haven't i given enough?

Любовь Ваньина можно было описать по разному. Кто-то сказал бы, что это братские отношения, кто-то назвал бы чем-то большим, а некоторые видели исключительно дружбу. Сам же наследник ордена Цзян не отрицал ничего, но и не соглашался. Он просто был рядом. Отгонял собак, не смотря на то что это были любимые животные, помогал переписывать правила, пока никто не видел, укрывал теплым одеялом холодными ночами. Цзян Чэн грезил о будущем рядом со своим названным братом и не редко проваливался в фантазии, за что ловил неодобрительные взгляды Цижэна и некоторые вопросительные Хуайсана. В детстве, на полном серьезе отвечал на вопросы о невесте так: “ зачем мне невеста, если рядом будет Вэй Ин? Мы будем управлять орденом как лучшие в мире братья “ А затем, возвращался бурчать на своего шисюна, лишь бы сильно не баловать его гордость. И все же они были близки. Возможно даже чересчур, от чего появлялись всякие слухи, но Ваньинь всегда отгонял их раньше, чем они добрались до Усяня. Всегда был на шаг впереди, дабы защитить репутацию названного брата, хотя и приходилось брать на себя ярлык обрезанного рукава. И пусть была ложь, но Усянь должен был остаться цел и морально, и физически. Но не смог он его сберечь. Не смог сберечь от клана Вэней, не смог сберечь от самого себя. — о чем ты думал, выбирая этот путь, Вэй Усянь? — кричит, почти срывается. Будь он тем юнцом из прошлого, уже поднял бы руку, но не мог. Уставшее лицо шисюна заставило отшатнуться и упасть на стул сзади, а само падение сопровождалось неприятным скрипом. Невольно ладони зарылись в темные волосы, испортили всю идеальную прическу нынешнего главы. Цзыдянь на пальце зло засверкал, а затем померк. Цзян Чэн думал. — ты ведь, ты . — я знаю, что я делаю, А-Чэн. Я держу все под контролем, и. — Ты! Держишь все под контролем? Не глупи, Вэй Усянь! Темный путь разрушает и душу, и тело, а его практики туманят разум и сводят с ума! Сколько было примеров, сколько разрушенных золотых ядер, Вэй Ин. — не сдерживается, называет по имени. Будь здесь Яньли, она бы явно поняла в чем дело. С такой нежностью и трепетом Цзян Чэн обращался только к тем, кого любил. Даже родную шицзе он не называл так, как сейчас называл шисюна, с такой любовью и лаской. Усталостью, что мог не скрывать только рядом с теми, кому доверял. А он уже давно никому не доверял. События, что перевернули его жизнь с ног на голову, закалили сердце и спрятали его за тысячью замков. Но у Вэй Усяня каким-то чудом нашелся ключ. Сожаление, проступившее на лице Вэй Ина, ввело Ваньина в замешательство, затем — гнев, а ещё позже в недоумение. Они смотрели друг на друга с мокрыми глазами, и лишь бог знает какой силы им пришлось приложить, чтобы не разрыдаться. Каждый по своей причине, каждый из-за своего страха. Каждый смотрел так, словно чего-то ждал. — я же говорю, все под контролем, А-Чэн. Да, всегда есть худшие исходы, но и светлые заклинатели могут погибнуть, верно? А с темным путем могут выйти и исключения! Я, к примеру. Все будет в порядке. » с чего ты решил что ты особенный, Вэй Ин?» — что ты собираешься делать дальше? — глава ордена Цзян прикрывает глаза с некой усталостью. Тяжело. — я заберу мирных жителей ордена Вэнь и уйду с ними. » ты особенный для меня, я не отрицаю. » Глаза наполняются гневом. Он сжимает подлокотник стула, слышится треск, а цзыдянь нетерпеливо поблескивает. — уйти? А как же обещание стать моей правой рукой, Вэй Ин? Мы недостаточно натерпелись дерьма за последнее время? Не заслужили спокойствия? Мне нужна будет помощь, а ты просто так уходишь? » но не для судьбы, Вэй Ин. Ты не особенный для неё, мой дорогой. » — да. Так будет лучше для всех. Кто-то должен о них позаботиться, и кто, если не я? Ты справишься, А-Чэн, я верю в тебя. Рядом с тобой будет шицзе, Цзысюань. — не успевает парень договорить, как чувствует звонкую пощечину от шиди. Отшатывается, смотрит в недоумении. — тогда убирайся, лжец! Убирайся, чтобы я тебя больше не видел. Убирайся из моей жизни, из жизни шицзе, из… Не успевает договорить. Не попрощавшись, Вэй Ин уходит, а Цзян Чэн остаётся в комнате совершенно один. Падает на колени, смотрит на ладонь и чувствует, как горячие слезы котятся по щекам. Шепчет тихое «из моего сердца», а затем кричит совершенно безмолвно. Никто никогда не видел главу ордена настолько беспомощным, никогда не думал о том, что чувствует Цзян Ваньинь. Он чувствовал безграничную любовь к своему названному брату. Был готов молчать о ней, лишь бы тот остался рядом, но в конце концов тот ушел. Нет, Цзян Чэн сам потребовал, чтобы тот убирался. И он пожалел о своих словах, когда запыханный Вэнь Нин прибыл в пристань лотоса. Кажется, спустя несколько лет после ухода Вэй Ина, а в руках держал лишь одно единственное письмо. Читать его было трудно — после нескольких первых строк все начало размываться, а голова кружиться. Сердце, израненное за долгое время, впервые начало обливаться кровью из этих самых старых ран, и казалось ещё немного и остановится. Цзян Чэн был прав, для судьбы он не особенный. Его разорвал на кусочки его же темный путь, а Цзян Чэн разорвал на кусочки сам себя в том день, когда прогнал его. В груди что-то неприятно грело, словно умоляло не плакать, умоляло отпустить и смириться, но Ваньинь продолжил терзать себя каждый раз, когда наведывался на могилу к любимому шисюну. И он не успел сказать, как безгранично любит его, не успел ничего, не слышал Вэй Ина раньше, а сейчас его голос и вовсе затих, отдаваясь теперь только в воспоминаниях и сердце. Яньли смогла улыбнуться вновь лишь спустя несколько лет, а Цзинь Лин постоянно спрашивал дядю, что же за таинственный мужчина в храме предков. Когда племянник подрос, а боль от утраты стала привычной, Ваньинь начал рассказывать ему истории о великом герое Юньмэна, о том кто пошел наперекор судьбе, о том кто любил своих близких больше чем себя. И встречая свои последние дни, Цзян Чэн знал, что обязательно встретится с ним на другой стороне, пообещал что встретит в другой жизни и больше никогда не прогонит. Обещал себе говорить, обещал позволить себе любить.