В разных лицах

      Удивительные номера иногда демонстрирует человеческая психика в стремлении оградиться от травмирующей информации. Вот сколько Фергюс МакЛауд себя знал — на память ему никогда жаловаться не приходилось, ни во время школьного обучения, ни в студенчестве, ни даже сейчас, среди десятков загроможденных книгами полок, в содержимом которых он ориентировался едва ли не лучше, чем в собственной спальне при выключенном свете. Однако самое важное воспоминание из детства, то, после которого жизнь сошла с рельсов и совершила тошнотворный кульбит, — то воспоминание неумолимо растекалось под пристальным взором, будто бы размываемое слезами пережитого. Теряя четкость и детали, почти утратив звук, оно превратилось в клиповую нарезку самых ярких кадров, бликами вспыхивавших перед глазами, если опустить веки и сосредоточиться…       …Боль в ладошке, очень крепко сжатой матерью. Фергюс морщился и немного страдал, но подобный дискомфорт не шел ни в какое сравнение с болью от трёпки, которую периодически доводилось получать за провинности. Сейчас мальчик терпел молча, так как догадывался, что мать терзает его не нарочно. Кидая быстрые взгляды вверх, на ее черты, Фергюс видел невероятное воодушевление на лице рыжеволосой женщины и светящееся чувство в устремленных вперед глазах. Чувство, которое являлось ничем иным, как благоговением. Юный МакЛауд со странной щемящей тяжестью на сердце вытягивался на цыпочках, чтобы узнать, куда и на кого можно глядеть с подобным восторгом, но видел лишь темные спины окружающих людей. Хоть матушка и пробралась в передние ряды, восьмилетний Фергюс был слишком маленьким, чтобы рассмотреть что-то кроме мелькания за частоколом публики темного силуэта на возвышении… …Хорошо вспоминался пляшущий свет, что распространялся от бочек с огнем. Огромное бетонное помещение, в котором толпились люди, располагалось под заброшенным торговым центром, потому электричество на подземной парковке отсутствовало. В театре агрессивно-контрастных теней разносился порождающий эхо голос, который был на удивление вкрадчивым для оратора, но очень затягивающим. Прихожане слушали запоем, и Фергюс невольно тоже сосредоточился на единственном источнике звука, но память перемешала слова, как высыпанные из шкатулки частицы мозаики, и решительно не давала уловить смысла. Голос мужчины вещал что-то там про необходимость улучшения жизни, про совершенно новую эру, в которой есть место чудесам и нет шансов у старых устоев. Люди верили, потому что привлекший их оратор демонстрировал эти чудеса сиюминутно и обещал перевернуть мир, собрав его по-новой, лучшим… …А властям старого мира подобный расклад, конечно же, был не по душе, и за революционером с его последователями явилось подразделение внутренней армии, специально созданное для устранения всяких колдунов-энтузиастов — Охотники. Юный МакЛауд смутно припоминал, как еще до случившегося мать часто костерила Охотников последними словами, предварительно убедившись, что лишние уши рядом отсутствуют. И вот теперь эти всеми проклятиями проклятые служивые с оружием в руках и с защитными амулетами на броне всё проникали и проникали в подземный зал, и волна злости пополам с паникой сломала и смешала ряды прихожан. Фергюса оторвало от матери, и он услышал сквозь нарастающий гомон многоголосый детский плач от сверстников и малышей, которые тоже потеряли родителей в содрогающейся толпе. Оглушая дробным эхом, с разных сторон раздались выстрелы, началась давка. От опрокинутых бочек воспламенились одежды тех, кто неудачно оказался рядом, а всё подземелье озарила вдруг гипнотически-алая световая вспышка — это уже был не огонь, а взмыл над пьедесталом тот самый оратор-революционер. Он распахнул огромные крылья — перья торчали во все стороны, будто мечи, — над своими выстроившимися оборонительным кольцом верными