Как сломать Аомине Дайки

Аомине ума не мог приложить, кто, когда и зачем подкинул в его шкафчик этот журнал. Явно тот, а вероятнее всего — та, кто плохо его знала. И вообще, судя по тематике издания, совершенно не разбиралась в парнях. Как ему — вполне гетеросексуальному Аомине со вполне конкретными вкусами на девушек мог помочь расслабить мозг перед турниром на Межшкольных обыкновенный модный журнал? Сидя на полу и подпирая собой шкафчик, Аомине так опешил, что в изумлении даже начал листать страницы с конца, отпуская их большим пальцем. Конечно, в журнале были девушки как таковые — но не всегда с увесистой грудью и всегда — одетые. Были и парни. Как правило, они несколько смахивали на девчонок похлеще каких-нибудь Химуры, Мибучи или… Дайки раскрыл один разворот полностью, когда увидел фотографию самого Кисе Рёты. Сперва Аомине понял, что видит Кисе. Следующим шагом было осознание, что именно с Кисе через несколько минут состоится игра. Кубики в голове Дайки будто бы начали складываться, но так и не сложились. Возможно, потому что Аомине был слишком увлечен рассматриванием фотографии. На ней Рёта всей мимикой давал понять, будто пробежал пятнадцать километров и не вспотел, но остановился и выставил напоказ стройную рельефную ногу, чтобы перезавязать шнурки. Голубенькие кроссовки, название бренда — точно в кадре. Пониже — уменьшенные копии в разной расцветке. Пометка «unisex». Дайки в точно-точно мужских «джорданах» не мог перестать поглаживать пальцами бумажное тело Кисе. Особенно — длинную, загорелую и сильную ногу, так прекрасно вытянутую в центре кадра. «Удобно» — мелькнула мысль у Аомине. Весьма удобнее, чем вечерами восстанавливать образ Рёты в памяти и удовлетворять себя рукой. И все только оттого, что Дайки не никак не разберется, насколько он «не вполне» гетеросексуален и насколько разумно хотеть ебаного Кисе Рёту. Приятеля, хорошего соперника, к тому же без малейшего намека на объем в области груди. Выходя на площадку, Дайки решил про себя: если идея подбросить ему журнал с фотографией Кисе имела целью расшатать бдительность самого Аомине на время матча, то что тут сказать — задумка чересчур легкомысленная и нелепая даже для Рёты. Во-первых, фото слишком целомудренное, чтобы раз за разом всплывать перед глазами, во-вторых — как уважающий себя игрок Кисе никогда бы не прибегнул к таким дешевым трюкам. Да и откуда бы ему знать о слабости Аомине к своей персоне? Поведение Кисе во время игры развеяло остатки сомнения. Кисе был холоден, сосредоточен и расслаблен одновременно. Мускулы под золотистой кожей перекатывались, как у хищника, а пылающий решимостью взгляд служил обещанием, что соперникам предстоит умереть и заново родиться, прежде чем проиграть. Такой настрой только подогревал азарт Дайки. Рёта и его команда, конечно, вылетят из Межшкольных через сорок минут, но спору нет — Кисе всегда заставлял Аомине попотеть. Во всех возможных смыслах. Сегодняшняя игра не была исключением. К концу третьей четверти счет команды Кайджо дышал в спину счету команды Тоо. Аомине беспечно возлежал на скамейке в раздевалке. Он не тревожился, и тем не менее не пропускал мимо ушей рассуждения Имаёши по поводу стратегии в финале игры. Аомине мог бы по обыкновению смыться на крышу, но так уж вышло, что после победы Сейрин на Зимнем кубке у него случилась некоторая переоценка ценностей. Убеждение «Единственный, кто может меня победить — это я сам» сменилось на «Порой благодаря умению Имаёши и других ребят доводить противников до белого каления я могу проворачивать самые невообразимые финты». В конце-концов, Рёта со своей способностью Идеального копирования загонял Аомине по полной программе. А ещё Дайки настораживали то и дело беснующиеся чертенята в глазах Кисе. Что это — переполняющий адреналин или…? Аомине впервые с начала турнира вспомнил о дурацком журнале. И ему стало не по себе от догадки, что Кисе каким-то образом удалось пронюхать о его фантазиях и пойти на провокацию. В голове Аомине все кубики окончательно развалились, потому что в таких играх он не понимал ровным счетом ничего. В четвертой четверти турнира Рёта всячески избегал столкновения один на один. Передавал пасы, держался на краю поля. Это вынуждало Аомине мысленно давать себе подзатыльник, чтобы ненароком не отвлечься. В последние две минуты разница в счете между командами составляла всего три очка, и взмыленные игроки из Кайджо все еще не сдавали позиции. Особенно их гиперактивный и шумный капитан Касамацу. Выбить мяч из его рук оказалось тем еще квестом. Забить мяч Аомине забил — произвольным броском, и кубарем повалился за линию площадки. Положение серьезное, раз ему приходится извиваться под сеткой, подобно змее. Видно, почуяв неладное, Имаёши рванул к Дайки помочь подняться и поделиться соображениями: — Кисе ведет себя странно, Аомине. Я думаю, его план состоит в том, чтобы копировать обратную невидимость Куроко до нужного момента. Дайки не сдержался от смеха. Редкость для него — смеяться, и Тецу по-прежнему наблюдал за этим, чуть не плача, что немного раздражало Аомине. Вот уж кого-кого, а Куроко Кисе не имитировал еще никогда, да и роль невидимки определенно не для Рёты — чертового олицетворения тех потрясающих закатов, которые Аомине созерцает на крышах. И тем не менее, слова Имаёши имели рациональное зерно. Здоровое такое зернышко: Дайки не сразу заметил, как мяч оказался у Рёты. Но судя по всему, на этот раз пасовать Рёта не собирался. Аомине пристально следил за взмокшим Кисе, когда наконец столкнулся с его прибивающим к полу взглядом. Тут-то Дайки и понял: вот оно. Сейчас что-то будет. Энергетика Кисе прошлась по его телу, словно электричество. Предвкушение волнами растекалось в мускулах. Чутье не подвело Аомине. Рёта на длинных блестящих от пота ногах миновал все блоки соперников, пока Дайки не преградил ему дорогу к кольцу. Кисе — живой Кисе, мокрый и тяжело дышащий, был для Дайки как наваждение. И все же Аомине был уверен: в баскетболе даже Кисе не мог заставить его потерять рассудок. Дриблинг. Рёта выбрал дриблинг, как Дайки и ожидал. Однако чего Аомине не предугадал, так это того, что взгляд Кисе потемнеет, затуманится и станет таким… Таким, что Аомине при всем желании не сможет оторваться. Дайки готов поклясться, что этот дриблинг был самым развратным из всех, что он когда-либо видел. Кисе ронял мяч так тяжело, что при каждом толчке его лицо — с откровенно пошлым выражением — содрогалось, а сырые прядки подскакивали со лба. Черт знает, что творилось в его хорошенькой голове, но секундами ранее цепкий взор становился все бессмысленнее, и это… заводило. Это было похоже на гипноз. «Ебаный Кисе» — единственная мысль, которая крутилась в сознании Дайки. В сознании, совершенно поплывшим, когда Кисе, ритмично подрагивая в такт мячу, стал закатывать глаза. Вниманием Аомине окончательно завладело то, как Рёта при этом закусил нижнюю губу. Самое бестолковое, на что Дайки сейчас следовало смотреть. А стоило бы — на положение ступней. Здесь-то до Дайки донесся, как из-под толщи воды, крик Имаёши. В ту же секунду Кисе молниеносно обошел Аомине. Все, что было дальше, прошло для Дайки словно в тумане. Он помнит, как отчаянно догонял Кисе, как кто-то из Тоо вынудил Рёту передать пас за спину прямо в прыжке, и какая бойня за мяч последовала между игроками команд. Аомине отрезвел, когда на лету принял пас от Сакурая. Взбешенный до красной пелены перед глазами, Дайки ринулся к вражескому кольцу. Последнее, что видел Аомине до свистка — то, как до опасного треска вдалбливает