Метко

      «Так будет лучше, Чонгук. Я не люблю тебя».       — Люблю — не люблю, сука, — Чонгук чувствует как слезы застилают глаза. Дурацкая, абсолютно ублюдская функция организма — отвечать на душевную боль так же, как на физическую.       Чонгук отчаянно вытирал слезы рукавом джинсовки. Сообщение настигло его на подработке. Ни раньше, ни позже. Именно тогда, когда ему нужно было работать, общаться с людьми, улыбаться. Ублюдок всегда умел бить под дых, и этот случай не стал исключением. Тот не удостоил личной встречей, не удостоил внятным разговором, не удостоил звонком. Он отправил всратое сообщение. Именно так ведь поступают после двух лет отношений, да? Бросают по смс.       Юнги бы сказал: «Мусор вынес сам себя». И в душе Чонгук был с ним согласен. Никто из знакомых Чонгука не отзывался хорошо о его зазнобе. Все говорили только то, что такой омега как Чонгук с легкостью мог бы найти себе достойную пару, а не быть в отношениях с этим вот… Когда Чонгук упоминал своего парня, на это либо сдержанно улыбались, либо вообще ограничивались коротким «угу». Чонгук в этих отношениях часто оставался крайним, его винили во всем. Главным образом в том, что он «не принимал» своего возлюбленного «таким, какой он есть». Чонгук долго думал над тем, почему же все так. Копался в себе, а друзья как один твердили, что Чонгуку не нужны эти отношения, что он в них только отдает, но ничего толком и не получает.       — Ебаные эмоциональные качели, — возмущался каждый раз Юнги, слушая очередную историю Чонгука.       Все это Чонгук понимал головой, но поделать ничего не мог. Он любил человека, привык к нему, прикипел душой. Проблем в этих отношениях хватало, в том числе, Чонгук заметил за собой, что стал другим. Абсолютно. Потерял свою личность. Забыл свои интересы, изолировался от дорогих людей, все меньше и меньше общался с ними, с учебой начались проблемы, потому что он часто по ночам выяснял отношения, не высыпался, сил не было ни на нормальную учебу, ни на подработку. И сейчас, когда его бросили, оставили, будто сломанную вещь, он чувствовал, что его предали. Все усилия оказались напрасны. Он боролся за эти отношения. Хотя говорят ведь, что так не должно быть. В отношениях должно быть легко. Но Чонгук на многое был готов. Но иногда даже многого недостаточно, когда человек пользуется тобой и ни во что не ставит. Есть такие люди — им всегда мало. Планка каждый раз выше и выше, пока ты вовсе не можешь до нее дотянуться. Подарком становятся минуты мнимого спокойствия, когда нет выяснения отношений, нет обвинений, нет злости и раздражения. Чонгук чувствовал, что все близилось к коллапсу. У крупных звезд случается полное исчерпание ядерной энергии, и они сжимаются. Сжимаются до тех пор, пока не становятся черными дырами. Именно так ощущал себя Чонгук, когда читал еще раз и еще раз переписку. Из него забрали все. И вряд ли осталось что-то, кроме разрушительной силы.       Добраться до дома на общественном транспорте казалось непосильной задачей, поэтому Чонгук заказал такси. Небывалая роскошь для студента, но он был не в состоянии ехать домой час и все это время бесконечно думать, и думать, и думать… Прокручивать. Ему хотелось быстрее попасть в квартиру, где был горячий душ и еда. Нужно было чем-то отвлечься.       Юнги, будучи соседом Чонгука, часто отсутствовал дома, в квартире, которую они снимали. Он вечно пропадал то в универе, то ночевал у парня, то работал. Чонгук не представлял, как тот берет ночные смены в баре, а потом еще и идет на пары утром. Таким образом, они пересекались крайне редко, и то, в эти дни Юнги чаще просто спал у себя в комнате. Переписывались они тоже редко, потому что, опять же, Юнги часто был занят и просто не видел сообщений Чонгука. Однако, на звонки отвечал. Чонгук прекрасно понимал, что никому кроме Юнги не может рассказать о таком, потому что только Мин Юнги, его лучший друг, мог понять всю глубину его разочарования и боли, и только он мог правильно утешить. У него всегда находились верные слова.       — Когда ты приедешь домой? — спрашивал Чонгук, уже сидя дома на кухне. Он даже рамен себе приготовил. Над тарелкой поднимался ароматный пар.       — Не скоро, Чонгук, — говорил Юнги, вздыхая. — Надеюсь, на следующей неделе.       — Я с ума сойду один, — Чонгук зажмурился, потер пальцами переносицу.       — Радуйся, что этот козел отстал от тебя. Всё к лучшему, ты же знаешь, — Юнги до этого уже десять минут расписывал Чонгуку, как это хорошо, что «мудила свалил». Чонгук невольно ронял слезы и угукал. Юнги его уже бывшего парня видел насквозь, но тактично говорил, что это жизнь Чонгука, его дело, с кем встречаться, но он сразу сказал все, что думает о нем, без прикрас. Это была единоразовая беседа, после которой не следовало никаких осуждений или же настоятельных советов уйти, бросить, и так далее. Однако после каждой ссоры Чонгук шел искать поддержки и находил ее. Юнги не мог бросить его на произвол судьбы, не мог не поддержать, по нему было видно, что он злился больше чем сам Чонгук.       Оставался один учебный и рабочий день. Пятница маячила неприглядной перспективой. Чонгук проснулся утром с чувством пустоты. Было странно. Привычный до сих пор порядок вещей был нарушен. С трудом он заставил себя собраться, поехать на учебу. С трудом же отработал смену в кофейне. Домой приехал в десять вечера. Поймал себя на мысли, что все равно думал и думал про это все. Мозгом анализировал и понимал, что все к лучшему. Но было банально больно. Мерзко. Думалось, а может… И далее размышления про бывшего. В самых разных вариациях.       Приняв душ, поужинав, глядя какое-то очередное видео на Ютубе, Чонгук вдруг разозлился сам на себя.       Да какого, собственно, черта он расстраивается? Нужно было быть честным перед собой. Единственное, о чем стоило жалеть — это потерянное время. Чонгук забыл, когда он искренне развлекался и радовался. В последний раз, когда он попробовал выбраться куда-то с Юнги, все закончилось плохо, потому что благоверный Чонгука был недоволен этим. Ну еще бы, омега посмел в компании другого омеги пойти развлекаться. Как так?.. Чонгук со злостью вспомнил все моменты, когда ему портили настроение из-за каких-то надуманных предлогов и решил, что необходимо просто развлечься. Вернуть себе себя. Начать заново. Конечно, он не станет прежним. Но он станет кем-то новым. Кем-то, кто вновь полюбит себя. Вспомнит, какая он ценность.       Справедливости ради, Чонгук так никогда не делал — не уходил в ночь куда-то один. Не уезжал в клубы и бары без компании. Но сегодня вечером у него не было вариантов. Юнги ночевал у парня, а двое других его друзей ответили отказом — не до того, дела, учеба, работа в субботу и так далее.       Чонгук решил не унывать. Включил любимый плейлист и начал собираться в клуб, но до этого достал припрятанную початую бутылку абсента. Отлично. Под музыку собираться и выпивать было гораздо веселее. Почему он там расстраивался? Да он же бриллиант! Кого-кого он там любил? По кому страдал? Чонгук рассмеялся своему отражению в зеркале. Покрутился пару раз. Эти джинсы определенно хорошо смотрелись на нем. Он вспомнил одну ночь, когда-то давно, почему-то это застряло в его памяти. Как один альфа, с которым он только познакомился, сказал своему другу «его через любой фейс-контроль пропустят, посмотри на него». Почему-то эти воспоминания были лестными. Да, возможно, с самооценкой у Чонгука было не очень, раз он любил слушать от каких-то незнакомцев о том, какой он прекрасный, но ничего уж не попишешь.       Ему нравится то, что он видит перед собой в зеркале. Да, может, у него в душе и руины, зато внешне он выглядит так, что грех не влюбиться. Волосы уже прилично отросли, темные смоляные пряди спускались ниже ушей, обрамляли лицо, щекотали шею. Он надел все свои сережки, которые попросту некуда было надевать, потому что единственными пунктами назначения в его жизни вдруг стали дом, учеба и работа. После долгого перерыва алкоголь здорово ударил в голову. Чонгук понял, что уже в той кондиции, когда пора вызывать такси. Он хотел танцевать и впервые не думал про того, кто разбил ему сердце. Ладно, почти не думал. Но сейчас казалось, что он совершенно точно справится.

***

      Тэхён не так часто ходил в бары. Бывало пару раз в несколько месяцев. Чаще, если он и появлялся в таких местах, то по делам. Да. По работе. Сегодня стало исключением, потому что у его друга, у Намджуна, был день рождения. До этого в ресторане они и так изрядно набрались, но это лишь повышало градус веселья. Намджун жаждал познакомиться с какими-нибудь омегами. Тэхёну было всё равно в принципе — лишь бы друг был доволен, в конце концов, сегодня его вечер. Их всего в компании набралось пять человек, из них Тэхён был единственным омегой, так уж сложилось. Работали они все тоже вместе.       Намджуна Тэхён знал еще со школы. Там у него была плохая репутация, в отличие от Намджуна, но несмотря на это, они дружили. Тэхён вечно попадал в неприятности, дрался, агрессировал, вёл себя неподобающе «для омеги», как говорили учителя и родители. Плюс эта вся криминогенная обстановка в их городе, а конкретно, в районе, привела к тому, что Тэхён начал заниматься нелегальными делами. Обычно омеги идут в какой-нибудь стрипушник, там и до проституции недалеко. Но Тэхён от одной мысли об этом дергался. Нежелание угождать альфам завело его, в общем-то, туда, где он был сейчас. Он стал одним из наемников небезызвестного клана в городе. Охранял членов семьи, если это требовалось, но чаще ходил решать вопросы при помощи силы и оружия к недругам первых.       Да, в Тэхёне можно было без проблем узнать омегу по запаху, но вряд ли кто-то в здравом уме и трезвой памяти осмелился бы подкатить к нему свои яйца. Тэхён был высоким, достаточно широким в плечах, и на его красивом лице не было ничего выражающего приглашение или желание знакомиться. Годы работы в месте, где приходилось решать вопросы силой, сделали с ним то, что и ожидалось — он больше не мог представить, что будет податливым, нежным и станет подставляться под кого-то. Не станет. Если ему припирало удовлетворить свои потребности, он делал это сам, а если же тосковал по человеческому теплу, то выбирал омег. Он делал это не сказать, что редко, но к выбору подходил тщательно. Не каждая давалка попадала в его постель. Тэхён не считал, что любовь к сексу делает кого-то плохим человеком или принижает, но натура все же прорывалась — ему хотелось чего-то, что хотя бы немного напоминало близость. Не только физическую. А на это далеко не все были способны. Как за одну ночь изобразить любовь? Это искусство, к которому нужен талант. Поэтому он всегда отчаянно цеплялся за что-то настоящее в каждом из своих партнеров. Что-то, что они скрывали за красивой одеждой, украшениями, макияжем и дорогим парфюмом. Что-то, чем обычно не делятся с первым встречным. Тэхёну нужно было делать так, чтобы делились обязательно. Хотя, это было нечестно, и Тэхён был согласен с этим, ведь на утро все они, одинаково сдавшиеся и раскрывшие перед ним тайны, уходили.       Возможно, он давно оставил надежды найти кого-то. Возможно, он не верил в существование такого человека. Кто-то из друзей искренне верил, что Тэхён остепенится и у него появится альфа, непременно сильнее него, но Тэхён на это только бровь вздергивал. Он сам бы был прекрасным альфой, но природа иначе распорядилась. А он что? Он дуру эту слушать не будет. Станет делать только так, как сам хочет, и точка.       Тэхён с алкоголем нормально ладил. Да, он был подвыпивший, но не настолько, чтобы все плыло вокруг. Они сидели на втором этаже, там, где открывался вид на бар и танцпол. Наверху им всем больше нравилось, тут было специальное стекло, так что музыка не так мешала в сотый раз поздравлять Намджуна и обсуждать дела насущные. Тэхёну было в принципе весело, но времени всего два часа ночи, а он чувствует себя уставшим. Все же ему было уже не двадцать, и даже не двадцать пять, да даже не тридцать, господи… Тэхён отпивает из стакана янтарную жидкость, зажмуривается. Да, ему в этом году исполнилось тридцать два. Странно, будто с двадцати не поменялось ничего особо, только лишь уставать стал быстрее. Это факт.       — Танцевать. Пошли, — решительно поднимается Намджун и нетвердой походкой идет к лестнице.       — Какой еще… Намджун, — Тэхён жалобно приподнимает брови, но друг его, конечно же, не видит, потому что намерен дойти до танцпола. Друзья только смеются над ними. Конечно, это ведь не их головная боль. Тэхён знает, этого неуклюжего медведя надо страховать. Он легко может выбить у кого-то из рук стакан, и тут уже драки какой-нибудь не миновать, поэтому Тэхён поднимается и идет следом.       Они танцуют. Намджун явно наслаждается. Одну песню. Вторую песню. Третью. Тэхён с радостью вручает его какому-то омеге, который трется рядом, а сам решительно движется к бару, потому что хочет пить, а танцевать не может уже. Показывает бармену в меню пальцем на виски с колой, тот понятливо кивает. Напиток привычно горчит и колет язык. Тэхён продолжает следить за Намджуном, которого в толпе заметить несложно: высокий красивый альфа во всем черном. Тэхён рад, что тот там с каким-то омегой, это уменьшало шансы, что Намджун отвлечется на что-то. В данный момент тот был очень поглощен новым знакомым, хотя Тэхён готов был поспорить, тот и имени его на следующий день не вспомнит.       Тэхён оглядел присутствующих, пляшущих под попсовый модный мотив, судя по тому, как народу на танцполе прибавилось, песня была какой-то жутко популярной. Стул рядом с ним пустовал. Пустовал до тех пор, пока новомодная песня не перетекла во что-то другое, и народ поспешил перевести дух, поредел. Омега, который подошел к бару, шумно опускается на стул рядом. Тэхён отпивает еще виски и осторожно окидывает того взглядом. Темноволосый, в светлом джинсовом костюме, лоб явно взмок. Много плясал. Симпатичный. Миловидная мордашка с конфетными губами. Типичный омега в подобных местах. Тэхён слышал как-то от знакомого владельца клуба, что таких клиентов очень любят, на них альфы слетаются как пчелы на мед, тратят на таких деньги и так далее. Парень что-то заказывает.       Тэхён улавливает запах. Разгоряченное тело издает явный вкусный аромат предтечного омеги. Бергамот и амбра. Яркий запах. Тэхён переводит взгляд на Намджуна, с тем все в порядке. Но запах справа отвлекает. Парень пьет что-то, хотя по его виду можно уже сказать, что тому хватит. Сладкие коктейли коварны. Тэхён по себе знает: вроде выпил всего ничего, а развозит… Потому что намешано черт знает чего. Парень справа роняет голову на сложенные перед собой руки. Ну вот. Тэхён оглядывается, к тому явно никто не спешит. Должна же быть где-то его компания? Тэхён не то чтобы привык сильно переживать о незнакомцах в барах и клубах, но мальчонку жаль. Сколько ему? Лет двадцать? Двадцать два? Пристанет еще какой-нибудь урод с клофелином…       — Эй, парень, — Тэхён думает, что пожалеет об этом, но дело сделано. Незнакомый омега поднимает на него взмокшее, чуть румяное лицо.       — А? — глаза пьяные.       — Ты в порядке? Где твои друзья?       — Я… я один, — он оглядывается вокруг так, будто не понимает, где находится. Ну, замечательно.       — Тебе плохо?       — Все качается…       — Вызывать такси тебе?       — Я пришел пару часов назад. Нет, — говорит тот.       — Мне кажется, тебе хватит уже, — Тэхён отставляет полупустой стакан от парня.       — Ты еще кто такой? С какого…       — Меня зовут Тэхён, — просто говорит он. — А тебя как? — этот вопрос, судя по всему, парня вводит в ступор.       — Чонгук, — наконец отмирает тот.       — Ну и зачем ты напиваешься тут в одиночку? Где друзья?       — Без друзей. У друзей другие дела. А мне…       — А тебе?       — А мне разбили сердце, — говорит Чонгук. Тэхён бы рассмеялся, но по глазам омеги видит — правда разбили. Не шутит, не привлекает внимание. Может, конечно, и привлекает, но не откровениями. Только лишь своим видом.       — Не самая лучшая идея — напиваться одному в таком месте.       — А ты прямо заботишься обо мне, — фыркает Чонгук.       — Знаю просто, каково это — быть одиноким омегой, которого никто не может защитить. Не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.       — Со мной все будет нормально, — отмахивается Чонгук. Он встает с барного стула и направляется в сторону туалетов. Тэхён надеется, что так и будет, но невольно следит за входом в туалет, над которым висит яркая неоновая табличка. Чонгук не появляется ни через пять минут, ни через десять…       — Да блядь, — ругается Тэхён. Делать нечего. Нужно проверить, всё ли с ним в порядке. Тэхен допивает оставшийся глоток виски и сквозь танцующую толпу пробирается к туалетам, чтобы найти омегу, с которым знаком двадцать минут.