соратниками. Охотники стреляли в крылатого человека, остававшийся невредимым человек что-то делал в ответ, и его враги падали замертво. И его соратники, отдававшие все силы кумиру, в которого поверили, тоже падали замертво, без видимых на то причин. На глазах Фергюса мир поблек, когда в одном из медленно и безжизненно заваливающихся набок сторонников оратора мальчик вдруг опознал свою родительницу… …Мать выглядела разом постаревшей и исхудавшей, и даже ее растрепанные медные волосы утратили блеск и яркость. Словно жизнь оказалась вытянула из женщины, как сок через трубочку. Всю силу матери Фергюса отнял темный оратор, и ребенку пришлось задрать голову к потолку, чтобы посмотреть на мужчину с ненавистью. Обещавший людям райскую жизнь человек почти победил всех охотников, когда явилось их подкрепление, и локальная битва возобновилась. Грохот, вспышки, а Фергюс валяется рядом с мертвой матерью и смотрит только на ее убийцу. И когда военное подкрепление вдруг спровоцировало мощный взрыв, разбросавший всех, кто еще стоял на ногах, то тем самым сбило крылатого человека, — он падал очень медленно, оставляя за собой дробные полосы отсветов алых глаз, — то Фергюс уже знал, что делать, и рванул к падшему. Он убьет убийцу… …Конечно же, он не сумел. Его сшибли остававшиеся в живых прихожане, что тоже стремились к оратору. Никто не помог бессознательному человеку с крыльями, а люди, словно ополоумевшие, срывали с его тела талисманы, один за другим, после чего бегом скрывались в тяжелых клубах дыма и темноты. С каждым утраченным амулетом поверженный революционер содрогался, и частица магии уходила из него. Когда Фергюс, превозмогая боль в синяках и звон в голове, подполз к человеку, магии в том оставалось всего ничего. Мелькнули выбившиеся из прически темные кудри, и дама в рваном светлом платье дернула что-то маленькое с шеи оратора, порвав цепочку. Содрогнувшись в очередной раз, революционер остался без крыльев. Женщина исчезла во тьме, как и все остальные, а до замершего среди тел Фергюса донеслись голоса Охотников, приближающихся Охотников! Это всколыхнуло в нем еще большую панику, и мальчик вцепился в лацканы пиджака, уколов палец обо что-то под крепкой волшебной тканью. Заглянув под отворот, Фергюс почувствовал, как по горячему грязному затылку прошлись мурашки, ведь наткнулся на последний талисман. Светлый полумесяц с зигзагом, пристегнутый булавкой, словно обычная брошка. Ломая ногти, мальчик судорожно принялся отцеплять амулет, и нечаянно скользнул взглядом по лицу мужчины, вздрогнув сильнее предыдущего. Убийца его матери пришел в сознание, и теперь смотрел на Фергюса горящими алыми глазами, молча. Ничего не успев подумать по этому поводу, мальчик ощутил, как поддается брошь, и стиснул ее в кулаке, уставившись на лишившегося последней магии человека перед собой. Обычнейший мужчина со светлыми волосами и глазами, с щетиной и таким едким насмешливым взглядом, словно не лежал обездвиженный и поверженный… …Маленький Фергюс ревел навзрыд рядом с убийцей своей матери, пока Охотники шарились вокруг и ругались, признавая, что упустили бунтаря. Вслед за пожарными в подземный зал к раненным спешили медики, которые на носилках вытащили и революционера, невольно замаскированного под обычного человека. Фергюсу помощь почти не понадобилась, так что он успел увидеть, как его мать запечатывают в большой черный пакет…       С той памятной ночи прошло почти восемнадцать лет, но успевший повзрослеть и сильно измениться Фергюс МакЛауд до сих пор не мог простить себе ошибку прошлого — талисман-полумесяц напоминал о ней каждый чертов раз. О, если бы Фергюсу хватило соображения не снимать с бунтаря амулет вместе с колдовством, то Охотники живенько обнаружили бы красноглазого колдуна и воздали ему причитающееся. Но МакЛауд собственноручно, получается, спас от правосудия