Jaymes Young — Feel Something
У альфы сердце билось так быстро, пока он поднимался в лифте. Билось так быстро, готовое вот-вот пробить грудину, от предвкушения долгожданной встречи со своим омегой, которого он не видел почти две недели. И хотя созванивались по несколько раз каждый день по видеосвязи, этого было так ничтожно мало. Альфа жаждал долгожданных объятий, жаждал родного и любимого аромата. Он так скучал. И Чонгук буквально вылетает из лифта, стоило только дверям открыться на нужном этаже, со своей спортивной сумкой, быстрым шагом направляясь к двери своей квартиры. Он дергает за ручку, открывая её, ведь знает, что та не заперта именно потому, что его ждут. Ждут, как никого другого. Чимин, до этого сидевший на диванчике в просторной гостиной, перед стеклянным небольшим столиком, вздрогнул, как только услышал, как дверь открылась. Он знал, когда должен был вернуться домой Чонгук, и потому от предвкушения долгожданной встречи нервничал, заламывал пальцы и кусал губы, считая минуту за минутой. И именно поэтому, только услышав открывающуюся дверь, омега вскакивает с дивана и буквально несется в сторону прихожей. В которую он буквально влетает и видит своего альфу. Как всегда в мешковатой черной одежде. Только Чонгук успевает поднять взгляд на омегу, разувшись, как Чимин подбегает и запрыгивает на него, обвивая крепкую шею руками. И его сразу же ловят под бедра и прижимают к себе, крепко-крепко, вжимаясь в изящную шейку носом. Омежье сердце быстро-быстро стучит, как ненормальное, разнося своим биением по всему телу частички счастья. Чимин улыбается, смеется радостно и счастливо, врываясь пальчиками в черную шевелюру и прижимаясь к ней носом, прижимаясь еще сильнее к своему мужчине, скрещивая лодыжки у него за спиной, чувствуя его горячее дыхание на своей шее. — Чонгук... — вдыхает его имя вместе с ароматом своего альфы, прикрывая глаза и нежась щекой о волосы. — Чонгук... Мой Чонгук... — шепчет и смеется так радостно, ощущая себя сейчас самым счастливым во всей Вселенной. Чонгук переходит одной ладонью на спину, давит, словно пытается вжать в себя своего омегу и без того сильно, вдыхает и вдыхает его аромат у основания шеи, пока душа его наполняется любовью и счастьем. Наконец. Наконец он чувствует своего омегу так близко, слышит его голос так рядом, ощущает его своими руками, своим телом, своей душой. — Чимин... — шепчет в шею, точно так же прикрывая глаза и выдыхая. — Чимин-и... — ласково, нежно, и обнимает-обнимает-обнимает. Они стоят так и стоят в прихожей, обнимая друг друга, дыша друг другом. Наслаждаются такой близостью после долгой и невыносимой разлуки в тишине, но тишина эта нисколько не напрягает. Ведь они так долго не виделись. Они так скучали друг по другу.***
The Weeknd — Call out my name
Спокойная музыка красивыми и нежными звуками разносится по просторной гостиной, поглощенной в темноту вечера, которую разбавляют кружащиеся светодиоды прожекторов. Два силуэта медленно двигаются, теплясь в объятиях и прикосновениях друг друга. Чонгуковы руки замкнулись на пояснице омеги, прижимая его тельце к себе вплотную, пока маленькие, но такие теплые ладошки Чимина лежат на крепкой груди и прожигают обнаженную кожу своей теплотой. Лица в парах сантиметрах друг от друга, пока альфа видит в глазах своего возлюбленного целый космос из любви и нежности. В котором тонет, не переставая и не желая переставать. Ручки омеги поднимаются немного вверх. Маленькие пальчики дотрагиваются ласково до виска и начинают свой путь вниз, медленно скользя по лицу альфы к подбородку, пока свет переливающихся и кружащих огоньков попадает на прекрасное омежье личико, которое альфа не перестает осматривать своим нежным и влюбленным взглядом; пока нежная и плавная музыка так и уносит в еще более расслабленное состояние, в еще более