мяч в сетку двумя руками, и как Кисе под ним падает на пол. Финальная разница в счете составляла целых четыре очка, но кто знает, чем все могло обернуться, если бы Дайки не взял себя в руки. Он переводил дыхание и утирал пот с лица, нависая над Кисе. — У тебя бдительные союзники, Аомине-ччи, — выдал Рёта сквозь плотоядную улыбку, сидя с раскинутыми ногами. Остывающая ярость нахлынула с новой силой, и все же Аомине нашелся с ответом: — Эй, Кисе, отсосешь мне для улучшения новой способности? Рёта промолчал, а Дайки, уходя, проводил его взглядом, полным презрения. На построении Кисе не опустил головы — и этот дерзкий зрительный контакт стал последней каплей. Аомине проторчал в душе до тех пор, пока вся команда Тоо не покинула раздевалку, пока Момои не потеряла надежды дозваться его, а позже с грохотом захлопнул дверцу шкафчика ногой. На по-летнему прохладной улице уже стемнело. Аомине с банкой газировки пересекал городские улицы, искал ближайшее место, где можно забраться на крышу. И утопал в неразберихе собственных чувств. Не его это поле — убеждал себя Дайки, поднимаясь по лестнице. Не так он представлял эдакое прояснение отношений. Откровенно говоря, вообще никак не представлял. Отношения, первые шаги — все это что-то из романтического кино. Из женских журналов, будь они неладны. Наверняка Кисе подцепил свои глупые замашки прямо оттуда. Блеск огней ночного города понемногу умиротворял Аомине, как вдруг за спиной послышался скрип лестницы под чьими-то шагами. — Ты голоден, Дайки-ччи? Я принес нам еды. Сердце у Аомине забилось так бешено, что, кажется, он слышал глухой стук о ребра. — Да-да, я следил за тобой, давай обойдемся без светских бесед. Давно уже, если до тебя еще не дошло. Кисе беспардонно уселся рядом и зашуршал бумажными пакетами, из которых потянуло вкусными запахами. Выходкам Кисе всегда не было конца и края — подумалось Дайки. По крайней мере, теперь не нужно ничего объяснять. И, черт побери, где-то глубоко Аомине ловил себя на том, что безграничная наглость Рёты его привлекает. И плоская грудь под белой футболкой — в том числе. И запах Рёты, сидящего так близко. Пряный, мускусный запах. Дайки ощутил себя каким-то животным. Аомине молча принял бургер из рук Кисе, вот только тот не спешил разжимать пальцы. Дайки вопросительно вздернул бровь на Рёту, а Рёта — ебаный Рёта — уже настойчиво заглядывал в глаза. Аомине раздраженно выдохнул. — И что дальше, Кисе? — вопрос был самым пространным из всех, что когда-либо задавал Аомине. Кисе отреагировал на удивление спокойно. Понимающе, блять. За это Аомине захотелось ему врезать. Прямо кулаки зачесались. Он едва не смял бургер, который Рёта наконец отпустил. — Ты никогда не встречался с парнем, да, Дайки-ччи? — с этими словами Кисе простодушно закинул в рот картофель фри. — Я ни с кем не встречаюсь, — Дайки выделил последнее слово с особым презрением и принялся за еду так, словно это должно было отложить разговор на потом. Желательно, насовсем. — А что ты делаешь? — не успокаивался Рёта. Аомине чувствовал его пронизывающий взгляд, даже сидя вполоборота. Для ответа Аомине не потрудился пережевать пищу и пробурчал с полным ртом: — Трахаюсь, Кисе. После этого парни ели в молчании, разбавленном далекими звуками города внизу. Как ни странно, Аомине не испытывал скованности. Напротив — воздух между ним и Рётой разрядился. Дайки было хорошо, пусть и сердце колотилось с тяжестью мяча в дриблинге. Пусть он все еще не очень понимал, что дальше. Время от времени Дайки косился на Рёту, но перестал, когда Кисе подмигнул ему. Этот парень невыносим. Кисе скомкал обертки от бургеров, затолкал их в пакет и шикнул газировкой, открывая ее. А далее — пил, не сводя взгляда с Аомине. На сей раз Дайки не растерялся: — Отсыпал бы ты