***

      Первой проснулась головная боль, такое бывает, когда накануне слишком веселишься, ну, или грустишь, тут уж кому как. Чонгук, может быть, и дальше спал, если бы не свет из окна, который раздражающе лез в глаза. Когда он просыпается, то первое, что видит — совсем не его комната. Не было его привычного письменного стола, светлых стен, стеллажа с книгами… Его тут же прошибает судорога. Он подрывается на постели и сразу же жалеет об этом. Боль в висках чувствуется как удар молотком, не меньше.       — Блядь, — Чонгук ощущает, что сердце забилось быстро, потому что паника подступила неминуемо. Еще бы. Он никогда не просыпался в незнакомом месте. К счастью, он был одет. Ну, почти одет. Джинсовой рубашки не было, только лишь тонкая белая футболка. Джинсы, к слову и к великой радости, были на месте. Хотя нынешнее его положение не внушало доверия.       Чонгук позволил себе осторожно оглянуться. Комната была непривычно темная, но окно было огромное, панорамное. Чонгук залип на минуту, рассматривая здания, дороги, небо, пытаясь прикинуть, какой это этаж. Признаков того, что он ночевал в этой комнате с кем-то не было, разве что запах. Едва уловимый приятный аромат. Чонгук не мог понять, почему он кажется знакомым. Орхидея. И что-то еще. Совершенно точно, это был запах другого омеги.       Чонгук понимает, что, в принципе, рассиживаться нечего. Нужно выбираться. А перед тем как уйти, конечно же, неплохо было бы найти туалет. И умывальник. Хотя бы умыться.       Есть такое выражение - «путь позора». И вот сейчас Чонгук полностью понял его значение. Он чувствовал себя максимально неловко, выбираясь из чьей-то постели и выходя в коридор. На удивление, он обнаружил лестницу, ведущую вниз. Квартира мало того, что находилась на какой-то заоблачной высоте, так еще и была двухуровневой.       Спускаясь по лестнице из темного лакированного дерева, Чонгук понимает, что видит кого-то. И чем ниже он спускается, тем больше оголенного тела открывается его взгляду.       Пространство на нижнем этаже достаточно просторное, и первое что Чонгуку бросается в глаза — это большой, видимо обеденный, стол, на котором лежит куча разного оружия, а его владелец стоит в одних трусах и натирает свой глок. Чонгук знает, что это глок, только лишь потому, что играл в стрелялки одно время, а так он в жизни оружия не видел. Он замирает, так и не сделав последний шаг, чтобы спуститься на первый уровень. Смотрит на сосредоточенного мужчину, который натирает и оглядывает пристально свое оружие. Чонгук пытается понять, кто перед ним. Мужчина тонкокостный, высокий. У фигуры никаких излишеств, но и не выглядит слишком сухо. Оттенок кожи загорелый, Чонгуку такое нравится, хотя все его знакомые омеги пытались всячески отбеливать кожу. Чонгуку бросились в глаза темные кудри в беспорядке. Если мужчина и проснулся раньше Чонгука, то не намного. А еще запах орхидей. Это он, определенно этот аромат, он почувствовал в комнате, где проснулся.       — Ты будешь долго так стоять? — низкий голос нарушает тишину, а карие раскосые глаза смотрят прямо на Чонгука. Лицо не выражает ничего, Чонгук бы при всем желании не мог сказать, что этот человек чувствует в данную секунду. Раздражен? Возмущен? Негодует? Спокоен? Ровная красивая маска, не более.       — Меня зовут Чонгук, — выдает он и тут же понимает, как это глупо и жалко звучит. Охота сжаться до размера атома и раствориться вовсе.       — Я в курсе, — он вновь переводит взгляд на глок, еще раз придирчиво его оглядывает и вставляет обойму на место с характерным щелчком.       — Что я здесь делаю? — это, пожалуй, единственное, что Чонгука действительно волнует.       — Тебе было плохо, ты был без сознания. Вырубился в туалете. Я не знал твой адрес, поэтому привез к себе, — он бросает на Чонгука один короткий взгляд, прежде чем подойти к столу с кофеваркой и забрать чашку. Делает глоток. Чонгук бы тоже сейчас не отказался от кофе. Желательно с коньяком. Хотя тупая головная боль напоминает о том, что именно такие решения и привели его к сегодняшнему положению.       — Спасибо?       — Пожалуйста? — той же интонацией отвечает ему омега.       — Прости, да… Спасибо, — исправляется Чонгук, нерешительно подходя ближе.       — Не за что, услуга не бесплатная, — пожимает плечами мужчина.       — В смысле? — не понимает Чонгук.       — Ты думаешь, я потратил свое время в пустую просто так ночью?       — Мы… У нас было? — округляет глаза Чонгук. Он не предполагал, что мог нарваться на какого-нибудь нетрадиционного омегу… Он сам таким не занимался никогда. У него за всю жизнь было всего два половых партнера, и те альфы.       — Нет, ничего не было, — качает головой мужчина. — Однако, надо наверстать упущенное, — он выпивает еще кофе, прежде чем отставить чашку и подойти к Чонгуку ближе.       Запах ощущается явственно. Орхидея и сандал. Сладко.       — Наверстать? — Чонгук замирает испуганным диким животным, которое вот-вот угодит в руки охотника.       — Ну да. Наверстать, — голос будто стал еще ниже, более вкрадчивым, омега склоняет голову набок, смотрит, будто с ленивым интересом. Чонгук ежится. Это совсем неприятно, когда тебя так вот изучают.       — Я не хочу ничего… наверстывать…       — Я могу и заставить. Давай быстрее закончим с этим, становись на колени, — говорит мужчина. И Чонгука эта перспектива несомненно пугает, однако, его состояние оставляет желать лучшего: похмелье, а еще предтечный синдром. Да. Она должна прийти совсем скоро. В любое другое время Чонгук бы даже не подумал о перспективе переспать с другим омегой, но в данный момент он на секунду, вернее, на одно короткое мгновение представил, как бы это было — провести течку с таким красивым омегой как этот. Просто например. Навскидку. Кто же ему запретит фантазировать? Не то чтобы он хотел, чтобы это был конкретно этот, просто тот был первым омегой в его жизни, который проявил недвусмысленный интерес.       — Я даже имени твоего не знаю, — возмущается Чонгук. Вернее, пытается. Из его уст это не звучит, как возмущение, скорее как смиренное признание факта, вялый такой себе протест, в который сам Чонгук не верит.       — Забыл, значит. Тэхён. Меня зовут Тэхён. Запомни это имя хорошенько, — он щурится. И, кажется, краешек его губ дергается в подобии улыбки.       — Что ты хочешь, чтобы я…       — Подойди ко мне и встань на колени, — Чонгук уже ясно представляет картину того, как его, видимо, будут драть в рот. Он оглядывает нерешительно стол за Тэхёном с целым арсеналом и понимает, что деваться некуда. Придется делать все, что ему скажут.       Он робко подходит, чувствует, что пальцы на руках холодеют, Тэхён ничего не делает, просто ждёт, и вот, когда он собирается с силами и уже порывается стать на колени, хотя все тело будто сковывают невидимые путы, крепкая рука с длинными пальцами хватает его чуть выше локтя и не дает этого сделать.       — Ты серьезно что ли? — Тэхён откровенно улыбается и начинает смеяться. — Я, по-твоему, похож на психа насильника? Чонгук? — у того в карих глазах пляшут черти.       Чонгук чувствует, что у него горят щеки, он вырывает руку из хватки, он серьезно уже был готов к тому, что его сейчас оприходуют во все отверстия, и он ничего не сможет поделать. Шутник ебаный.       — С арсеналом оружия за спиной? Как ты думаешь это выглядит? — возмущается Чонгук и опускает пылающее лицо, чтобы не было видно его смущения.       — Эй, ну прости, — омега касается его подбородка и пытается заглянуть в глаза. Чонгук, в конце концов, через пару мгновений сдается, смотрит прямо. Тэхён улыбается:       — Прости, правда. У меня просто дурацкое чувство юмора. Хочешь кофе? — как ни в чем не бывало предлагает тот.       — Нет, — бурчит Чонгук. Он чувствует себя дураком. Ну это надо было, он реально решил, что его сейчас… Что? Выебут? Тэхен? Другой омега то есть. Бред.       — Да ладно тебе… Если бы я что-то хотел сделать, уже сделал бы, понимаешь? — в этом была логика, Чонгук понимает, что сердце, которое до этого норовило выскочить из груди, успокоилось. Опасности нет. Это просто глупая шутка. Несмешная. Чонгук не сомневается, что тот способен на многое. В том числе, если бы действительно захотел, то Чонгук бы уже работал ртом во всю.       Тэхён указал ему направление, где должна быть ванная комната, и пока он там возится, то думает о Тэхёне. Тот серьезно? Если бы хотел… То давно бы. Тэхён из нетрадиционных, получается? Или это тоже шутки такие? Чонгук много всего прокручивает в голове. А еще тот факт, что Тэхён удивительно красивый. Да. Не этой броской напомаженной красотой инстамоделей. У него гармоничное лицо, мягкие кудри, удивительно длинные стройные ноги… Наверное, альфы сходят от него с ума. Чонгук вспомнил про свои ноги. Хм, наверняка, Тэхён ходит словно модель, от бедра. Чонгук часто стеснялся, что чуть косолапит. Бывший не забывал это лишний раз подметить. Мол, как это не грациозно. Что это вообще такое, надо ставить ноги прямо…       — Да блядь, — обдавая лицо холодной водой злился сам на себя Чонгук. Он зачем-то снова вспомнил бывшего. До этого мысли о нем не посетили только лишь потому, что Чонгук испугался за свою жизнь и задницу.       Из ванной он выходит уже посвежевшим. Душ он, конечно, не принимал, но вот просто умыться и прополоскать рот было уже хорошим началом. А кофе ему Тэхён всё же сделал.       Тэхён предлагает ему присесть за стол, на котором уже нет всего того военного арсенала. Про этот факт Чонгук решает ничего не спрашивать, не уточнять, считая, что меньше знаешь - крепче спишь. Уж явно Тэхён не какой-то дизайнер или программист, раз у него посреди белого дня на столе целый оружейный склад расположился. Тэхён, кстати, уже не такой раздетый, а в каких-то штанах и футболке, сидит за столом, пьет кофе.       — У меня тут есть печенье, будешь? — буднично предлагает тот.       — Нет, — Чонгук чувствует, что его желудок совершенно не требует пищи, однако ему точно нужно было кое-что другое, — у тебя нет обезболивающих?       — Обычных?       — А бывают необычные? — не понимает Чонгук, так и застывая с приоткрытым ртом.       — Проехали, это у меня профдеформация, — Тэхён машет головой, чуть смеется, встает, роется на полочках и дает Чонгуку блистер с таблетками.       — Спасибо, — благодарит Чонгук, решая не уточнять, в чем состоит суть профессии Тэхёна. На самом деле он ощущает себя более чем неловко. И хотя одна его часть говорит о том, что отсюда надо сваливать, вторая велит выжать из ситуации по максимуму. В конце концов, Тэхён не гонит его, сам ведь взялся спасать «омегу в беде».       — Раз уж мы здесь так мило пьем кофе, не расскажешь, почему ты в предтечном состоянии, вдрабадан пьяный был один ночью в клубе? — вскидывает брови Тэхён.       — Долго объяснять, — пожимает плечами Чонгук.       — Такое прекрасное погожее утро, я сегодня свободен, — Тэхён склоняет голову чуть набок и прищуривается, ему, видимо, действительно любопытно, хотя Чонгук не представляет, какое тому в принципе дело было до него и его проблем.       — Нет, правда… Это нехорошая история. Считай, что я просто глупо и безрассудно себя повел. Хорошо?       — Я помню, ты говорил, что тебе разбили сердце, — как ни в чем не бывало, говорит Тэхён.       — Слушай… Спасибо тебе, хорошо? За все, — у Чонгука действительно нет желания рассказывать все это, переживать, и делиться с незнакомым человеком. Того это как минимум не касается.       — Но?       — Но это мои личные проблемы. Я правда благодарен, что ты подобрал меня, но более, кроме этой благодарности, я не могу ничего предложить, понимаешь? — слабая попытка попробовать выбраться. Чтобы Тэхён отстал.       — Понимаю, хорошо, — вдруг резко соглашается Тэхён. — Тогда ты не возражаешь, если я подвезу тебя домой? Раз уж ты не намерен вести со мной беседы, да? — Тэхён отставляет чашку, и решительно встает из-за стола, будто прямо сейчас готов сесть в машину и увезти Чонгука.       — Эм… я не думаю, что это удобно, — становится максимально неловко. Мало того, что он обременил человека ночью, так и еще разговор не клеится, а тут вдобавок это предложение подвезти. Видимо, Тэхён хочет, чтобы он ощутил себя неблагодарной свиньей окончательно.       — Брось. Не надо сейчас вот этого. Я сам тебя вчера подобрал, потому что просто не мог позволить, чтобы с тобой что-то случилось. Ты не должен мне за помощь ничего. Я сам принял это решение и так далее. Так что можешь оставить эти все реверансы и отговорки. Я отвезу тебя домой. Точка.       Такого тона Чонгук не слышал ни у кого и никогда. Чувствовалось, что Тэхён прямо имеет в виду то, что говорит. Без всяких там двойных смыслов. Только всё как есть. По фактам.       Чонгуку возвращают его джинсовую рубашку, и, в конце концов, они спускаются на подземный паркинг. Когда Чонгук садится в дорогущую Ауди, то понимает, что он в своей жизни никогда не был так близок к роскоши. Тэхён переоделся, и Чонгук поймал себя на мысли, что не видел ни одного омегу или альфу, который бы с такой легкостью преображался в модель с обложки Вог. Не меньше. Да, на нем были обычные брюки и рубашка, но дело ведь не всегда только в одежде. А в движениях, мимике, жестах. В том, как тот закатывал рукава рубашки, обнажая рисунок вен на руках, в том, как браслеты звенели на запястьях, как тот плавным движением открыл для Чонгука дверь у пассажирского сидения, в том как вел одной рукой машину. Чонгук поймал себя на том, что просто наслаждается видом, наслаждается ароматом Тэхёна и запахом дорогой кожи салона автомобиля. Да, он приедет домой и снова будет жить своей обычной серой жизнью, но сейчас… он попал в маленькое приключение. В котором проснулся у чужого человека в квартире. Не просто в квартире, а в целом пентхаусе. Он едет в дорогом авто с красивым мужчиной. Ну и плевать, что тот омега. Его властности позавидовал бы любой альфа. Да. Это маленькое приключение закончится, когда он переступит порог своей съемной квартиры, но сейчас ведь можно расслабиться и пофантазировать. А что, если эта встреча не будет последней?       — Скажи, почему ты решил мне помочь? — всё же осмеливается спросить Чонгук, когда они останавливаются возле его жилого комплекса.       — Потому что увидел, что тебе нужна помощь. Я ведь прекрасно знаю, что иногда бывает с такими лакомыми кусочками как ты в подобных местах, — Тэхён смотрит прямо перед собой, Чонгук же завороженно наблюдает за тем, как двигаются его пухлые губы. — Ты не выглядишь как кто-то, кто умеет пить, или хотя бы умеет за себя постоять. И еще, Чонгук, — говорит Тэхён, глядя уже прямо в глаза, — в следующий раз, когда кто-то скажет тебе встать на колени, а ты не будешь этого хотеть, не нужно этого делать. Ясно? Сопротивляйся. Заставляют — бей, кусайся, царапайся. Ни за что, никогда. Понял? Никто не имеет права заставлять тебя делать то, что ты не хочешь, — и такому тону Чонгук не может перечить. Это воспринимается как прописная истина, которую Чонгук почему-то не знал, или же забыл. Его заставили забыть. Никто не имеет права заставлять. Никто. Даже самый близкий человек.