убийцу своей матери. Прекрасно. Великолепно. Ровена МакЛауд не была хорошей мамой, такой как в книжках или сериалах по телевизору: помимо оскорблений и побоев, наносимых сыну иногда просто за его существование, женщина еще и зачастую в грош не ставила его попытки «обелиться» перед ней. И всё это никак не перекликалось со вспышками заботы, которыми периодически Ровена мимолетно одаривала своего ребенка, который из-за них только сильнее впадал в душевный раздрай и жажду любви. Лишь только годы спустя, добравшись до серьезного образования и психологических исследований, МакЛауд начал кое-что для себя прояснять о собственной любви-ненависти к родительнице и возможных мотивах Ровены. Но парень четко осознавал — уже поздно. Ничего не исправить.       Так уж вышло, что сиротское существование с восьмого года жизни не сделало Фергюса мягче или добрее как к самому себе, так и к окружающим людям. Честно говоря, он на чистой ненависти вынес десять лет такой жизни, оказавшись не хлипким слабаком, каким считала его мать, а приспосабливающейся гнидой. Той самой тварью, которую, чем дальше — тем сильнее, откровенно побаиваться начинали все, даже закаленные опытом воспитатели. Сверстники опасались становиться его врагами, а друзей за всю жизнь МакЛауд так и не завел… — Когда уже пойдем домо-ой? — капризный скрипучий голосок донесся из капюшона толстовки. Таким тэмбром могла бы вещать маленькая игрушка с испорченным динамиком, но голос принадлежал живому существу, которое выпорхнуло на волю и зависло в воздухе перед лицом. — Не мог найти работенку повеселее, Ферги? Я скоро врасту в ткань! — Я велел тебе не трепаться вне дома не по делу, — шикнул на существо парень. — И звать меня Кроули! — Вот когда зазеленеешь здесь от плесени, тогда попомнишь мои слова, Кро-оули, — хихикнула вредная сущность. Вообще-то квами считались послушными и кроткими созданиями, но, судя по всему, лишь на страницах немногочисленных посвященных им книг. И к квами по имени Родд, принадлежащему Кроули, это не относилось. Похожий на тасманийского дьявола маленький темный сгусток энергии светил огненными глазищами, хмылился зубастым оскалом и капризничал, как натуральная стерва на распродаже брендового тряпья. — Эй, что ты имеешь против зеленого цвета? — это проснулся во внутреннем кармане еще один спутник Кроули. Болотного оттенка черноглазый квами вомбат, назвавшийся когда-то Шеппи, отличавшийся от своего собрата более деликатными манерами и менее скрипучим голосом. Этого квами вместе с талисманом парень когда-то отвоевал у его владельца.       Вот, пожалуй, единственные друзья МакЛауда. Единственные, кто скрашивали его одинокие сумбурные деньки и вносили в них разнообразие… — Не вынуждайте меня затыкать ваши мелкие ротики, — и все же посреди городской библиотеки парень не мог себе позволить болтать с волшебными существами. Во-первых, считалось, что в данный момент он вроде как на работе, а во-вторых — ни в коем случае нельзя было обзаводиться любыми свидетелями. Носителям талисманов, да и самим квами тоже, до сих пор угрожала опасность в лице Охотников, потому что жила еще государственная память о чуть ли не состоявшейся революции, не расформировались спецподразделения.       Недовольно передравшиеся маленькими лапками квами скрылись во внутреннем кармане толстовки и завозились там, даря человеку теплое щекочущее чувство. Хмыкнув, Кроули закончил расставлять книги на полки и поспешил вернуться в читальный зал непопулярного научного чтива, один из тех, где, как и почти каждый будний вечер в последние годы, можно было скорее встретить перекатиполе, а никак не обилие книжных червей. Мода на оцифрованные записи бодрыми шагами вытесняла макулатуру на задворки общественного досуга. Однако люди всё еще приходили полистать книги… — Мисс Джей, я закончил на сегодня, — Кроули неторопливо, почти