Битое зеркало

      Когда она в первый раз увидела себя — то были осколки. Осколки битого зеркала, которое будто само испугалось её крика, которое само закричало оглушительно звонким дребезгом в ответ, закладывающим уши, заставляя тут же сжаться на полу в приступе страха, но продолжая пугать его, чтобы оно требовало замолчать.       На такую реакцию сразу же прибыли мудрецы, только недавно принесшие её в храм. Но юное божество не видело их — только яркие голубые глаза, полные испуга, что смотрели на неё из-под россыпи белоснежных прядей и таких же белёсых дрожащих ресниц. Это были её внешность, её голос — но не глаза. Такого глубокого неба и чистого озера не было ни в одном уголке Тейвата.       Её крик испугал уже раненое отражение, которое только секунду назад само удивилось по ту сторону чему-то. Зеркало в тот же момент разбилось, стоило ему услышать маленькую девочку, сидящую на коленях и переплетающую пряди. Ей ничего не будет — у Архонтов не бывает шрамов от такой мелочи. А вот рука, белый накрахмаленный рукав у робы отражения — все в алых и бордовых разводах. Немое отражение в зеркале — не Нахида. Архонт — не отражение девочки зазеркалья.       Она всё смотрела в осколки, в те глаза, что глубже любого озера и ярче любой звезды, что через несколько секунд скрылись за неясным туманом потустороннего мира грёз. Все остатки зеркала помутнели и треснули ещё раз. Теперь на холодном полу лежала только стеклянная пыль, а внутри всё сжалось в страхе, что от единственного крика умерла чья-то душа, запечатанная по ту сторону мира. Мудрецы отодвинули её подальше, начиная спорить друг с другом, что-то среди гомона мелькало о принесённом в храм Мудрости «проклятии». А девочка всё видела те два неба, что смотрели будто в душу, что всматривались будто в сердце.       Они пересеклись взглядами во сне. Или ей просто показалось, что это было сновидение. Девушка оказалась внешне немного старше неё самой, лет одиннадцать или двенадцать, но Буэр чувствовала — ей точно гораздо больше. И вечное дежавю, что она говорит сама с собой — никуда не девалось, ведь они реально будто две капли воды.       Взгляд у неё только слишком уж взрослый, полный бремени и долга. Она сидела в пышном-пышном платье, очень похожем на что-то для праздничного мероприятия. Такие одежды Нахида видела только в книжках про культуру Мондштадта и всё будто соответствовало этим образам — но ведь эта девушка точно не отсюда. С покрытой головой красивым убором, та штопала свою робу, в которой Богиня Мудрости видела её ранее.       Два длинных хвоста шёлкового снега струились за спиной, обвязанные парой алых лент. Два неба посмотрели на неё и, опять, будто заглянули в душу, пытаясь найти спрятанную ложь. Девушка ей лишь нежно улыбнулась, откладывая свою работу.       — Я тебя помню. — тихо говорит она, рукой предлагая сесть. И ей невозможно сопротивляться. — Я переживала, что ты поранилась, но хорошо, что это не так. — девушка говорит мягко, а её голос не дрожит от лести и враков. Наоборот, её искренность слишком сильно притягивает и располагает. — Мне интересно узнать твоё имя, однако это будет нечестно по отношению к тебе, не сказав моё. Я — Тереза Апокалипсис, а титулов у меня много, но они не имеют значения, особенно здесь.       Нахида пытается прикрыть рот, но слова растворяются во тьме этого места раньше, чем она замолчит. И говорят будто за неё — слова не её, манера не та. Её уста заставили познакомить их так, как того хочет кто-то другой.       — У меня много имён. Моё первое имя — Буэр, как имя одного из Божеств этого мира. — глаза Терезы слегка замыливаются, взгляд больше не читается. Словно у её имени есть другой смысл, другое значение, ей неведомое. Девочка сглатывает комок в горле, но продолжает. — Меня мои люди называют Кусанали и титул дали Малой Властительницы. — девушка перед Богиней чуть-чуть расслабилась, позволяя мышцам на лице приобрести спокойствие. — Но никто не спросил какое имя хочу я. Я — Нахида и пускай оно таким и останется.       