Hurt/comfort

Казалось, Минхёк создан для того, чтобы страдать. Страдать тихо и почти незаметно, блуждая рассеянно-мутным взглядом по чужим лицам, не задерживаясь на них дольше секунды, сжимая до боли руки в карманах и временами хмурясь от собственных мыслей. Хрипло выдыхать холодный уличный воздух с каким-то нездоровым шумом в горле, непонятно откуда взявшимся, ведь физически Минхёк был здоров совершенно. А вот насчет своего душевного состояния танцор не был так уверен. Он вообще ни в чем не был уверен. Единственным, что Минхёк при всем желании не мог подвергнуть сомнению, как бы не ему того не хотелось, были его чистые и светлые чувства. К парню. К одногруппнику. К Юквону. Очень большие, но, пожалуй, не слишком светлые и уж тем более совсем не чистые, если разобраться в вопросе. Казалось, Минхёк создан для того, чтобы страдать, потому что нельзя назвать светлыми чувства, которые терзали несчастного парня день за днем, высасывая все его жизненные соки, сдавливая грудную клетку осознанием полной безысходности. Минхёк был как привидение: он ходил медленно, по-старчески шаркая ногами, брал вещи и тут же выпускал их из рук, был до ужаса рассеян и невнимателен на тренировках. Лидера это уже начало порядком подзаебывать. Он пытался было привести танцора в чувство пламенными матерными речами и парой кулаков, иногда к нему подключался Кён, но Минхёку было пофиг настолько, что даже взбешенный Зико вскоре начал выть волком от этой амебы, плавающей на своих ватных ногах по общежитию и сводящей с ума мемберов своим "тупым пиздостраданием". Макнэ тоже не оставался в стороне, проявляя робкую заботу, выражающуюся в чашках обжигающего чая по вечерам и стаканах прохладной минеральной воды по утрам. Впрочем, этих порывов Минхёк тоже не оценил, он вообще не был способен их заметить из-за пелены вечной грусти перед глазами. Так что Чихун тоже скоро сдался. Тэиль и Джехё старались совсем не приближаться к Минхёку - первый упорно решил держать нейтралитет и переждать эту черную полосу, а ольджан беспокоился, как бы скорбные флюиды не испортили его прекрасное лицо. Сам объект любви танцора проявлял искреннее непонимание и недоумение. Наверное, Юквон бы помог другу, если б знал, что за неведомая зараза его поразила и чем ее следует лечить. Но Ким знал об этом ровно столько же, как и остальные, то есть ничего. Поэтому он просто не предпринимал никаких действий, находясь от Минхёка не слишком далеко, но и не слишком близко. Сам Би-бомб совершенно ничего не делал, чтобы избавиться от этого дурацкого состояния. Потому что давно понял всю бесполезность и абсурдность этих попыток. Слишком сильно ему хотелось взять Юквона за руку, прижать его к себе, зарыться в его светлые волосы, словом, сделать все то, что было так желанно и абсолютно невозможно. Слишком сильно давило в груди и туманило разум при виде младшего. Слишком солнечно улыбался Квон. Наверно, так бы и продолжалось дальше. Би-бомб продолжал бы молча терпеть разрывающие его изнутри чувства, остальные продолжали бы терпеть Би-бомба, группа неуклонно катилась к ебеням, если б лидер не решил взять все в свои лидерские руки и добиться правды от Минхёка любой ценой. Да ладно правды, ему бы хоть чего-нибудь от него добиться. А лучшее решение всех проблем, по мнению Зико, заключалось в нескольких бутылках горячительного и настоящем мужском разговоре. Выбрав подходящий вечер и запасясь парой десятков аккуратных зеленых банок, Зико разогнал мемберов по комнатам и приготовился к своей нелегкой миссии. Минхёка он нашел почти сразу: тот стоял в ванной и своим, уже привычным, взглядом пялился в одну точку перед собой. Словив товарища за плечи, Зико повел его на кухню: - Чувак, пошли выпьем, перетереть надо кое-что. У Би-бомба не оказалось никаких вопросов и возражений. В другое время Зико бы удивился этому, но в последнее время никакая