романтичную и нежную обстановку. Чонгук утопает в этой особой атмосфере, что создал его возлюбленный; тает от плавных движений и теплых ладоней, так и заманивающих в омут соблазна; растворяется в своем омеге, который, — Чонгук чувствует это своим сердцем, — ощущает то же самое, что и он. Это видно по безумно красивым глазам, блестящим любовью. Это видно по легкой и такой нежной улыбке, которую мог дарить ему только Чимин. И губы так близко, лишь пара сантиметров разделяют их от соприкосновения, но они не целуют друг друга, дыша одним воздухом на двоих. А Чимин дразнит, так самодовольно дразнит Чонгука, лаская одними кончиками пальцев его лицо. Оглаживает нежно, ласково, показывая через такие невинные прикосновения всю ту любовь, что бушует в его сердце и греет своим огнем изнутри. Ведь эта любовь ответна. Эта любовь обоюдна и взаимна — даже слов не нужно, чтобы это понять. Чимин видит это и чувствует. И всё же тянутся друг к другу ближе одновременно. Губы медленно, не торопясь, словно впервые пробуют друг друга на вкус, смыкаются, слышится тихий и немного продолжительный чмок, когда губы на милю-секунду отпускают друг друга. Вновь соприкасаются, и Чонгук первым углубляет поцелуй, немного резко подается вперед и, не давая и секунды отстраниться, прижимается к губам плотнее, скользя языком по нижней губе. И чужой ротик тут же открывается, пропуская настойчивый язык в свою влажность. Чонгук прижимает к себе сильнее, — хотя, казалось бы, куда еще сильнее, — окольцовывает без проблем одной рукой тонкую талию, а другой ласково оглаживает спину. Сердце стучит быстрее, словно в кровь впрыснули наркотик — такой сладкий и такой невероятный, который хотелось еще и еще. Поцелуй не страстный и не дикий — скорее, очень медленный, тягучий, и от этого такой грязный и влажный. Они не перестают медленно двигаться под уже сменившуюся песню, не торопятся совершенно никуда. Они наслаждаются друг другом. И кроме них друг для друга в этот момент не существует ничего более. Весь мир отошел далеко и надолго, ведь они утопают друг в друге. И хотя поцелуй медленный, но до чертиков влажный и от этого пошлый, дыхание у обоих заметно становится тяжелее. Между тягучими поцелуями, заканчивающимися тихими чмоками, проскальзывают рваные вздохи, которые утопают во вновь смыкающихся в поцелуях губах. Языки медленно извиваются друг вокруг друга, они не борются — они кружат в одном неторопливом танце, лаская друг друга. Чонгук прерывает эту сладость лишь на секунду, чтобы посмотреть на своего самого красивого мужа в этот момент. Отстраняется на несколько миллиметров, протягивая между их губами ниточку слюны, и приоткрывает глаза, видя такое блаженное прелестное личико, что уголки губ тянутся выше от этой самой очаровательной и прекрасной картины. — Так целоваться можешь только ты, — успевает с придыханием прошептать Чимин. Чон вновь накрывает желанные губы с тихим рыком, сразу же проскальзывая в приоткрытый для него рот языком и возобновляя сладчайший поцелуй, смыкая тонкую талию Чимина в кольце своих рук, прижимая его вплотную к своему крепкому телу. В ответ тут же отвечают, тоненькие ручки оборачиваются вокруг его шеи, и Чимин даже немного привстает на носочки, словно бы пытаясь и без того быть ближе. Светодиодные огни кружат по просторной гостиной, своим светом освещая два тела, соединенных сейчас в одно целое. Сердца трепещут в унисон, пока от одних только глубоких и влажных, но медленных поцелуев сознания вот-вот уже заходятся пеленой возбуждения. Это продолжалось долго. Они потеряли счет времени, утопая в тягучих поцелуях, тая в руках друг друга и просто наслаждаясь друг другом.Jackson Wang — Oxygen