вальяжно прошелся мимо пустующих столов, поправил пару стульев и лишь тогда поднял взгляд на заведующую библиотекой. Как-то подозрительно похорошевшую за те полчаса, что они с сотрудником не пересекались. — Сменили прическу? Вам очень к лицу~ — Считаете? — взволнованно уточнила мисс Джей, потянувшись руками к уложенным волосам, но спохватившись и поправив вместо этого цепочку кулона. Такие бирюльки из блестящего, но не драгоценного металла, не несли ювелирной ценности и зачастую не обладали магическим зарядом, так что Кроули фактически игнорировал их существование. — Определенно, — мурлыкнул парень, облокотившись о кафедру выдачи и огладив женщину взглядом. Без похоти, он уже давно выяснил, какой стиль общения с мисс Джей дает самый лучший эффект. — Волнистые локоны прекрасно обрамляют лицо, а уж в сочетании с округлым вырезом воротника… Да что я Вам рассказываю, Вы сами всё знаете, поэтому сияете, — от пары лишних комплиментов у парня не отсыхал язык, а получить плюсов в карму лишним не было. Пригодится для замаливания грехов из-за пропусков и опозданий. Мисс Джей тем временем порозовела от удовольствия, и Кроули подумал, что для сорокалетней девственницы его начальница чересчур романтична до сих пор, и никак не может отрастить на душе панцирь. «Рыцари» и «принцы» слишком часто разбивали ее ожидания, но ровно столько же раз мужской род был прощен, а Джей начинала заново с очередным его представителем. — Спасибо, мистер МакЛауд, — скромно поблагодарила женщина, собирая сумочку. — Вы можете уйти сегодня пораньше, я сама всё закрою. — Хорошего вечера, — обворожительно улыбнувшись напоследок, Кроули прихватил из комнаты для персонала свою сумку с тетрадями, после чего выскользнул из зала. В громадном здании библиотеки все еще докипала жизнь, на смену читателям и работникам явились уборщики, чьи негромкие переговоры сейчас отдавались эхом от сводов некоторых архитектурно вычурных помещений, лестниц и эскалаторов.       Снаружи Публичная библиотека радовала глаз не меньше, чем изнутри, и Кроули привычно сбавил шаг на площадке перед ней, одновременно любуясь фасадом и оценивая обстановку на улицах. — Ты домой или сразу в патруль? — полюбопытствовал квами вомбат, чья очередь была сидеть в капюшоне и иметь возможность переговариваться. Промолчав то время, пока пришлось обходить компанию шумной радостной молодежи, Кроули уже прикидывал, в каком из укромных и непросматриваемых уличными камерами уголков можно перевоплотиться в супергероя. Откровенно говоря, он с большой иронией относился к слову «супергерой», но именно так в мире повально принялись называть всех, кто носил необычный костюм в совокупности с тяжким бременем не вкладывающихся в привычные рамки способностей. Герой, хех. Словно злодеи не обладали тем же набором… Пожалуй, парень куда охотнее согласился бы называться «сверхчеловеком», если бы за этим термином не устоялся совсем другой смысл. — Погода портится, вам не кажется? — кинув косой взгляд в задымленное небо, Кроули сунул в уши мелкие выключенные наушники, чтобы не выделяться болтовней с самим собой, и растворился на перекрестке в толпе любителей вечерней жизни. — Не спуститься ли в метро? ~ — Всё-таки в патруль, — вздохнул Шеппи. На его голос Родд черной стрелой быстро шмыгнул под другое ухо хозяина, чтобы не остаться в стороне обсуждений. — Но ведь ты говорил, что за талисманом Ласточки придется охотиться в совсем противоположном направлении… — Или уже передумал его добывать? Нечто тебя разубедило? Или некто? — ехидно добавил маленький тасманский чертяка. — Рекомендую сменить интонации, иначе до дому сегодня из нас троих доберется только один, — предупредил МакЛауд. Помимо всех плюсов, квами имели дурную привычку лезть в душу и копаться в грязном бельишке. Или это только ему такие пройдохи достались? К болту гайки. — Если бы ты больше