***

      Когда Чонгук скрылся в подъезде, Тэхён ощутил некоторое разочарование. Мерзкое чувство, будто не стоило выпускать. Отпускать так быстро. С ним редко случалось подобное. Обычно постоянным в жизни были лишь Намджун и работа. Всё. Самые разнообразные лица омег вереницей сменяли друг дружку, особо надолго не задерживаясь в памяти. Может, дело было в том, что Чонгук был красив. Может в том, что вкусно и достаточно ярко пах. У Тэхёна очень явно перед глазами вставали картинки, как он может разложить его на своей кровати. Вылизать, растянуть, обласкать всего. Податливого, желающего близости. Этот дурман нужно было выгонять из головы, однако, Тэхён даже не успев толком обдумать, что делает, нажал на кнопку «вызов» у знакомого имени:       — Привет, хочешь вернуть долг? — сразу после того, как гудки сменились «алло» сказал он.       — Хочу, конечно, — отозвались на том конце, иного Тэхён и не ожидал.       За всё время своей нелегальной карьеры Тэхён нажил и друзей, и врагов, а еще должников. Кого-то, кого в свое время вытащил, хотя не должен был. Не любил он ненужные смерти. Лишние смерти. Иногда люди просто попадают в самый неподходящий момент совсем не в то место. Лучше уж спасти человеку жизнь, и он будет тебе вечно благодарен. Тем более Тэхён за их жизнь просил всего ничего: информацию.       У этого должника он попросил присмотреть за Чонгуком. Выяснить о том как можно больше. Это был единственный шанс для него подобраться ближе, потому что обычные свидания и обыденные способы узнать человека — не про него. У него не было на это времени. Зачем тратить драгоценные минуты на того, кто заранее тебе не подходит?       — Адрес я тебе отправил. Выясни фамилию. Проследи, посмотри, куда ходит, чем живет, кто друзья. Если вдруг увидишь что-то подозрительное, или же что-то с ним случится — пиши мне, — говорит Тэхён, подводя к концу разговор.       — Он что-то натворил?       — Нет. Это хороший парень. Мне нужно, чтобы ты за ним присмотрел, и всё, — отрезает Тэхён.       Они прощаются. У Тэхёна впереди тяжелые несколько дней и он решает, что несмотря на то, что это не совсем красиво и законно (как будто это его волновало когда-то), это шанс не беспокоиться и лишний раз не гадать, где Чонгук, с кем, и стоит ли на него вообще тратить свое время и силы.

***

      За годы своей работы Тэхен понял, что убийство иногда единственный способ решить проблему. Убивать он не любил. Наказывать кого-то убийством — бред. Умершему уже все равно. Наказание всегда должно быть хуже. Да. Хуже чем смерть. Смысл в том, чтобы наказываемый понимал, что его, собственно, наказывают. Вот и все. Но иногда убивать просто необходимо. Часто это нужно, дабы продемонстрировать силу. Показать, что ждёт остальных в случае, если они попробуют провернуть что-то в том же духе, что и усопший. В основном Тэхен редко размышлял над тем, почему того или иного человека решили «убрать». Были приказы, которые раздавали сверху, вдаваться в подробности особо не нужно было: есть босс, есть его картель, и есть все остальное. Конкуренты, например. А еще мелкие подсосы, которые пытаются и нашим и вашим, так сказать, угодить. Такие часто плохо и быстро заканчивают, хотя и бывали редкие исключения. Но на то оно и исключение, что правила обычно соблюдаются.       Сегодня был именно этот день. День, когда Тэхену приказано было «убрать» такого «клиента».       После своего первого «дела» Тэхен сразу определил для себя: нет, ему не нравится убивать. Хотя ебальники разбивать или нож в руку всадить особенно зарвавшемуся индивидууму он любил. Особенно если его пытались как-то унизить. Особенно если рассказывали о том, что такого сладкого омегу как он хорошо бы насадить на член. Единственное, что насаживалось — это «умники» на охотничий нож. На этом треп завершался.       Сегодня все шло примерно по такому же сюжету. Грязная квартира, где неопрятные омеги делят белый порох по партиям, а амбалы бдят вполуха да играют в покер. Тэхён видит, как пара АК-47 стоит в углу, будто ненужные зонты. Больше оружия рядом не наблюдается. Глупость полнейшая. На Тэхёна даже не обращают внимания толком, когда он заходит внутрь.       Ему нужен только один. Один очередной «клиент», который решил, будто умнее их босса и может гонять товар конкурентам с небольшой наценкой. Не самое редкое дело. Такое случается. От таких босс велит избавляться.       — Кто из вас Юджон? — спрашивает громко Тэхён, на него уставляются пять пар глаз, и как только тот, кто ему нужен подаёт голос, Тэхён немедленно стреляет тому в лоб.       Выстрел не звучит как шепот, даже если есть глушитель. Это вранье, которое показывают по телику. Выстрел есть выстрел, и омеги, услышав его, бросают делить порошок, понимая, что происходит серьезная разборка.       Прямо после того как умник получает пулю, а пара других от дурости кидаются в сторону Тэхёна, решив, очевидно, что у него оружие для красоты и получают рукоятью по лицу, Тэхёну приходит сообщение от должника.       Должник Тэхёна быстро взялся за дело, в тот же день, что он попросил. Без проблем вычислил, что за Чонгук живет по указанному адресу. Выяснил, что это студент Чон Чонгук, который подрабатывает во второй половине дня в кофейне. Ничего примечательного. Симпатичный молодой парень. Маршрут всегда неизменен и незамысловат: учеба, работа, дом. И так постоянно. Тэхёну передавали отчёты каждый день, и по всему выходило, что Чонгук одинок, и не соврал. Расстался с неким Дохёном, по информации, которую должник достал, этот Дохён уже начал отношения с кем-то. В один момент на горизонте замаячил некий Мин Юнги, но слежка сразу вычислила, что Мин Юнги состоял в отношениях с альфой, а с Чон Чонгуком его связывает лишь дружба.       Тэхёну отправляли фотографии. Чонгук на них всегда выглядел так, будто находился весь в себе, как будто не в этом мире. Возможно и правда о чем-то напряженно думал. В конце концов Тэхён смекнул, что слежка не выдаст ему ничего интересного про Чонгука, потому что тому просто нечего было скрывать. Да, возможно, он выяснил, что Чонгук всегда пьет один и тот же латте, непременно с сиропом «имбирный пряник», а еще, что он в жизни редко носит обтягивающую одежду или классику, больше склоняясь к мешковатым штанам, толстовкам и массивным ботинкам или кроссовкам. Конечно, мелочи — это важно. Но больше Тэхёну хотелось знать самого Чонгука. Пожалуй, это было впервые за долгое время, когда он кем-то увлекся в таком ключе.       Тэхён торопится быстрее закончить работу. Двое альф держатся за разбитые лица, оставшиеся два сидят и не двигаются, понимая, что суетиться не стоит и не имеет смысла.       — Кто займет место этого неудачника? — Тэхён кивает на труп.       Альфы дружно указывают на мужчину в черной рубашке. На того, кто как раз не дергался и не пытался проявить сопротивление, явно смекнув, кто такой Тэхён и зачем он пришел.       — Прекрасно, как тебя зовут?       — Минхёк.       — Теперь ты ведешь дела усопшего. Имей в виду, полезешь в залупу, начнешь торговать с конкурентами, я приду за тобой. Всё понятно, Минхёк? — Тэхён утирает пот со лба платком, который лежал предусмотрительно у него в нагрудном кармане пиджака, всё же, разнервничался он. И не из-за этой разборки. А из-за сообщения, которое не мог прямо сейчас прочитать.       Альфа кивает, и Тэхён спешит уйти из этой дыры. Сообщение он открывает, как только оказывается в своем авто:       «Объект уже минут двадцать сидит в кафе возле дома с альфой. Они разговаривают, ему это неприятно, тот хватает его за руки».       И да, этого сообщения достаточно, чтоб Тэхён, вызывая абонента, отправившего сообщение, ударил по газам.