вещь, касавшаяся Минхёка, уже не могла его удивить. Включив на кухне свет, Зико усадил Би-бомба на кресло и сел напротив. Открыв две банки соджу, он шумно отхлебнул из одной и протянул Минхёку вторую. Тот дрожащей рукой взял предлагаемое, но пить не стал и все так же невидящим взглядом сверлил столешницу перед собой. Зико решил торжественно начать. - Так, посмотри на меня. Собеседник никак не отреагировал и Чихо повторил свое требование. Его голос был настолько серьезным, что Минхёк медленно поднял глаза и в них даже появилось какое-то подобие адекватности. - Слушай сюда, чувак. С тобой уже не один месяц творится какая-то неведомая хуйня, и мне это пиздец как не нравится. Поэтому, будь добр, поведай мне о своих несчастьях, потому что иначе ты хуй встанешь с этого стула. Чуть дрогнувшие пальцы на запотевшей банке подсказали Зико, что Би-бомб все очень хорошо понял. Это само по себе не могло не радовать. Минхёк поднес банку ко рту и сделал несколько глотков, словно откладывая гнетущий момент, когда нужно будет сознаться, но Зико смотрел в упор немигающим взглядом, и Минхёк понял, что тянуть бесполезно. Соджу вырвало парня из забытья и Би-бомб наконец заговорил. - Я влюбился в Юквона. Зико поперхнулся соджу. Прокашлявшись, он обратил на Минхёка взгляд, полный тупого непонимания, смешанного с желанием съездить ему по роже за такую дебильную шутку. - Блять, Минхёк, если это прикол, в чем я почти уверен, то он нихуя не смешной. - Это не прикол, Чихо. Я бы с удовольствием поржал сейчас вместе с тобой, но это совершенно несмешная, как ты мудро заметил, правда. Зико поморгал, пытаясь вникнуть в смысл услышанного. Он допил соджу и потянулся за следующей банкой, не сводя с Би-бомба напряженного взгляда. - Так, чувак, повтори это еще раз на полном серьезе. Ты ебаный гомик, и ты втюрился в Квона? Минхёк устало вздохнул и приложился к банке. Зико терпеливо ждал. - Ты все правильно услышал, Чихо, и неважно, сколько раз я это повторю, суть не изменится. Я втюрился в Квона. Лидер помолчал с полминуты, но видя, что над ним действительно не шутят, устало откинулся на спинку кресла. - Блять. Заебись. Только геев нам в группе не хватало. Несколько минут парни молчали. Зико переваривал услышанное, Би-бомб продолжал сверлить дырку в столе своим страдальческим взглядом. Количество выпитого стремительно росло. - И давно у тебя это? - Не знаю. Сам не вкурил, когда началось. - А почему Юквон? Минхёк немного прихуел и удивленно взглянул на лидера. Вопрос был ну совсем неуместный и непонятно зачем заданный. - А почему нет? Настала очередь лидера залипать. Он внезапно осознал всю бессмысленность своего вопроса. Зико задал его из праздного любопытства, почти случайно, поэтому ничего существенного в нем не содержалось, и лидер не стал заострять на нем внимание. - Шикарно блять, просто охуенно. Помолчав еще немного, Зико решил, что еще не поздно вернуть все в нормальное состояние. Он поболтал жидкость в банке и наклонился к Минхёку с умоляющим взглядом. - Слушай, а может тебе показалось? Ну это, как его, временное помешательство? Может, у тебя бабы давно не было, а? - Конечно показалось, - усмехнулся Би-бомб. - Мне показалось, что Квон до одури красив и от его вида меня плющит круче всяких колес. Показалось, что стоит ему улыбнуться, я начинаю пялиться на него, как распоследний долбаеб. И, черт возьми, периодический стояк при виде его обнаженного пресса мне тоже всего лишь кажется. - Все-все, понял, не надо мне твоих гейских откровений. Лидер взял следующую банку и подумал, что Минхёк хотя бы начал язвить и огрызаться, а это было явно лучше того депресняка, в котором он находился пару часов назад. Значит, хоть что-то положительное в этом было. - Я так понимаю, о своих наклонностях ты ему не говорил и не собираешься, так? - А смысл? "Юквон, я тащусь от твоей шикарной улыбки и задницы, давай быть вместе