рассказывал нам о своих планах, мы бы больше понимали, — заныл вомбат. Вообще-то, укор его не был лишен логики, вот только Кроули достаточно видел дерьма в жизни, чтобы больше всего доверять лишь одному себе. А кроме того… Квами могли испугаться. Прожившие не одну тысячу лет могучие волшебные существа умудрялись совмещать в себе воистину разрушительную силу и хрупкие детские черты характера. Так уж получилось, что без носителя талисмана, аналога родителя, квами чувствовали себя словно бы не в своей тарелке. Они были рождены для симбиоза с людьми. Люди этим, конечно же, пользовались. Подчас страшно, против всех законов морали или даже природы.       Поэтому МакЛауд и не любил термин «герой», применяемый в его сторону. Не был Кроули героем, а ось его мотивов оказывалась простой, как галька-окатыш с пляжа — Кроули искал убийцу своей матери. Вендетта. Многолетнее вынюхивание прерывчато-эфемерного следа того давнего революционера протащило парня почти что через всю страну, с восточного побережья на западное, сюда, в Лос-Анджелес. Ибо где еще мог скрыться человек, когда-то в пик своей славы носивший псевдоним «Люцифер»?..       …В сиротском приюте, довольно приличном, надо сказать, имелись сразу два телевизора в разных комнатах отдыха. На одном экране включались фильмы, мультики и передачи детского рейтинга, а вот на втором, рассчитанном на персонал и молодняк постарше, почти круглосуточно крутился новостной канал. Восьмилетний Фергюс оказался одним из немногих малявок, кого притягивал именно второй телевизор — что слишком не нравилось старшим, ведь те научились тайком добираться до каналов со взрослыми фильмами, а при мелких стукачах не годилось так палиться. Ух, сколько стычек пришлось пережить, отстаивая право смотреть именно новости — в те дни Кроули начал приоткрывать дверь внутреннему демону, горьким опытом научившись без зазрения совести отбиваться всеми силами и кусать людей. Последнему навыку его, кстати, обучил как раз тасманский квами, неожиданно выскочивший однажды из сдернутой с Люцифера броши… То есть, про то, что в талисманах живет волшебство, Фергюс, кажется, тогда уже знал, а вот о Люцифере собирать информацию пришлось по разрозненным крупинкам. Осложнялось дело тем, что для СМИ он, Люцифер этот, являлся всего-навсего волшебной фигурой без рода и истинного имени, ведь журналисты не застали этого мужчину вне прикрытия талисманов. Его личность знал, возможно, только МакЛауд, и, признаться, некоторое время мальчишка боялся, что страшный человек отыщет его, заявится и убьет, чтобы окончательно замести следы. Этого не случилось. И Кроули стал искать сам. «Как вообще найти в мире гражданина, от которого тебе известно только лицо?» — удивленно спрашивал внутренний голос, почему-то напоминающий интонациями квами. «Это не одержимость», — отвечал Кроули. — «Просто цель в жизни. Второстепенная, знаешь ли, параллельная. Я не ставлю свои потребности ниже нее…»       Световое загрязнение города поражало воистину катастрофическими масштабами, ведь поздним вечером, да и ночью, от всевозможных неоновых вывесок, мониторов, фонарей и прожекторов улицы сияли совсем как днем. Прожекторам, кстати, особое спасибо, ведь благодаря им неплохо просматривалось небо в промежутках меж зданиями — вернее, подсвеченная пелена смога, в которой расчерчивали пространство всевозможные дроны, а иногда — очень редко — можно было заметить блеск быстрого синеватого силуэта с крыльями… …О, МакЛауд хорошо помнил, как впервые узнал про Ласточку лет шесть назад из теленовостей. Крылатый супергерой тогда, кажется, не то спровоцировал, не то просто поучаствовал в массовой демонстрации по поводу атмосферного загрязнения в Эл-Эй, и, как самый выделяющийся из толпы неравнодушных с плакатами, вынужден был дать интервью примчавшейся прессе. Как он держался! Голос ровный, взгляд