Чонгук готов потерять рассудок от того, что чувствует сладчайшие феромоны омеги, становящиеся еще более сладкими с каждой секундой больше и больше, и начинают смешиваться с его, более дерзкими и резкими. Это отбивает тормоза, Чонгук неконтролируемо рычит прямо в чужие губы, смещаясь вместе с парнем в своих руках правее и вжимая стройное тело в стену, на этот раз уже дико вгрызаясь в пухлые губы, словно изголодавшееся животное, поймавшее свою добычу в цепкие лапы сладкого плена. Хотя попался здесь определенно он, потеряв контроль после столь долгой разлуки от одного усилившегося запаха. И плевать он хотел на свою гордость и прочее причитающееся. Потому что за этот сладчайший аромат, за эти сводящие с ума за долю секунды феромоны он готов Дьяволу душу отдать, если уже не отдал — ибо за что ему досталась тогда такая сладость, которую он боготворит изо дня в день? Но Чимин не разделяет этой всколыхнувшейся страсти, не отвечает так рьяно на голодный поцелуй, но позволяет дикому напору излизать свой рот, на мгновение даже задохнувшись от этого. Ладошками скользнув от задней части шеи к волосам на затылке, медленно зарывается в них пальчиками, губами уходит от изголодавшихся чужих губ и прижимается ими к щеке, одаривая и дальше всё лицо нежнейшими поцелуями, не переставая ласково перебирать пальчиками черные волосы. И это действовало так успокаивающе на Чонгука, сладкий, ставший вмиг таким теплым аромат омеги окутал его, словно пуховое одеяло, и дикая страсть начала сходить, возвращая место прежней нежности и относительному спокойствию. Сквозь шумное дыхание Чонгук начинает в ответ выцеловывать худощавое личико омеги, своими губами выжигая на коже невидимые узоры любви. Ласка Чимина обуздала дикого волка, что готов был склонить голову только перед ним. Чонгук хочет видеть его. Хочет посмотреть в свои самые любимые глаза, с красотой которых сопоставимы только разве что звезды. Отнимает одну руку от талии и дотрагивается ею до подбородка, останавливая путь пухлых губ у себя возле ушка и заставляя Чимина выше поднять голову, посмотреть в свои глаза. Альфа теряет дар речи, смотря в бездонные, блестящие глаза своей пары, в которых отражалась такая любовь, нежность и преданность, что это нельзя было передать словами. Это можно было только прочувствовать — и Чонгук чувствовал всей душой и сердцем. Он легонько, нежно проводит большим пальцем по расплывшимся в легкой улыбке губам, чувствуя, как дышать становится труднее. От этих глаз и от их обладателя. Пальчики Чимина плавно передвигаются по его лицу, оглаживают, передавая всю ту нежность и любовь, что блестит в этих бездонных глазах, в которых Чонгук без преувеличения тонул. Он так скучал по нему, так скучал, что это было невыносимо. — Любовь моя, — он трется своим носом о его, прикрывая на секунду глаза и вновь потянув воздух носом, ощущая всё те же сладкие феромоны, такие теплые и родные, — как ты хочешь, чтобы я любил тебя? — на последних словах открывает глаза, встречаясь вновь с омежьими. — Нежно и ласково, — шепчет прямо в губы влюбленно, преданно, — чтобы я потерял рассудок, ощущая твою любовь, — Чимин проводит ладонью по тёмным волосам, зарываясь в них у виска. И от этого движения Чонгука ведёт. От запаха его пары ему кажется, что он опьянел больше, чем от пары глотков вина, которые не сравнятся никак с любимым ароматом. Он легко подхватывает омегу на руки и весь путь до кровати наслаждается мягкими поглаживаниями пальчиков по волосам и лицу, тёплым дыханием и влюблёнными, преданными глазами, так ярко излучающими любовь, в которой альфа растворялся.Isabel LaRosa — Heartbeat (на повтор)