***

      Чонгук умом понимает, что невысказанные обиды всегда играют злую шутку с тем, кто был обижен. Это незакрытые гештальты. Именно они дают лазейку тем людям, что раньше делали больно, вновь пробраться в мозг, а затем и в сердце. Осознание — это уже половина дела, но Чонгук всё равно думал про бывшего. Прокручивал их разговоры. И если бы не столкновение с Тэхёном, то он бы снова погряз в пучине этих мыслей. Бесконечная мыслительная жвачка. Мозг безуспешно пытается проработать травмы. Сначала встреча с Тэхёном ощущалась как приятное приключение, а затем, когда тот исчез, и Чонгук осознал, что, вероятнее всего, это была их первая и последняя встреча, он вновь загрустил. Очень тяжело быть в таком состоянии одному. К тому же Юнги был занят. На этой неделе тот был дома всего один раз, это немного помогло Чонгуку. А затем случилось то, чего Чонгук не ожидал.       Объявился его бывший.        Дохён прекрасно знал, куда Чонгук ходит после работы и учебы, знал всё о его жизни. Поэтому в «случайную» встречу в кофейне напротив его дома Чонгук поверил едва ли.       Первой реакцией было послать мудака куда подальше. Но тот всегда действовал на Чонгука гипнотически.       А еще вел себя так, что сбивал с толку. Был весь такой дружелюбный и милый, предложил присесть за столик поговорить. Чонгук смотрел на Дохёна, на образцового по всем канонам альфу, красавца, на которого заглядывались многие, и думал о том, что ему больно.       — Мне было очень обидно и больно. Почему ты не захотел поговорить? — задает волнующий его вопрос Чонгук.       — Но теперь же я здесь, — говорит Дохён. — Я знаю, это было нечестно с моей стороны. Но слишком много навалилось, понимаешь? Наши отношения начали портиться. Мои предрассудки, твои…       — Ты не представляешь, что я чувствовал, когда ты не дал мне и шанса выяснить, что случилось, — поджимает губы Чонгук.       — Я знаю, родной, — тот накрывает своей рукой ладонь Чонгука.       — Так зачем это всё? Ты же сказал, что не любишь меня. А еще я слышал, что у тебя отношения.       — Ты же знаешь, ты всегда был и будешь моим единственным. Единственным, с кем всё так серьезно, Чонгук. Больше никто не может подобраться так близко. Я бы не подпустил, — Чонгук понимает, что Дохён просто льет мед ему в уши. Приятно обманываться. Приятно думать, что ты для кого-то такой исключительный, особенный.       — Тогда зачем ты сказал, что не любишь меня? Зачем ушел?       — Мне нужно было подумать, я осознал, что всё слишком серьезно, понимаешь?       — Не понимаю, — Чонгук отдергивает свою руку, так, чтобы рука Дохёна больше не касалась его. — Два года наших отношений не говорили о серьезности, или что?       — Чонгук, я же здесь сейчас, а не где-то. Я с тобой. Это не показатель? — тот вновь пытается перехватить руки Чонгука, но он вырывается.       — Показатель чего? Показатель того, что ты сказал, что не любишь меня, затем ушел, я уже вторую неделю как пытаюсь свыкнуться с мыслью, что мы не вместе, а ты заявляешься и говоришь, что это какие-то там страхи? — Чонгук порывается подняться, с Дохёном всегда так было — невозможно понять, всегда переворачивает факты. — И что с тем омегой? Не думай, что я ничего не знаю.       — Ты понимаешь, что сейчас меня оскорбляешь? Ты думаешь, я кого-то трахал на стороне? — Дохён явно пытается давить на него феромонами, конечно, Чонгук и рад бы был обмануться, поверить, но больше этот прием не действует на него.       — Ну мы же расстались, ты же сказал, что так будет лучше, — Чонгук чувствует, что более не может это слушать, находиться рядом, ему надо уйти, но когда он выходит из-за столика, Дохён крепкой хваткой цепляется, заставляет сесть обратно.       — Ты постоянно ревновал, ты просто не мог принять меня. Я не мог больше делать тебе больно, — руки Дохён не убирает.       — Я принимал тебя! Ты сам ушел, Дохён. Ты сам вечно флиртовал с омегами, а потом делал вид, что это ничего не значит, и что я все слишком серьезно воспринимаю. И я не верю тебе, когда ты говоришь, что ни с кем не спал, — думать об этом было больно, а говорить вслух — еще больнее.       — Подумай еще раз, что ты говоришь, — Дохён всегда умел запугивать. Чонгук знал, этот тон обычно обозначал, что с ним не будут говорить несколько дней.       — О, Чонгук, какая встреча, — вдруг раздается совсем рядом, и Чонгук, который до этого думал, что взорвется от переполняющих эмоций, полностью переключает фокус на говорящего. Тэхён.       Орхидея и сандал.       — Это еще кто? — вскидывается Дохён, от удивления, видимо, даже отпускает руки Чонгука.       — Здравствуй, Тэхён, — здоровается Чонгук и понимает, как слабо и хрипло звучит его голос. Слезы подступают, горло будто сдавило тисками.       — Я так понимаю, Чонгук, тебе неприятна его компания? — тот смотрит сверху вниз. В темном классическом костюме и черной водолазке Тэхён выглядит особенно строго и статно. Чонгук слабо кивает.       — Это не твоё дело, — отзывается Дохён. — Кто это? — еще раз обращается он к Чонгуку.       — Это… — начинает было Чонгук.       — Я человек, с которым он провёл ночь несколько дней назад. А вот ты — неприятный эпизод из жизни Чонгука, и лучше тебе сейчас свалить, — Чонгук видит как дергается в раздражении красивая бровь, такого презрения у Тэхёна он не видел. Но это именно оно. Под таким взглядом в пору сжаться. Он смотрел на Дохёна так, будто тот куча мусора, по которой еще и крысы с тараканами ползают. Не меньше.       — Слушай, куколка, — Дохён поднимается, видимо, чтобы продемонстрировать, какой он сильный и высокий, но что-то подсказывало Чонгуку, что Тэхёна это не напугает, — не мешай нам разговаривать.       — Я не вижу, чтобы Чонгук хотел продолжать этот разговор, — говорит Тэхён. Голос звучит низко и опасно. Чонгук еще в первую их встречу отметил, какой у того приятный тембр и как по нему четко можно определить, что Тэхён серьезен.       — А я думаю, это не твое дело, — Дохён хватает Тэхёна выше локтя, и это является фатальной ошибкой, ведь в следующий момент Тэхён точным ударом попадает ему в нос, а затем крепко хватается прямо там, где, Чонгук думает, должен быть член Дохёна. Судя по звуку, да, Тэхён схватился крепко именно там, где надо. Дохён воет и держится за нос.       — У меня член больше, — глядя в глаза Чонгуку говорит Тэхён. — Ты как вообще с ним трахался? — кидает он напоследок, выводя героя-любовника из кофейни прямо за член.       И только после того как Чонгук остается один, пытаясь переварить происходящее и наблюдает из окна за тем, как Тэхён дает Дохёну какие-то наставления, а тот держится за нос и за причинное место, он понимает, что за ними наблюдала вся кофейня. Да, народу в это время было всего ничего, но было неловко.       — Уходите немедленно, — говорит бариста, — а то мне придется вызвать полицию, — он показывает экран телефона с номером экстренной службы.       — Мы уже уходим, не нужно полиции, пожалуйста, — Чонгук оставляет наличные на столике, там даже больше чем нужно, но в данной ситуации ему кажется это несущественным. — Прошу прощения. Извините, — Чонгук спешит выйти из кофейни.       Когда он подбегает к Тэхёну, то видит, что Дохён сел в свою машину и спешит уехать.       — Испугался? — Тэхён смотрит так, что Чонгук на секунду теряется. Это что-то новое. Так на него еще не смотрели. В карих глазах смешинки и затаенное тепло.       — За тебя испугался, — честно говорит Чонгук. — Он ведь здоровый… Он…       — Он не такой уж идиот, — Тэхён откидывает полы пиджака, показывая кобуру в которой пистолет.       — Как ты здесь оказался?       — Люблю имбирный латте, — пожимает плечами Тэхён.       — Врёшь.       — Конечно, — улыбается Тэхён. — Я, на самом деле, большой поклонник чая с бергамотом, — эти слова застают Чонгука врасплох. Бергамот — это его запах. Тэхён либо пытался на что-то намекнуть, либо просто так совпало.       — В эту кофейню нам путь теперь заказан, — говорит Чонгук, чтобы не выдать смущения.       — Хочешь, съездим в другое место? Я припарковался за углом. У меня есть любимое кафе в центре, — и это предложение кажется Чонгуку таким соблазнительным.       — Хочу, — кивает он. — Только… это же не ресторан какой-то? Я не очень одет…       — Ты очень хорошо выглядишь, — Тэхён оглядывает Чонгука так, будто он и вправду прекрасно выглядит, хотя на нем обычная толстовка и черные карго, а еще любимые ботинки. — И это не ресторан, просто кафе.       Чонгук снова оказывается в салоне авто Тэхёна и чувствует себя при этом в полной безопасности. Нет неловкости, он больше не думает, что обременяет кого-то. Хотя сегодня Тэхён спас его второй раз.

***

      Тэхён ловит себя на том, что пялится. Да, он пялится на Чонгука. Опасные ситуации — норма для него, поэтому стычка в кофейне едва ли подняла Тэхёну пульс. Но сердце начинало заходиться от близости и аромата Чонгука. Смесь бергамота и амбры пробирается в рецепторы, Тэхён не может надышаться. А сам Чонгук, который смущенно улыбается, помешивая свой латте, радует глаз. Тэхён не задумывался над тем, кто в его вкусе, но сейчас он с легкостью бы сказал: брюнеты с глазами цвета черного кварца и конфетными губами. Они и вправду на вид были, словно вишневый леденец, с которого так и хотелось слизать сладость.       — Где ты учишься? — вдруг неожиданно сам для себя спрашивает Тэхён.       — О, — Чонгук округляет губы, глаза распахиваются широко, будто это какой-то максимально неожиданный вопрос, — на веб-дизайне. На самом деле, я не хотел сначала учиться этому…       — Почему передумал? — Тэхён перемешивает сахар в чае, да, он намеренно заказал с бергамотом, приятно думать, что он может выпить что-то, связанное с Чонгуком.       — Я люблю рисовать. Но родители считают, что художником мало что можно заработать, поэтому пришлось идти на компромисс. Но, ничего, мне нравится, — кивает он.       — Хорошо, когда есть любимое занятие, — замечает Тэхён, в этот момент им как раз приносят десерт. Чонгук заказал «Красный бархат», а Тэхён не удержался попросить то же. — Ты не спешишь спрашивать про меня, — замечает Тэхён.       — Я… ну, наверное, побаиваюсь немного, а еще думаю, что всё в принципе очевидно, вряд ли ты полицейский, — усмехается Чонгук.       — И то верно, — Тэхён не может сдержать ответной улыбки. Есть «Красный бархат» крайне неудобно, хотя он вкусный. — Но бояться не стоит. Точно не меня.       — Интересно, почему «Красный бархат», когда посыпка явно бордового оттенка, — задумчиво произносит Чонгук.       — Это твой любимый десерт?       — Нет, — машет головой Чонгук, — впервые пробую.       — Я тоже.       — Какой у тебя любимый десерт?       — Чизкейк.       — Дай угадаю, — вдруг говорит Чонгук, — классический?       — Да. А твой — шоколадный? — в ответ спрашивает Тэхён.       — Нет, клубничный, — Чонгук улыбается, обнажая ровный ряд зубов, и Тэхёну очень нравится, как он морщит нос при этом.       — В следующий раз возьмем по чизкейку, — говорит Тэхён.       — А ты… хочешь следующий раз? — Чонгук искренне удивляется, и явно смущен.       — Прости, надо было нормально сформулировать. Я не буду скрывать, ты нравишься мне. Нравится твой запах, нравится, как ты выглядишь, как ведешь себя… Кроме того случая в баре, это было опрометчиво, — замечает Тэхён. — Но я беру во внимание тот факт, что… возможно, ты не рассматриваешь меня в качестве партнера для свидания, или же не рассматриваешь вообще никого, учитывая то, что я видел сегодня в кофейне.       — Это неожиданно, — говорит Чонгук. — Я не привык к такому. Знаешь, эти все неожиданные встречи, это не то, что случается со мной. У меня скучная и банальная жизнь студента четвертого курса. И… никто для меня не делал того, что делаешь ты. То есть, с чего бы? — справедливо спрашивает Чонгук.       — Я не знаю, у меня нет ответов. У меня такое впервые, — честно говорит Тэхён. — Я не романтик, я человек дела, практичный человек. А ты просто… приглянулся мне, если тебя устроит такая формулировка.       — Устроит, — кивает Чонгук, чуть приподнимая краешки губ в робкой улыбке.       — Расскажешь про мудака из кофейни? Я видел, что он хватает тебя, и очень рад, что хорошенько ему уебал.       — Да нечего рассказывать… В смысле, есть, конечно, но я читал, что исцеление происходит тогда, когда становится полностью безразлично. И, в принципе, я близок к этому. Сначала я очень жалел себя, потом я очень злился, а сейчас…       — Понимаешь, что он не стоит того, чтобы про него думать?       — Не стоит того, да. Я не оскорбленная невинность, понимаешь? То есть, да, я зол на него за многое, но по большей части, я больше не хочу заглядывать на эту страницу своей жизни. Я достаточно много времени на него потратил. У него было два года. И за эти два года лучше не стало. В принципе, я рад, что он бросил меня, правда, не понимаю, зачем он сегодня…       — Видать на стороне не заладилось, — пожимает плечами Тэхён. — Такие кадры быстро бегут с тонущего корабля обратно туда, где их любили и терпели все их выходки.       — Странно, что ты так говоришь, хотя не в курсе наших отношений. Может, это я тиран и сатрап…       — Поверь, я профессионально вычисляю мудил, ты не из них, — Тэхён чуть смеется. — Ну так что, хочешь сходить куда-нибудь на днях?       — Да, — срывается с губ Чонгука, и от этого в груди Тэхёна разливается тепло.

