поле подсолнухов

Острые коленки едва виднелись за тканью рваных джинс. В ночной летней прохладе девушка чувствовала себя весьма комфортно. Губы зажимали между собой сигарету, пока пальцы тщетно пытались разбудить мертвую зажигалку, дабы прикурить. Все было тщетно на самом деле, огонек никак не хотел снисходить до блондинки, оставляя ее с незажженной сигаретой во рту. — Блядство… — тихо шепчет себе под нос, перехватывая сигарету пальцами. Взгляд голубых глаз переводится на магазин заправки за ее спиной, но в карманах рваных джинс дай бог завалялось рублей десять. Все ее имущество было лишь в потрепанном желтом рюкзаке, с тяжелым повербанком и красками с кистями. Маленький набор счастливой Юли, что жила в собственное удовольствие. В такое время проезжающих машин на заправке было мало. Повезет, если три хотя бы за час приедут, но удача всегда на стороне Чикиной, отчего к одной из бензоколонок подъезжают серые жигули, останавливаясь. Первое время, когда голубые глаза осматривают достаточно необычную для этих лет машину, Юля искренне думает о том, что сейчас выйдет какой-то грузный мужчина, с недельной щетиной и усталым взглядом. Но какого же было ее удивление, когда из автомобиля вышла девушка. Весьма красивая девушка в темном плаще с тяжелыми берцами на ногах. Волосы, почти что белые, были убраны в хвост, а глаза закрывали ярко красные солнечные очки. Небесные глаза младшей смотрели на нее с некоторым восторгом. Она была полной противоположностью яркой Чикиной, но такой завлекающей. — Простите, пожалуйста. — подает голос, заставляя незнакомку остановиться прямо перед входом в магазин. — А у вас не будет прикурить? Татуированные пальцы едва касаются ушка очков, приспуская их, позволяя Юле заметить черный омут глаз. Она чувствует этот оценочный взгляд проходящий по ней с ног до головы. Пытается улыбаться, чтобы выглядеть дружелюбной. Девушка бровь одну поднимает, но из кармана темных джинс достает массивную зажигалку, открывая ту. Яркий огонек пламени загорается прямо перед лицом девочки. Юля не пугается. Она лишь улыбается ярче, подносит сигарету к огню, прикуривая, да взглядом голубых глаз смотрит прямо в чужие глаза. Никотиновый дым заполняет легкие, пока зажигалка резким движением закрывается, а сама незнакомка подмигивает, удаляясь в помещение магазина. В мыслях Чикиной буквально проносится целая жизнь. Она нервно сжимает сигарету между пальцев и взглядом скользит по машине чужой, решаясь на собственную авантюру. Медленно подходит к чужой машине, шагая яркими желтыми кедами по слегка влажному асфальту. Останавливается рядом с жигулями осматривая машину. Она, не смотря на свою марку, выглядела весьма круто. Сейчас Юля понимала, что она очень сочетается со своей хозяйкой. Взгляд голубых глаз замечает висящую барби, что была перевязана чем-то вроде ремней. С губ срывается смешок, но рассмотреть ближе она не решается, все еще держа дистанцию перед машиной, дожидаясь ее хозяйки. Сигарета постепенно тлеет, пока девушка не докуривает её, выкидывая ту в канализационный люк. Двери магазина открываются и блондинка, которую ждала Юля, наконец выходит, закуривая самостоятельно. Тонкие пальцы удобнее перехватывают ручку рюкзака, пока кеды переваливаются с пяток на носки и обратно. — Что-то еще, кисуль? — спрашивает хриплым голосом, медленно подходя к собственной машине, занимаясь ее питанием. Юля кусает собственные губы и пытается себя в руки взять. Не то чтобы у нее были проблемы с уверенностью в себе, учитывая то, что блондинка постоянно останавливала машины с просьбой ее подбросить до ближайшей жизни, но сейчас, перед этой девушкой, у нее буквально пропал дар речи. Она даже не боялась отказа, скорее наоборот. Она боялась, что незнакомка согласится и всю дорогу Чикина будет видеть эту чертову улыбку. — Мне нужно в Нижний Новгород, может, если вам по пути, подкинете? — спрашивает, набираясь наконец силой духа. По молочной коже вновь проходят мурашки, когда она снова чувствует этот оценивающий взгляд темного омута. — Может и подкину. — кивает блондинка, откровенно играясь на словах. Улыбается и заканчивает с бензином, отходя от бензоколонки, да дверь собственной машины открывает, внутрь усаживаясь. — Так ты едешь, кисуль? Юная художница почти сразу же себя в руки берет. Подрывается, обходя