На огромной кровати, на фоне тёмных шёлковых простыней, застеленных только сегодня утром, Чимин кажется таким беззащитным и таким соблазнительным. Он откинул руки за голову, показывая этим, что Чонгук может делать с ним всё, что придёт в его голову. Чимин расслаблен после вина, которое дополнили феромоны его альфы, и он так опьянен, что в этом его может понять как раз-таки только его альфа, что нависает над ним сейчас и не отрывается от открытых губ. — Прекраснее Луны, ярче Солнца, — самозабвенно шепчет Чонгук и одаривает пухлые губы лёгким чмоком. И не удержавшись, всё же затягивает поцелуй, ладонью накрывая такие шелковые волосы его мальчика, проскальзывая медленно языком в приоткрытый для него ротик. Чимин отвечает, в ответ сталкивается с его языком своим и вновь кружит с ним в одном танце, медленном, нежном, неторопливом. Альфа чувствует чужие пальчики в своих волосах на затылке, что медленно потягивают за длинные локоны, накручивают их и просто перебирают, такими плавными движениями дополняя нежный, но тягучий поцелуй. Это заставляет кожу покрыться пупырышками от мурашек, пробегающих волной по всему телу от приятных ощущений. Альфа, не торопясь, словно пробует на вкус свою самую вкусную сладость, вылизывает чужой рот, ласкает юркий язычок, кружа вокруг него своим, смыкает губы на чужих пухлых, не отказывая себе в удовольствии пройтись плавным движением языка и по ним. Все действия Чона такие медленные, такие плавные и оттого такие пошлые и развратные, что от этого невозможно не возбудиться ещё больше. Чонгук готов был вечность целовать своего омегу, часами напролёт чувствовать эту сладость на своих губах и языке вперемешку со вкусом вина. Он мысленно обещает себе ещё вернуться к этим нежнейшим лепесткам, потому что чувствовал, как Чимин сильнее прижимает его к себе, обнимая своими стройными ножками за талию. Чонгук не может сдерживаться, как и Чимин. Он слишком скучал по своей прекрасной паре. Резкими движениями разорвав несчастные пуговицы, он распахивает свою же рубашку на чужом теле и словно дикое животное льнет к груди, целует и лижет, ластится, потираясь носом и лбом. Зверь внутри урчит от долгожданной близости с любимым, готов мурлыкать и ползать в ногах, когда пальцы сжимаются у корней пышной шевелюры, а в макушку утыкается чужой маленький носик, шумно потянув воздух. Они понимают друг друга. Слов для этого им не надо. Чонгук начинает целовать, начинает одаривать нежными поцелуями неширокую грудь, и от этих действий в сердце омеги разливается словно лава любви с примесью обожания, что обжигает легкие, и вот омеге уже труднее дышать от нежнейших заботливых губ. Нежность на грани со страстью. Так мог балансировать только Чонгук. И от этого Пак невольно всегда сходит с ума. Внизу живота уже затянулся сладкий и тягучий узел возбуждения, откровенного желания, требующий как можно скорее развязать его, утолить жажду близости, по которой так истосковалось тело в течение этих двух недель. Но Чимин так же соскучился и по этим прикосновениям, по этим губам, выцеловывающим самые настоящие узоры на его теле. Омега соскучился по теплу этих собственнических рук, по этим большим ладоням, оглаживающим его тело, что выгибается навстречу касаниям, самовольно и беспрепятственно. Именно поэтому Чимин не мешает своему альфе, не просит о большем — он просто отдаётся во власть своего мужа, наслаждаясь этой долгожданной близостью. От ласк, от нежных поцелуев, граничащих со страстными, Чимин тихо постанывает, рук из любимой шевелюры чёрных волос не выпускает — нежно тянет, поглаживает, пока на белоснежной коже вслед за влажными поцелуями словно бутоны цветов расцветают, делая омегу счастливее и счастливее. А Чонгуку одно сплошное удовольствие целовать нежнейшую кожу, выцеловывать невидимые узоры своей любви на любимом хрупком теле. Он нежно оглаживает своими большими ладонями тело своего мальчика, водит медленно и плавно от шеи к паху, чувствуя теплоту нежной кожи. И как же ему нравится, как маленькие пальчики тянут его за длинные отросшие волосы, он от этого тихо мурчит в область рёбер, где виднеется красиво выведенная татуировка. Комната