***

      Чонгук предвкушал встречу с Тэхёном. Каждый день теперь проходил в трепетном ожидании. А еще Тэхён взял его номер телефона и иногда отправлял сообщения. Всякие смешные. И милые. Жаловался на невкусный удон в кафе и спрашивал, чем Чонгук завтракал. Чонгук рассказывал, а еще фотографировал свои новые носки. Была у него такая привычка — покупать забавные.       «Я думал, ты не можешь быть еще более милым» — писал Тэхён. Чонгук хотел визжать в подушку.       Тэхён всегда пишет серьезно, хотя очень часто это приятные вещи, которые заставляют Чонгука улыбаться. Тэхён никогда не пишет про свою работу или же про семью, чаще, это какие-то повседневные вещи, но Чонгуку приятно, что с ним делятся.       Как-то вечером они цепляются за тему литературы, и Чонгук с удивлением понимает, что Тэхён очень начитан. А еще, что ему есть что нового рассказать, посоветовать.       «У меня было на десять лет больше времени почитать и понять, что хорошее, а что нет» — пишет он.       «Главное, что ты не вопишь о том, что Буковски гений, уже хорошо» — замечает Чонгук.       «Записки старого козла» — кратко резюмирует Тэхён. Чонгук смеется.       В субботу они должны увидеться, и Чонгук за всем трепетом совершенно забывает следить за циклом. Да, из-за стресса он сбился, и Чонгук уже совсем не понимал, когда течка должна прийти, поэтому справедливо полагал, что именно в эту субботу она не начнется.       Они условились, что Тэхён заедет за Чонгуком, и они поедут туда, где Тэхён заказал столик. Чонгук заранее знал, что наденет, и дождаться не мог вечера. Можно сказать, считал часы и минуты. Чонгук мог бы соврать, сказав, что суббота наступила неожиданно. Но это было вовсе не так. Он думал про это каждый день. Как он будет собираться, как Тэхён его встретит, как он, наконец-то, увидит того, он почувствует знакомый теперь запах сандала и орхидеи.       Весь день тянется, будто по закону подлости, Чонгук даже собираться начинает за два часа до выхода. Проверяет, чтобы одежда была готова, принимает душ, укладывает волосы, смотрит видео на Ютуб, делает маску для лица, а после всех уходовых процедур приступает к макияжу…       Время близится к восьми, и он почти готов. Осталось одеться. Когда он идет в ванную комнату, то понимает что что-то определенно не так.       — Нет. Нет-нет-нет, — Чонгук заполошно шепчет, затем ощупывает белье сзади. Да. Определенно, оно влажное.       Он успокаивал себя и говорил, что это всего лишь предтечный синдром, что это кажется. Как и в предыдущие несколько раз, но нет. Это была смазка, которая лилась из него и пропитывала насквозь белье. Щеки горели.       Из зеркала на Чонгука смотрел омега с лихорадочным блеском в глазах и испариной на лбу. Щеки светились розовым румянцем.       — Почему сегодня-то, блядь?! — восклицает Чонгук, роясь в ящиках в поиске тампонов. Блокаторы, совершенно точно, должны были быть где-то, но он их не находил.       Чонгук понимает, что время, которое так тянулось, теперь предало его. Минуты утекают стремительно, стрелка часов всё ближе и ближе подходит к восьми вечера, а он не может найти блокаторы, не может справиться с тампоном, и вообще готов сесть и разреветься.       Было плохо.       Оповещение о сообщении.       «Я у твоего дома».       — Так, тихо, — говорит сам себе Чонгук.       Допустим, он не мог найти блокаторы… Что делать с этим? Он не может ходить и течь, чтобы все окружающие чувствовали. Чтобы чувствовал Тэхён.       «Пять минут» — быстро набирает Чонгук.       Пока он пытается составить план, как действовать, чтобы при этом не обременять Тэхёна и тот ничего не заметил, время стремительно близится не то что к пятнадцати минутам девятого, уже практически половина девятого.       — Блядь, — Чонгук чувствует, будто надвигается катастрофа, не меньше. Нужно просто позвонить, сказать, чтобы Тэхён уезжал. Чонгук уже берет телефон в руки, когда слышит из коридора настойчивый стук.       Приходится, закутавшись в халат, который до этого он скинул, чтобы переодеться, идти открывать.       — Привет, — говорит Тэхён, когда Чонгук открывает дверь.       — Привет, — Чонгук отходит подальше, в надежде, что от Тэхёна укроется факт его течки, хотя это нереально, если только у Тэхёна нет острого гайморита.       — У тебя всё хорошо? — спрашивает он, и Чонгук видит в глазах того настоящую обеспокоенность.       — Да… то есть, не совсем, — Чонгук невольно окидывает Тэхёна взглядом. Как же он хорош. Безумно красив сегодня. В смысле, он всегда красив, так распорядилась природа, но сегодня тот решил, видимо, окончательно добить Чонгука и окружающих. Глаза невольно зацепились за длинную серьгу-цепочку в ухе. Как же красиво, особенно, как та касается шеи. Чонгук думает о том, что неплохо было бы прижаться именно там губами, языком, потереться носом, вдохнуть запах.       — Я вижу, — Тэхён делает шаг навстречу, — дай я проверю, — и прежде чем Чонгук понимает, тот трогает тыльной стороной ладони его лоб.       — У меня… Я, то есть…       — Я понял, я знаю что это такое, со мной тоже бывает, знаешь ли, — усмехается Тэхён.       — Прости, — Чонгук отступает. Как бы ни был приятен ему запах Тэхёна, он не имеет права сейчас подвергать его своему непристойному поведению. Мало ли что с ним приключилось. Они не настолько близки.       — За что ты извиняешься? Это твоя природа. Как и моя.       — Я должен был лучше следить за тем, что со мной происходит. Думал, что сегодня прокатит и так… Я испортил вечер, прости, — Чонгук опускает глаза.       — Бред какой, — говорит Тэхён. — Эй, — он касается подбородка Чонгука, чтобы тот посмотрел на него. — Ты ничего не испортил. Мы всегда можем сходить на свидание в другой день. И всё.       — Да? — Чонгук осмеливается посмотреть в глаза Тэхёна.       — Конечно, — Тэхён смотрит на Чонгука, и на губах его играет улыбка.       — Тогда, может, ты хочешь хотя бы зайти, выпить чаю?       — Чонгук, — говорит Тэхён с усмешкой, — ты уверен, что хочешь, чтобы я остался? Я хоть и не альфа, но ты мне нравишься, и я чувствую твой запах, ощущаю все, что ты транслируешь, так или иначе.       — Ты мне тоже очень нравишься, — выдает Чонгук, хотя он уверен полностью в том, что если бы не течка, он бы так и не осмелился подобное сказать. Точно не сегодня.       — Чонгук, давай обсудим всё сейчас, — Тэхён продолжает стоять практически на пороге и не спешит проходить внутрь, — и ты, хоть не хочешь этого признавать, и я, оба знаем, что это не закончится чаем. Твои гормоны сейчас бушуют. Мои рядом с тобой тоже сходят с ума. Потому что ты нравишься мне, я хочу тебя. Но…       — Но? — обеспокоенно переспрашивает Чонгук.       — Но я не хочу чтобы ты поддался сейчас сиюминутной слабости, страсти, и затем жалел. Понимаешь? Я могу тебе помочь, правда. Могу. И я хочу этого. Мне было бы приятно это… Но с условием, что это будет только лишь в рамках помощи, понимаешь? Я хочу, чтобы мы сначала сблизились как следует. И тогда уже, когда ты будешь полностью отдавать себе отчет, мы могли бы заняться сексом. Только не тогда, когда у тебя течка.       — Я не думал… Нет, я думал, то есть, хотел, но, ты понимаешь, это все сложно, — Чонгук чувствует, что чем больше времени они стоят и разговаривают, тем сильнее им овладевает дурман течки.       — Понимаю, — соглашается Тэхён. — Я могу сходить за блокаторами.       — Поздно.       — Да, действительно, — Тэхён принюхивается. — Тогда нужно прожить это. Температура? — интересуется тот.       — Я не знаю.       — Пока ты еще соображаешь, подумай хорошенько, — настойчиво говорит Тэхён. — Еще раз, Чонгук, я могу остаться с тобой, помочь справиться.       — Я понимаю, хорошо. Останься, пожалуйста, — Чонгук осознает, что в нем, конечно же, больше говорят гормоны, но Тэхён, такой реальный, не воображаемый, стоит у него в коридоре, и того совсем не хочется отпускать. Он так долго хотел увидеть его вновь, целую неделю ждать, и сейчас лишаться его общества из-за течки было обидно. Поэтому он согласился, хотя слабо понимал, что значит «помощь».       — Ты не гнездился? — спрашивает Тэхён, вешая пальто на вешалку в прихожей, и Чонгука смущает этот вопрос.       — Нет, цикл сошел с ума, я вообще не понял, что течка началась, до тех пор, пока белье не намокло, — Чонгук говорит это, и щеки горят, и он не уверен, от смущения это, или же от того, что в его организме происходит гормональный взрыв.       — Это не очень хорошо, — на красивом лице Чонгук видит беспокойство, — как сейчас? Хочешь чего-то… ну, кроме очевидного? — интересуется Тэхён.       — Прости, но я думаю только лишь о том, что мне нравится твой запах, — честно говорит Чонгук.       — Мне твой тоже, но ты ведь понимаешь… Я хочу не просто твоё тело, — эта фраза заставляет Чонгука волноваться, он ощущает, как организм отдается гормональному безумию, как все рецепторы настраиваются на Тэхёна, на его голос, запах, на то, как тот смотрит, как движется, — я знаю, что хочу встречаться с тобой, Чонгук. И торопить события — самый худший вариант для нас.       — Прости, я понимаю это, — говорит Чонгук, чувствуя, однако, как запах орхидеи заползает в ноздри, — но ничего поделать не могу, — Чонгук почти не понимает, что делает, тело будто само на автомате подаётся ближе к Тэхёну.       На том черная водолазка под горло, и Чонгук утыкается носом в её ворот, не заботясь, что получит отказ, хотя Тэхён стоит долгие несколько мгновений, не двигаясь.       — Вкусный запах, — шепчет Чонгук, прикрыв глаза, — я никогда… никогда не смотрел на других омег. Но ты что-то делаешь со мной.       — Ты тоже что-то делаешь со мной, — говорит Тэхён, обхватывая плечи Чонгука, и он, наконец, чувствует, будто всё происходит именно так, как надо. — Давай условимся, — приглушенно говорит Тэхён, куда-то в волосы Чонгуку, — что я помогу тебе. Помогу. А когда течка пройдет, мы пойдем на свидание, как и планировали. Пообещаешь мне, Чонгук?       — Обещаю, Тэхён, да, — Чонгук запрокидывает голову так, чтобы посмотреть на красивое лицо Тэхёна, тот напряженно смотрит прямо в глаза, сведя брови у переносицы, явно размышляя о чем-то, но Чонгук уже чувствует, как руки того сжимают его в объятиях, и Тэхён не то что не собирается отпускать Чонгука, он еще сильнее прижимает его к себе, прежде чем коснуться пухлыми губами лба, покрытого испариной.       Чонгуку нравится это незамысловатое действие, но он жаждет другого. Поэтому он чуть больше запрокидывает голову, чтобы подставить губы под поцелуй.       — Ты хочешь, чтобы я целовал тебя? — в опасной близости к губам Чонгука, спрашивает Тэхён, будто и правда не понимает, чего Чонгук жаждет.       — Хочу.       — Как?       — Мокро, — говорит Чонгук, и понимает, что стыда нет. Стыд поглотили гормоны, осталось концентрированное желание принадлежать Тэхёну.

