Изюминка

Обыкновенный летний день, чудесный, как и все остальные в семье Джонсон. За окном чуть жарковато, ярко светит солнце, резвятся дети. Отличная погода, чтобы выпить прохладного лимонада. Майкл, молодой мужчина и отец двоих девочек, сидел на террасе и медленно скуривал очередную сигарету, задумчиво созерцая загородные пейзажи. Пыльная, пустынная дорога, высокие заросли кустарников чуть поодаль, мокрое бельё, развевающееся на ветру на одной из сушилок… От размышлений отвлёк нежный, приятный слуху голос жены. «Ты же обещал, что бросишь», — тоскливо проговорила Элизабет, теребя локоны своих шикарных золотистых волос между пальцев. Майкл тотчас поднялся и потушил сигарету. — Прости, — через силу виновато улыбнулся тот, — всё ещё не могу отойти от никотиновой зависимости… — Я не хочу, чтобы наши дети видели тебя таким. — будто взмолилась Элизабет, отчего мужу поплохело: когда его ненаглядная возлюбленная пребывала в печали, плохо становилось и ему. — Я и сам не хочу, — горячо поклялся Майкл, — обещаю, что постараюсь в ближайшее время бросить. Женщина грустно улыбнулась и опустила глаза. Майкл любил подолгу всматриваться в них, те сверкали и манили, словно изумруды, заглянуть в душу человека. — Я приготовила нам лимонада, — снова заговорила Элизабет, желая разбавить повисшее молчание, — Никки помогала мне. Правда она умница? — жена улыбнулась, издавая тихий, беззаботный смешок. — Мы пока будем накрывать на стол, а ты позови Рикки, хорошо? Она почему-то сегодня тише, чем обычно. Майкл кивнул и поспешил встать с места, одновременно ощутив, как в груди что-то встрепенулось. Жена и дети — всё, что было важным в его жизни. За ними, конечно, стояла работа и продвижение по карьерной лестнице, однако это нужно было лишь для того, чтобы обеспечить любимую семью и радовать её день ото дня. Но и в таком прекрасном, чудесном и благополучном месте, как его круг родных, было кое-что, что… Настораживало и притягивало. Эдакая изюминка. О ней вроде бы и подумать страшно, но в то же время просыпался какой-то азартный, странный интерес, будто горящий алым пламенем изнутри. И изюминкой этой была… — Рикки, — окликнул дочь Майкл, осторожно войдя в детскую комнату, — мама и Никки приготовили лимонад, выходи. Девочка сидела на полу и сосредоточенно вглядывалась в чистый листок бумаги. Её светлые, редкие брови нахмурились, создавая складочки на лбу, а губы сжались в аккуратный бантик. Она хорошела день ото дня, всё больше и больше становясь похожей на свою мать. И хоть личность её ещё не сформировалась, со стороны Рикки выглядела старше сверстников. Пока те весело играли и шумно гудели, она отчуждённо сидела на скамейке, вышивая розовыми нитками кроликов на передничке. Пока ребята собирались в группы и придумывали новые игры, она сидела в полном одиночестве и думала. Постоянно думала о чём-то. Оттого её детское лицо вмиг преображалось. Майкл не мог сдержать улыбки. Та снова его не услышала из-за мыслей в голове. Он сел рядом с дочерью и похлопал её по плечу. — Задумалась? — ласково спросил Майкл. — Угу, — тихо пробубнила Рикки в ответ, — пытаюсь найти способ, чтобы рисунки переносились на бумагу прямо так, из головы. — Зачем? — смеётся отец. — У меня по-другому не получается. Девочка наконец оторвалась от листка и посмотрела на Майкла. Тот замер, в мгновение увидев в её глазах те самые чарующие драгоценные камни, что видел прежде. Сердце смолкло, как и всё вокруг, кроме листвы кустарников, шелестящих на ветру. Казалось, тишина длилась вечность: Рикки не хотела что-либо говорить. Поэтому её прервал Майкл, не стерпев напряжения, повисшего где-то в животе. — Пойдём, мама и сестра уже ждут. — сухо проговорил отец и торопливо помог ей подняться, придерживая за руку. За столом Рикки также не проронила ни слова. Это длилось до тех пор, пока Элизабет не заговорила про отъезд. Чуть меньше месяца назад они приехали сюда, в Японию, чтобы отпраздновать свой отпуск, да так, что на всю жизнь запомнится. Они гуляли по лесам, пляжам, ходили по городским магазинам, общались с местными. Элизабет хорошо знала японский, так как была начитанной, Майкл же ограничился простыми ключевыми фразами, а дети, понятное дело, языком не владели вообще. Однако каким-то образом Рикки удалось найти одного мальчика, знающего английский, с которым после они стали хорошими друзьями. Она уходила с ним бродить куда-то на целый день, возвращаясь поздно вечером и спешно перекусывая яблоками. Оживлённо, долго рассказывала о нём, дивясь тому, что в столь раннем возрасте он уже умеет играть на пианино и решает сложные математические задачи. Элизабет искренне радовалась за дочку, зная, что у той были проблемы в общении, а Майкл… Чувствовал к новому другу девочки сильную неприязнь. Порой даже не понимая, почему. Он ведь должен, должен быть счастлив вместе с ней, должен разделять её восторг! Но испытывал лишь отвращение, когда Рикки в очередной раз подмечала, что её новый знакомый — самый лучший ученик в классе. — Мамочка, а можно мы останемся тут подольше?.. — наивно попросила девочка, не притронувшись к стакану с прохладительным напитком. — Нельзя, дорогая, — тяжко вздохнула Элизабет, — у папы работа в Америке, мы не можем здесь задерживаться. — А пусть папа найдёт тут работу! — не унимается Рикки, беспокойно ёрзая на месте. — Это не так просто, как кажется на первый взгляд, милая, — ответила мать, бросив короткий взор на мужа, — к тому же, нам и там неплохо. Повисло гнетущее молчание. — Ты переживаешь так из-за своего друга? — вновь заговорила Элизабет. — Не хочешь с ним расставаться? Понимаю… Боль от разлуки тяжка. Но мы можем приехать сюда в следующий отпуск, если зарплата папы позволит. А пока у тебя впереди целый день, чтобы сделать всё, что хотела. — Тогда я пойду к нему прямо сейчас! — Рикки нетерпеливо выскочила из-за стола, позабыв про существование лимонада. — Иди, иди, милая. — тоскливо улыбнулась мать. Майкл молчал. Не сказав ни слова, допил свой напиток и тоже поспешил покинуть гостиную. Проговорил лишь неразборчивое: «я скоро вернусь», исчезнув в дверном проёме и озадачив жену. Позже он скурил ещё одну сигарету.

