Поиграем в декаданс

Цель вышла из подъезда и закурила. В прицел было видно, что это не сигарета, а что-то из модных сейчас заменителей – черная стильная коробочка, похожая на зажигалку или старый МР-3 плеер. Цель затянулась и выдохнула сквозь зубы дым. «Курение сокращает жизнь», – подумал Николай и нажал на спусковой крючок. Цель дернулась и упала. Коробочка выпала из ослабших пальцев, а на крыше уже никого не было. Иногда жизнь сокращает не столько курение, сколько общение не с теми людьми. Чайник щелкнул, продолжая по инерции бурлить. Николай Гоголь несколько секунд отрешенно смотрел на пузырьки сквозь прозрачную стенку чайника, а затем залил кипятком заварку. Отчаянно хотелось кофе, но какой нахрен кофе с таким адреналином? И дело вовсе не в выполненном заказе. Николай действовал быстро, четко и хладнокровно. Но ровно через пять минут после того, как он вошел в квартиру, телефон тренькнул, возвестив о новом сообщении. От Якова. Вот где адреналин. Гуро всегда каким-то чудом угадывал, что киллер, во-первых, закончил работу, а во-вторых, уже находится поблизости от телефона. Иногда Гоголю казалось, что на нем какой-то маячок, но, учитывая особенности своего заработка, он знал, как найти подобные игрушки и избавиться от них. «Агата Кристи» доверительно сообщила на ухо Николаю, что их герой использует альтернативную косметику и испытывает непреодолимую тягу к черному цвету. Николай, которого успокаивал русский рок, поискал на столе второй наушник, но его втыкать в ухо не стал, а сунул в карман. Он тоже любил черный цвет, но с его точки зрения косметология шагнула вперед достаточно, чтобы использовать что-то помимо гуталина. Гоголь поднял кружку, сделал глоток, ойкнул – совсем неподобающе для специалиста его уровня – и поставил кружку обратно. Вдохнул, выдохнул и посмотрел на экран телефона. «Зайдешь?» И смайлик. Подмигивающий. Это не вопрос. Когда босс уточняет, не почтишь ли ты его своим присутствием, это не вопрос и не просьба; изогнутый знак в конце – лишь дань вежливости. Боссам мафии не отказывают, даже если русской мафии не существует. Скажем, ее не существует с какой-нибудь лингвистической точки зрения, потому что, если уважать традиции, мафия может быть только итальянской. И то, кажется, не везде. Но в любом случае, Якову Петровичу не стоит отказывать. «Давай вечером с тобой встретимся…» Интересно, владеет ли Яков Петрович китайским? – Уже во всех новостях, – миролюбиво заметил Гуро, старомодно листая газету. В газете вряд ли уже появилась информация о заказном убийстве, но она здесь просто для антуража. – Да садись, садись, Темный. Николай присел на краешек кресла напротив и нахохлился. Темный! Прозвища не выбирают – не будет же он отстреливать всех, кто его так зовет? В принципе, не самое плохое прозвище – его дали Николаю за неуловимость. Если кто-то что-то и замечал, то лишь мелькнувшую тень. Гоголь мастерски растворялся во мраке. Но он все равно предпочитал, чтобы Гуро обращался к нему по имени. – Красиво сработано, – похвалил меж тем Яков, откладывая газету и переплетая пальцы, длинные и изящные, на один из которых был надет перстень с ярко-алым камнем. Николай глядел на них, потому что для того, чтобы смотреть Гуро в глаза, следовало морально подготовиться. – Ты же не оставил следов? Гоголь даже задохнулся от возмущения и поднял голову. Глаза Гуро весело поблескивали – похоже, именно такой реакции он и добивался. – Обижаете, Яков Петрович, – сухо произнес Николай, непроизвольно хмурясь. Он знал, что это Гуро только позабавит, но ничего не мог поделать. Удержавшись от того, чтобы облизнуть пересохшие губы, он спросил: – А почему такой демонстративный способ? Вы кого-то запугиваете? – Скорее, предупреждаю. – Яков откинулся на спинку дорогого кожаного кресла и чуть пожал плечами. – А то кто-то мог