до бесконечности

      В математики есть два вида прогрессии — алгебраическая и геометрическая. Алгебраическая прогрессия — последовательность, где каждое следующее число равняется предыдущему, к которому прибавляется одно и то же число.       Сначала это состояние было некоторой алгебраической прогрессией, накопительным эффектом. Слёз не было даже от усталости. Состояние постоянной бесконтрольной апатии. Сочувствующие взгляды не вызывали неприязни или отвращения, они, напротив, вызывали улыбку. Кому-то его жаль? Забавно. Ему уже самого себя не жаль. Эффективности хватало: учёба, машина, какие-то увлечения, которые были в его жизни долгие годы, - силы были на всё, кроме слёз.       Белые розы на краю обрыва вызывали недопонимание. Они были неправильными какими-то, странными. Слишком белыми. Слишком колючими. Просто слишком. Айян был готов трижды проклясть этот несчастный обрыв, который не виноват ни в чём. Он не манил к себе сладкими песнями, как сирены, он не утаскивал к себе могучими щупальцами, как Кракен. Этот обрыв просто был; но Айян злился на него, будто он виноват во всех бедах, что были в жизни подростка. Обрыв — предмет неодушевлённый, он не может быть виноват. Да и никто, впрочем, не виноват.       Люди сами вправе выбирать свой путь, выбирать где и когда им быть. Не быть в порядке — это нормально, и Айян всегда был тем, кто пытался поддерживать, кто был готов расшибиться, но помочь. Альтруист и шут. Смешон до колики под рёбрами. Сам себе противен.       Геометрическая прогрессия отличается от алгебраической тем, что число перед увеличивается путём умножения на установленную величину. Состояние Айяна приближалось к краю чаши терпения, в которой злость, обида и бесконечного объёма тоска. Видеть каждый день солнце, которое отныне не светило для двоих, вдыхать воздух, которым Он больше никогда не сможет дышать. Он везде и всюду — каждый солнечный луч — его улыбка, каждое дуновение тёплого ветра — его мягкие руки на щеках. Везде он. Везде Акк. И в тоже время его больше нигде нет. Море забрало его жизнь, море забрало его пепел. Об Акке напоминала только жгучая боль в груди, забирающая с собой возможность свободно дышать. Боль утраты — пропасть и пустота - заставляющая внутренности гнить, причиняя боль порой не сопоставимую с той, которую человек может вынести. Айян пытался держаться, хвататься за каждую ниточку лишь бы она могла удержать его от падения в пропасть отчаяния, которая с каждым днём подобно зыбучим пескам утаскивала его всё ниже и ниже на дно; но всему есть предел. Человеческим силам, вселенной, даже богу когда-то придёт конец, но сейчас конец пришёл последним остаткам самообладания. Личное солнце погасло даже в воспоминаниях, в фантомных       касаниях чужих губ к губам. Всё, что держало на плаву, карточным домиком рассыпалось и разлетелось, обращая даже самые тёплые воспоминания в пожар, который выжег всё вокруг до основания настолько, что там больше никогда ничего не взрастёт.       Первая слеза почти неощутимо скатывалась к подбородку, застывая. Вторая, третья. Бесконечный поток, бьющий по щекам больнее розг. Глухие удары кулаками по кафельному полу эхом разносились по ванной, отскакивая от стен. Собственный крик рвал глотку на части, до хрипа, до невозможности перестать. Сбитые руки в кровь не притупляли боль. Разбитый висок в порыве не отрезвлял, лишь вызывал желание продолжить.       Акк должен был прийти на крик, должен был обнять со спины, крепко прижимая к себе. Акк не дал бы упасть, не дал бы причинить себе боль. Акк для Айяна — дом, самое комфортное место во вселенной, его жизнь, его смерть. Всего всё. «Вернись ко мне, помоги мне, я люблю тебя»       Крик в пустоту, который никогда не будет услышан. И впереди тьма.