своей блядушности всем девчонкам. Кисе едва не поперхнулся от смеха. — Тебе не нравятся девчонки. — Кончай нести чушь, Кисе. — Кончай вести себя так, будто собираешься трахнуть меня только после свадьбы. Неужто влюбился, Дайки-ччи? В каком-то неясном порыве не то злости, не то бессилия, Аомине схватил Кисе за шею, сжал пальцы и почти навалился на удивительно расслабленное тело. Это было нестерпимо, невозможно, но Рёта смотрел на Дайки со смесью страха и благоговения. Глаза его были затуманены ровно так же, как во время выходки на турнире, а рот приоткрыт словно в немом ожидании большего. — Ты невообразимо глупое создание, Кисе, хотя и достойный соперник. Впрочем, после сегодняшнего я не уверен в этом, — Аомине оскалился и прошипел последнюю реплику, сильнее стискивая теплую кожу под ладонью. Он мог чувствовать, как под ней пульсируют артерии. Дайки осознал, что угодил в западню, из которой уже не получится пойти на попятную. От вида Кисе, судорожно глотающего воздух, рассудок стремительно плавился. — Сыграешь… со мной… еще раз? — прохрипел Рёта, дыша коротко и часто. Рука Кисе легла поверх удушающей его руки, и Аомине бесцеремонно отпихнул парня. Пока Кисе откашливался, Дайки стал вызывать такси. Аомине все еще был движим порывом, похожим на падение в бездну. Только когда Кисе сбрасывал кроссовки на пороге квартиры, Аомине понял, что, в общем-то, не знал, что нужно дальше делать с парнем. То есть, в целом понимал, но изнасиловать Кисе не входило в его планы. Внезапная заминка Дайки ожидаемо не укрылась от Кисе. Это привело к тому, что Рёта перехватил инициативу. Надо отдать ему должное — без всякой насмешливости. — Сядь, Дайки-ччи, — велел Кисе, но без тени команды в интонации. Аомине так и поступил — упал спиной на диван, недвусмысленно расставив ноги. Возбуждение окатило горячей волной, когда Дайки представил, что сейчас, вероятно, Кисе встанет перед ним на колени. Но Кисе лишь насмешливо фыркнул. После чего приставил голую ступню к паху Дайки и мягко надавил, перекатывая почти твердый член под пальцами ноги. Аомине сдавленно выдохнул. От белья и спортивных брюк захотелось избавиться немедленно, а острая коленка Кисе, находившееся прямо перед лицом, делала все ещё хуже. — Я давно мечтал отсосать тебе, Дайки-ччи, но знаешь, после сегодняшнего я не уверен, — елейным голосом заявил Кисе. Аомине глумливо рассмеялся: — Что это, Кисе? Ошметки твоего достоинства? Глаза Кисе знакомо затуманились, и тут Аомине буквально оглушила догадка: Рёту заводит вся эта оскорбительная риторика. В таком случае, Рёту можно было поздравить: он прибыл точно по адресу. — На колени, Кисе, — холодно приказал Дайки, — Это твой шанс оправдать тот позор, который ты вытворял в игре. Кисе сглотнул. Шумный выдох сорвался с его губ. Затем он не последовал указанию, но опустил ногу с промежности Аомине и наклонился к его лицу. Аомине ничего не знал о сексе между мужчинами, но, кажется, он знал, что делать с Кисе. Поэтому сперва схватил его за подбородок крепкой хваткой, чуть дернув голову парня в сторону. Следом ласково обвел большим пальцем расслабленные губы. А затем — дал Рёте громкую пощечину. Такую, что Кисе невольно зажмурился и отвернул лицо. Аомине повторил чуть мягче: — На колени, Кисе. И смотри на меня. На этот раз Рёта послушался. Более того: не сводя взгляда, лишенного какой бы то ни было осмысленности, потерся щекой об уже вздыбленный пах Аомине. Кисе дразняще выдохнул, и Дайки ощутил горячее дыхание даже сквозь одежду. — Какая же ты непоследовательная блядь, Кисе, — на этих словах Аомине приспустил спортивные брюки вместе с бельем. Рёта молчал, переминаясь на ковре. Да, ворс был не самый мягкий, но Дайки это не беспокоило. Он грел в мыслях желание обглодать колени Кисе, когда те натрутся