решить, что я на старости лет становлюсь сентиментальным. – На… на старости лет? – Николай пораженно скользнул взглядом по лицу Гуро. Не трепетный юноша, конечно, но старость? – То есть моя сентиментальность не вызывает у тебя вопросов? – Яков засмеялся, но Гоголь не поддержал его, чуть пожав плечами. Он знал достаточно о сентиментальности Гуро, которого роднила с крокодилом отнюдь не внешность. Яков ценил красоту и искусство, мог печально промокнуть глаза при рассказе о погибшем котенке, но не стоило обольщаться: на похоронах безвременно почившей цели Николая он тоже будет иметь вид скорбный и строгий. Чтоб неповадно было. – Почему вы обратились ко мне, а не попросили кого-то из своих подчиненных? – уточнил Николай, мимоходом подчеркивая, что он не входит в штат шестерок Гуро. – Они бы справились с запугиванием, – он упрямо повторил это слово, – куда лучше. Я же просто устраняю цель. – Именно поэтому я и обратился к тебе. – На лице Якова вновь засияла улыбка. – Я предпочитаю определенный стиль. Нанять киллера – это стильно. А пытать, расчленить, выпускать кишки, освежевать или снимать скальп… страшно, жутко, но ровная дырочка промеж глаз куда эффектнее. Николай промолчал. Несмотря на род деятельности, от слов Гуро его слегка замутило. Гоголь не боялся крови, но именно в силу склада характера устранял цель с одного удара и наверняка. Иной раз приходилось инсценировать самоубийство или избавляться от тела, но Николай всегда старался выбирать наименее кровавые способы. А Гуро так любил смаковать некоторые подробности, да еще и с непринужденным лицом, а иногда даже весело, что Гоголю оставалось только поражаться. – Я не предложил тебе кофе, – встрепенулся меж тем Яков и покаянно покачал головой. – Прости, Темный. Будешь кофе? «С вами никаких энергетиков не нужно, ваше присутствие и так отлично бодрит». – Да, спасибо. – Перекусить не предлагаю. Помнится, тебе после заказов кусок в горло не лезет? – Благодарю. Гуро пошел на кухню. Николай последовал за ним. Он знал, что в этом загородном доме никого нет, кроме них двоих. А еще здесь неплохая шумоизоляция, особенно в комнатах и подвале. Если бы ему понадобилось избавиться от Гуро, Гоголь сделал бы это без труда. Бесшумной тенью он скользил за Яковом. Один удар, один выстрел, одно движение, чтобы свернуть шею – любой из вариантов был бы быстрым и почти безболезненным... Николай медленно моргнул, заставляя себя перевести взгляд с шеи Гуро на спину – смотреть в сторону он не мог, не желая выпускать потенциальную угрозу из поля зрения. Профессиональная деформация у каждого своя. А он знал несколько способов как проникновения в дом, так и устранения Гуро. Яков смеялся и говорил, что если Николаю его закажут, то пусть не отказывается, а заламывает такую цену, за которую ему, Якову, будет не стыдно лечь в гроб. Гоголь хмурился и отвечал, что Гуро он устранит исключительно бесплатно – как постоянного клиента. Гуро варил кофе в турке, небрежно помахивая ложечкой в ожидании, пока вода закипит. Николай стоял рядом и следил за этой ложкой, как дикий кот, попутно ловя каждый звук. Яков мурлыкал что-то, Николаю казалось – тоже из «Агаты Кристи». Специально для него. Готовый напиток ароматным потоком устремился в чашку. Гоголь повел носом и, пока Гуро наливал кофе себе, от души сыпанул в чашку сахар. – Опять! – Яков не успел его остановить и сокрушенно покачал головой. – Ты перебиваешь изысканный вкус кофе. – Мне и так вкусно, – заверил Николай, непринужденно размешивая сахар. Гуро опять покачал головой, отошел к холодильнику и демонстративно поставил перед гостем упаковку с пирожными – мол, сладкое и так есть, к чему портить хороший напиток?! Гоголь совершенно невозмутимо выбрал себе пирожное, откусил и запил сладким кофе. Яков с немым укором взял соседнее пирожное. Отравление цианидом