Леди Апокалипсис не успела что-либо ответить — пропала в этой темноте, слилась с ней. Последнее, что исчезло от её взора, были глаза цвета неба, глубины озера, полные беспокойства за неё. Вокруг летали осколки битого зеркала, что само пугалось их слов и билось на меньшие осколки, лишь бы вновь отразить слова в пустоте и покрыться острой паутинкой.       Нахида очнулась, словно от кошмара, резко отрыв глаза, обнаружив себя запечатанной в храме Сурастаны. Такова была её судьба — в осколках битых зеркал, полных слёз. Таковой была их судьба — искать правду среди режущей лжи или скрытых правд былых «я».       Молодому божеству принесли не то подарок, не то странную обязанность. Главный мудрец небрежно бросил слова, что нашли в глубинах чащи божественное оружие, посему они не смеют его изучать. Божественное достаётся богам, а смертным за неположенные им дары — кара.       Тот и его последователи оставили её, позволив выйти за пределы барьера. Перед ней стоял крест выше неё самой, — как был выше и всех мудрецов, что несли его в шесть пар рук — опутанный цепями и знакомым мхом. Девочка аккуратно коснулась его, снимая окутавшие оружие заросли. На внутренней части значились потёртые инициалы. Несколько инициалов. И много слов.       Древнее оружие другого мира. Крест, от которого веяло знакомым бременем, менялся под её руками. И в блеске боевого металла, который сражался с тысячами монстров, она видела своё отражения и её глаза. Её глаза воина, в которых так и читалась клятва и преданность своему делу, которому был возложен не последняя битва и не один шрам на вечно юном теле.       Пытаясь отвлечься, она вновь заглянула внутрь, разгадывая тайну убийцы чудовищ — Нахида была уверена, что оно было карой именно для падших существ. Она описывала всё, что видела, записывала всё, что было написано. У оружия была странная сила: чем ближе к нему подходила юная Богиня, тем слабее она чувствовала связь с Селестией через Гнозис, тем сила её была только никчёмней.       Но это только раззадоривало её внутренний интерес, что теплился в маленьком теле. Хотелось постичь тайну, докопаться до правды, поэтому иногда приходилось его перетаскивать от одного места к другому, пытаясь найти более хороший источник света в основном полумраке храма. Огромное орудие легко поддавалось, отчего в голове возникал вопрос: «почему мудрецы несли его целой толпой, если он не тяжелее судна, которое держит в своих руках-волнах море?»       Богине Мудрости пришлось покудесничать с местом, куда она хотела поставить крест, ибо никто и не собирался ей помогать в исследовании «божественного» — хотя с каждым днём она всё больше подтверждала, что он был сделан людьми. Только не из этого мира. И, судя по выгравированным последним инициалам, которые казались достаточно свежими на фоне других, более потёртых, это был тот мир, с которым она уже соприкасалась. «Тереза Апокалипсис»       Тереза. Тереза… Тереза. Надо её увидеть. Нет. Буэр обязана её увидеть.       Резко установив крест, она никак не ожидала, что он разойдётся на две части и из него выглянет округлый стенд с длинными боевыми копьями. А также дополнительными цепями. Нет, она обязана спросить.       Во сне она вновь видела девушку, отныне в битве, а поговорить была с ней не в силах. Зато видела работу орудия против чудовищ. Как из цепких рук леди Апокалипсис, что намертво держали высокое и тяжёлое оружие, летели копья ввысь алого закатного неба и цепи струились вперёд, полные энергии, чтобы ослабить и обезвредить врага, лишив его собственных возможностей сражаться дальше, пригвоздив его к вспаханной боем земле. Как кричали в агонии, как в один миг взвыли слабые и сильные твари, которых Нахида никогда не видела до этого, как бризжало и растекалось то, что можно было назвать их кровью.       В центре яркого месива, окружённого хвойным лесом и белым-белёсым снегом, стояла она, даже не шелохнувшись. Тереза, одетая в знакомую робу, с покрытой головой и, словно, укутанная в последний момент в меховую накидку поверх, — да ещё и без какой-либо брони — была непоколебима и пустым взглядом смотрела куда-то вперёд. Тяжко вздохнув, она вернула оружию изначальный собранный вид, призывая обратно использованные цепи и копья, быстрым шагом направляясь куда-то в чащу.       