потусторонний и с толикой непонимания — непонимания того, зачем журналисты спрашивают про очевидные вещи, ведь да, над городом смог, а смог — это вред здоровью и окружающей среде. МакЛауд чуть ли не прожег взглядом телевизор в номере дешевого мотеля в Канзасе, запоминая все мелочи, что могли пригодиться. Талисман — нечто маленькое и крестообразное на груди, что однажды было сорвано кудрявой женщиной с Люцифера вместе с крыльями…       …А вот первая встреча с Ласточкой вживую состоялась год назад, когда Кроули попытался отнять у него амулет. Попытался не от своего, конечно же, лица и не своими, разумеется, руками, а трансформировавшись в Тасманского Дьявола и задействовав суперспособность. Надо сказать, это была целая операция: три черных пули из шести несущих заряды откровенной тьмы поразили случайных людей в переулке, после чего, получив контроль над новоиспеченными «демонами», Дьявол велел им отправляться устраивать легкий беспорядок на ночных городских улицах, посветив нечеловечески-черными глазами перед камерами видеонаблюдения и свидетелями-гуляками, а после этого взять случайного заложника, собраться на достаточно высокой крыше и ждать журавля в небе. Сам Кроули устроил засаду на этой же крыше намного раньше, спрятавшись так, чтобы из темного угла видеть как можно больше, а отсвечивать как можно меньше.       Расчеты оправдались: свидетели с помощью современных технологий — честь им и хвала — быстро разнесли весть о проблеме, и магический летун, как ответственный герой — настоящий, явился навести порядок в своем районе. Из укрытия МакЛауд не мог не заметить, что Ласточка даже не попытался предложить одержимым людям отпустить заложника в обмен на какие-то требования и решить дело мирным путем, а сразу же пошел в атаку. Он не использовал оружие, эти свои ассасинские клинки-наручи, ограничившись рукопашным боем, но трое «демонов» и без того летали по всей крыше, как подхваченные ураганом листы металлопрофиля. — Он дерется с теми людьми весьма щадяще, — заметил квами-вомбат, за безнадобностью просто парящий рядом с аккуратно стриженным виском хозяина. — Почему же он не использует свою суперсилу… — Ждет, пока все трое приблизятся единовременно, — предположил Кроули и оказался прав. Разящие белые лучи ударили по одержимым пулями людям, лишая их сил, а болезненно прищурившийся Кроули залег поглубже в тень, чтобы его не задело. Потрясающе. То есть, чего-то такого парень и ожидал, когда вызнал, что сверхсила Ласточки в освящении, но он не ждал, что это будет сопровождаться воистину слепящей вспышкой, мучительной для любителей ночной тьмы!       Как раз когда Ласточка опустился на колено, чтобы проверить пульс у попадавших в отключке, но освободившихся от чужеродного влияния людей, герой услышал шорох возле технической каморки и стремительно оглянулся, да так и вынужден был замереть. — Спокойно, Крылатик, ты уже отстрелялся, а у меня еще три патрона, — Дьявол держал его на прицеле. Дуло кольта, казалось, распространяло тьму, что неудивительно, учитывая, чем заряжены пули. В молчаливой паузе Ласточка медленно поднялся на ноги, выпрямляясь. Должно быть, внутренняя гордость подогревала его бесстрашие пополам со сдержанным гневом. Безусловно — праведным. — И что же тебе нужно? — ох, какой пылающий прищур. Ультрамариновые глаза, подсвеченные изнутри холодом, и никакое иное описание больше не подходило. Совсем не птичьи глаза. Такими, скорее, с икон осуждающе смотреть на припершихся плакаться о своих грехах прихожан. — Совершенно очевидно, что я страсть как хочу твою волшебную побрякушку, — Кроули дулом оружия указал на талисман Ласточки, вросший в костюм на груди крестик с поблескивавшими кристалликами. — Прими предложение темной стороны и отдай мне ее сам. Проследивший взглядом направление оружия крылатый парень хладнокровно улыбнулся. С отвращением, но широко: — Нет. — Какая жалость, я дважды не прошу, — грянул выстрел, и через секунду изумленный Дьявол осознал, что резко хлопнувшее воздухом крыло сбило ему прицел, отчего пуля прошла мимо живой мишени.       