до гроба", так что ли? Ты бы что ответил? - Нахуй бы послал, - честно ответил Зико. - Ну вот видишь. Вероятность того, что Юквон гей, стремится к нулю, а портить ему жизнь я не хочу. - Как благородно. - Ой заткнись, и без твоих шуточек хуево. Ты вообще мне вроде помочь собирался, нет? - Я не собирался, - запротестовал Зико. - Тогда вали спать и дай мне спокойно добухать эту банку и страдать дальше. - Не дам. Ты мне нужен еще. Под столом скопилась огромная куча пустых банок. Пьяный в дрова Зико соображал уже не так хорошо. Он безостановочно щелкал пальцами, словно пытался вспомнить что-то, но ничего полезного на ум не приходило. Минхёк раздраженно хлестал банку за банкой, уже жалея, что дал развести себя на этот разговор. Попойка продолжилась бы до утра и закончилась ничем, если б в приоткрытую дверь не просунулась светловолосая лохматая голова. Голова того, кого Би-бомб сейчас меньше всего хотел видеть. Мозг Зико заработал на удивление быстро, насколько это было возможно. Не успел Юквон ничего произнести, как Чихо поднялся с кресла, насколько ему позволяло выпитое спиртное, и заговорил. - Квонни, мы тут это...засиделись. Присмотри за хёном, а я до толчка пройдусь. Лидер пьяно захихикал от своего гениального плана и, довольный собой, направился к выходу, шатаясь и держась за стол. Ошарашенный Юквон пропустил Чихо мимо себя и, закрыв за ним дверь, боязливо подошел к столу. - Хён, зачем вы столько выпили? С тобой все нормально? "Нет, не нормально, вообще нихуя не нормально" - пронеслось в голове Минхёка. Проклиная Зико и весь мир на чем свет стоит, Би-бомб лихорадочно думал, что делать дальше, правда, алкоголь немного мешал мыслительному процессу. Но самое главное танцор уже вдуплил - надо валить и как можно быстрее. Юквон тем временем забрал недопитую банку из рук старшего и поставил ее на стол. Опустившись на ручку кресла, он начал размышлять, как много хён выпил и сможет ли он дойти до ванной или придется его нести. Обеспокоенно смерив старшего взглядом, парень расстроенно протянул: - Хён, почему ты такой? Ты мне таким не нравишься. До Минхёка, который раздумывал, как бы незаметно свинтить, смысл слов дошел не сразу. А когда дошел, то в грудной клетке закололо где-то между легкими, а руки задрожали. Стыдливо косясь на младшего, Минхёк не смог удержаться и начал разглядывать профиль Кота, его длинные ресницы, чуть розоватые щеки и приоткрытые губы. Спиртное сыграло с ним злую шутку и развязало старшему язык. - А ты мне нравишься. Любым. Целиком и полностью. Секунд десять Юквон не шевелился, словно это было адресованно вовсе не ему, а, скажем, стене. Затем его глаза широко распахнулись в немом вопросе, он перевел взгляд на хёна, начинающего понимать, что он только что сказал. - Юквон, я...ты...ты не подумай, я ничего такого... Мозг плохо слушался Би-бомба, парализованный выпивкой и страхом, язык еще хуже. Минхёк отчаянно понимал, что нужно срочно что-то сказать, как-то оправдаться, но сознание не предлагало никаких вариантов решения. Барахтаясь в куче собственных мыслей, запутавшийся вконец Би-бомб выглядел настолько смешно, жалко и нелепо, что Юквон рассмеялся. Наклонившись к Минхёку почти вплотную, так, что их носы едва соприкасались, Юквон с улыбкой произнес: - Хён, прекрати думать. Я почти слышу, как работают твои пьяные мозги. Для измотанного Би-бомба эта непонятная провокация со стороны младшего стала последней каплей. Подавшись вперед, он накрыл губы Юквона своими, требовательно целуя его и запуская руку в светлые волосы на затылке. Квон ответил сразу же, обнимая Минхёка за шею и углубляя поцелуй. Оба наслаждались моментом, чувствуя, как немеют конечности и внутри разливается тепло по венам. Никогда еще Минхёк не чувствовал себя таким счастливым. Потому что если он создан для того, чтобы страдать, то Юквон создан для того, чтобы прекратить эти страдания.