***

Кабинет. Деревянный лакированный стол, покрытый слоем пыли. Какая-то идиотская, совершенно не удобная лампа на нём, горящая ярким тёплым светом. Стопка деловых бумаг и капли пота на лбу. Снова лето. С тех пор прошло уже семь лет. Майкл будто нарочно отказывался лететь в другие страны на отпуск, отмахиваясь тем, что им и здесь неплохо, развлечений уйма найдётся. К тому же втайне он тратил значительную часть своего состояния на новую бутылку виски или же гулянки с коллегами по работе, на которых они шумно обсуждали что-то, разумеется, не без пары рюмок алкоголя. К этому моменту Майкл словно балансировал на грани: между тем, чтобы остаться порядочным, прилежным семьянином и тем, чтобы с головой упасть в бездну развязной, беспорядочной жизни. Конечно, Элизабет об этом не знала. Он боялся ей рассказать. Параллельно с этим росли дети. Никки и Рикки было уже по четырнадцать, первая начинала активно втягиваться в подростковую жизнь и заводила много друзей, а вторая… Майкл сосредотачивается на документах, ломая во рту зубочистку. Внезапно в кабинет заходит жена, тихонько закрыв за собой дверь. — Дорогой, у тебя всё в порядке? — обеспокоенно спрашивает Элизабет. — Ты в последнее время постоянно занят работой сверх меры, даже на выходных… — Да, это так, — тяжко вздохнул Майкл, не поднимая взора на жену, — дел много навалилось, сама понимаешь. — Конечно, я всё понимаю, но… Я заметила, что ты отдалился от Рикки. У вас всё в порядке? Вы не поссорились? Муж вздрогнул и поспешил отвлечься от бумаг, чувствуя, как на лице появилась испарина. — Никак нет, дорогая, с чего тебе это вообще в голову пришло? — он отчаянно улыбнулся. — Рикки всегда была отчуждённой и не особо, кхм, общительной. — Это так, но не в кругу семьи же, — Элизабет нахмурилась, прикусив губу, — к тому же, раньше такого не было, а сейчас ты всё больше проводишь времени с Никки, даже когда занят работой. Я вижу, как вы разговариваете постоянно о чём-то, и знаешь… Я немного обеспокоена. — В каком смысле? — Майкл нелепо рассмеялся. И одновременно почувствовал, как сердце рухнуло в пятки. — У вас точно всё в порядке с Рикки? — повторный вопрос окончательно застал мужчину врасплох. В кабинете повисла тишина, пронизывающая сотнями иголок всю душу. Майкл кусал губы, нервно перебегал взглядом с предмета на предмет, будто не зная, за что зацепиться. — Она продолжает со мной общаться, как и прежде. А вот с тобой окончательно потеряла тот контакт. — добавила Элизабет, и тут он не сдержался. — Дорогая! Ну как, как ты можешь подвергать себя сомнениям?! — муж натянуто улыбался, вскочив с кресла. — Она — моя дочь, точно такая же, как Никки! И я их обоих люблю! Просто, сама понимаешь, работа! Да, работа изматывает меня так, что я не нахожу сил пообщаться даже со своей родной дочерью! Но ради того, чтобы развеять твоё беспокойство, я готов выделить Рикки время! Хоть завтра! Элизабет удивлённо захлопала ресницами, но всё-таки улыбнулась. — Замечательно. Тогда можете завтра на речку сходить. Рикки просила меня пойти с ней, но я уже запланировала встретиться с подругами, а Никки приболела. Майкл торопливо закивал, всеми силами изображая радость. На речку. Как только жена ласково погладила его щёку и вышла из кабинета, он сжал свои предплечья до боли.