А в следующее мгновение пригнувшийся под вооруженную руку Ласточка ударил противника своей головой в грудь, будто являлся бодучим агнцем, а вовсе не ангелом небесным. Сбитый с ног Кроули полетел спиной на бетон крыши, сумасбродно решительный супергерой наскочил на него сверху, и началась обоюдная борьба за талисманы. — Тоже чувствуешь растущее между нами напряжение? ~ — пропыхтел Кроули, стараясь одновременно сбросить с себя противника, удержать его руку в безопасной дистанции от своей волшебной броши и дотянуться до чужого крестика. У обычных людей уже трещали бы кости, но магия давала не только сверхсилы, но и крепкую броню. — Я бы это по-другому назвал, — однако силы не были бесконечными, и на красивом лице Ласточки скапливалось напряжение, проявлялось вздувавшейся на лбу веной. Синие глаза с возмущением смотрели в багровые. Сумасшедший злодей-грабитель, казавшийся чуть более крупным, чем его пули, сгустком тьмы, появился непойми откуда и не собирался так просто отступать — это раздражало. Его верткое плотное тело даже толком сжать коленями не получалось, чтобы сорвать прицепленный под горлом талисман и победить. — Ты трогаешь меня за живое, — хриплый полушепот казался интимным, врезался в слух и добавлял в борьбу дозу дискомфорта. — Удовлетворил свое любопытство?       Дотянувшийся до оброненного кольта Дьявол воспользовался оружием, как примитивной дубиной, и свалил летуна с себя одним коротким ударом рукояткой наотмашь. Пока тот переворачивал кольт в пальцах, чтобы поймать Ласточку на мушку, то не успел даже толком восторжествовать, ибо герой гулко хлопнул крыльями и вспорхнул и крыши, вновь сбив Кроули с ног и пролетев с ним дальше по траектории. Фонтаном бетонных осколков разлетелась каморка, за которой злодей совсем недавно прятался в засаде…       …Тогда их схватка окончилась ничьей и бегством Кроули, и отнять амулеты ни один, ни другой не сумели. Но Тасманский Дьявол не терял надежды получить столь ценный артефакт да — подумать только! — обзавестись быстрыми крыльями. Разве что вот ловить крылатого красавца он решил не напрямую, не топорно и откровенно, а окольными путями. Например, через его, Ласточкиных, приятелей, тоже обладавших талисманами. О, Кроули был бы непротив завладеть и этими цацками, но возникала сложность, ведь их держали при себе двое братцев, которые мало того, что не скрывали своей родственной связи, так еще и постоянно караулили друг другу спины, сменяясь, словно игроки в чехарду. Рослые, молодые и сильные — таких не возьмешь тупым напором, здесь стоило поднапрячь извилины. Эти братья никогда не встречали Тасманского Дьявола, потому что к ним приходил Вомбат, скрытной хаки-расцветки парниша. Его талисман был именно когтем, стилизованным кольцом, и кроме этих когтей у Вомбата оружия, как считали окружающие, не имелось. — Здорово, мальчуки, — Вомбат, готовый помочь, сыграть на подхвате, подсобить и… как будто бы подружиться? — Ожидаемо было обнаружить вас между мотелем и круглосуточной закусочной. Шел на громогласное чавканье~ Из запутанных туннелей метро Кроули в «супергеройском» облике выбрался в полуквартале от той засады, которую Белка с Лосем организовали на крыше. Как нередко заявлял в таких случаях Белка: «Нет в мире боле красоты, чем пописать с высоты». Осталось лишь понять, кого ловили на этот раз. — А, Вомбыч, — Белка, предпочитавший вместо звериного псевдонима человеческое имя Дин, бросил на тихо подкравшегося товарища краткий косой взгляд и продолжил вдохновенно точить огромный гамбургер в одну харю. — Эта закусочная в последние ночи раздает посетителям не только бургеры и вай-фай. Здесь пасутся