***

      Чонгука не хочется выпускать из рук. Никакой чай они не пили, конечно же. В один момент, который Тэхён точно успевает уловить, Чонгук прекращает отдавать себе отчет практически полностью. Его приходится, не отпуская, усаживать на кровать, потому что тот цепляется руками, трется носом, лицом о Тэхёна, что-то бубнит. Пока еще не предлагает себя откровенно, не скулит, но Тэхён предполагает, что до этого недолго осталось.       — Я поцелую тебя, хорошо, Чонгук? — спрашивает Тэхён, хотя прекрасно понимает, что этот вопрос больше риторический, Чонгук заведомо уже дал свое согласие, но Тэхён вполне в состоянии совладать с собой, и в его силах сейчас сделать всё правильно.       — Да, — говорит тот, подставляя доверчиво лицо.       Тэхён целует Чонгука. Тот плотно зажмуривается, Тэхён же нежно зарывается в густые волосы, затем поглаживает шею, другой рукой он держит его талию, а после наклоняет, так, чтобы Чонгук лег на кровать. Его смелости хватает на то, чтобы проникнуть языком в рот Чонгука, который до этого просто позволял себя целовать, теперь же он тоже оглаживает своим языком язык Тэхёна.       Хочется, на самом деле, поддаться искушению и раствориться в ощущениях, насытиться Чонгуком и его сладким ароматом, но Тэхён прекрасно осознает, что он тут не только ради себя. Он тут прежде всего ради Чонгука, чтобы помочь. Сделать всё правильно.       Чонгук вдруг крепко хватается за его шею, двигает губами и языком навстречу, будто тому мало, но Тэхён готов поспорить — так и есть. Ему самому уже хочется большего, хотя он вылизывает его рот, затем губы, снова целует, поглаживает порозовевшие щеки, изредка останавливается только лишь для того, чтобы еще раз взглянуть на Чонгука, на его красивое, искаженное гримасой удовольствия, лицо. Несомненно, тот жаждет, чтобы это зашло дальше, но действий никаких не предпринимает, отдавшись полностью во власть Тэхёна. Каждое влажное движение теплого языка Чонгука навстречу его языку отдается спазмом в паху. Но Тэхён игнорирует это чувство, ведь сейчас важнее всего, чего хочет Чонгук, чего жаждет его организм и омега внутри.       — Я раздену тебя, — говорит Тэхён. — Я могу не раздеваться сам, чтобы не смущать тебя…       — Что? Нет, — распахивая глаза говорит Чонгук, — я хочу… То есть, я хочу чтобы ты был раздет.       — Это только для тебя, понимаешь? — однако Тэхён на мгновение отстраняется для того, чтобы стянуть пиджак и остаться в одной тонкой черной водолазке. Всё же это неудобно и жарковато. Его ничего не должно отвлекать от Чонгука.       — А ты? — смотрит Чонгук вопросительно, Тэхёну безумно нравится, как он выглядит, с покрасневшими пухлыми губами, которые блестят от слюны.       — А обо мне не беспокойся, — Тэхён проводит пальцами по румяной щеке.       Чонгук мгновение о чем-то, судя по всему, размышляет, а затем кивает.       — Доверься, — припечатывает Тэхён, прежде чем начинает развязывать пояс халата на Чонгуке.       Под халатом на Чонгуке только трусы, и Тэхён несомненно рад этому факту, меньше всего он хотел бы сейчас томить Чонгука и помогать ему выпутаться из штанин и рукавов.       — Поцелуй меня снова, — просит Чонгук, и Тэхён вновь приникает, чувствуя, как тот зарывается пальцами в его волосы, перебирает их, в то время как Тэхён ласкает языком его язык, целует еще и еще, до тех пор пока Чонгук не издает тихий, но очень отчаянный звук прямо в губы Тэхёну. Это действует будто спусковой крючок. Тэхён коленом разводит ноги Чонгука, а тот с готовностью раздвигает их шире. Тэхён бедром трется о промежность Чонгука, и тот начинает постанывать во влажный поцелуй, чуть отстраняется, только лишь для того, чтобы высунуть язык и провести им по губам Тэхёна, еще и еще. Будто Тэхён какой-то десерт, не иначе.       Тэхён начинает трогать Чонгука везде, где дотягивается: грудь, живот, плечи. Поглаживает, потирает, он чувствует, что Чонгук сам трется о его бедро своим стояком, и Тэхёна это заводит.       Тэхён понимает, что его дыхание сбивается, не очень долгой была выдержка у его организма против такого соблазнительного Чонгука, жаждущего близости с ним. Тэхён чуть прикусывает нижнюю губу Чонгука, а бедром прижимается крепче, и Чонгук вновь издает тот самый звук, только громче.       — Я не могу, не могу, — вдруг начинает заполошно шептать Чонгук. — Ты так близко. Ты везде. Я хочу тебя, — вот и началось.       — Ты можешь получить мой рот, язык, пальцы, я с радостью тебе дам их в полное пользование, — шепчет Тэхён во влажные губы, и, кажется, это полностью Чонгука устраивает, потому что он часто кивает, видимо, в надежде, что Тэхён начнет что-то уже делать, чтобы облегчить его участь.       — Хочешь перевернуться на живот? Я вылижу тебя, вставлю в тебя пальцы, — говорит Тэхён, и это уже не то чтобы необходимость, но ему просто нравится произносить это вслух, и он ожидает, что Чонгук может немного растеряться от таких вопросов, но слышит:       — Да, Тэхён. Я хочу тебя, — еще раз повторяет Чонгук, это звучит веско, и будто более осознанно, чем все, что Чонгук говорил до этого.       Тэхёну приходится помочь Чонгуку перевернуться, взгляд сначала цепляется за россыпь волос цвета антрацита, затем переходит на крепкую спину и лопатки, на Чонгуке куча родинок, будто специально созданных для того, чтобы Тэхён целовал их. Тэхён любуется дальше, и ему хочется скорее стянуть с Чонгука трусы, чтобы ничего не мешало наслаждаться видом.       Он быстро находится, хватает подушку и подкладывает ее под Чонгука, чтобы его бедра были повыше, тот лишь поддается на все манипуляции Тэхёна, помогает, приподнимаясь, когда он берется стягивать с того белье пропитанное ароматной смазкой.       Тэхён устраивается между молочных разведенных бедер, оставляет поцелуи на их задней поверхности, двигаясь вверх. Тэхён разводит его ягодицы, ведет языком туда, где отверстие пульсирует и выдает смазку. Здесь запах бергамота и амбры становится не просто концентрированным, он заполняет легкие, словно Тэхён тонет в чане с ароматной жидкостью.       Во рту скапливается слюна, будто он готов отведать самый изысканный десерт. Тэхен чувствует, как Чонгук хватается за его запястье и выгибается навстречу, видимо, осознавая, что именно Тэхён хочет сделать.       Тэхён, не желая больше медлить, начинает вылизывать текущее отверстие. Сначала пару раз совсем не прилагая никаких особых стараний, но затем он спускается ниже, к шовчику, который идет от ануса к яичкам, вылизывает чувствительное место еще и еще, и получает в награду удовлетворенный жаждущий звук от Чонгука. Тот постанывает, и это на Тэхёна действует словно красная тряпка на быка. Да, он помнит, что это не про него, но эти звуки, и то, как Чонгук сжимает его запястье, как подается навстречу движениям его языка, которые Тэхён старается делать более ощутимыми каждый раз, раззадоривают. Хочется заласкать Чонгука до одури.       — Жаль, ты не видишь себя, — отрываясь, говорит Тэхён. Его подбородок весь в смазке, и ему это нравится. Сначала он смотрит на руку Чонгука, которой тот, будто отчаянно, хватается, сжимает крепко запястье Тэхёна. Рука Чонгука заведена за спину, и все мышцы явно напряжены, он потрясающе выглядит с разведенными белыми бедрами, с текущей блестящей от смазки дыркой, которая приоткрылась, и к которой хочется присосаться вновь.       — Ты невероятно красивый, — Тэхён с удовольствием видит, что Чонгук пытается заглянуть через плечо. Глаза цвета черного кварца смотрят вожделенно, на дне будто маслянистая лава плещется — кинь спичку и загорится. — Примешь мои пальцы?       — Пусто, там пусто, — хнычет Чонгук, и Тэхён прекрасно понимает, где именно тому пусто.       — Сейчас, дай мне еще чуть-чуть времени здесь, ты потрясающе вкусный, как мой любимый чай, — усмехается Тэхён.       Он рывком приподнимает бедра Чонгука повыше, тот на это издает всхлипывающий звук.       — Да-а, пожалуйста, — просит тот, прогибаясь в спине, разводя ноги согнутые в коленях так, чтобы у Тэхёна было больше доступа. Горячий напористый язык Тэхёна лижет истекающее отверстие вновь и вновь, в конце концов Тэхён просовывает внутрь Чонгука язык, но этого тому будет мало, к сожалению, язык не может достать так глубоко, как пальцы.       — Пальцы, хочу твои пальцы в себе, — слышит он требовательное, и кто он такой, чтобы отказывать своему (и приятно так о нем думать) омеге. Продолжая вылизывать и кружить языком вокруг дырки, Тэхён проталкивает в Чонгука указательный и средний пальцы. Тело Чонгука без проблем поддается, что ему какие-то два? Чонгук хотел бы большего, это понятно. Тэхён начинает двигать рукой вперед-назад, Чонгук на это начинает подаваться навстречу сам, а затем Тэхён слышит, как тот заходится в стонах. Сладкая музыка для его ушей.       — Как охуенно ты звучишь, — отрываясь от вылизывания Чонгука, говорит Тэхён, но движения не прекращает.       — Еще, мне мало, — просит Чонгук, после этого следует протяжный стон.       Тэхён решает, что Чонгук уже очень раскрыт, поэтому в нем поместятся еще два пальца вполне.       — Ну-ка, Чонгук… Давай, вот так, — комментирует Тэхён, когда в того входят еще пальцы, растягивая. Тэхён прекрасно знаком с этим ощущением. Ничто не дарит такого удовлетворения омеге во время течки, как быть наполненным. — Как хорошо ты меня принял, ты идеальный, ты… Как же мои пальцы хорошо смотрятся в твоей дырке, — Тэхён начинает двигать рукой медленно, и ему действительно нравится, как это выглядит. Свободной рукой он держит Чонгука за тонкую талию, его ладони крупные достаточно, а пальцы длинные, для того, чтобы хорошенько обхватить почти треть ее диаметра.       Чонгук стонет не прекращая, скулит практически, и Тэхён понимает, что ему самому очень тяжело, он сам потек еще в тот момент, как только оказался между бедер Чонгука, и скорее всего, из него течет так, будто он сам в течке. Тэхён наваливается сверху, подбирается губами к горячей щеке Чонгука, к которой прилипли черные влажные волосы, пытается найти губы. Чонгук чуть поворачивает голову, высовывает язык, потому что он не может достаточно приблизиться, чтобы поцеловать нормально. Тэхён приникает сам, ему хочется, чтобы Чонгук почувствовал свой вкус, понял, как приятно было вылизывать его. Они целуются влажно и неосторожно, больше сталкиваясь языками и губами, потому что Тэхён начинает быстрее двигать рукой в Чонгуке, а тот двигает бедрами еще и еще, пытаясь угнаться за удовольствием.       — Сейчас. Кончишь для меня сейчас? Хочешь? — приваливаясь виском к влажному виску Чонгука, спрашивает Тэхён.       — Хочу, да.       Тэхён ощущает жар, исходящий от Чонгука, и невероятную нужду в том, чтобы самому с себя снять брюки. Его рецепторы сходят с ума, нуждаются в расслаблении, но он слишком хорошо себя контролирует. Удовольствие Чонгука важнее, поэтому, чтобы облегчить его состояние, и затем сходить облегчить свое, он достает осторожно пальцы из Чонгука, переворачивает того на спину, тот разочарованно всхлипывает.       — Нет-нет, верни, верни, мне нужно! — вопит тот, но Тэхён знает, как это прекратить.       — Попробуй, — говорит он, пачкая губы Чонгука в смазке. — Открой рот, будь молодцом, — говорит Тэхён, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно. Чонгук замирает, весь напрягается, глядя прямо в глаза Тэхёну, послушно открывает рот, высовывает язык и начинает вылизывать пальцы Тэхёна.       — Потрясающе. Я не устану это повторять, — говорит Тэхён полушепотом. Его пальцы, влажные, блестящие, погружаются в розовую влажность рта Чонгука, фаланга за фалангой. Указательный, затем средний, потом безымянный… Каждый по очереди. Тэхён понимает, что не может оторваться от того, как рот Чонгука выглядит. Яркий, алый, вспухшие от поцелуев губы ласкают его длинные пальцы, и думается о том, как бы хорошо они смотрелись на члене. Чонгук смотрит в глаза, и это становится практически невыносимым, потому что хочется нарушить свои же обещания. Наплевать на все, заменить пальцы членом, а потом взять Чонгука. Еще и еще. Не просто засунуть в него свои пальцы, хотя даже только с ними зрелище открывается потрясающее.       — Вкусно, так ведь? — спрашивает Тэхён, едва находя в себе силы. — Дай мне поцеловать тебя, — говорит Тэхён, и Чонгук тут же повинуется, выпуская его пальцы.       Поцелуй больше похож на столкновение, потому что целуется Чонгук теперь более развязно, окончательно потеряв стыд, оставив его до лучших времен, но Тэхён плевал на это, ему нравится, как ведет себя Чонгук в течку. Нуждающийся, готовый на многое, лишь бы только получить удовольствие, и тем больше это подкупало. Тэхён мог бы сделать всё, что хотел, но Чонгука в таком уязвимом состоянии хотелось лишь ублажать и оберегать. Интересно, знает ли сам Чонгук, какой он стал ценностью для Тэхёна, внезапно в такой короткий, ничтожный срок? Притянуло по дурацкой воле судьбы. У Тэхёна тоже плохое чувство юмора, но не настолько. Хотя сейчас он благодарен. Очень благодарен. Пусть у них и не должно быть даже ничего общего, но оно оказывается. Как там было в этом глупом фильме, который Тэхён смотрел на днях? «Твои атомы знали мои атомы». Тэхён совершенно точно был уверен, что Чонгук просто каким-то образом с ним связан, иначе он не мог себе объяснить, почему к нему так тянуло, и не хотелось избавляться. Хотелось привязать к себе, пристегнуть наручниками.       Тэхён прерывает поцелуй, для того чтобы спуститься вниз, обратно туда, где концентрируется аромат бергамота и амбры. Член у Чонгука, обделенный вниманием, крепко стоит, глянцевая головка сочится смазкой, и Тэхён без лишних промедлений проводит языком по всей длине, а затем заглатывает член наполовину. Помогает себе рукой, расслабляет горло. Чонгук стонет, зарывается пальцами в волосы, дергает бедрами. Тэхён пробирается свободной рукой к отверстию, вновь вставляет в Чонгука два пальца, и тот начинает хныкать. Тэхён двигает ртом и рукой. Подбирает удобный темп. Еще. Чонгуку надо еще. Тэхёну очень хочется, чтобы тот наконец поймал чувство всепоглощающего экстаза, поэтому он ускоряется, добавляя третий палец, чтобы сильнее растягивать и наполнять Чонгука.       Чонгук хнычет, а затем завывает на одной ноте, Тэхён понимает, что сейчас наступит тот самый момент. Чонгук кончает, и Тэхён чувствует, как отверстие сжимает его пальцы, еще и еще, так что он не может ими двигать, прежде чем все прекращается. Тэхён глотает сперму Чонгука, вылизывает его член, который понемногу опадает. Тэхён выскальзывает из Чонгука осторожно, чтобы лишний раз не задевать чувствительные припухшие стенки неаккуратным движением.       Чонгук лежит полностью расслабленный, Тэхён сказал бы, что тот сознание потерял, или вообще умер, если бы не грудная клетка, которая вздымается учащенно. Тэхён с трудом, на ватных ногах поднимается, глядя на Чонгука. У того порозовевшая грудь и румянец на щеках, волосы взмокли, губы приоткрыты и дыхание поверхностное. Глаза Чонгук закрыл, и Тэхён думает, что это и хорошо, может, сейчас уснет.       — Я схожу в ванную, — говорит Тэхён, и слышит в ответ лишь слабое «угу». — Я сейчас вернусь.       В ванной он находит полотенце, смачивает его водой. Заботиться о своем стояке, который болезненно упирается в ширинку, еще совсем не время. Белье и брюки неприятно липнут к заднице. Тэхён кидает взгляд на себя в зеркало в ванной. Вид у него, мягко говоря, неприличный. Щеки горят, глаза у самого, будто в течку, лихорадочные и блестят, а волосы растрепаны стараниями Чонгука. Любой бы понял, чем он только что занимался. Тэхён завелся так, как не заводился еще никогда в жизни. И это было еще одним поводом задуматься. Когда он возвращается, то понимает, что Чонгук действительно вырубился.       — Вот и хорошо, — выдыхает Тэхён.       У него есть время привести самого Чонгука в порядок, а затем себя. Скорее всего, Чонгук поспит, и захочет его снова. А впереди еще пару дней такого вот потрясающего безумия. Нужно было позаботиться о том, чтобы была еда и никакие бытовые мелочи не отвлекали от главного — от Чонгука.

***

      Три дня сбиваются в непонятный пестрый ком, Чонгук плохо понимает, в какой день что происходило. Помнит только Тэхёна. Тот был везде. Ублажал. Вылизывал. Целовал. Трогал. Помогал кончить раз за разом. Единственное, что казалось Чонгуку очень неправильным — тот всегда был одет. Кроме рук, лица и шеи Чонгук не мог добраться никуда. И это его расстраивало, но когда умелые пальцы и горячий рот снова и снова заставляли его трепетать, а затем доводили до оргазма, он забывал про это.       На четвертый день Чонгук ощущает себя отвратительно хорошо. И такое бывает, как оказалось. Нет жара, нет неконтролируемого желания. К слову, у него редко после течки было это состояние. Ощущение полного спокойствия и удовлетворенности. Обычно после нее и моментов страсти, мнимого спокойствия, следовали ссоры, выяснения отношений, и Дохён уходил. Чонгук попытался прогнать эти воспоминания.       — Ну ты как? — Тэхён присаживается рядом, и Чонгук понимает, что лежит под одеялом полностью обнаженный, натягивает его повыше, потому что подступает стеснение. Он смотрит на Тэхёна, волосы у того не уложены так, как раньше, они мягкие и чуть вьются. Надо же. Чонгук еще раз думает о том, что Тэхён невозможно красивый. Сложно даже представить, в каком экстазе создавала природа такое лицо и такую фигуру.       — Нормально, спасибо, — говорит Чонгук. Тэхён выглядит не так, как три дня назад. На нем другая одежда. — А где ты взял…       — Попросил друга завезти мне одежду, и Юнги приезжал, кстати, — говорит Тэхён.       — Блядь, — Чонгук со стоном валится на подушки. Юнги заезжал домой, значит он прекрасно понял, что происходит. Как тут не понять. Стыдоба.       — Не переживай так сильно. Он твой друг, он сначала убедился, что тебя можно со мной оставить.       — Он пытался тебя прогнать?       — Да, пытался, но потом ты позвал меня сам.       — Я звал? — округляет глаза Чонгук.       — Да… И это было, — он делает небольшую паузу, — довольно настойчиво.       — Пиздец, — ругается Чонгук, закрывая лицо руками.       — Раз уж твоя течка прошла, то я могу идти и не бояться оставить тебя, — Тэхён наклоняется чуть и целует Чонгука в лоб. Этот жест настолько короткий, что Чонгук не успевает насладиться, но запах Тэхёна чувствуется вокруг и на самом Чонгуке, как собственный.       — Уйдешь прямо сейчас? — Чонгук чувствует некоторое разочарование.       — Прости, пожалуйста, я бы лучше себе в колено выстрелил, чем оставил тебя, но работа… Там проблемы. А я и так пропал на лишние два дня, — говорит Тэхён, и Чонгук по выражению его лица видит, что тому жаль. Действительно. — Давай договоримся сейчас, что сходим на свидание, как и планировали, только уже в эту пятницу, хорошо?       — Да, — кивает Чонгук.       Тэхён уходит, мягко прощается, с разрешения целует Чонгука в губы. Совсем коротко. Будто они не провели три дня вместе, занимаясь всякими непристойностями. Чонгук с одной стороны ощущал, что ему Тэхёна нужно обратно. Чтобы тот был рядом. А с другой появилось некоторое облегчение, потому что Чонгуку было безумно стыдно.       Они были едва знакомы, а Тэхён остался с ним в его течку. И это было потрясающе. Да.       Весь день Чонгук провел, будто во сне, так или иначе зависал на время, вспоминая Тэхёна. Его взгляд. Какой же это был, блядь, взгляд. Приоткрытые пухлые губы. Слова. Всё, что тот говорил. Чонгук совершенно точно понимает, что часть того, о чем они говорили, стерлась из его памяти, но то, что он помнил, вызывало мурашки по всему телу. Голос Тэхёна. Потрясающий низкий бархатный тембр.       Тэхён был невозможным. Нереальным. Хотелось орать.       — Интересно, за что мне такое досталось? — Чонгук пялился на фотографию Тэхёна в телефоне, на ту из немногих, что тот ему как-то отправил.       Следующие несколько дней он переписывается с Тэхёном, учится, работает, и в целом, время незаметно пролетает.       «Я сейчас понял, что даже не спросил твою фамилию…» — отправляет Чонгук.       «Ким. Меня зовут Ким Тэхён :)».       «А у меня фамилия Чон».       «Я знаю. Видел твои тетради на столе. А еще, прости, но я увидел твои наброски. Ты очень красиво рисуешь».       «Спасибо большое :)».       После этого сообщения Чонгук сделал то, что делал теперь очень часто: взял подушку и завизжал в нее, хорошенько приложив к лицу, чтобы соседи не решили, что его тут убивают. А он просто…       — Просто, что, блядь, Чон Чонгук? Просто что ты? — спрашивал сам у себя Чонгук вслух. — Ебаный пиздец.       Вслух это произносить было страшно. Влюблен? Влюблен в другого омегу. Первая связь с омегой и такая стремительная. Будто Тэхён попал в него из своего глока прямо в сердце.       Эйфория от течки давно прошла, но желание находиться рядом с Тэхёном никуда не девалось, это пугало. Что если Тэхён сочтет его наивным глупым дураком? Каждый день Чонгук думал обо всем этом больше и больше, и каждый раз приходил к разным выводам. То решал, что все в порядке, и, в принципе, Тэхён не давал повода думать, что что-то не так. То решал, что все определенно не в порядке и не нужно было позволять Тэхёну тогда оставаться. Какое теперь мнение у Тэхёна о нем? Что он легкодоступный? Хотя это не вязалось с тем, что Тэхён говорил. Более того, он ничем и никак не выражал что-то, что могло бы Чонгука смутить или же расстроить. Кроме того утра, Тэхён ни разу не упомянул течку Чонгука или то, как тот себя вёл. И так эти мысли скакали у Чонгука по кругу в голове. Одно в этом было хорошо — про бывшего он не думал вообще.       Вечер пятницы наступил стремительно.       — Ты — сопля, Чон Чонгук, — собираясь на свидание, говорит он сам себе. Он ничего не мог с собой поделать. Мысли вертелись вокруг их встречи, но больше, конечно, Чонгук думал про те три дня, что он провел с Тэхёном. Еще и еще возвращался ко всему этому потрясающему безобразию.       Тэхён, как и ожидаемо, выглядит изысканно. Чонгук даже сегодня решил быть ему под стать, надел широкие брюки палаццо, рубашку. Чонгук очень редко такое носил, но для Тэхёна хотелось как-то нарядиться, хотя… тот видел его в самых неприличных позах, и в самом его уязвимом состоянии.       — Ты очарователен, — говорит ему Тэхён, когда тот присаживается на пассажирское сидение в авто.       А дальше все происходит максимально неловко, и Чонгук не знает, как пережить этот вечер.       Тэхён очень внимателен, обходителен, улыбается. И ресторан замечательный, но Чонгук не может расслабиться.       Когда он смотрит на длинные красивые пальцы Тэхёна, то вспоминает, как жадно слизывал с них свою же смазку, когда он смотрит на губы Тэхена, и как тот чуть облизывает нижнюю пухлую губу с родинкой-точкой, то будто действительно прямо в это мгновение ощущает, как тот вылизывал его, ласкал…       Из-за этого он постоянно отвлекается, и не может поддержать толком беседу. Он пытается, правда, старается. Но ответы выходят односложными, Тэхён ведет себя так, будто и правда не замечает, что что-то не так. Но щеки Чонгука краснеют и горят, когда запах Тэхёна становится более явным. Да, конечно, он не такой, каким был в дни течки, когда тот ублажал его, но и этого достаточно, чтобы совсем в конец засмущаться.       — У тебя щеки горят, ты не заболел? — в какой-то момент спрашивает Тэхён.       — Не знаю, может, почему-то жарковато, — отнекивается Чонгук. Он не знает, срабатывает ли его вранье, не видит ли Тэхён, как ему неловко, но когда в конце концов они доедают свою пасту и допивают напитки, Тэхён предлагает отвезти Чонгука домой. И тот, как будто более рьяно, чем нужно соглашается, и торопится встать из-за стола. Тэхён смотрит чуть странно, но ничего не говорит.       — Как будешь дома, измерь температуру, ты сегодня как будто не в себе, — замечает Тэхён, паркуясь у дома Чонгука.       — Да… Обязательно, — говорит Чонгук, уже порывается выйти из машины, когда Тэхён останавливает его, хватая за руку, это заставляет Чонгука сесть на место, а затем происходит то, от чего у Чонгука приключается мини-истерика — Тэхён порывается его поцеловать. Наклоняется ближе. Чонгук при всем желании не может объяснить даже себе, почему паникует, почему вдруг Тэхён вызывает ощущение, что он делает что-то неправильно. Будто все как-то не так. Стыдно. Поэтому Чонгук отодвигается:       — Не стоит, если я болею… Я не хочу тебя заразить, — говорит Чонгук, глядя в глаза Тэхёну. Лицо того ничего явного не выражает, и Чонгук не знает, хороший это знак, или же плохой.       — Ладно, — выпуская руку Чонгука, говорит Тэхён. — Конечно, ты прав. Спасибо за заботу, — он чуть улыбается.       — Спокойной ночи, Тэхён, — прощается Чонгук, и не успевает Тэхён сказать что-то в ответ, как он выходит из машины.