до красноты. Сейчас же Аомине держал Рёту за затылок и слегка толкался тяжелым и твердым членом в горячий рот. Одна только головка проникала сквозь мягкие губы, покорно сложенные буквой «о», и выходила с характерным влажным хлопком. Кисе тихо мычал что-то бессвязное и старался сфокусировать поплывший взгляд на Аомине. Глядя на это, Дайки понял, что если так пойдет и дальше, надолго его не хватит. Вообще-то он не привык растягивать удовольствие. Секс — всего лишь более крутая дрочка. Но с Кисе Аомине только начал входить во вкус. Дайки больно оттянул Кисе за волосы на затылке, вздергивая его голову повыше. Рёта даже поморщился, но охристые глаза, полные искр, выдавали истинные чувства. Удерживая Кисе в том же положении, Аомине навис над ним. Недостаточно близко для поцелуя, но достаточно, чтобы уловить предвкушение в расширенных зрачках. Дайки разжал кулак в волосах Рёты, чтобы мягко помассировать затылок, а затем пробежаться кончиками пальцев вниз по выступающим позвонкам. На лице Кисе играла смесь удовольствия и мучения: его ноги уже брала мелкая судорога, когда он переминался с колена на колено. — Дайки-ччи, — прошептал вдруг Кисе, тщательно маскируя отчаяние в голосе, — разреши мне встать, прошу тебя. Аомине от начала до конца фразы делал вид, что рассматривать потолок не в пример интересней, чем слушать Кисе. В следующую секунду Аомине с тем же безучастным выражением шумно харкнул слюной на лицо Рёты, попав на щеку, рот и немного на глаза. Кисе вздрогнул и зажмурился от неожиданности, но потом вдруг скользнул ладонями на бедра Дайки, подался к нему совсем близко и приоткрыл рот. Аомине ощутил, как от теплых рук низ живота окатила волна жара. Дыхание Кисе опаляло собственные губы, и где-то глубоко в груди у Аомине закралось желание поцеловать его. Вместо этого Дайки сплюнул Кисе прямо в рот. Рёта со стоном раздвинул колени шире, видно, стараясь хоть как-то облегчить боль, и вновь приник к паху Аомине. Дайки откинулся на спинку дивана и закрыл глаза, больше не контролируя Кисе: он делал именно то, что нужно. Насаживался ртом интенсивно и брал член до горла, не обращая внимание на то, что давится им. От ощущений у Аомине закружилась голова и сбилось дыхание. Грудь ходила ходуном, а бедра сами собой подрывались навстречу рту Кисе. Тишину темной комнату разрезали горловые звуки, причмокивания и загнанное дыхание. Аомине растворялся во влажной, душной неге и кусал губы. Как бы ему не хотелось кончать прямо сейчас, он чувствовал, что неумолимо движется к краю. Странно это было признавать, но Кисе отсасывал лучше любой девчонки. В последней попытке предотвратить неизбежное, Дайки уронил руку на плечо Кисе. И тут Кисе, видно, поняв намек, пережал пальцами основание члена. Дайки стиснул зубы, терпя неприятное ощущение от прерванного оргазма, но с удовлетворением полюбовался тем, как порозовели и распухли губы Кисе. — Дайки-ччи, разреши мне… я покажу тебе больше, — прохрипел Рёта, нетерпеливо ерзая на коленях. Аомине всегда предпочитал давать себе исключительное право доминировать, но сейчас он понимал, что должен позволить Кисе вести его в игре, правила которой Дайки неведомы. Поэтому он подал Кисе руку. Рёта оперся на нее и с трудом поднялся на дрожащих ногах. Аомине заметил маленькое влажное пятно, пропитавшее ткань его спортивных брюк и побагровевшие колени. — Подожди, — Дайки коротко облизнулся, — Дай ногу. Кисе возмущенно выдохнул, но без возражений выставил красную коленку перед его лицом. — Сраный фетишист, — усмехнулся Рёта. Аомине, приникший губами к раздраженной коже, выразительно взглянул на него исподлобья: «Кто бы говорил». Следом, в качестве наказания, больно шлепнул Кисе по ягодице. Рёта вскрикнул, невольно взбрыкнувшись на свободной ноге. Задница у него