°°°
Куроо просыпается. Пару минут лежит, глядя в потолок, тратит столько же времени на беглый просмотр новостной ленты, откладывает телефон и заставляет себя подняться с кровати. Душ. Крепкий кофе и таблетка от головной боли, запитая им же. Одежда, небрежно сброшенная прошлым вечером на пол. Ещё одна кружка кофе. Проигнорированое «Ты сегодня будешь? Опаздываешь.» от одногруппника. Поиск ключей. Спешный выход из квартиры и... Куроо просыпается. В комнате холодно — забыл закрыть окно на ночь. Он дрожит. Одеяло сбилось куда-то в ноги. На часах 5:19. Сорок минут до будильника. Тетсуро прикрывает глаза. Голова болит нещадно. За окном надрывно завывает ветер. В соседней комнате тихо. Тетсуро переворачивается на бок, подтягивая колени к груди. Минута. Две. Три. Куроо отрывается от созерцания узоров на обоях только когда телефон, лежащий рядом на подушке, заходится истеричной трелью. В комнате за стенкой что-то падает. Слышится приглушённый мат. Минута. Две. Три. Дайшо заходит к нему без стука. Недовольно шипит, кажется, называет его идиотом и отключает всё ещё звонящий будильник. — Поднимайся. — Говорит. — Я не собираюсь снова просить вашу старосту отмазывать тебя за прогулы. Тетсуро переводит взгляд со стены на соседа. В полумраке комнаты его глаза кажутся темнее, чем есть на самом деле — молочный шоколад с карамелью. Сугуру молча смотрит в ответ. — Да пошёл ты нахуй, — Наконец неуверенно огрызается он и выходит из комнаты, хлопнув дверью. Куроо выглядит как живой мертвец — без шуток. Это начинает серьёзно напрягать. Дайшо завтракает, Тетсуро же тратит это время на то, чтобы накраситься и придать своему лицу хоть немного человеческий вид. Куроо пьёт таблетки. Одну, вторую, третью. Запивает их чужим кофе, вырывая кружку прямо из рук. Сугуру почему-то позволяет ему это. Из квартиры выходят вместе. Молча. На учёбу добираются тоже в тишине. Дайшо кутается в бесконечные слои шарфа, недавно подаренного Микой. Тетсуро идёт рядом в куртке нараспашку. Едва переступив порог университета, Куроо почти буквально начинает светиться. «Он так любит учёбу» — мог бы подумать кто-то другой. «Он такой идиот» — думает Сугуру, живущий с ним в одной квартире и знающий его куда лучше других. Тетсуро здоровается с каждым встречным. От студентов, разбредающихся по аудиториям, то и дело слышно «Хэй, Тетсу!», «Утра, Тетсу!». Они расходятся по разным корпусам, так и не сказав друг другу ни слова. Час. Второй. Третий. Совмещённая лекция. Сугуру заходит в аудиторию одним из последних. Куроо сидит на ряду ближе к центру с кем-то из одногруппников и над чем-то смеётся. Дайшо стаскивает с плеча рюкзак и падает на место прямо позади него. Рядом никто не садится — знают, что себе дороже. Тетсуро оборачивается на него через плечо и ухмыляется. Сугуру вскидывает бровь, готовый вот-вот выплеснуть на него весь накопленный за день яд. Куроо вовремя осознаёт безмолвно нависшую над ним угрозу и возвращается к бессмысленной болтовне с одногруппником. Гомон множества голосов обрывает зашедший через несколько минут преподаватель. Дайшо честно пытается слушать. Правда пытается, но то и дело отвлекается на Тетсуро, бесконечно вертящегося на стуле, щелчки его ручки, едва слышный шёпот его одногруппника и тихий, старательно сдерживаемый смех, неизменно следующий сразу после. Сугуру едва сдерживается от раздражённого шипения. После сердитого «завалите» на несколько минут воцаряется блаженная тишина — Куроо пожимает плечами, послушно затыкаясь, и достаёт телефон, а не знакомый Сугуру парень благоразумно следует его примеру. Минута. Две. Три. Одногруппник Тетсуро придвигается ближе к нему и бесстыдно заглядывает в экран чужого телефона. Куроо гасит его в ту же секунду. Тот толкает его плечом, поигрывает бровями, лукаво улыбаясь, и спрашивает, когда это Тетсу успел завести себе подружку. Тетсуро напрягается — это замечает только Дайшо — и совершенно нелепо отшучивается, нервно потирая шею. Сугуру не знает, зачем это делает, но снова раздражённо шикает на них, не давая парню продолжить расспросы. Куроо смотрит на него — невероятно просто — с немой благодарностью во взгляде. Дайшо едва заметно кривит уголок губ, неопределённо дёргая плечом. Безмолвные «спасибо» и «да наплевать». Тетсуро отворачивается, всё ещё слегка напряжённый. Сугуру насмешливо фыркает в ответ на непонимающий взгляд его одногруппника. Дайшо знает, что Алиса Куроо никакая не подружка. Алиса — его психотерапевт. Оставшееся время в универе пролетает быстро. Домой они возвращаются тоже вместе. И снова молча. Вечером к ним приходит Мика. И приводит с собой младшую сестру. Малышка разглядывает вышедшего из комнаты Тетсуро большими любопытными глазами и складывает маленькими пальчиками сердечко — Куроо тает от этого жеста и даже соглашается на уговоры Мики остаться и посидеть с ними. Дома Тетсу расслабляется. Позволяет себе не улыбаться. Не вертится