Кусанали не могла направиться за ней, узнать больше. Это не сон — реальность, позволенная быть узримой. Так и желала она сказать: «В ней силы, чтобы убивать Архонтов» — однако осекла себя. Всё же, одна из них.       Она видела только поле боя, полные трупов разносортной твари, которые с каждым мигом растворялись в воздухе розовой пылью. Они не заслуживали жизни.       Через некоторое время Тереза появилась в пустом пространстве, где они встречались в прошлом. Ноги девушки, как и весь пол, — можно ли говорить о чём-то таком в рамках пустоты? — были окутаны серебристой дымкой густого тумана, больше похожего на жидкость, кутаясь клубами и волнами, создавая будто пенных барашков от каждого шага. За спиной Апокалипсис струились метры полупрозрачного шёлка, чему, казалось, удивлялась она сама.       — Привет. — тихо промолвила Буэр, опуская взгляд и пытаясь найти опору в странной дымке, что начала блестеть, что будто предзнаменовала неладное. Она была похожа… на пыль от зеркала, в этой дымке она видела тысячу отражений и искажений, но осколочки некогда целого не резали укутанные туманом ноги. Просто предупреждали.       Тереза молча повела головой, садясь рядом, немо говоря: «И тебе хороший вечер». Её взор казался опустошенным и настолько печальным, что так и хотелось обнять. Но Нахиды хватило только на то, чтобы аккуратно взять чужую руку и слегка сжать. Холодная…       — Я видела как ты сражаешься, видела твои отточенные движения и технику. Необычное и интересное оружие. Твоя сила удивительна. — тихо начала юная Богиня, интересуя валькирию, сидящую перед ней. «И я тоже хочу такую силу, чтобы защищать свой народ» — Недавно, мои последователи — «а были ли они на самом деле?», тихо отразилось в юной душе, но тут же эта мысль стихла. — нашли это же оружие у нас, глубоко под землёй, в древних руинах. Что это за оружие, расскажешь мне, позволишь узнать истину сокровища, скрытую лианами неизвестности?       — Это один из даров, подаренный нам нашими предками из прошлой эры, что достигли невероятных технологических высот, но наш общий враг оказался сильнее. — по её лицу было видно, что она собиралась сказать другое. Но это место фильтровало текущую в нём информацию, не позволяя говорить то, что и как видишь ты. Только то, что надо этому непостоянному пространству. Только так, как следует рассказать. — Это Одиннадцатый ключ. Ключ Запечатывания. Ключи создавали из… — речь Терезы исказилась, и теперь информация казалась только частично правдивой. — Сердец падших Судий, что будто Ангелы и младшие Боги, посланные нашим врагом. Сила Клятвы Иуды в ослаблении и запечатывании силы врага, давая возможность обратить его же силу против него. Но его главная способность, с которой надо быть осторожным, это…       Всё затихло. Туман сгустился, закрывая собой раньше сидящую перед Богиней девушку. Её рука, раньше сжатая в своих, начала медленно пропадать, будто и не было никого. Из глубин тьмы слышался странный, глухой рокот. Или резкая тишина без голоса Терезы сильно давила, вызывая лёгкую морозь по коже.       Проснувшись, она вновь видела себя запечатанной в куполе. Крест, нет, у него есть название. Клятву Иуды несли в другие помещения храма Сурастаны.       Почему-то, имя девушки стиралось из головы. И орудие…у него было, как минимум, два названия! Или три? А может и не было никогда? По ногам кутался зеркальный туман. В его дымке отражалась Богиня, но глаза были не её.       Глаза той девушки были как яркая Путеводная Звезда в мраке запретных знаний. Но сказала та слишком много. А за неположенные знания — следует кара. И Буэр больше их не вспомнит, но зато Нахиду — запомнят.       Возможно, они встретятся вновь через пять сотен лет, что летят в Тейвате. Возможно, в мире мутного образа из зеркала всего-то пройдёт три десятка. Богиня Мудрости может и не вспомнит её имени, но яркие не земные, а небесные глаза, что смотрели из осколков битого зеркала, точно укажут путь к так быстро утраченной истине вновь.