Точка и достижение

      С самого начала здесь был определён конец, та точка, которая должна была быть поставлена рано или поздно.       Бранте ненавидел Фелиппе Эль Ферро, когда оказался в застенках на том самом допросе, когда ему в душу заглянули эти темные глаза. Он ненавидел его, он так ненавидел и боялся, но завидя шанс спасения, отдал свободу.       За годы службы Бранте поймёт, что сей свободы нет. Что людям не нужна свобода, лишь идол, коему можно поклониться. Бранте ненавидел себя долго, после той первой встречи, презирая свою слабость…       Но потом, с годами, когда вольнодумская юность кончилась, Бранте был благодарен главе тайной канцелярии. Тот дал ему дело, позволил надежду забыть о поре своей наивности, озарил идеей и планами, позволил проявить свои таланты.       Чем это не идол, чем не новый удел? Бранте был благодарен. Он не был Софьей, которая тонула в жажде мести и разрушения. Он не был глуп. И он с годами окончательно сделал ту клятву верности не бегством от смерти, а красным углом.       И с самого начала был здесь определен конец и точка. Эль Ферро тоже от отвращения до отцовской нежности шел, грубо шел, не как отец Бранте. Проверки делал, следил внимательно, изучал все что можно, привязывался, проникался.       И конец этот был очевиден. Естественен. Не могло это презрение, переходящие в симпатию, полное собственного отрицания, остаться скрытым.       Тогда, когда Бранте оказался под сапогом, абсолютно нагим, и нагим на слово, упорно доказывающим, что не виновен, почти обиженно.       «— Вы прошли проверку.» — почти с стыдом произнес беспощадный, хитрый и расчётливый Эль Ферро. Думающий лишь о своей власти, об империи, разочарованный в мире, он радовался лишь, как людям его породы свойственно, чужой преданности.       И Бранте доказал ее. Доказал. За множество лет службы, доказал. Доказал и себе, что достоин чего-то. Он тоже стал разочарован, потерян в идеале, и людям его породы, нужно было вдохновиться чужим.       Между ними наконец появилось доверие. Тихое, полное известного желания. И когда Фелиппе протянул руку, грубую руку, способную Бранте прихлопнуть, как блоху, ее просто нельзя было не пожать.       Бранте был почти счастлив, сам не зная почему. Он на своем месте. А в чужих темных глазах плясало снисхождение. И Бранте сжал эту руку, к чужому удивлённому вздоху, и он не знал, что делает, а его поцеловали, грубо, так, как это и должно было быть.       Эль Ферро честный человек. Жестокий, но честный. Он целуется так же. Искренне, злостно, не щадя, царапая усом и щетиной. А Бранте с удовольствием перенимает каждое движение, каждый изгиб чужих морщинистых губ.             — Я умею быть благодарным.       Умеет. Но это сейчас так неважно. У Эль Ферро нет никакого резона доверять Бранте: он знает все его преступления и может держать его на поводке хоть до смерти. Но он доверяет. И Бранте счастливо сознаёт, что средства выделенные и пара слов о фамилии, лишь малая часть благодарности за верность.       Это тяжёлая ноша. Он лично убивает Софью, он предает множество людей и сотни жизней, ради порядка и процветания Империи. И это все дал ему Господин Советник.       И после того липового восстания, после того, как род Бранте попадает в синюю книгу, они пьют еще раз хорошее вино, и Эль Бранте абсолютно искренне изрекает давно ясное им двоим признание.       «— Вы дали мне цель, Вы позволили искупить все мои юношеские преступления и ошибки. Вы дали мне то, о чем я даже не смел мечтать, Господин советник. Позвольте, Вас поцеловать.»             Точка наконец-то была достигнута.