впечатлить меня, потому что ты мне не безразлична, Еын, — Сончан нарушает тишину, разносит эту атмосферу в одно мгновение, но его хватает, чтобы ее сердце взорвалось фейерверком глубоко внутри ее хрупкого и тонкого тела. Она прячется за собственными волосами, почти запищав от смущения и накрывшего с головой восторга, что даже вдохнуть воздуха толково не выходит. — И, — все-таки пищит, — давно? — А тебе скажи, — фыркает Сончан, дергая резко на себя, чтобы захватить ее в свои крепкие и наглые руки. — Но, может, если выберемся отсюда или не помрем к утру, то, — он горячо шепчет в ей в ухо, сжимая почти до хруста, — обязательно расскажу. Идет?