была небольшая и твердая — совсем не как у девушки, отметил Аомине. Но это отличие его почему-то не отталкивало. Обводя языком угловатые косточки на колене, он чувствовал какое-то ментальное удовлетворение. Одновременно с этим Дайки поглаживал костистую щиколотку одной рукой и пальцы ног Кисе — другой. Наигравшись и с другой ногой, Аомине развернул Рёту спиной к себе и еще раз с силой шлепнул по нетронутой ягодице. Ощущения от этого были столь непривычные, что он не удержался. Кисе прошипел «С-с-сука», и, покачивая бедрами, прошествовал в центр комнаты. Аомине вновь расслабился на диване, с интересом ожидая, что будет дальше. Кисе начал раздеваться. Неторопливо, со свойственной ему грацией и не разрывая зрительный контакт с Дайки. Аомине отвлекся на то, чтобы дотянуться до стола и щелкнуть лампу. В мягком желтом свете обнаженный Кисе выглядел великолепно. Для Дайки смотреть на голого парня в такой обстановке было чем-то невероятно странным, но перед ним был не кто-нибудь, а Рёта. Аомине до одури, до зуда на кончиках пальцев хотелось овладеть этим телом. Губы Кисе дрогнули в улыбке. Словно давая Аомине привыкнуть, он немного покрасовался: запрокинул голову, позволив тусклому свету очертить кадык и ключицы, плавно пробежался пальцами от подбородка по жилистому торсу, до тонкой дорожки светлых волос. Затем нарочито медленно подрочил себе, посасывая два пальца незанятой руки. Аомине следил за всем и сразу и не знал, на что смотреть. Перед ним будто открывался новый мир, незнакомый, завораживающий и потому желанный. — У тебя найдется смазка, Дайки-ччи? Дайки кивком указал на выдвижной ящик в столе. Отыскав тюбик, Рёта лег на кровать прямо напротив Аомине и с поразительной гибкостью задрал ноги за голову. Он стал вводит в себя смазанные пальцы по одному. Аомине наблюдал, не понимая, насколько это могло быть приятно или больно. Когда Дайки поймал взгляд Кисе — совершенно бесстыдный, полный сладострастия — вопросы в его голове растворились сами собой. Третий палец Кисе протолкнул со сдавленным стоном. Аомине стал воображать, как Рёта под ним скулит также сладко, как скулеж перетекает в крики, и как одуряюще закатываются пустые глаза — прямо как тогда, на турнире. Но и в реальности Кисе смог выбить из Аомине остатки самообладания. — Дайки… — начал нашептывать Кисе, трахая себя тремя пальцами уже без всякой осторожности, — Дайки… Внутри себя Аомине уже как сорвался с цепи, но его тело оцепенело. Он непроизвольно сжал кулаки, будто это было единственное, что поддавалось контролю. — Пожалуйста… — не успокивался Рёта, глядя на Аомине с откровенным вызовом, — Сломай меня, Дайки. Следующие мгновения прошли для Аомине, как в замедленной съемке. Мир точно перевернулся, когда Аомине спешно сбросил с себя одежду и оказался над Кисе — кожа к коже. Рёта цеплялся за его плечи, тычась носом к виску и восторженно шепча едва разборчивые «Я хочу тебя», «Возьми меня» и «Ты меня с ума сводишь, Дайки-ччи». Как примагниченный, Дайки мазнул губами в опасной близости от губ Рёты, но прежде, чем тот успел их поймать — стал почти вгрызаться в открытые шею, плечи, грудь. Из-за этого шепот Кисе прерывался на вскрики — оглушающие от близости к уху. Аомине немедленно зализывал место, где кусал, и не мог остановиться: запах и вкус Кисе провоцировал еще больший голод, а звук собственного имени, заключенного в крик, будил что-то звериное внутри. Это чувство было сродни Потоку. Кисе изловчился, закидывая ногу на его плечо. Вторую Аомине перехватил в воздухе и прижался губами ко внутренней стороне стопы. Он поцеловал мягкую кожу в центре и взял в рот сразу несколько пальцев, мягко посасывая их. Одновременно с этим Аомине поглаживал колено второй ноги на плече и потирался бедрами о бедра Рёты. Дайки было странно