Парень устал, очень устал. Он уставился в потолок, а мысли так и метались в его голове.
—
Может быть, Дазай прав, я бесполезен.
Парень пошатнулся и сел на кровати.
—
Ах да, у меня сегодня работа, — подумал он, но лёг обратно. —
Не хочу туда возвращаться.
Он посмотрел на свои ладони и снова поднял взгляд к потолку. Его руки в данный момент были обнажены, открывая взору множество шрамов на запястьях и уходящих вверх к плечам. Поэтому он носил длинные рукава. Он всегда поддавался навязчивым мыслям, которые только и твердили о том, чтобы он причинил себе боль.
Он услышал короткий стук в дверь:
— Акутагава, Вы идёте? — он догадался, что это была Хигучи. Больше никто о нём не беспокоился.
— Нет, — ответ прозвучал категорично. Он никогда не прогуливал работу, но сегодня… Сегодня было исключение.
— Хорошо, я сообщу боссу, что Вас не будет, — прозвучал ответ перед тем, как Акутагава услышал отдаляющиеся шаги. Он старался не показывать, что не ненавидит её, она ему не нравилась, но он её не ненавидел. Она была единственной, кто заботился о нём и знал, что он не хочет помощи. Прошли годы с тех пор, как она впервые пришла, и она всё ещё пыталась о нём заботиться. Но за это время она узнала, в какие моменты он оставался в постели к десяти часам утра. Если к этому времени он всё ещё не вставал с кровати, она оставляла его в покое.
Он снова опустил взгляд на свои руки и сел, оглядывая комнату в поисках стакана воды. Затем его взгляд упал на маленький канцелярский нож, покрытый кровью с прошлой ночи. Он снова посмотрел вниз и увидел, что его футон тоже в крови. Он снова посмотрел на нож, а потом на свои руки, затем повторил. Ему показалось, что рядом с ним стоит тень, которая всё шепчет и шепчет:
Используй это, используй, используй, используй, перережь себе горло. Акутагава ненавидел эти мысли, но они никак не уходили. Оторвав взгляд от ножа, он встал, спотыкаясь, подошёл к двери и толкнул её.
Он прошёл в ванную и чуть не споткнулся в дверном проёме. Его ноги мёрзли на тёплом кафеле ванной комнаты. Вокруг всё ещё витал пар с того момента, когда, как он догадался, Хигучи воспользовалась ванной. Он повернулся и посмотрел в зеркало над раковиной. Увиденное не было жутким, но в то же время действительно пугало. Его чёрные волосы были растрёпаны, верхнюю часть тела и руки покрывали шрамы, а в глазах больше не было блеска. Он отвернулся и, спотыкаясь, подошёл к ванне, наклонился, чтобы включить воду.
Акутагава так и сидел, одной рукой проверяя воду под краном, а другой часто поворачивая кран, чтобы добиться идеальной температуры. Ему не нравилось, когда вода была холодной. На самом деле, главная причина того, почему он любил обжигающе горячую воду, заключалась в том, что, живя в трущобах, он боялся холода. Но ему не нравилось думать об этом. Акутагава ненавидел своё прошлое, как, впрочем, и настоящее.
Он погрузился в свои мысли, когда почувствовал, что его рука начинает гореть. Он отдёрнул руку от воды и выключил её. Взгляд опустился на ладонь, которая покраснела от кипятка. Но ему было всё равно.
— Ха… — он вздохнул и встал, снимая пижаму. — Мне нужно привести свою жизнь в порядок.
Он посмотрел в воду и шагнул, слегка шипя от внезапной жары. Но он привык к этому, медленно погружая своё тело всё глубже и испуская ещё один долгий вздох. Он сидел там, прислонившись спиной к кафельным стенам, и не двигался.
— О… — пролежав в ванне почти час, Акутагава посмотрел вниз и заметил, что вода имеет лёгкий розовый оттенок. Он задумался, почему, и тут снова пришли эти мысли:
можно было бы убить себя, перерезать себе горло с помощью Расёмона, и кровь наполнила бы эту ванну. Он вздрогнул. Эти мысли пугали его. Он никогда в жизни ничего не боялся, но эти мысли… Он ненавидел их. Повернуться и пошевелиться он боялся. А вдруг это действительно был человек, который говорил ему сделать все эти вещи? Поэтому Акутагава сидел неподвижно, размышляя о том, что, может быть, если он умрёт, эти мысли уйдут?