***

Пекло. Людей на пляже собралось совсем не много, видимо, в такую жару все разъехались по курортам. Майкл сосредоточенно делает вид, что думает о чём-то. О работе, делах, боги, о чём угодно! Рядом с ним по песчаному берегу медленно идёт Рикки, тихо, едва слышно говоря о чём-то. Кажется, пытаясь разбавить напряжённую обстановку. Он помнил, как совсем не давно они с Элизабет и детьми ходили по магазинам и покупали им школьную форму, так как те выросли из старой. В целом процедура унылая и не очень-то приятная: напоминание подросткам о том, что скоро каникулы кончатся и они снова будут учиться. Но один момент Майклу всё же запомнился. Рикки отодвинула шторку примерочной и нерешительно шагнула вперёд, показавшись родителям в новой рубашке. «Мне не нравится», — жалобно произнесла она, видимо, надев вещь наспех, дабы поскорее её снять: две последние пуговицы остались не застёгнутыми. Взгляд Майкла будто впился в эти две маленькие, дразнящие чёрные пуговки, расположившиеся на тонкой просвечивающей ткани. Мужчина шумно втянул носом воздух, напрягшись, царапая ногтями ладони, желая отвести взор, но не имея возможности. «Хорошо, тогда примерь другую», — улыбнувшись, спасла положение Элизабет. Майклу хотелось схватиться за собственные волосы и тянуть их в разные стороны до потери сознания, лишь бы не видеть ноги дочери. Её талию, спину, вьющиеся блондинистые локоны, спадающие на лицо. Этот милый тёмный купальник в горошек, походивший на раздельное кружевное платье. Внезапно Рикки снимает шлёпанцы, небрежно раскидывая их в разные стороны, и бежит к воде, сверкая пятками. Её следы формируют дорожку на мокром песке, куда Майкл и направляет свой взгляд. Ему хочется сдохнуть. Он ужасный отец. Ужасный супруг. Ужасный человек. Он влюблён в собственную дочь. Ему хочется расплакаться, упасть на колени перед Господом и просить прощения. Он омерзителен, противен! Его душа черна! Майкл готов уйти в монастырь и посвятить всего себя в религию, но… Он бы соврал самому себе, если бы сказал, что не хочет снова и снова смотреть на эти стройные ноги, прекрасные розовые плечи, сверкающие изумруды в глазах… Он — настоящий дьявол! Дьявол воплоти! А дьявол никогда не сможет искупить свои грехи. Даже если грех один, но очень тяжек. Майкл долго глядит на яркое солнце, и на его глазах наворачиваются слёзы. Рикки прекращает плескаться в реке и выходит. По её бледноватой фарфоровой коже бегут капли воды. Отец в последний раз на неё смотрит и мысленно произносит: — Я ненавижу тебя.

***

Майкл стоял напротив заляпанного зеркала и оглаживал щетину. Воспоминания одной огромной волной, будто цунами, обрушились на него, вынуждая горько заплакать и изо всех сил сжать в руках края раковины. Он грешник. Он любит Рикки и, дабы избавиться от этого чувства, избивает её до потери сознания. До безумия хочет с ней целоваться и заставляет её уродовать свои руки, надеясь, что, быть может, хоть так ему удастся отвести от неё взгляд. Всё равно Элизабет бросила его.