им обоим не грозило. – Как пирожные? – светски поинтересовался Гуро. – У нас открылась новая кондитерская. – Хорошая кондитерская, – одобрил Николай, доедая пирожное. – Мне тоже так кажется, – согласился Яков, задумчиво жуя. – Еще кофе? Или не уснешь ночью? – Я и так не усну. Гуро пожал плечами и снова взялся за турку. Не совесть, а тонкая душевная организация мешала Николаю спать по ночам – он предпочитал писать стихи и иногда прозу. Порой Якову казалось, что Гоголя вдохновляет его работа. Во всяком случае, описание героя из его любимой песни и впрямь подходило Николаю – и звезды ему в такие ночи светят красиво, и ад симпатичен. Что уж говорить о тонком аромате конфет, который сопровождал после каждого заказа, – Гоголь любил сладкое и в такие моменты отчаянно в нем нуждался. – На этот раз попробуй без сахара, – велел Гуро, наполняя чистую чашку и поворачиваясь к столу. Николая не было. Яков пару раз растерянно моргнул и медленно поставил чашку на плиту. – Ты решил поиграть в прятки? Тишина. Гоголь не только умел двигаться бесшумно, но и мог затаиться в тени так, что в полуметре пройдешь – не заметишь. – Я иду искать, – негромко проговорил Гуро, чувствуя раздражение. Он не любил, когда кто-то играл с ним в игры. Если он приглашал Темного к себе и предлагал чувствовать себя как дома, это вовсе не значило, что нужно действительно чувствовать себя как дома и творить все, что взбредет в голову. Яков, стараясь не шуметь, вышел из кухни, по коридору завернул за угол и замер. Николай невозмутимо поднял голову. Щелкнул предохранитель пистолета, и в наступившей тишине этот звук прогремел как раскат грома. – Вы же никого сегодня не ждете, Яков Петрович? – невозмутимо уточнил Гоголь. Его рука твердо держала оружие и совершенно не дрожала. Гуро, чуть помешкав, покачал головой. – Ты же знаешь, что я никого не принимаю, если приглашаю тебя. – Тогда я стреляю? – буднично осведомился Николай, но Яков остановил его. – Погоди. Мне интересно, сколько нынче платят за мою голову. – Боюсь, цена вас разочарует, – поморщился Гоголь. Дуло его пистолета – точнее, глушителя на нем – прижалось к виску побледневшего мужчины, которого Николай прижимал к себе, перехватив поперек груди. Захват был не очень крепким, но заряженный пистолет весьма наглядно убеждал жертву не дергаться. – С таким-то… исполнителем. Гуро успел заметить промелькнувшее на лице Николая выражение брезгливости. Ну да, разве можно сравнивать этого неумеху с Темным? Хотя он никогда не взял бы заказ на Якова. Гоголю вообще невыгодно было, чтобы Яков умер не своей смертью: в доме Гуро имелось много отпечатков Николая. Кроме того, немало свидетелей могли подтвердить. что они знакомы. Даже если Якова устранил бы кто-то другой, на Гоголя могли выйти и начать копать. С этим не хотелось возиться, поэтому Николай стал своеобразным телохранителем Гуро. Яков улыбнулся: дурацкие оправдания! Разумеется, Гоголь защищает его не поэтому. Они оба все отлично понимают. – Может, это вообще сосед, который пришел за солью? – предположил с ухмылкой Гуро, который не терял самообладания, а лишь прикидывал, в какую сумму обойдется клининг, если Николаю наскучит держать жертву. «Сосед» торопливо закивал, но тут же снова застыл, когда глушитель надавил на висок сильнее. – Я знаю всех ваших соседей в лицо, – буркнул Гоголь, терпение которого явно было на исходе. Он мог часами выжидать, пока цель явится в зону поражения, но когда она уже на мушке – к чему тянуть кота за хвост? – Может, к ним приехал друг или родственник? – опять попытался помочь незнакомцу Яков, но в его голосе отчетливо звучала насмешка. Нарушитель границ частной собственности притих. – Он вооружен? Гоголь кивнул на пистолет в своей руке. Гуро удивленно вскинул брови. – И ты так спокойно угрожаешь чужим пистолетом? – Он заряжен. – А