полна смешанных громких вздохов, проскальзывающих порой тихих постанываний омеги от до одури приятных и нежных ласк. Чимин мечется головой по подушке, не зная, куда себя деть от жары, от возбуждения, что уже так ярко проявлялось и чувствовалось. И ему бы свести ноги вместе, чтобы прочувствовать ещё бóльшую волну возбуждения, но он лишь сильнее скрещивает лодыжки за спиной Альфы, закрывая того в кольце своих ног. Чонгук скучал. Так скучал по этим громким вздыханиям, переходящим в тихие стоны, по этому аромату, по этим маленьким пальчикам. И хотя общались по видеосвязи, это было ничто по сравнению с тем, что происходило сейчас. Того было так ничтожно мало, а сейчас Чонгук мог вдоволь насладиться своей парой. Спускается всё ниже, из-за чего омеге приходится расцепить замок из своих ножек за сильной спиной возлюбленного, ладонями начинает оглаживать сильные мускулистые плечи, которые он обязательно потом все исцелует вдоль и поперёк. А Чонгук так и не отрывается от желанного тела, целует-целует-целует, словно ему это необходимо, чтобы дышать. Своими большими ладонями оглаживает бёдра, цепляется пальцами за края боксёров, проходится под ними чуть-чуть, вызывая предвкушающие мурашки по изящному телу. Он знает каждое чувствительное место, каждую точку, способную дать наслаждение, каждый фетиш и каждый кинк. Как и Чимин всё знает про него. И это кажется слишком идеальным.The Weeknd — Often (на повтор)
Чимин цепляется пальчиками за длинные локоны чёрных волос, тянет их, накручивает на пальчики, пока изгибается от влажных поцелуев на внутренней стороне бедра. Позволяет снять с себя боксёры и сам раздвигает ноги шире перед своим альфой, откидывая руки за голову. Он открыт перед ним и телом, и душой. Позволяет делать всё, потому что знает, что получит от этого самое настоящее удовольствие. Чонгук, стянув мешающуюся одежду с любимого тела, прижимается губами к бедру, обнимает его рукой, пока пальцами второй уверенно дотрагивается до розового, мягкого колечка мышц, ощущая, что то уже влажное и готовое. Давит осторожно и проникает одним пальцем в горячую узость, успокаивающими поцелуями лаская бархатистую кожу ножек, заставляет тело вздрогнуть под ним. Чимин тихо стонет, выгибается слегка от проникновения. За эти две недели он никак не притронулся к себе. Ему не хотелось без Чонгука, даже по видеосвязи, когда он мог и видеть, и слышать его. Он слишком сильно тосковал по своему мужу, и оттого не хотелось трогать себя без него. И Чон знает это. Оттого и принимается так бережно и осторожно растягивать своего мальчика, поцелуями поднимаясь по телу вверх, выцеловывая цветы любви на идеальном и горячо обожаемом теле, что подставлялось под желанные ласки. Альфа трогает и целует, лижет и прикусывает. Везде и как ему захочется. Расслабляет больше и больше своего любимого, добравшись до шеи, уже растягивая горячие стеночки двумя пальцами. И только Чонгук нависает над открытыми губами, с тех слетает тихое «Чонгук», которое заставляет приятные мурашки пробежаться табуном по телу. Чонгук целует желанно, нежно и влажно, и ему отвечают. Непременно отвечают, пока маленькие теплые ручки скользят по его плечам, оглаживают мощную спину, слегка царапая и следом вновь ласково оглаживая. Чимин отрывается от губ и сразу утыкается в изгиб шеи своего альфы, вдыхая глубоко терпкий аромат возбужденного альфы, от которого следом горячо выдыхает, зарываясь рукой, на которой сияло обручальное кольцо, в черные волосы на макушке. Целует, одаривает своей лаской широкие и крепкие плечи своего мужчины, моментами не сдерживая тихих стонов удовольствия от приятных движений пальцами, что растягивают и растягивают его. Длинные пальцы так умело, так осторожно и нежно готовят его для своего альфы, и Чимин понимает в тысячный, прижимаясь так крепко к горячему телу