***

      Переписываться с Тэхёном — одно удовольствие. Правда. Это несложно. Для этого не нужно смотреть в глаза. Но как только Чонгук задумывается о том, что нужно будет снова увидеть Тэхёна, смущаться перед ним и нести околесицу, он понимает, что надо как-то сократить их возможности встретиться. Чонгук обещает себе, что это пройдет. Должно ведь?       Он нагло врёт Тэхёну, что заболел. Да. Они назначают встречу, а Чонгук говорит, что видимо, тогда все же подхватил какой-то вирус, и не хочет заражать Тэхёна. Когда же Тэхён предлагает приехать и помочь ему с бытовыми делами, приготовить поесть, например, привезти лекарств, Чонгук всеми правдами и неправдами отказывается. Врёт, что Юнги о нем заботится, хотя Юнги в ближайшую неделю и не должен появиться.       Для правдоподобности Чонгук нагревает в чашке с горячей водой градусник, и фотографирует его Тэхёну, а сам все так же идет на учебу и на работу, не думая, что это может быть опрометчиво. Он очень сомневается, что дела Тэхёна как-то касаются тех районов, где Чонгук обычно бывает, поэтому не ожидает, что его глупое вранье раскроется.       В этот четверг он наплел, что температура не хочет спадать, и он лежит в теплых носках и смотрит «Дом дракона». Он даже фотографию сделал заранее. Тэхёну не за чем знать, что он уже посмотрел весь сезон. Чонгуку стыдно и за вранье, и за свое поведение, но теперь еще и добавляется страх того, что он Тэхёна обманул.       С работы он возвращается сегодня в девять вечера. Как обычно, ничего нового. Он ставит пакет с покупками на пол, оставляет бомбер на вешалке, снимает обувь. Сегодня он намеревался пораньше лечь спать, набегался, устал, поэтому решил, что разберет покупки, когда сходит в душ и переоденется.       Шум воды заполняет все пространство небольшой ванной, Чонгук решает быстро ополоснуться, не разлеживаться сегодня в ванной. Он стоит под горячими струями недолго, минут пятнадцать, и едва он заканчивает, выключает воду, то слышит громкий настойчивый стук в дверь. Такой, что его от страха всего передернуло. Это мог быть кто угодно, те же соседи с какой-нибудь жалобой, и Чонгук уже представил, как будет убеждать надоедливую соседку в том, что это не он слушает на полную громкость ужасную музыку. Судя по звуку, человек уже какое-то время стучит в дверь. Он наспех натягивает свежее белье, домашние широкие штаны и футболку.       Когда он открывает двери, то на пороге стоит Ким Тэхён. Точнее, потрясающе красивый Тэхён в черном распахнутом пальто. На нем белая рубашка и брюки. Волосы, правда, не уложены, а еще он не то чтобы сердится. Он разъярен.       Тэхён смотрит исподлобья и опирается одной рукой о дверной косяк. Чонгук только было открывает рот, чтобы что-то придумать, но Тэхён предупредительно поднимает указательный палец:       — Молчи. Вот сейчас — молчи. Я пройду, да? Или тут поговорим? — спрашивает Тэхён.       — Так мне молчать, или говорить? — теряется Чонгук.       — Да я, блядь, не знаю, — это звучит отчаянно, от Тэхёна веет его ярким ароматом, а еще Чонгук прямо чувствует, как тот разъярен и… расстроен.       — Проходи, пожалуйста, не нужно там стоять, — Чонгук отступает, чтобы пропустить Тэхёна, прикрывает за ним двери. Но тот не торопится снимать пальто или же проходить дальше. Он стоит и смотрит. Чонгук понимает, что ляпнуть какую-то глупость сейчас и испортить все окончательно очень легко. Он примерно догадывается, почему Тэхён зол. И зол именно на него.       — Скажи, пожалуйста, что я сделал не так? — его голос низкий и нарочито спокойный. Чонгук предполагает, что это мнимое спокойствие тому дается очень непросто. — Что было такого, что тебя напугало? Или же… Я где-то облажался? И если это так, то почему, черт побери, ты не сказал мне об этом? Ты собирался бегать от меня вечность?       — Нет, Тэхён, совсем нет, — Чонгук начинает активно мотать головой, потому что это вовсе не то, что он ожидал от Тэхёна услышать. — Тэхён, дай мне объяснить…       — Подожди, сначала скажу я, — это звучит не то чтобы как требование, а как необходимость. — Если все так хреново, то для чего морочить голову мне? Ты мог не соглашаться на свидание. Ты мог не лгать. Ты мог просто сказать, что не заинтересован во мне. Что это тебе не подходит. Так ведь? Тебя смущает, что я омега, ты не привык к такому, хорошо, но зачем лгать?       — Да нет же, Тэхён, послушай, это все вообще не так… то есть…       — Просто скажи мне, что я тебе не нужен, и ты не хочешь пробовать со мной отношения, и я отстану от тебя раз и навсегда. Я держу свое слово. Всегда. Так и скажи «Тэхён, иди нахуй, ты мне неинтересен». И все, — Тэхён говорит это, глядя прямо в глаза Чонгуку.             Он ощущает, что у него по коже бегут мурашки, а в желудке дергает от страха, что он сейчас так просто может лишиться Тэхёна, если не объяснится, если тот не поверит ему.       — Тэхён, постой… Я правда боялся. В смысле, я никогда не встречался с другим омегой… Это все еще странно для меня. Неожиданно. Но…       — Ясно. Тогда объясни, для чего ты издевался надо мной? Для чего лгал? — Тэхён, который злится, всё равно прекрасен, и Чонгук чувствует, что тот напирает своими феромонами на него, желая выяснить всё до конца. Чонгук ощущает, что у него внизу живота теплеет. Непонятное возбуждение ощущается где-то там.       — Да я не лгал! В смысле я лгал, про болезнь… Я… боялся встречи. Понимаешь?       — Нет, не понимаю, — резко говорит Тэхён.       — Я знаю, как это звучит, поверь мне… Я целыми днями думаю о тебе. О том, что ты делал со мной…       — И тебе противно? — спрашивает вдруг Тэхён, и Чонгук поверить не может, что тот пришел к такому выводу.       — Что? Ты соображаешь, что спрашиваешь? Мне не противно! Я с ума схожу по тебе. Но мне стыдно, понимаешь? Рядом с тобой я думаю про это. Не могу не думать. Прокручиваю это все. Ты невероятный, ты очень красивый, и внимательный, и ты добр ко мне… Но я боюсь, что тороплю события. В смысле, это же так не должно быть… Должно пройти время. А я уже…       — Ты уже что? — напирает Тэхён. Он подходит ближе, и Чонгук чувствует, как тот вдыхает воздух в опасной близости от его лица.       — Я чувствую что-то… И я хочу тебя, — в этот момент Чонгук понимает, что у него начала выделяться смазка. Только лишь от одного вида разъяренного Тэхёна и того факта, что он сказал это вслух.       — Только хочешь? — Тэхён склоняется еще ближе, и Чонгук замечает, что тот смотрит на его губы.       — Нет. Не только. Я влюбляюсь в тебя.       — Блядь, — вдруг ругается Тэхён, отходя резко в сторону, отворачивается. И Чонгук понимает, что все поменялось. Ужасное давление, от которого внутри Чонгука все дрожало, отступает, но отверстие все равно выделяет смазку, он смотрит на Тэхёна, вдыхает запах, который заполняет пространство, и ничего не может поделать с собой.       — Если ты сейчас меня не выгонишь, — говорит Тэхён, чуть повернувшись в сторону Чонгука, — то я разложу тебя прямо на твоем этом постельном белье с клубничками, — он кивает в сторону спальни Чонгука.       Чонгук ничего не говорит, он лишь подходит ближе и робко касается губ Тэхёна. Ему приходится чуть привстать на носочки, потому что он босиком, а Тэхён в принципе чуть выше и на нем обувь с каблуком. Тэхён не двигается, его лицо ничего не выражает толком, он будто застывает. Но когда Чонгук настойчиво ластится, лезет снова, тот с рыком подхватывает его прямо под бедра и несет в спальню. Чонгук цепляется за него руками, вдыхает запах, целует щеки, висок, лоб, спускается снова к щекам, а затем к шее.       Тэхён не швыряет его на постель, нет, тот его опускает так, что он все же чуть подпрыгивает на кровати, смотрит снизу вверх.       — Сейчас, — говорит коротко Тэхён.       Тэхён уходит и, судя по звукам, скидывает пальто, снимает обувь, Чонгук слышит ругань, видимо, пакет с продуктами Чонгука попался под ноги.       — Обещай мне, что ты не будешь лгать мне больше, — требует Тэхён, когда вновь появляется перед Чонгуком. Он стоит чуть растрепанный, рубашка расстегнута на верхние три пуговицы. — Не поступай так со мной, потому что я не выдержу. Я знаю, что не выгляжу как кто-то, чьи чувства могут быть задеты, но ты можешь это сделать. Потому что то, что я испытываю к тебе — не сиюминутная слабость или блажь. Я хочу, чтобы ты был моим.       — Я хочу быть твоим, — завороженно глядя на такого откровенного сейчас Тэхёна, говорит Чонгук.       Тэхён оказывается рядом стремительно, находит губами губы Чонгука и целует, держа крепко за шею, потирая большими пальцами кожу чуть ниже ушей, от этого у Чонгука по позвоночнику бегут мурашки. Тэхён облизывает его губы, чтобы затем прорваться языком внутрь приоткрытого рта.       Чонгук непослушными пальцами расстегивает рубашку на Тэхёне, ведь ему не терпится ощутить того кожей. Близко. Обнаженного. Тэхён отрывается для того, чтобы стянуть полурасстегнутую рубашку через голову, и швырнуть ее куда-то рядом. На Тэхёне серебристая цепочка, которая свисает, когда тот вновь наклоняется к Чонгуку, почему-то эта деталь бросается в глаза, и Чонгук думает о том, как она будет щекотать его, пока тот будет вбиваться в его тело. Щеки вспыхивают от одной мысли, что они собираются это делать. Тэхён будет в нем.       Тот помогает ему стянуть футболку, а Чонгук, в свою очередь, тянется к брюкам Тэхёна. Пряжка ремня щелкает с характерным звуком, Тэхён мягко отстраняет руки Чонгука, расстегивает ширинку.       — Блядь, — ругается тот, ведь приходится вставать, чтобы стянуть брюки и носки. Пока Тэхён занят этим, Чонгук торопится снять штаны, но глаза так или иначе все равно наблюдают за Тэхёном.       Перед ним во всей красе предстал тот, кого он вожделел. Да, он видел Тэхёна в одних трусах тогда, на кухне в первое их совместное утро, но это было не в счет. Ведь он еще не знал, что будет хотеть того так.       Чонгук поднимается, сползает на край кровати, чтобы обхватить руками талию Тэхёна, притянуть его к себе, прижаться щекой к теплому животу, Тэхён зарывается пальцами в его волосы, поглаживает. И это расставляет все на свои места. Тэхён нежен, и Чонгук вдруг понимает, что первый страстный порыв чуть схлынул, и они могут притормозить. Он запрокидывает голову так, чтобы видеть лицо Тэхёна, приоткрывает рот, и Тэхён без лишних промедлений склоняется, чтобы поцеловать его мягко, нежно. Не так, как до этого. Без напора.       — Я теку от тебя, потрогай, — говорит Тэхён ему в губы, а затем отстраняется. Берет руку Чонгука и заводит себе за спину, кладет на крепкую задницу, Чонгук нащупывает сам. Да. Белье влажное, он поглаживает его ягодицы и даже залезает под белье. — Блядь, — ругается Тэхён сквозь зубы. — Я хочу тебя внутри, — говорит Чонгук твёрдо.       Чонгука вновь укладывают на кровать и осторожно стягивают пропитанное смазкой белье. У Чонгука давно уже встал член, и это почти абсурдно, что его организм так реагирует на другого человека, он даже не может это контролировать.       — Ну-ка, раздвинь ноги, — просит Тэхён, и когда Чонгук повинуется, то тот помогает руками еще, будто хочет увидеть больше. Полюбоваться на то, какой Чонгук. — Ты потрясающе красивый. Везде, — говорит Тэхён, прежде чем склониться к члену Чонгука, вылизать его.       Тэхён пробирается рукой к текущему отверстию Чонгука, чтобы размазать смазку от ануса к члену. Языком он спускается к яйцам, а затем туда, где Чонгук течет.       Он не может сдержать стон, так ярко это ощущается, особенно вкупе с тем, что Тэхён надрачивает ему, пока его язык кружит вокруг дырки. Он присасывается, проталкивается языком внутрь, с причмокиванием отстраняется на мгновение, чтобы вновь начать вылизывать широкими мазками. Чонгук вскрикивает, рукой тянется к волосам Тэхёна, мягкие и густые, те приятно ощущаются в руках.       Затем Тэхён выпускает член Чонгука из руки. Вдруг все прекращается, и Чонгук даже приподнимается на локтях, чтобы посмотреть, что тот делает. Он успевает только уследить, как белье Тэхёна летит куда-то в сторону, а затем Тэхён заводит свою руку за спину.       — Что ты…       — Сейчас, подожди, — говорит Тэхён, — хочу, чтобы в тебе была и моя смазка.       Чонгук не знает, как на это реагировать, получается только взвыть. Он видит, что рука Тэхёна вся блестит, и тот вновь пристраивает ее между ног Чонгука. В следующее мгновение два пальца оказываются в нем, и Чонгук может только всхлипывать, и закусывать нижнюю губу, чтобы не кричать, он невольно раздвигает ноги шире. Тэхён наполняет его, начинает двигать рукой небыстро.       — Мои пальцы охуенно в тебе смотрятся, — Тэхён переводит взгляд оттуда, где его рука, прямо на лицо Чонгука. Смотрит в глаза. И Чонгук только и может, что приоткрыть рот и смотреть в ответ, потому что то, что тот делает с ним, ощущается невероятно. Член стоит, истекая, и Чонгук не знает, чего он больше хочет — насаживаться на пальцы Тэхёна, или же, чтобы тот наконец, вставил в него член. Чонгук невольно бросает взгляд на промежность Тэхёна.       Его член тоже стоит. Ровный толстый, увитый рисунком вен, скрытыми под тонкой нежной кожей. Глянцевая головка блестит, из уретры течет смазка.       — Вставь мне. Вставь его, — просит Чонгук, чувствуя, что он мог бы кончить даже от пальцев Тэхёна сейчас, в следующий момент, но он хочет Тэхёна максимально близко.       — Хочешь, чтобы я наполнил тебя до краев?       — Хочу, чтобы растягивал, хочу твой член, хочу…       — Блядь, — ругается Тэхён, достает пальцы из Чонгука, только лишь для того, чтоб подхватить его под коленями, навалиться сверху, и прежде чем Чонгук успевает сообразить, лицо Тэхёна оказывается прямо перед ним. А затем Тэхён облизывает вымазанные в смазке Чонгука и в собственной смазке пальцы. Чонгук завороженно наблюдает за тем, как алый язык проходится по среднему и безымянному пальцам, и невольно высовывает свой язык, Тэхён, будто того и ждет, дает ему присоединиться.       — Правда, вкусно? — спрашивает он, наблюдая, как Чонгук ласкает губами его указательный палец. Чонгук не в состоянии что-либо ответить, но это и не требуется. Потому Тэхён, убирая руку, языком врывается в его рот. Вкус, который смешался в одно, тает между движением языков, с влажными мокрыми звуками они целуются, Чонгук чувствует, как цепочка Тэхёна щекочет его шею, и как тот хватает его за загривок, не больно, но ощутимо, оттягивает волосы. Он всхлипывает прямо в рот Тэхёна.       Тэхён переворачивает его на живот, Чонгук валится, инстинктивно все же приподнимает задницу. Он упирается лбом в сложенные перед собой руки, Чонгук просто уже хочет ощутить Тэхёна в себе, предвкушая, как идеально они соединятся в одно. Тэхён проводит рукой по спине Чонгука, хватается за талию, а затем чуть приподнимает его бедра, Чонгук упирается коленями, бесстыдно выставляя задницу.       — Да, — говорит Тэхён за его спиной, — блядь, да.       Чонгук зажмуривает глаза, чувствуя, как Тэхён разводит его ягодицы, а затем горячий твердый член трется о его отверстие, туда-сюда, размазывая смазку вдоль. Это приятное поглаживающее ощущение, однако, скоро сменяется растягивающим, потрясающе заполняющим. Тэхён проталкивает в него крупную головку, а затем входит до упора, и в момент, когда он полностью оказывается в Чонгуке, тот издает стон.       — Как же в тебе хорошо, — говорит Тэхён.       Чонгук нетерпеливо дергает бедрами навстречу и чувствует, что Тэхён, все понимая, начинает двигаться. Тот впивается длинными пальцами в талию Чонгука, притягивая к себе ближе. Движения ускоряются. Раз-два-три. Чонгук начинает скулить. Этот дрожащий хныкающий звук, который он издает и для него в новинку, еще никогда такого не бывало, чтобы он не мог себя контролировать вне течки. Четыре-пять-шесть. И тут Тэхён будто срывается.       Тэхён движется в нем очень быстро и мощно, замедляется только лишь для того, чтобы с оттяжкой вновь оказаться глубоко внутри. В комнате слышатся влажные шлепки, и Чонгуку это нравится. Нравится, как это громко и откровенно. Именно Тэхён это с ним делает.       Чонгук прогибается, колени разъезжаются еще сильнее. В животе при каждом движении Тэхёна сладко сжимается все, и Чонгуку хочется еще и еще. Чтобы это не прекращалось. В какой-то момент Тэхён замедляется, и Чонгук стонет, от того, что тот будто почувствовал, что ему хочется насладиться этим. Поймать момент, когда член растягивает припухшие стенки. Он чувствует, что смазка течет по бедрам, и бедра Тэхёна тоже липнут к нему, потому что Чонгук уверен, тот весь тоже потек.       В этом идеально всё: как их запахи, сладкие, вкусные, смешиваются воедино в воздухе, и как жар обдает все тело, как горят щеки, как волосы липнут к шее, как напрягаются бедра, как Тэхён держится крепко за талию, и как он входит в него еще и еще. Если бы Чонгук мог, он бы закапсулировал этот момент, чтобы потом почувствовать заново. Именно вот так. Впервые. С Тэхёном. С невероятным, с прекрасным, который так вовремя появился, чтобы все исправить.       Тэхён, в конце концов, наваливается сверху, заводит руку под Чонгука, чтобы крепко обхватить его член и начать дрочить в такт. Чонгук не понимает, что ему важнее: двигаться навстречу бедрам Тэхёна или же замереть и наслаждаться тем, как тот водит кольцом из пальцев по стволу. Чонгук очень хочет кончить, и сейчас все смешивается воедино, каждое движение может стать ключевым, ведущим к кульминации. Вес Тэхёна сверху ощущается приятно-тяжело, тот дышит горячо на ухо, умудряется прикусить чуть ушную раковину, от чего по шее проходят мурашки.       В конце концов, когда рука Тэхёна ускоряется, Чонгук чувствует, как оргазм теплыми волнами омывает все тело. Его отверстие начинает бесконтрольно сокращаться, заставляя Тэхёна притормозить. Он кончает прямо с рукой Тэхёна на члене, которая постепенно замедляется. Пачкает те самые розоватые простыни с клубничками, и ему совсем не жаль.       Тэхён, как только Чонгук прекращает так сильно сжиматься вокруг него, чуть отстраняется, разводит ладонями его ягодицы и движется еще и еще. Чонгуку нравится, что Тэхён использует его, можно сказать, когда он так безвольно распластан под ним.       — Кончи в меня, — просит Чонгук, мало что соображая из-за оргазма, жаждущий только лишь одного — чтобы Тэхёну было с ним хорошо.       Тэхёну требуется немного — всего семь быстрых фрикций, да, Чонгук считал. Потому что ему хотелось знать — сколько его мужчине требуется в самом конце. Он намеревался в будущем объездить его.       Тэхён обессилено валится сверху, не выходя из Чонгука.       — Не тяжело? — спрашивает он, надсадно дыша на ухо Чонгука.       — Нет, мне заебись, — говорит Чонгук честно, потому что все приличные или какие-то вменяемые слова растерялись. У него сердце отдается в ушах, и в висках пульсирует, будто он бежал марафон.       — Я все же… Лучше лягу рядом, — говорит Тэхён, осторожно выходя из Чонгука. Он чувствует, как из него течет смазка и семя вперемешку. Но это ощущается приятно, как будто доказательство того, что они только что сделали.       Матрас рядом с Чонгуком прогибается под весом Тэхёна. Чонгук находит силы перевернуться на бок, чтобы посмотреть на того, к кому испытывает сейчас слишком много.       Тэхён тяжело дышит и смотрит в потолок, у него приоткрыт рот, он изредка моргает, и Чонгук еще раз удивляется тому, насколько гармоничные черты у его мужчины. Насколько тот красив, и как же ему чертовски повезло.       — А ты не соврал, — говорит Чонгук, нарушая молчание.       — М? — не понимает Тэхён, поворачиваясь к нему лицом. Смотрит с интересом.       — У тебя и правда член больше, — прыскает Чонгук.       Тэхён сначала хмурится, а затем они оба начинают смеяться.