— Да, по мне всё равно никто не будет скучать, — говорил он, медленно опускаясь всё ниже и ниже в воду. — Дазай просто посмеётся над тем, что меня надолго не хватило, — его тело продолжало всплывать. — Думаю, мне стоит уйти более достойным образом.
Он медленно встал и, шаркая по полу ванной, направился обратно в свою комнату. Когда Акутагава зашёл в неё, он взял ручку и бумагу и посмотрел вниз на место рядом с футоном. Канцелярский всё ещё лежал там.
Он наклонился и медленно поднял его, ощущая холодный гладкий металл лезвия.
Акутагава вернулся в ванную и сел на пол. Было холодно, но ему было всё равно. Он щёлкнул ручкой и опустил её к листу бумаги…
Хигучи, я полагаю, ты будешь единственной, кто найдёт эту записку,
Мне жаль, что я не справился с этим.
Но, пожалуйста, не говори Боссу или Дазаю,
Я хочу уйти с миром, зная, что в конце концов поступил правильно…
— Хотя, наверное, это не то, что можно назвать правильным, — сказал себе Акутагава, оглядывая бумагу. — Это я тоже должен добавить.
Он ненавидел то, что испытывал внутри, излагая свои истинны чувства на бумаге. Он казался себе уязвимым, таким открытым и незащищённым. Но он всё равно дописал. Всё до последней капли.
Я никогда не говорил этого, но,
спасибо тебе, Хигучи,
ты была одной из немногих людей, кто понимал меня.
И, пожалуйста, передай Гин,
что я люблю её и сожалею, что оставил её.
Акутагава Рюноскэ.
— И ради бога, Гин, пожалуйста, не говори ему, пожалуйста, не говори Дазаю, — сказал он, прежде чем встать и снова подойти к ванне. В голове был сплошной туман, и он медленно шагнул в воду. Она была ещё тёплой, и, казалось, поглощает его, затягивая внутрь. Ему было всё равно. Его жизнь, полная насилия, осталась позади, и никто не собирался его останавливать.
Ему не потребовалось много времени, чтобы понять, что Дазай не тот человек, на которого он должен равняться. Но он ненавидел то, что несмотря ни на что продолжал это делать. Он хотел освободиться от этих пугающих глаз и от гадкого чувства слабости перед властью Дазая.
И он освободил себя.
Кровь стекала по его телу, смешиваясь с водой и создавая идеальную картину его смерти. Акутагава не чувствовал боли на своих запястьях, хотя на этот раз два пореза, что он сделал, не были неглубокими. Лезвие глубоко вонзилось в его плоть, и кровь непрерывно вытекала наружу. Он снова прислонил голову к прохладной плитке.
— Наконец-то я победил, только не так, как ты ожидал. Дазай.
И тогда, там, в тот страшный первый март, который привёл его в этот ужасающий мир, Акутагава Рюноскэ освободил себя.
***
Хигучи ничего не сказала, просто смотрела на безжизненное тело Акутагавы в ванной. Она опустила взгляд на записку и посмотрела на него, окруженного смесью крови и воды.
Он действительно был мёртв. Она думала, что он сможет продержаться ещё немного, пока Гин не вернётся, но нет, он не дождался. Слёзы текли по её лицу, она не могла решиться позвонить Гин и рассказать, что случилось с её братом. Хигучи просто медленно положила записку и подняла его безжизненное тело, вынося его на улицу к фасаду небольшого здания, в котором они жили вместе с Гин. Улицы были пусты, так как прошёл целый день с тех пор, как она ушла на работу. Она медленно шла к кладбищу, которое находилось в двух кварталах от дома. Она знала, что когда-нибудь парень на её руках сломается и умрёт, но не думала, что он попросит её никому не говорить об этом.
Хотя Хигучи ожидала от него подобного желания, и когда дождь начал лить на светловолосую девушку, стоявшую теперь над импровизированной могилой, она всё продолжала плакать. И когда она бежала обратно в дом, оставив могилу, она ни о чём не думала. Просто бежала.
***
Прошло две недели с тех пор, как Акутагава покинул этот мир, и никто ничего не знал. Кроме Хигучи и Гин. Когда Хигучи сказала Гин, что ничто больше не кажется прежним, та сделала то, о чём раньше и подумать не могла. Гин ушла из мафии вместе с Хигучи. Они оставались в городе, чтобы быть рядом с могилой Акутагавы.
***
Положив небольшой букет нарциссов перед могилой Акутагавы, Гин отвернулась и пошла вниз по холму, оставив маленькую могилу с надписью
Любимый
Дерзкий чёрный кот
Аку.