любимого, насколько всё же по нему соскучился. — Как же я скучал по тебе, мой альфа, — тянет искренне и целует в ухо, в которое срывается его резкий и несдержанный стон от того, что альфа добавил третий палец. Омега цепляется за мощную шею Чонгука, дышит тяжело ему в губы и смотрит прямо в глаза своим поплывшим от возбуждения и любви взглядом преданно, влюбленно, пока длинные пальцы так и растягивают его, сводя с ума наполненностью и движениями. Чонгук отвечает на слова поцелуем. Поцелуем, полным ответной любви и тоски, опаляя чужие полные губы своим таким же горячим дыханием. Возбуждение так явно отражается в его блестящих черных глазах наравне с любовью. Он хочет своего единственного любимого омегу. Хочет соединиться с ним в одно целое, чтобы два разума разорвались на атомы от удовольствия и от долгожданной близости, чтобы два тела сплотились в одно нерушимое, как два недостающих пазла сложились, дополняя их неземную любовь окончательно. Он выскальзывает из омеги, срывая из-за этого с пухлых губок тихий вздох. И не отрываясь, стягивает с себя домашние штаны, пристраиваясь головкой до боли возбужденного органа к мокрой красной дырочке. Пока Чимин всё обнимает его, целует в лицо и лишь мелко вздрагивает, ощущая горячую мокрую головку члена, поднимает преданный взгляд на глаза Чонгука и шепчет самозабвенно, проходя пальчиками по темным локонам волос, пропуская их через пальцы: — Я твой. Только твоя Луна. А ты только мое Солнце, — целует в уголок рта легко и выгибается в следующую секунду под крепким мужским телом, откидывая голову назад и цепляясь ноготками за мощные плечи. Чонгука кроет от вида того, как его омега так сильно прогибается под ним, что грудью жмется к его груди. Альфа медленно проникает всё дальше, и сам сходя с ума от горячей и слишком влажной узости, что обхватывает каждый миллиметр, каждую венку его плоти. И когда входит до конца, останавливается, обнимая своего Чимина и утыкаясь носом в метку, давая тому привыкнуть. Пока парень крепко держится за его плечи и стонет звонко, когда Чон входит в него до конца. Сжимается вокруг своего альфы, дышать так часто начинает от переизбытка эмоций, жмется к нему плотнее, чтобы прочувствовать жар чужого тела и передать свой. Скрещивает ножки за крепкой спиной, замыкая своего любимого в своих объятиях, желая больше никогда-никогда не отпускать его. Теряется в ощущениях и стонет снова на чужое ухо, чувствуя горячее дыхание на своей чувствительной метке. И вскоре Чонгук начинает двигаться. Но это не просто движения. Это не просто долгожданный трах. Не просто тихие шлепки тел. Это любовь. Чонгук любит его, именно любит, как и Чимин его. Каждое движение бедрами нежное, чувственное, чонгуковы губы медленно и нежно, передавая всю свою любовь, целуют родные мягкие губы. Чимин оглаживает беспрестанно крепкое мускулистое тело мужчины, целует в ответ своими нежными лепестками роз. И оба они теряются в ощущениях, теряются друг в друге, в любви друг друга, что так ясно прослеживается в каждом движении, в каждом поцелуе, в каждом вздохе. Это не просто секс. Это слияние двух тел, двух душ, что связаны огромной любовью и преданностью, нежностью и верностью, обожанием и одержимостью. Это слишком чувственно, слишком за гранью чего-то реального и постижимого. Они чувствуют друг друга. Каждую эмоцию, ловят губами каждый вздох друг друга, видят в глазах друг друга безграничный космос из любви, который горит яркими звёздами от всё новых глубоких и размеренных толчков. Они тонут и растворяются друг в друге, заходятся стонами и рваными вздохами, дыша одним горячим воздухом на двоих. Омега стонет, выгибается и вздрагивает под крепким любимым телом своего мужчины, оставляет от своих ноготков красные следы на коже. Водит беспрепятственно своими ладошками по всему телу, оглаживает и сходит