ощущать, как его член соприкасается с чужим, но размышлять об этом не было никакой возможности, пока Кисе так нетерпеливо подмахивал, откровенно подставляясь. — Помедленнее сначала… — взмолился Кисе, когда почувствовал, что член Аомине упирается к его входу. У Аомине звезды плясали перед глазами — и от возбуждения, и от волнения. Смазка, с помощью которой Кисе растягивал себя, помогла Дайки проникнуть плавно. Кисе захныкал, когда член вошел до упора, а Аомине не сдержал хриплого стона сквозь зубы — так невозможно жарко и тесно было внутри. Ему стоило больших усилий двигаться осторожно, сохраняя этот темп и следя за реакциями Кисе. Рёта скулил, кусая костяшки пальцев и распахнув глаза. В них читался утихающий испуг, доверие и что-то еще — очень теплое, но тогда Аомине не мог понять, что именно. Ощущения были неописуемы от новизны, и Дайки предпочел раствориться в них. Слишком глубоко застрял в его мыслях Рёта, слишком велико было желание поддаться инстинкту. — Прошу тебя, Дайки… — пролепетал заметно разомлевший Кисе, — Сломай, сломай… Что-то щелкнуло у Аомине в мозгу, и он зарычал, наваливаясь и сгибая Кисе пополам. Дайки перешел на исступленный ритм, чувствуя, что внутри будто разрываются тросы. При каждом толчке Кисе раскачивался в такт, из его горла вырывались монотонные низкие стоны. Глаза все больше мутнели и подчистую теряли осмысленность — это было именно то, что кружило Аомине голову больше всего. Он почти не моргал, всматриваясь в бездумное лицо Рёты, вбиваясь в его тело до рваных содроганий. Пальцы вдруг обожгло, и в рефлекторном порыве Дайки сжал шею Кисе всей пятерней. Рёта захрипел, не делая никаких попыток высвободиться. Светлые ресницы затрепыхались над закатывающимися глазами, а потом Аомине ощутил, что стало очень, очень хорошо. Их с Кисе ритм стал идеально синхронным. Рёта толкался бедрами навстречу, в точности копируя движения Дайки. Воздух между ним и Рётой был раскаленным, влажным, наполненным опьяняющей смесью свежего пота их обоих. Вдыхая его, вжимаясь своим лбом в лоб Кисе, Аомине утратил чувство времени. Он словно погрузился в транс, загипнотизированный широко раскрытыми глазами Рёты. В один момент Кисе задушено заныл и затрясся, бестолково хватаясь руками за лицо Аомине, и на живот Дайки плеснуло горячим. Это на секунду отрезвило, сбило Аомине с толку, будто бы он не мог определиться, может ли он… но тут Кисе вцепился пальцами в его волосы и заставил посмотреть на себя. — Давай, Дайки… кончай в меня. Даже дыша точно в ритм, Кисе ни на мгновение не позволял Аомине сойти с этого прямого пути, несущего прямиком в блаженную пропасть. Вскоре какие-либо звуки извне для Аомине вдруг исчезли, отдалились, будто он провалился глубоко в воду. — Ну и бардак у тебя, Дайки-ччи! В темноте, знаешь, получше было! Стоило Аомине услышать капризные вопли, как он вполоборота смерил Кисе — мокрого после душа, в сырой футболке и шортах — самым угрожающим на свете взглядом. И выглядело это весьма комично, с учетом того, что руки Дайки замерли в процессе намазывания крем-меда на разрезанные пополам булочки. Меда розового цвета. С клубничным вкусом. И это Кисе заставил его переться в магазин с самого утра. Со списком продуктов на завтрак. Потому что у Аомине в холодильнике «ничего вкусненького». Сам Кисе никак не мог, потому что ему, видите ли, надо было в душ «на подольше». И Дайки почему-то пошел в чертов магазин. Просто что-то внутри него треснуло, как стекло. Кажется, уже не в первый раз за сумасшедшую ночь. А Рёту — воистину самого наглого создания в мире — нисколько не смутило тяжелое лицо Аомине. Кисе демонстративно собрал груду какой-то одежды со стула и понес прочь из кухни. Причитая вслед, что такой «ад кромешный» плохо влияет на душевное состояние Дайки.