***
Третий час по карнизу стучал дождь. И три мучительных часа, Васнецовы спорили о чём-то. Действительно, тяжело прожить в такой большой семье и быть всегда в хорошем настроении. Сергей Алексеевич предложил всем собраться на первом этаже, за кружечкой чая и вспоминать былые времена в Москве. Никто не имел права оказываться, поэтому уже буквально через пять минут, возгласы сменились жужжанием, что доносилось из-за стола. — Доченьки, любимые. Я вас собрал, потому что мне крайне не приятно слышать, как вы ругаетесь друг с другом. Даже я уже наизусть выучил, что Маша – коза. Даша – через чур наглая из-за статуса мамы. Женька… — хотел показать на среднюю дочь, но обнаружил лишь пустующее кресло. — А где Женя? — Ой, Серёж. Она наверное в комнате. Я сейчас её позову, — отозвалась Люда и пошла на второй этаж. Евгения действительно лежала в комнате, только чуть-чуть не в своей, а в Машкиной. Видимо, до своей было лень ковылять. — Дочь, пойдем вниз… — начинает говорить и видит довольно милую картину. Женька, лежащая практически клубочком, по горло накрытая одеялом, а под головой приютился рыжий кот, что подарил ей Воронцов, когда ребята ещё общались. Женщина не стала будить Женю, а лишь улыбнулась и тихо удалилась из комнаты. Раньше Васнецова очень чутко спала. Реагировала на малейший шорох, при надобности могла сразу же подняться с постели. Но, словно по магии, именно в обнимку с котом, Васнецова могла проснуться лишь по десятому зову матери. Но и на то есть своя причина, которую девушка звала «мне просто хороший сон снился».И вправду, сны были действительно хорошие…
Большое поле, тихий вечер. Небольшая мостушка, а впереди – длинная река, чьей границ не было видно. Ноги бултыхались в тёплой воде, изредка резким движением выходя из воды. Так было лишь когда ступни дотрагивались до чего-либо. Или же, когда… — Бу! — кричит над ухом, а сам усаживается рядом, как ни в чём невиновный. — Воронцов! Ну ты и вправду придурок жизни… У меня уже ассоциация в голове первая проскользнула, что меня сейчас в этой речке и утопят, — нервно смеясь, начинает злиться на Дениса, хоть у неё это плохо получалось. — Здесь абсолютно никого нет, кроме морских живностей, Женьк. Поэтому и воровать тебя некому. Я специально такое место выбрал, — не отводя взгляд, проговаривает ей эти слова, кладя свою ладонь на голое девичье колено. — А то что, жалел бы, что упустил меня? — спрашивает, хоть и знает ответ. Ей нравилось, что парень говорил в лицо. Он редко говорил намёками, старался не врать. Честно и в лицо. — Безумно, Женька, — облизывает пересохшие губы и тянется к Васнецовой. Лица неприлично близко, от чего соблазн становился ещё больше. Денис целует нежно, освобождая коленку девушки от руки, а сам прекладывает её на затылок. Васнецова отвечает ему тем же, чуть опираясь рукой на деревяшки. Глаза закрываются, в ожидании приятных ощущений, которые практически сразу получают. От губ Воронцова сразу чувствуется вкус яблок, которые недавно воровали ребята, не смотря на то, что теперь все руки парня изодранны, а колени спортсменки – все в ранах. Вовремя девушка захотела надеть шорты. Но раны её волновали значительно меньше, чем сидящий рядом парень, губы которого целовали её.***
И таким мучениям Женька поддавалась каждую ночь, как только она впадала в сон, рядом с рыжим комком шерсти. Их пути разошлись, но они оба бегали друг к другу во сны. Они пытались догнать друг друга в надежде обрести счастье. Хотя бы во сне…