с ума от ощущения того, насколько стальные и крепкие мышцы чувствуется под его ладонями. Задыхается еще сильнее, закатывая глаза от удовольствия и любви, откидывает голову на подушку, подставляя свою шею под любимые губы, оставляющие на его нежной коже горячие узоры любви. И Чимин плавится в горячих руках, тонет в своем мужчине, прижимаясь к нему и без того вплотную, желая чувствовать каждый сантиметр его тела своим. Чонгук растворяется в своем самом любимом мальчике, жадно выцеловывает подставленную под его ласки изящную шею, со всей любовью и нежностью проходясь по метке, что связывала их навсегда. Чонгук двигался в своем размеренном темпе, заставляя сладкие стоны срываться с горячо любимых губ, которые альфа так же выцеловывал и ласкал со всей своей любовью. Чонгук дышал и надышаться вдоволь не мог своим самым любимым сладким ароматом, что слишком давно пленил его разум и душу, сейчас заставляя трепетно и чувственно сердце сжиматься из-за океана любви и нежности. Они вместе сходили с ума друг от друга, утопая в долгожданных ласках и поцелуях обоюдно. Ноготки сильнее впивались в кожу, пока тонкая талия сильнее сжималась в кольце любимых рук. Сладкие стоны, ласкающие Чонгуку слух своей звонкостью и искренностью, всё более становились громкими и частыми, пока альфа всё увеличивал темп, вознося их к такому притягательному и желанному оргазму. — Чонгук, ах... Ч-Чонгук, мой альфа, я-я, ах... — так и срывалось с пухлых губ параллельно со стонами от неземного удовольствия, что доставлял ему его альфа. И Чон знает эти стоны, он утопает в них и наслаждается ими. Тело в его руках дрожит, маленькие пальчики сжимают локоны его волос у корней, пока Чонгук так и смотрит на блаженное личико своего Чимина, на то, как его ротик так и застывает в немых стонах, а глаза закатываются от удовольствия. И эта картина для Чонгука самая любимая, самая горячо обожаемая. Он проводит ласково кончиками пальцев по щеке, целует в уголок открытого ротика, срывая при очередном глубоком движении сладкий стон, впитывает его в себя и наслаждается им, пока сам же стискивает зубы от еще большего удовольствия, что вот-вот накроет их обоих с головой. Низкий хриплый стон смешивается с звонким и высоким, переплетается с ним, сердца стучат в унисон, пока две половинки одного целого накрывает крышесносной волной удовольствия, что кружит голову еще сильнее, что заставляет дрожь пробегать по телам, что сводит с ума, поселяясь сладкой негой в каждой клеточке двух тел, даря наслаждение и расслабление. Чонгук ложится на своего Чимина, зная, что тому не будет тяжело или больно. Обнимает его и опоясывает нежными, даже словно ленивыми, но оттого тягучими и влюбленными поцелуями шею и ключицы, линии челюсти, между поцелуями обдавая бархатную кожу своими тяжелыми и горячими вздохами. Чонгук остается в своем омеге, чувствуя, насколько в нем горячо и хорошо, ощущает любимые ладошки, сначала гладящие его спину, что теперь мягко перебирали его волосы. Слышит частое и шумное дыхание сверху и улыбается от этого влюбленно, не переставая выцеловывать своего самого любимого омегу. А Чимин теряется окончательно в своем любимом альфе. Тает окончательно и бесповоротно в этих нежных ласках, распадается на атомы от полученного оргазма, и обнимает его еще крепче, чувствует исходящий от него жар и улыбается просто счастливо. Самое настоящее блаженство и самая настоящая любовь, что витает даже в воздухе. И каждый улыбается. Просто потому, что они наконец рядом друг с другом. Просто потому, что любят друг друга, и это даже не надо произносить вслух. Это чувствуется в каждом легком поглаживании маленьких пальчиков по волосам, в каждом нежном поцелуе альфы. И так спокойно, так хорошо. Они наконец снова рядом. Вся ночь в их распоряжении. Да что уж там. В их распоряжении вся жизнь.