автомобиль и на пассажирское сиденье усаживается. Рюкзак свой деликатно в ноги убирает, не желая перекидывать на заднее сиденье, да пристёгивается, усаживаясь удобнее. — Кисуля еще и правильная. — усмехается девушка, заводя машину, да с места трогается, выезжая со злополучной заправки, на которой блондинка застряла на несколько часов. — Меня зовут Юля, — произносит, обращая взгляд небесных глаз на свою попутчицу. При свете дорожных фонарей ее лицо выглядело тускнее, но глаза горели ярче. Юля в принципе не видела еще людей такой интересной внешности, залипая на мгновенья. — А как я могу называть вас? — Своей удачей, — шутит водитель, вызывая у художницы смущенную улыбку, — ну или можешь простой Кирой. Блондинка, с взъерошенным ежиком волос, смотрит на водителя, как на эстетически красивую картину. Подмечает все детали, начиная от татуированных пальцев что расслабленно держатся за руль и заканчивая прядками волос, выпавшими из основного хвоста на макушке. Руки чесались достать из рюкзака блокнот, начиная зарисовывать чужой портрет, но с другой стороны, не всем это нравилось. За свое путешествие автостопом Юля встречала совершенно разных людей. Все они были по своему прекрасны и интересны, но никогда еще девушке не хотелось так яро зарисовать кого-либо. — И долго ты так скитаешься? — хриплый голос прерывает тишину в машине. — Ну, последние несколько месяцев. Смотрю на природу, рисую и путешествую. — пожимает плечами Чикина, еще удобнее устраиваясь в кресле, чтобы смотреть на свою собеседницу, однако ремень безопасности не особо помогает ей в этом. — Природу? Это ты так полу-срубленные леса называешь? — усмехается та, взгляд бросая за окно, где постепенно рассвет виднеется. — Зря вы так, красивое можно увидеть во всем, — верхний ряд зубов закусывает нижнюю губу, покрытую несколькими ранками, говорящими о частой привычке младшей. — Ох, давай все же на «ты», кисунь, слишком уж старой я себя ощущаю. — Поправляет, а сама взгляд на художницу бросает мимолетный. — Сколько тебе хоть? — Восемнадцать, — девушка начинает заламывать пальцы и несколько нервничать. Казалась самой себе маленькой по сравнению с Кирой, что выглядела достаточно взрослой для таких юных и необдуманных поступков, как путешествия будучи совсем без денег. — А мама с папой не потеряли? — пытается отшутиться, на что у Чикиной лишь улыбка возникает. Она смотрит на чужой профиль, а в голове портрет чужой рисуется. Проходится углем по бумаге молочной, создает штрихи, выводя их в полную картинку. На удивление самой Юли, ей впервые было так комфортно ехать с кем-то. Тревога внутри не зудела неприятной тягостью, а взгляд голубых глаз не обращался каждый раз в сторону дороги, дабы мысленно контролировать путь. С блондинкой было на удивление легко. У нее были смешные шутки и хороший музыкальный вкус. А еще была забавная барби, подвешенная вместо привычных пахучек. За разговорами младшая даже не сразу понимает что за окном виднеется яркий рассвет. Она отвлекается на него. Смотрит горящими от воодушевления глазами, поворачиваясь от окна к окну, пока Кира, отвлекаясь на некоторое время, смотрит на младшую. Замечает этот взгляд, что действительно красоту видит в обычном небе, и действительно поражается. Ей тяжело было понять чужое восхищение от чего-то такого обычного, слишком тусклого. Но то, как Юля смотрела на это все, заставляло старшую невольно улыбнуться. Все же она была слишком странной и (возможно даже) прекрасной для этого мира. Возможно в ней и в правду играла юность, что прощала все. — Глаза у тебя красивые, кисунь. — произносит, заставляя щеки младшей покраснеть слегка. Чикина тяжело принимала комплименты. Для нее это было чем-то сродни странного и не из ее мира. Блондинка не была той девочкой, которой всегда делали комплименты и в которую влюблялись в школе. Скорее Юлю всегда называли странной. Она была той девочкой, с которой в школе можно было только лишь дружить, но никак не звать ее на свидания. Обижало ли это? Возможно классе в девятом, когда всех девочек приглашали на выпускной, а сама голубоглазая так и осталась одна, ее это задело. Совсем немного. Тронуло лишь от того, что она считала что проблема в ней. Может она какая-то не такая, что никто в ней не видел никого больше? Мысли тогда сильно ее подавляли, заставляли