если холостыми? – Им все равно можно стукнуть. – Гоголь чуть шевельнул рукой, державшей незваного гостя. Гуро только сейчас заметил зажатое между пальцами лезвие бритвы, которое нежно касалось чужой кожи. Оставался мизерный шанс, что пойманный человек – это залетный вор, вооруженный на случай, если хозяин дома случайно вернется, но Яков был не в настроении общаться с полицией. А интуиция тоже склонялась к тому, что Гоголь предотвратил очередное покушение. – Не сомневаюсь в твоем профессионализме. – Я пришел пить кофе. С пирожными, – с нажимом проговорил Николай. – А не работать сверхурочно. – Никакой работы, ты заслужил выходной, – успокоил его Гуро. – Иди на кухню, я налил тебе свежий кофе. – А это? – А этим займутся мои ребята. – Яков с улыбкой достал телефон и черкнул пару слов в мессенджере. – У меня тоже выходной, который я не собираюсь тратить на смертников. – Я все скажу! – заскулил чужак. Гуро поморщился: – Не сомневаюсь. Но я не хочу слушать. Дождемся более благодарной аудитории. Как он проник в дом? – обратился он уже к Николаю. Тот опередил чужака, уже вполне готового сотрудничать: – Через французское окно в гостиной. Думаю, просто перелез через забор. Вы же не включаете сигнализацию днем. В голосе Гоголя прозвучало едва заметное неодобрение. Он полагал столь показательную беспечность неуместной. Конечно, Гуро и сам мог бы скрутить нападающего, но Николай первым уловил подозрительный звук снаружи. А может, и не первым, просто Яков был уверен, что в компании Темного ему нечего бояться. Это раздражало, потому что означало, что в обществе Гуро Николаю нельзя расслабляться и всегда нужно быть начеку. Но злиться всерьез он сейчас не мог, поскольку прекрасно понимал: все равно до и после заказа не удается расслабиться по-настоящему. В такое время чувства напряжены до предела, и визит Темного – возможность расслабиться уже для Якова. – Чудненько. Гуро лично обыскал и связал нарушителя своего спокойствия, пока Николай сидел на стуле рядом и с равнодушным видом пил кофе. С сахаром. Вскоре из-за забора раздался протяжный гудок – это приехали «ребята» Якова. Без лишних слов они забрали чужака и, пожелав боссу хорошего вечера, укатили прочь. – Выходи, они уехали, – позвал Гуро, парой касаний включая музыку на ноутбуке. Для Николая у него был свой плейлист. – Я уже вышел. Давай вечером с тобой встретимся Гуро оглянулся на голос – Николай бесшумно покинул спальню, где он затаился, не желая ни с кем пересекаться, и замер в шаге от Якова. Тот усмехнулся и, протянув руку, наконец-то стер со щеки Гоголя подсохшие крем и крошки. – Представляю шок этого несостоявшегося киллера, когда на него напала тень, испачканная в креме. – Не думаю, что он успел это заметить, – откликнулся Николай, перехватывая чужую руку и крепко сжимая запястье. Яков с легкой ухмылкой наблюдал за ним. – Ты боишься меня, Коля? Не прячь музыку, она опиум – Нет, – ответил Гоголь, лишь на миг замешкавшись и словно бы прислушиваясь к знакомой мелодии. Но не потому, что размышлял над ответом, – просто наслаждался звучанием своего имени из уст Гуро. Сейчас адреналин был иного рода: общение с Яковом, даже мысль о нем вызывали странные мурашки по всему телу. – Как там поется… поиграем в декаданс? – спросил Яков, не пытаясь вырваться. Не отрывая взгляда от насмешливых глаз, Николай потянул его кисть ближе к лицу и осторожно коснулся губами запястья. Гуро улыбнулся уже одобрительно, после чего свободной рукой привлек Николая к себе и поцеловал. Для никого, только для нас... Обманчиво хрупкое тело в его объятиях напряглось, а затем слегка обмякло, не сопротивляясь, а Гоголь уже отчаянно погрузился в поцелуй. Давай вечером умрем весело, Когда все твои чувства обострены до предела, стоит этим пользоваться. И расслабляться не только пирожными. Поиграем в декаданс…