Сон Накахары Чуи

       Припарковав мотоцикл возле старого одноэтажного здания, Чуя бросил недоверчивый взгляд на вывеску. Словно в оправдание за внешний вид, бар провозглашал себя «Старый мир» — настолько гордо, насколько позволяла выцветшая на солнце краска. Солнце сияло очень ярко, хотя жары не ощущалось. Тем не менее, под его беспощадными лучами кирпичные стены казались почти кроваво-красными, и Чуя отвёл от них глаза. Становилось не по себе.       Как только Чуя зашёл в тёмный бильярдный зал, его встретили четыре пушки, вызвав моментальное ощущение дежавю.       Застывший на месте Чуя с трудом подавил вздох.       — Когда вы усвоите, — спокойным голосом произнёс он, — что шутка, повторённая дважды, не становится в два раза смешнее.       — С твоей позиции это верно, — великодушно улыбнулся Пианист, разводя руками в знак частичного согласия, — но с нашей стороны иметь возможность видеть это короткое замешательство на твоём лице — забавно каждый раз как в первый.        — Да, да, — отмахнулся Чуя, проталкивая себе дорогу вглубь зала. — Спасибо, что без конфетти в этот раз…       Тут же раздавшийся громкий хлопок заставил его обернуться. Из выстреливших пушек повалил чёрный снег. Обладатели огнестрельного оружия — Пианист, Липпман, Айсмен и Док — с довольными физиономиями ждали следующей реакции Накахары.       — Что отмечаем теперь? — проворчал Чуя, отгоняя от себя мысли о том, что этот чёрный снег он уже где-то видел.       — Хе-хе, наш самый юный флаг — противник вечеринок? — Док положил свободную от капельницы руку Чуе на плечо, его тонкие, болезненные на вид пальцы казались практически невесомыми. — Нельзя всё время быть таким напряжённым, Чуя, от этого организм изнашивается быстрее.       — Не в этом дело, — замешкался Чуя, подбирая слова. — Просто… слишком много праздников по мою честь в последнее время.       — Покуда солнце обязательно зайдёт, — приблизился улыбающийся Липпман, держа в руке неизвестно откуда взявшийся бокал шампанского, — воспоминания о праздниках и друзьях послужат источником света в самую беззвёздную ночь.       — Кроме того, — Пианист, прислонившись к барной стойке, скрестил руки на груди, — у нас есть довольно значительный повод и на этот раз.       Вышедший вперёд Айсмен с кроткой ухмылкой протянул Чуе конверт из плотной бумаги.       — На этом документе написано имя следующего исполнителя портовой мафии.       Глаза Чуи округлились.       — Почему…       В списке было пять замазанных чёрными чернилами имён, и шестым по счёту значилось имя Чуи Накахары. Ни одну букву нельзя было различить за слоем черноты, но Накахара прекрасно знал, чьи имена и фамилии были там написаны изначально.       Пианист понимающе улыбнулся, не отводя глаз от шокированного лица единственного оставшегося в списке кандидата в исполнители.       — Потому что мы уже не сможем выйти из этого зала, Чуя. Помнишь?       Резко оторвавшись от документа, Накахара обвёл всех присутствующих пронзительным взглядом. Пианист, Липпман, Айсмен и Док, стоящие перед ним, улыбались совсем как в день накануне своей смерти.       — Но зато Чуя теперь первый в списке, — хихикнул Док слишком бодро для кого-то, кто хотел бы звучать убедительно. — Почему ты не радуешься?       «Почему ты не радуешься?»       — Идиоты! — выкрикнул Чуя. Его голос разлетелся по бару, словно всё, что имелось в здании — только голое пространство в четырёх бездушных стенах. — Вы просто идиоты из идиотов, если считаете, что это повод для праздника! — в яростных руках Накахары тайный документ портовой мафии быстро превратился в бесполезный комок бумаги.       — Воу, придержи коней, Чуя, — голос Альбатросса раздался со стороны бильярдного стола. Повернув голову, Накахара увидел своего соседа, широко улыбающегося, сидящего на бильярдном столе, по-турецки скрестив ноги. — Разве кто-то говорил, что тебе теперь будет легче, чем нам?       — К тому же, судьба была достаточно благосклонна, чтобы не дать нам увидеть закат в одиночестве, — добавил Липпман.       — Жаль, что ты не врач, — тяжело вздохнул Док и, встретив непонимающий взгляд Чуи, пояснил: — Я бы завещал тебе свои 1 999 200 ещё не спасённые жизни.       — Ему шестнадцать, — Айсмен задумчиво наклонил голову, пытливо глядя в лицо Чуи. — В теории, он всё ещё может выбрать свою стезю.       — Забудь об этом, — поморщился Чуя, слегка успокоившись.       — Нет, ну если подумать, — беззаботно протянул Альбатросс, опираясь ладонями на поверхность стола, — Босс с удовольствием передаст своему новому исполнителю тайные медицинские знания, если он попросит.       — И ты туда же, — простонал Чуя. — Я скорее соглашусь на предложение Липпмана, знаешь ли.       — О, ты ещё помнишь? — Липпман прижал ладонь к левой стороне груди. — Господство над миром двух актёров?       Чуя ухмыльнулся. Он понимал, что его друзья специально говорят это, чтобы отвлечь, но, как ни странно, не мог заставить себя их остановить.       Внезапно всё вокруг потемнело, словно на помещение «Старого мира» накинули огромное покрывало. Земля под ногами дёрнулась несколько раз, подобно вагону поезда во время экстренного торможения. Свистящие звуки ветра проникали сквозь кроваво-кирпичные стены.       — Наш праздник в этот раз недолгий, — без тени грусти заметил Пианист, как будто всего лишь констатировал факт.       Чуя переменился в лице.       — Уходите, — его голос не терпел возражений. — Босс изменит список, когда увидит, что вы живы.       Пианист покачал головой, не теряя своей вечной улыбки.       — Я ведь уже сказал тебе, Чуя. Мы не выйдем из этого зала.       В ноздри ударил тяжёлый металлический запах. Чуя повернул голову и замер, увидев, что капельница Дока разорвана, и из неё на пол потекла красная кровяная дорожка вместо лекарства.       — Вы… не умрёте сегодня, — Чуя развернулся и помчался к двери. Ему некогда было рассуждать о том, почему Король убийц снова оказался на пороге бильярдной, или о том, как он собирается победить его без предварительной стратегии. Всё, что он знал, — он не мог позволить истории повториться. — Я не допущу.       Взявшись за дверную ручку, Чуя застыл. Никто не пытался его остановить ни словами, ни способностями, и это было подозрительнее всего.       К тому же, запах крови стал сильнее и практически раздирал его обоняние.       Похолодев от страха, Чуя медленно развернулся.       Пианист. Липпман. Док. Айсмен. Альбатросс. Его первые друзья в портовой мафии.       Чую Накахару разбудил грохот с квартиры этажом выше. Широко раскрытыми глазами глядя в потолок, Чуя ждал, когда сердце снова начнёт биться ровно.       Образы из прерванного сна стояли у него перед глазами, словно отпечатались на сетчатке.       Пожалуй, не видеть сны было его благословением, которое он не понимал.       Громкие шаркающие звуки из квартиры выше сменились на равномерное постукивание каким-то инструментом, а затем — на заводящийся двигатель мотоцикла, что послужило последней каплей.       «Чёртов Альбатросс», — оскалился Чуя, вылезая из постели и стремительно направляясь в квартиру соседа.       Малиново-красный мотоцикл стоял посередине комнаты, и Альбатросс, напевая под нос незатейливую мелодию, что-то в нём то ли чистил, то ли чинил — со своей позиции Чуя не мог сказать наверняка. Сквозь задёрнутые занавески просачивались нежные солнечные лучи и тонули в светлых волосах Альбатросса.       — Я видел сон, — рассказал Накахара.       — Что-то новенькое, — отозвался Альбатросс.       — Мне приснилось, что все «Флаги» погибли.       — Что, даже я? — Альбатросс поднял на Чую глаза, и хотя за тёмными очками прочесть его взгляд было невозможно, лукавая улыбка говорила сама за себя.       — Даже ты, — с ухмылкой подчеркнул Чуя. — Ты не такой особенный, как тебе кажется.       Улыбка Альбатросса стала ещё шире.       — Ну, что я могу сказать тебе, сосед, — Альбатросс перестал делать то, что он делал с мотоциклом, и, положив на его сидение локти, стал внимательно смотреть на Чую. — Когда заводишь дружбу с мафиози, надо быть готовым, что они могут умереть в любой день.       «Как, — подумал Чуя, — к этому можно быть готовым?»       Возможно, то, что он так считал — очередная оплошность с его стороны. Но как это исправить, Чуя понятия не имел.       — Ещё я ехал на твоём мотоцикле, — вспомнил он, чтобы сменить тему.       — О, — оживился Альбатросс, возвращаясь к своей работе. — Это уже интересно. Как ощущения?       — Уже не помню, — Чуя не собирался дразнить Альбатросса, последние события сна и правда вытолкали из памяти его начало.       — Ух, у меня просто мурашки, — Альбатросс дёрнул плечами, — когда я подумаю о том, какой пилотаж ты сможешь вытворять на нём со своей гравитацией. Придумал! На следующем задании я специально уступлю транспорт тебе, Чуя.       Накахара недоверчиво фыркнул.       — Не знаю, как скоро тебе дадут следующее задание, но пока что эта железяка, — Чуя кивком указал на транспорт в комнате, — не выглядит рабочей.       — Знаешь, что я обожаю в возне с железяками? — Альбатросс чуть наклонил голову вправо и стал похож на очень усердного студента, выполняющего зачётное задание. — Когда одна железяка больше не может работать, можно устроить так, что её детали послужат другой. Я постоянно это практикую. Даже металлолом, по сути, делает то же самое. Путь отжившего продолжается в живом. Ничто не исчезает без следа, получается, да, Чуя?       Чуя ничего не ответил. Перед его глазами опять возникли сцены из недавнего сна. Свистящий шторм снаружи, чёрный снег вместо конфетти, кровь в капельнице и…       «Мы уже не выйдем из этого зала, Чуя».       — Не знал, что в твоей взбалмошной голове обитают такие возвышенные мысли, — небрежно произнёс Накахара, заставляя себя вернуться в реальный мир. — Обязательно расскажи это на следующей сходке. Пианист и Липпман будут в восторге.       — Думаю, они поняли это раньше меня. Всё, готово, — Альбатросс отпрянул в сторону и с удовлетворением вздохнул. — Вообще, знаешь что, Чуя. На следующее задание ты поедешь на нём один.       — А? С какой стати? — на лице Чуи отразилась смесь удивления и возмущения.       — Потому что я хочу наблюдать со стороны, как ты будешь парить на нём, используя гравитацию, — с готовностью пояснил Альбатросс и тут его понесло: — Да чего там, я позову всех наших посмотреть! Мы будем пялиться издалека и кричать: «Посмотрите, это же наш Накахара Чуя!» Не волнуйся, если что-то отпадёт, я всегда буду поблизости.       Чуя ухмыльнулся. Он с лёгкостью мог представить сцену, которую описывал его сосед. А ещё он думал о том, как ему повезло стать частью именно этой дружной и верной компании в свой первый год работы в портовой мафии.       Недавний сон стал казаться нелепой выдумкой воспалённого воображения. «Флаги» были сильны и поодиночке, а вместе им просто не могло быть равных.       Конечно, они не могли так легко умереть.       Это был просто сон.       И с той самой секунды, когда Чуя открыл глаза, в его голове тлел навязчивый вопрос.       — Альбатросс.       — Да-да? — пропел его друг, довольно рассматривая свою законченную работу.       — Как ты считаешь… — Чуя не был уверен, правильно ли выбрал момент, но это был практически первый раз в его жизни, когда он решил быть уязвимым, так что риск уже свершился и идти на попятную было поздно. — То, что мне приснился сон… Это означает, что я…       Внезапный громкий собачий лай с соседней аллеи заставил Чую вздрогнуть и проснуться.       Йокогама тонула в сумерках. Позади возвышающихся вдали высоток начинался закат. Люди, посвятившие прошедший день своим заботам, гуляли по парку, наслаждаясь отдыхом.       Чуя сидел, прислонившись спиной к скамейке, прикрыв шляпой глаза, чтобы их не тревожил окружающий свет. Негромкие голоса людей, стук их обуви по дорожкам и шелест ветра в кронах успокаивали и, видимо, в какой-то момент Чуя задремал.       Словно обрадовавшись его пробуждению, растущий над скамейкой клён энергично затрепетал ветками на ветру. Чуя поднял голову и, прищурившись, посмотрел на тёмно-синее небо, просвечивающее сквозь зелёные листья.       Чуя помнил все сказанные ему во сне слова.       Чуя также был в курсе, что «Старый мир» прекратил свою деятельность, и что комната в апартаментах этажом выше его квартиры пустовала уже несколько недель, а действующие лица его снов мирно покоились на кладбище в паре кварталов отсюда.       Сны, подумалось Чуе, такие нелогичные.       На контрасте с ними холодное и беспощадное дыхание реальности заставило его сердце съёжиться.       Однако, помимо этого, было что-то ещё.       Что-то, что ложилось на боль необратимого одиночества как нежная мазь.       «Всегда будешь поблизости, да?» — припомнил Чуя кому-то, кого не было видно. Он долго смотрел в небо, не моргая.       Тёмно-синяя полоска света на горизонте расстелила первые звёзды. Красивый вечер готовился перейти в прекрасную ночь.       Йокогама, будучи ещё недавно на пороге жестокой катастрофы, жила дальше.       Павшие сделали оставшихся в живых сильнее.       И этот хрупкий мир было кому защитить.       Чуя поднялся и, положив руки в карманы, не спеша побрёл в сторону выхода из парка. Листья деревьев не прекращали болтовню по обе стороны от него, цикады начинали свои концерты, небо мягко дышало, медленно приглушая свет очередного прошедшего дня.       Тёплый ветер обнимал Чую за плечи.       Губы Накахары невольно дрогнули в улыбке. «Ничто не исчезает без следа»?       Кажется, теперь он понимал это, как никто другой.