обдумывать свое поведение и даже закрыться на некоторое время. Лишь позже Чикина поняла, что ей должно быть плевать. Что она никак ситуацию менять не хочет, желание лишь быть собой. Быть той самой странной девочкой, что одевалась в яркие цвета и не расставалась с кистями и красками. Будто бы они приросли друг к другу. Когда же она начала свое путешествие, то и вовсе забыла все эти мысли. Была лишь природа, скетчбук и бесконечная дорога в бесконечном счастье. Выдавить из себя «спасибо» за комплимент Юля так и не смогла. Она лишь смотрела по сторонам, стараясь запомнить красоту вокруг. Красоту природы, но так же и красоту Киры, что продолжала шутить свои шутки, вызывая заливистый смех младшей. Постепенно светлело, солнце поднималось высоко вверх, освещая своими лучами мир вокруг, землю, что была под ее покровительством. Младшая расслабленно наблюдала за пейзажами за окном, пока взгляд голубых не цепляется за поле. Поле, что буквально усыпано ярким полотном желтого цвета в виде подсолнухов. Она с места подскакивает, стараясь ремень отстегнуть. — Останови! Останови, пожалуйста! — произносит громко, воодушевленно. Кира столь громких звуков не ожидает, отчего в некоторую нервозность впадает, пытаясь понять что к чему. На обочину выруливает и правда останавливается. — Кисунь, что за выкрутасы? — пытается понять, пока Юлька дверь открывает, вместе с рюкзаком вываливаясь. — Спасибо большое, что подвезла, я дальше сама! — тараторит быстро, дверь закрывая. Светловолосая и слова не успевает сказать, как юная художница уже пропадает в высоких растениях, буквально утопая. Любой нормальный человек пожал бы плечами, но в голове Киры что-то неприятно отдавало сомнением. Тем самым, что давит на совесть, буквально поучая, что мелкую здесь нельзя оставлять одну. Все-таки за несколько часов дороги Чикина оставила внутри какой-то непонятный след. След буквально просто самой собой. Она была такая какая есть, смотрела восторженно на обычный мир и говорила то, что думает. Тараторила без умолку, вызывая улыбку и улыбалась ярко сама. Тяжело вздохнув, светловолосая и сама машину глушит, откидываясь на сиденье. Считает, что девочку и подождать можно, не будет же она там сидеть до вечера, верно? Проходит первый час, а за ним и второй, но Юля так и не появляется. Солнце бесщадно палит, отчего даже в машине с открытой дверью становится жарко, не то что на улице. Взгляд карих глаз то и дело переводится на яркое поле, пока пальцы уже нервно стучат по рулю. Да нет, Кира же не полезет в эту чертову рощу ради мелкой? Очередной тяжелый вздох и блондинка из машины выбирается. Пальто с себя скидывает, закидывая в салон, да машину закрывает, осматривая поле, в котором придется искать эту мелкую заразу. Медведева очки поудобнее надевает, да шаг делает по направлению к этой роще проклятой. Тяжелые берцы не особо помогают со спуском, а после и дорогой между высоких цветов. Стебли то и дело колятся, срывая с губ старшей маты, а взгляд карих глаз пытается найти хоть какие-то следы художницы, дабы понять на правильном ли она пути. Выходит достаточно тяжело, лишь иногда Кира находит некоторый скошенные стебли, на которые она и ориентируется. Чувствует, под подсолнухами менее жарко, учитывая, что голова спрятана от назойливого солнца под бутонами цветов. Через достаточно долгий и колючий путь, девушка прислушивается к некоторым громким штрихам и слегка характерному запаху чего-то едкого, сравнимого со скипидаром. Взгляд цепляется за некоторый просвет солнца впереди, похожий на некоторую область, обделенную цветами. Тяжелые берцы ступают по плотной земле, пока Кира чуть ли не вываливается из цветочной рощи, под удивленный взгляд голубых глаз. — Я думала ты уже уехала… — произносит светловолосая, отвлекаясь на некоторое время от холста. — А я думала что умру под одним из этих подсолнухов. — выдыхает Медведева, осматривая некоторую полянку. Она была не особо большой, но достаточной, чтобы юная художница разложилась. На земле лежал ярко-желтый плед, а уже по нему разбросаны рюкзак, маленькая коробочка с красками, небольшие холсты и, собственно говоря, сама Юля. — Что это вообще был за побег, кисунь? — Я… я захотела порисовать здесь. Очень красиво. — блондинка улыбается виновато и принимается слегка хаос на пледе