туда-сюда. Не смеётся наигранно-громко. Не притворяется. Смотрит с едва заметной благодарностью — за то, что хотя бы тут инициатива в разговоре лежит не на нём. Мика что-то рассказывает, Дайшо в привычной язвительной манере комментирует каждое предложение и Тетсуро весело фыркает, не переставая лениво играть с малышкой Аки, растёкшейся по его коленям, и ловить умилённые взгляды Ямаки. Вечер проходит замечательно — пока Аки случайно не роняет со стола кружку. Ситуация пустяковая, совершенно не стоящая внимания, но... Порой — чаще, чем иногда — Дайшо до зуда под кожей хочется узнать, почему Куроо вздрагивает от звука бьющейся посуды и как так вышло, что он прячет на самой верхней полке их кухонного шкафчика антидепрессанты, а у себя в шкафу под стопкой вещей — справку с диагнозом из психдиспансера. Что заставило его однажды оказаться в кабинете у Хайбы Алисы? Настроение Тетсуро стремительно портится, он едва заметно мрачнеет лицом и поднимается из-за стола. Мика недоумённо хмурит тонкие брови и подхватывает хнычущую сестру на руки. — Я... — Куроо трёт шею, как делает всегда, когда нервничает, и шумно выдыхает. — Спокойной ночи. И спасибо за вечер, было круто. Он уходит в комнату — Мика провожает его спину расстроенным взглядом. — Не грузись, с ним так бывает. Это не твоя вина. — Сугуру собирает с пола последние осколки чашки и падает за стол, подпирая подбородок рукой. — Так о чём мы говорили?...°°°
Всю следующую неделю Тетсуро не появляется на учёбе и выходит из комнаты хорошо, если раз в день. Сугуру почти умудряется забыть о том, что в квартире он живёт не один.°°°
Человеческое сердце — до ужаса хрупкая штука. Такие разбиваются легче, чем посуда. Разбиваются беззвучно. Разбиваются и доставляют куда больше проблем, чем куча осколков на полу. Человеческое сердце до нелепого хрупкое, и именно поэтому, думает Куроо, это снова с ним происходит. В квартире пусто. И так тихо. Эта тишина настолько чертовски громкая, что Тетсуро приходится зажать уши ладонями и свернуться на продавленном матрасе в попытке избавиться от знакомого ненавистного чувства, грызущего изнутри. В груди неприятно тянет. Словно там, за клеткой рёбер, разбилось на множество осколков что-то нелепое и ужасно хрупкое. За окном негромко перешёптываются деревья, капли дождя монотонно стучат по стеклу. Кап. Кап. Кап. Куроо идёт ко дну. Он слышит хлопок входной двери будто из-под толщи воды. На кухне что-то шуршит и падает. Дайшо матерится. Куда-то идёт. Тетсуро, сам не зная, зачем, пытается считать его шаги. Шаги останавливаются у двери его комнаты. Сугуру заходит без стука — как и всегда. Молча подходит к кровати и смотрит. Оценивает. Куроо не уверен, но, судя по тому, как кривится Дайшо, выглядит он не очень. Немудрено. Сугуру садится рядом и вздыхает так, будто Тетсуро вконец его задолбал. Впрочем, Куроо и сам себя успел задолбать, так что в этом вопросе их мнения сходятся. В кои-то веке. От Дайшо пахнет домом, сигаретами и совсем немного — сыростью. Кап. Кап. Кап. — Тетсу. — Сугуру почти мягко касается его плеча. Он никогда не называет его так. Куроо не реагирует. Пытается вжать колени в грудную клетку ещё сильнее и едва не скулит. Дайшо пробегается кончиками пальцев по заострившейся линии чужой челюсти и тихо выдыхает. Тетсуро старательно убеждает себя в том, что после недели голода у него начались слуховые и тактильные галлюцинации. Потому что на самом деле такого происходить не может. Галлюцинации кажутся чем-то более реальным, чем такой Сугуру. Вчера вечером он навернулся в обморок — сил дойти до кровати не хватило на последние пару шагов. У него стёсана кожа на подбородке, а на скуле багровеет синяк. — Что-то ты совсем расклеился. Куроо не отвечает — потому что не знает, что, потому что не хочет и потому что его энергии сейчас едва хватает на то, чтобы заставлять себя дышать. Дайшо замолкает. Тишину в комнате нарушает лишь приглушённый шум города из-за закрытого окна. Кап. Кап. Кап. Сугуру чуть сдвигается, берёт в руки чужой телефон, бесполезной игрушкой валяющийся в ворохе одеял, и хмыкает — разряжен. Ожидаемо. — Я напишу Алисе. — Говорит. Тетсуро предсказуемо молчит в ответ, продолжая сверлить невидящим взглядом стену напротив. — Тебе надо выбираться из этого. Были бы силы — Куроо бы усмехнулся. Ему ли не знать. Перед тем, как выйти из комнаты, снова оставив Тетсуро в одиночестве, Дайшо накрывает его пледом. Так, будто ему не всё равно. Так, будто... он пытается проявить заботу. Будто без слов говорит, что Тетсуро не один. Сугуру не закрывает за собой дверь — и Куроо не хочет думать, что это может означать. Голова тяжёлая и мысли в ней такие же неподъёмно—тяжёлые и неповоротливые. Но одна-таки умудряется извернуться, выплыть на поверхность и затмить собой все остальные. Тетсуро думает, что если такой Дайшо будет рядом, то в его собственных попытках бороться, чтобы больше не тонуть, будет смысл.°°°