(не)буду с тобой

Юра всегда был слишком слабым. С самого детства. Ниже других детей, птичьи косточки и злые глазки. Ну какой из него спортсмен? Он никогда не был особо выносливым. Каждый гребаный раз к середине проката в глазах темнело, кислород заканчивался, парень начинал задыхаться. Он всегда ненавидил себя за это, за эту слабость. Русская фея, похож на девчонку... Тошнит от такого. Кровь закипала в жилах, кулаки сжимались, тонкая фарфоровая кожа, обтягивающая костяшки грозила порваться, а зубы отчаянно скрипели, крошась в пыль. Нет, он так просто не сдастся, он всем ещё покажет, станет лучшим, лучше всех. И вот ноги стерты в кровь жесткими коньками, мозоли сочатся алой кровью, под глазами серые, как Русское небо, мешки , бледные руки вечно дрожат от изнеможения, но он им не позволяет, сжимает в кулаки, впиваясь в кожу ногтями, оставляет на запястьях ранки полумесяцы. Кофе становится привычным завтраком, привычным обедом и привычным ужином. Это все, чтобы быть ещё стройнее, чтобы кости выпирали, чтобы прыгать выше, так высоко чтобы он заметил... И зачем ему все это? А разве у него есть что-то ещё? Ни родителей, ни друзей, только дедушка и кошка. И ещё эта маниакальная зависимость от катания и от человека. От человека, которому всегда было и будет на него плювать. А Юра? А что Юра? А Юра плюется ядом на всех окружающих, ругается с тренером, громко что-то кричит, доказывает, никого к себе не подпускает, старательно прячется за отросшими волосами, за челкой, за капюшоном, чтобы никто не увидел и не узнал, какой он хрупкий, легко может сломаться, уже давно сломался . Какой же Юрачка все-таки наивный, однажды поверил добрым глазам и нежной улыбке. Забыл про свою придуманную гордость, засунул ее куда подальше и первым же рейсом вылетел в японию. Бегает за ним , как брошенный щенок. Как глупо. Он сам себя за это презерает, но, кажется, по-другому тоже не может. А потом это гребаное Агапэ, как удар в спину. Такое же бледное и немощное, как он. Ему подходит, слишком подходит. А Виктор улыбается, но смотри холодно, так что сердце не выдерживает, предательски замирает и больше уже не заводится. И снова эти бесконечные тренировки. Каток большой, прозрачный, поздно вечером тут никого не бывает, так спокойнее. Одиночество всегда было привычным. Пускай Виктор тренерует эту свинью. Юрий и сам справится. Прыжок и ... Шарнирное тело опять разбивается о лед, ему не привыкать, но лед холодный‐холодный, как голубые глаза и фальшивая улыбка этого человека. Из носа хлещет кровь, красный на белом льду, в глазах темнеет, мир вокруг вращается, как же холодно. Теперь уже можно, наконец, отдохнуть?

***

Виктор смотрит и не может оторвать взгляд, кажется, ничего прекрасней он в своей жизни ещё не видил. Сначала он даже не может понять парень перед ним или девушка, или что это за инопланетное создание пархает по льду. Существо из плоти и крови не может быть таким невисомым, человеческие кости просто физически не могут так гнуться, такой талии в природе не бывает. Тонкий и звонкий, как стальной клинок. Добивают Виктора глаза, леденые изумруды, тяжелый взгляд, упрямый, совсем не детский. Странное сочетание женственности, изящества и упрямой силы, есть в нем что-то противоречево трагичное. Виктор себя одергивает, очень хочется влепить себе пощечину, нет, это просто необходимо. Нельзя, это не для тебя, уходи, утонишь, не трожь. Но , как всегда, срывается. Мальчик смотрит на него своими нереальными глазами с такой детской надеждой и тоской, совсем не понимая, что капает могилу, такую глубокую, для них обоих... - Ты же станешь моим тренером? Поставишь для меня программу? И Никифоров просто не находит в себе сил отказать... Он убегает, старательно душит в себе эти чувства. Дать название которым не осмеливается даже у себя в голове. Тонкие щиколотки и острые локти Юры снятся ему каждую гребаную ночь. Он называет себя извращенцем, грезящим о маленьких мальчиках, пытается мысленно сам себя пристыдить, но толку никакого. Кажется его совесть умерла уже очень давно, а может ее никогда у него и не было. Но это не важно. Главное сейчас уйти, не сломать этому ребенку жизнь. Из всего этого ничего хорошего не выйдет, для них обоих. Выбросить Юру из своей жизни получается, а вот из головы не очень . Кататься тоже больше не получается. И жить тоже, так себе, на троичку, не очень. Но его личное проклятие само находит Виктора, даже здесь, в солнечной японии. Смотрит злым раненым зверем. На самом деле Виктор всегда за мальчишкой приглядывал, смотрел все его выступления, даже иногда тайно наблюдал за тренеровками, как сейчас, например. Как сейчас, например, видит, как мальчик разбивает лицо о каток, умываясь собственной кровью. - Ребенок, какой же ты все-таки ещё ребенок. Такой глупый и такой одинокий мальчишка - приговаривает Виктор аккуратно, кладя чужую голову себе на колени, нежно перебирая платиновые пряди. - Такой слабый и такой сильный. Не волнуйся, я всегда буду с тобой и надеюсь, ты об этом никогда не узнаешь - говорит мужчина и аккуратно целует мальчика за ушком.