расчищать, после хлопая ладонью по месту рядом, приглашая старшую. Все больше удивления росло в чувствах Медведевой, когда она смотрела на такую воодушевленную девушку, что радовалась обычным подсолнухам. Возможно это Кира была какой-то не такой, ведь не видела в них совсем ничего особенного. Она усаживается рядом, тяжело вздыхая и дальше указаний ждет. Юля осторожно холст с кистями откладывает и откидывается на плед, взгляд в небо устремляя. Старшую тянет за собой, не обращая внимание на бурчание, лишь улыбается с него. — Солнце сейчас почти что в центре, более молодые цветы за ним наблюдают, меняют положение и цветут красками яркими. — произносит, наблюдая за облаками, что медленно плыли по красочному небу цвета лазури. Взгляд карих глаз не был направлен на небо и подсолнухи, скорее, Кира видела красоту в другом. В горящих голубых глазах девочки, что так увлеченно рассказывала. — А те, что постарше, всегда смотрят на восток. Я раньше думала, что подсолнухи со мной ассоциируются. Они всегда наблюдают за светом, а от тьмы прячутся. — Почему же ты тогда ко мне в машину села? — усмехается, продолжая глядеть на самое яркое, что есть в этом поле. Видит как Юля так же голову поворачивает, глядя на нее взглядом таким доверяющим. Никто еще не смотрел на Киру так. — Ты не тьма! Скорее просто серая тучка, но если тебя узнать получше, то ты позволяешь солнышку светить. — возражает и смотрит со вселенским удивлением. Голубые глаза вновь осматривают чужое лицо, подмечая для себя новые детали, те, что не смогла разглядеть в машине. — Ты это поняла от шести часов в машине? — усмехается девушка, голову наконец поворачивая в небо. — Я просто верю в людей… верю в тебя… — вздыхает Чикина и в положение сидя поднимается. — Я хочу еще порисовать тут, ты можешь… — Я тебя подожду, кисуль. — ставит перед фактом, пытаясь разглядеть хоть что то красивое в том, что видела младшая. Возможно, Кира просто мыслила намного уже, глядя на пейзажи вокруг. В принципе, Юля казалась ей не из этого мира. Она была слишком яркой и нежной, слишком светлой для этого мира. Медведева будто бы действительно хотела ее закрыть, будучи серой тучкой, дабы никто не смел даже думать о том, чтобы погасить это солнце. Она смотрела на то, как девочка заинтересованно выводила мазки на маленьком холсте, создавая нечто новое. Видела, как чужие глаза счастьем горят и думала о том, что хотела бы наблюдать за ее взглядом дольше одной поездки. Взгляд голубых глаз то и дело переводился на блондинку. На белом полотне выводилась фигура с платиной волос и яркими подсолнухами вокруг. Можно было в реале увидеть лишь стебли, но если немного помечтать, Юля могла увидеть рядом с девушкой бутоны. Такие же яркие, какой видела блондинку сама Чикина. Она считала, что Кира слишком пряталась в себе. Ее внешний вид, что изначально внушал некоторую грубость и отстраненность, на самом деле был полностью противоположен настоящей Кире. Той, что шутила постоянно, смеялась и смотрела взглядом заинтересованным на этот мир. Кисть последние мазки делает, прежде чем тонкие руки холст откладывают сохнуть, так чтобы старшая не видела. — Нужно время просохнуть. — произносит Чикина и, осмелев, укладывается вновь на плед, укладывая голову на чужие ребра. Она губы поджимает, но расслабляется, когда никого протеста не чувствует. — Решила уподобиться своим братьям меньшим, кисунь? — пытается отшутиться, но на самом деле от таких действий сердце сжимается. Татуированные пальцы осторожно в светлый ежик волос вплетаются, подушечками касаясь кожи головы. Тонкие пальцы Чикиной достают из джинс плеер с наушниками. Один из них она протягивает старшей, пока второй в собственном ухе оказывается. Кира считает ее необычной даже в этом. Большая часть ее ровесников скорее всего даже не знают что такое плеер, а она вот какая. Будто бы из другого времени. В ушах звучит что то непонятное, но кареглазая определенно видит даже в этом всю необычность девочки. Она считала ее не странной, а необычной. Юля не была серой массой что заполняло этот мир. Юля была исключением. Ощущение становятся ярче. Сейчас, когда пальцы зарыты в светлые волосы, а в ухе играет звонкая музыка, карие глаза в действительности замечают хоть что-то. Не так пронзительно и прекрасно, как это видит Чикина, но достаточно, чтобы