***

      В субботу у торгового центра Тэхён с трудом находит место, чтобы припарковаться. Чонгук позвонил ему и попросил забрать как раз в тот момент, когда он выбивал дурь из очередного «клиента». Можно сказать, Чонгук сегодня спас какому-то бедолаге жизнь, потому что Тэхён оставил того, дав срок в три дня, чтобы исправить косяки.       Стояла зима, и время близилось к девятому месяцу беременности Чонгука. Спустя три года отношений, они решили, что их любви с головой хватает не только на друг друга, двух котов и четыре горшка с цветами (Тэхён вдруг увлекся ботаникой), но и остается в избытке.       — Хочу маленькую твою копию, — говорит Чонгук, лёжа под боком у Тэхёна.       — Это мои слова, — замечает Тэхён.       — Может…       — Что? — догадка осенила Тэхёна. Но нужно было убедиться.       — Я тут подумал…ну, я слышал, что есть процедура…       — Слышал? — Тэхён приподнимается, чтобы посмотреть в глаза Чонгуку, когда тот говорит «слышал», это всегда означает, что тот уже прочитал кучу всего, нашел отзывы, а возможно о чем-то и договорился.       — Ну, я навёл справки. Есть клиники, которые занимаются ЭКО. Берут твою сперму и подсаживают в мою яйцеклетку. Ты же знаешь, что при половом акте, сколько ни старайся, омега не может понести от омеги… Но в лабораторных условиях…       — Ты хочешь носить моего ребенка?       — Что значит «твоего»? — хмурится Чонгук. — Нашего.       — Да, нашего. Просто это серьезно. Это абсолютно другая жизнь, Чонгук.       — Поэтому я и не предлагаю тебе вынашивать его. Я же знаю, что ты не сможешь сказать своему этому боссу, мол, извините, но девять месяцев я не смогу бить ебальники вашим недругам, — замечает Чонгук.       — Ты уверен, что это безопасно? Мы всегда можем взять ребенка из приюта.       — Я изучил всё, — упрямо замечает Чонгук.       Конечно, Тэхён потом взялся сам читать информацию, прошерстил кучу сайтов, они ходили даже в несколько клиник, к разным специалистам. И разговаривали еще и еще, пока не приняли окончательное решение, что оба готовы к этому и хотят.       И сейчас, в декабре месяце, Чонгук, в ожидании малыша, развлекался тем, что ходил по торговым центрам и выбирал всякое для детской и ребенка.       Тэхёну было в радость того баловать. И да, конечно, он не мог срываться по первому требованию, но чаще всего откладывает все дела, какие возможно, чтобы приехать или ответить на звонок, потому что нет в мире человека важнее, тем более, Чонгук носит их ребенка, и вот-вот они должны стать семьей уже из трех человек.       Они пережили процедуру оплодотворения, жутко переживали, потому что это было кропотливо, дорого, а еще гарантии были не стопроцентные, но, видимо, все же у них была хорошая совместимость, потому что произошло то самое чудо, на которое они оба надеялись. Чонгук забеременел с первого раза, хотя их предупреждали и говорили не расстраиваться и не сдаваться, если сначала не получится.       Тэхён нашел самое ближайшее место ко входу в ТЦ, потому что догадывался, что Чонгук, обвешанный пакетами, выскочит, не надев варежки.       — Куда ты потащил эти пакеты, — подбегая к Чонгуку, говорит Тэхён. Тот в своем черном пуховике и пушистой зимней шапке похож на пингвинчика, да и переваливается так же.       — Они не тяжелые, — уверяет Чонгук, он смотрит на Тэхёна, улыбается, на щеках розовый румянец.       — Правда, не тяжелые, — говорит Тэхён, забирая пакеты из рук своего мужчины, — но всё равно, я тебе на что?       — Любить, — улыбаясь говорит Чонгук.       — Как день прошел? — открывая Чонгуку дверь со стороны пассажирского сидения, спрашивает Тэхён.       — Хорошо, — говорит Чонгук, — приезжал Юнги, а еще родители звонили, показывал им детскую, потом вспомнил, что хотел прикупить вот тот комбинезон, помнишь?       — Помню, — Тэхён заводит авто, когда Чонгук рядом, и рассказывает про свои повседневные дела, на душе сразу становится спокойно и тепло. Все как должно быть.       — Так вот, поехал за ним, потом есть захотел, видимо, зря я взял соус тот к картошке, — вздыхает Чонгук, и когда Тэхён бросает на него взгляд, тот выглядит по-настоящему озадаченным.       — Что с ним не так?       — Твой ребенок начал колотить меня изнутри так, что попал по мочевому, пришлось срочно бежать в туалет, — жалуется Чонгук.       — Мой ребенок? — с усмешкой спрашивает Тэхён. — Он же, вроде, наш общий.       — Когда он так ворочается, то он твой сын. Твои гены.       — Ага, а когда спокоен, то наш?       — Ага.       — Еще какие новости? — улыбка не исчезает с лица Тэхёна, он прекрасно знает, что Чонгук шутит, он часто так делает, говорит «это твой сын, посмотри, что делает, я икаю».       — Я тут подумал…       — О, последний раз, когда ты это сказал, приезжали твои родители. А до этого мы решили завести ребенка. А еще до этого завели второго кота, а до него первого, — замечает Тэхён.       — Да это не страшное, — убеждает его Чонгук.       — Ну, что же пришло в твою прекрасную голову? Мне не терпится узнать, — серьезно говорит Тэхён, потому что ему правда интересно.       — Да ничего особенного, просто когда я бежал в туалет, думая, что вот-вот потечет, я решил, что следующего ребенка вынашивать будешь ты. Это будет честно, — с самым серьезным видом говорит Чонгук.       — Как скажешь, любовь моя, — усмехается Тэхён и берет прохладную пока еще с улицы руку Чонгука в свою и целует.       Они едут по дороге, что словно белая стрела, тянется в сторону их общего дома. Тэхён так и не выпускает руку Чонгука до самого конца поездки.