вампиры. — Или кто-то, их имитирующий, — недовольно уточнил младший брат Дина, умудрявшийся возвышаться над ним даже в сидячем положении. Этим Лосем невозможно было не восхищаться, хотя Вомбат не сошелся с ним характерами еще во время знакомства. — Все признаки указывают на вампиров, — добродушно возразил Белка, свободной от снеди рукой игравший в ножички с разбитым черепичным покрытием. Лезвие боевого ножа раз за разом входило в одну и ту же трещину. — А это значит, что талисман Летучей Мыши где-то рядом, Сэмми. — Не зови меня так при посторонних, просил же, — буркнул парень, все же оглянувшийся недовольно на брата. — Этого «зеленого человечка» давно уж сложно называть посторонним… Слушая их привычные подковырки друг друга, Кроули поглядывал по сторонам и катал в пальцах пару костяных кубиков, черный и белый. Парные дайсы, его персональное, можно сказать, орудие труда. Пока что незаряженное стопроцентной удачей для Вомбата, а потому опасное для него самого. — Да, вы ловите фамильяров Летучей Мыши, — пришлось оборвать спор парней, несмотря на то, что их недовольные мордашки и игра грудных мышц радовали взор. — И, пока они не налетели целой стаей, я спрошу: кому из вас сегодня исполнить желание? Думайте получше, пупсики, дабы не получилось, как в тот достопамятный день… В тот самый день, когда Белка пожелал ящик пива и, так получилось, что променял порцию своей удачи на несколько бутылок слабоалкогольного напитка. Затылок фортуны тогда обернулся для него переломом ноги, и Дин на месяц выбыл из героического строя. Качественный урок, и парни его усвоили, никто из них теперь не спешил загадывать желание наобум. Пока что «мальчуки» не горели воодушевлением приманивать неудачу на свои головы. — Вот если бы ты мог разом притащить нам все талисманы… — усмехнулся Лось. — То я бы и не получил никогда свой, потому что предыдущий владелец давно уж уравнялся бы с Богом, — в тон ему ответил Кроули, перед чьим взором на секунду встали кадры из прошлого: революционер, немереные силы, трупы, трупы. На месте Люцифера тогда Кроули не стал бы горделиво держать бой в одиночку, он бы сбежал и сохранил свое волшебство при себе. — Но если ты перестанешь выплясывать лосиный фокстрот и загадаешь желание, то я получу возможность один раз стопроцентно не сплоховать, и нам останется только найти Мышку… Так работала сила дайсов, не лишенная иронии, надо сказать. — Может, желание загадает Диетический Пингвин, который опять опаздывает? — предположил Белка, отряхивавший ладони от хлебных крошек. Словно бы на эти крошки как раз и явилась птичка задержавшаяся, которую только что поминали. — Я не пингвин, — возразил сложивший темные крылья Ласточка очень серьезно. Он редко понимал стремление окружающих называть его чем угодно, кроме того псевдонима, который герой сам себе выбрал. — Во, можешь загадать желание Вомбатному, чтобы тебя больше не называли Пингвином, — со смешком Белка поднялся и начал разминаться. Его брат тоже был на ногах и проверял ружье. Вся команда в сборе, а это значило, что пора работать. А Вомбат, так и не присевший передохнуть, приблизился к Ласточке, чьи ультрамариновые глаза игнорировали товарища по группе и незаинтересованно созерцали мирную округу, еще не заполненную упырями-фамильярами. Давно уже Кроули знал, что этот стройный носитель волшебного крестика сосредотачивает львиную долю своего внимания именно на врагах. О, Кроули узнал об этом на своей Тасманской шкуре — было приятно и одновременно колко ловить взгляд того, кого он с усмешкой про себя величал ангелом. — Хочешь, я исполню твое желание? Услышавший вопрос Ласточка не повернулся к соратнику, но кивнул, вдруг чуть заметно улыбнувшись каким-то своим мыслям, не Вомбату.       Ничего. Однажды ультрамариновый летун встретится с Дьяволом снова, и вот тогда-то они взаимно друг на друга наглядятся…