понять что солнце делится своими лучами в действительности со всеми. Голубые глаза прикрываются, концентрируясь на ощущениях. На пальцах, что приятно касаются головы, на чужом дыхании, что девочка чувствует затылком и на мире вокруг. Он будто бы медленнее становиться. Плавно перемещается, оставляя время на размышления и бесконечное впитывание сил. Энергии от внешнего мира, что, как казалось Чикиной, был максимально открыт для людей. Младшая думала о том, что чувствует себя комфортно. Чувствует себя спокойно и светло рядом с Медведевой, что, как ей казалось, не может вреда причинить. Юля под чужую руку ластиться слегка, чувствуя что хочет остаться в этом моменте. Так, чтобы он никогда не заканчивался и не менялся. В голове скользили мысли, что к этому лучику света Кира испытывает не то же самое, что ко всем девушкам, что ее заинтересовывают. Она не испытывает к ней плотского желания, нет какой-то оценки фигуры и представлений Чикиной в своей постели. Это было скорее что-то теплое. О ком хотелось заботиться и ни за что не позволить окунуться в мир разврата в котором жила сама блондинка. Ни одна из них за временем не следила, лишь наслаждаясь моментом и нахождением друг с другом. Совершенно внимание не обращалось даже на потребности, сродни голоду. Лишь это поле подсолнухов и тепло чужого тела. Опомнились обе, лишь когда солнце полностью скрылось за бутонами цветов, а небо стало окрашиваться в нежно оранжевый цвет. Через жуткое нежелание, девочка поднялась с чужого тела, потягиваясь. Взгляд карих глаз на себе поймала и лишь улыбнулась смущенно. Кира смотрела не так, как все остальные. Ее взгляд будто бы просмотрел всю Юлю насквозь, ощущая все ее чувства и эмоции. Впервые за эти часы Медведева приподнимается, сближаясь вновь с телом младшей. Карими глазами исследует чужие эмоции, будто бы ожидая чего-то от самой девочки. И ведь дожидается. Чикина думает, что это лишь история одних суток. История, что будет помнится долгие годы, отчего запомнить ее яркими красками было важнее. Она сама к чужим губам льнет своими, зажмуриваясь. Целуется весьма неумело, но так искренне и так желанно. Она чувствует руки чужие, татуированные на талии собственной и сама в эту пропасть падает. Чувствует, что остановиться не сможет, пока максимум от этого дня не получит. Кира была намного опытнее, сама вела поцелуй, пока руки скользили по чужим бокам, вызывая по телу младшей мурашки. Блондинка ни в коем случае не напирала, лишь соглашалась на желания Чикиной, что через некоторое время на колени ее перелезла. Позволила собственную футболку стянуть. Такую же ярко-желтую, как и вся энергетика Юли. Ощущения были слишком яркими. Тонкие пальцы зарывались в платину волос, предварительно стянув резинку. Все это было совсем ново для нее, но слишком нужно. Так, чтобы ничего кроме этого мгновенья и не осталось. Касания старшей ощущались до безумия тепло и нежно. Чужие губы, ласкающие шею были сродни ощущению лепестков подсолнуха на нежной коже. Сейчас художница могла как можно ярче осознать то, что она чувствовала находясь с Медведевой рядом. Она чувствовала себя не странной, а особенной. Чувствовала себя до ужаса хорошо, когда чужие поцелуи покрывали юное тело до безумия нежно, когда чужие пальцы с осторожностью стягивали с бедер рваные джинсы. Чувствовала себя просто потрясающе, когда тонкие пальцы вплетались в чужие волосы, когда их обладательница спускалась ниже.

***

Темная машина остановилась в центре Нижнего Новгорода уже глубокой ночью. Голубые глаза осматривали местность, когда карие глаза осматривали ее. Юлю, что отпускать никуда не хотелось. В груди ощущалась несвойственная Кире тоска, будто бы с уходом Юли, уйдет и весь свет. — Спасибо, что подвезла… — шепчет неуверенно, отстегивает ремень безопасности и рюкзак свой поднимает. — Оставишь свои контакты? — спрашивает, глядя как младшая выбирается из автомобиля и улыбается ей ярко. — Если вселенной будет угодно, она и без того нас сведет под лучами ярко-желтого солнца. — произносит Юля, поджимая губы. В память о себе оставляет холст на сиденье, прикрытый чужим пальто. Так, чтобы нашли его в свое время. — До скорой встречи, Кира… Юля в действительности не знала, встретятся ли они когда-нибудь еще, но знала, что она никогда не забудет то поле подсолнухов.