Sharp

Холодное лезвие, блеснув, аккуратно припрятанное в изящной перчатке, почти коснулось его горла, адамово яблоко не дрогнуло даже в миллиметрах от него. Убивать — нет, слишком грязно. Припугнуть — конечно. — Что ты задумал и на кого ты работаешь? Ситуация полностью под её контролем. Это был невероятно долгий вечер — сначала поиск цели, а потом переглядывания с тем, кто тоже решил на неё покуситься. Обычный человек ничего бы не заметил, но они вели молчаливую войну, используя лишь одни взгляды. Завести его сюда было не так уж сложно. — Ну-ну. Спокойнее, Звездочка… Это ведь ты? — в голосе агента сквозило напряжение, смешанное с насмешкой, но далеко не это вызвало у обычно спокойной Люмин волну адреналина. Звездочка. А когда сильные руки перехватили её собственные, она задумалась на мгновения, а не завели ли сюда её. Агент в её руках развернулся, щёлкнул затвор. Одно его лёгкое движение — и она умрёт: ведь дуло пистолета уперлось ей в голову. Ещё одно её лёгкое движение — и умрёт он: ведь яда на кончике лезвия достаточно, чтобы он мгновенно ослаб. Когда она видит его глаза, она понимает, что это не просто неизвестная пешка из противоположной команды. — Мы ведь оба не хотим умирать, верно? — Это будет так же глупо, как и твоя прическа, Чайлд. Такое чувство, будто он молчаливо закатывает глаза. — И откуда? — он наклоняет голову набок, так, будто рядом не находится смертельное лезвие. И почти не дышит. — Просто предположила. А ты? — она наклоняет голову так, будто в неё не упирается пистолет. Дыхание спирает от догадки — и от звенящей опасности. — Я тоже. Он улыбается. — Просто никто другой не смог бы так меня обхитрить. Люмин щурится в ответ. «Взаимно» звенит в воздухе недосказанностью, но она вдруг слишком горда, чтобы это выплюнуть. Звездочка. Светлые волосы. И белая одежда выделяются среди вычурной мебели чей-то покинутой комнаты — всегда идеально чистая, ни единой капли крови; поэтому её за глаза, в изнанке мира гражданских, и прозвали Старлайт. Звёздный свет. Довольно глупо, по её мнению… Не так глупо, как Чайлд. — Предлагаешь договориться? — в итоге, спрашивает она, наконец, глубоко вдыхая. Парфюм, пыль и запах шампанского. Рука, чуть касающаяся мужской груди. Лунный свет ложится на чужое лицо, скрытое карнавальной маской. На неё смотрит хитрая морда лисицы, — И почему я должна тебе верить? — Ты всё ещё меня не убила, Звездочка, — он пожимает плечами, такой беспечный, действительно как ребёнок, — И сама явно не хочешь умирать. У нас одна цель. Я узнаю всё, что мне надо, и уберу её. Ты можешь сказать своим, что это сделала ты. — Я ненавижу врать, — шипит Люмин, но внутри она понимает, что нет иного пути. Чайлд профессионал. Она слышала и знает, пусть и не ждала, что когда-то их пути пересекутся. Может быть, он думает о ней так же, потому что, он шепчет. — И поэтому врёшь постоянно? Я знаю, какого это. Кто-то же должен поддерживать мир. И Люмин ненавидит то, что по её спине прошли мурашки. — Опустим оружия, — вернув ровный голос, диктует правила она, — На раз, два, три. Отсчитывая, она до последнего верит, что они оба обманут, но, в итоге, вместо этого они опускают руки. Люмин знает, у них двоих есть ещё сотня козырей на случай предательства. Они замирают, как два зверя, смотрящих друг на друга и не знающих, нападать или убегать. — Покажи мне своё лицо, — вдруг просит Чайлд. Зачем ему это? Использует в своих целях? Люмин противится мгновение, но тихо шипит: — Ты первый. — Мы вместе. — Ты думаешь, я не знаю, что Чайлд использует другие маски? И он вздыхает. Старинные часы, бьющие по ушам своим тиканьем, отсчитывает секунды, когда Чайлд одним лёгким движением стаскивает с себя ухмыляющуюся морду лисы. — Пощупай и проверь. Это моё лицо. Ничего лишнего, — снова, шёпот. Она медлит, но подозрительно водит пальцами, щипает, пусть даже понимая, что это бесполезно. И смотрит, наконец, новым взглядом, когда осознает, что перед ней настоящее лицо агента, до этого неизвестное никому лишнему. Мягкое, простое лицо с россыпью веснушек и немного вздернутым носом. Он действительно молод, он красив, а жар его кожи чувствуется даже сквозь ткань перчатки. На мгновение она думает, как она будет ощущаться без неё, но эти мысли умирают сразу же. Она не любуется, она запоминает. — Удовлетворена? — Вполне. Люмин снимает с себя изящную белую маску, и замечает, что у Чайлда синие глаза. Они поглощают её, рассматривая. Они думают о том, что уберут друг друга, ни оставив ни крохи информации о своей личности, но это мгновение длится вечно, уделённое лишь взглядам. Лёгкое прикосновение. Пальцы на её щеке. — Почему такая леди марает руки в крови? — он спрашивает, и перед его смертью она разрешает ему пару касаний, откровений и глупых надежд. Адреналин, казалось, навсегда поселился в крови. А ещё — она мельком смотрит на его губы. Раз. Другой. У него красивый голос. И манера речи действительно какая-то... Лисья. — Я просто хочу мира, — он отводит пряди волос от её лица, заводит назад, и мимолетное касание пальцев к уху вызывают тысячи ощущений. Чайлд может свернуть ей шею, но вместо этого убирает руку, оставив после себя лёгкое колебание воздуха. — Как и я. — Может быть, — она отстраняется, давит все лишние мысли и всё то, что вызвалось её отвлекать и сводить с ума и решает, как приступить к убийству досадного свидетеля, но вдруг замирает. И стоит Чайлду открыть рот, она прижимает к нему ладонь. — Тс-с. Кто-то идёт. Ей нельзя светиться. Шпиону рядом, похоже, тоже. Она бегло осматривается, пытаясь придумать, что делать, пока приближающиеся голоса становились громче. И тут её взгляд, скользнув по окну — не успеет, и по мебели — бесполезная, натыкается на взгляд Чаилда. Ему тоже нельзя светиться. Его синие глаза смотрят прямо на неё, и в них, неожиданно, читается волнение. Это всё ради миссии. И только. — Черт возьми… Люмин убирает руку, а Чайлд притягивает её к себе. Её губы накрывают тёплые чужие, и она крепко обнимает чужую шею, которую хотела украсить порезом лишь недавно — так, чтобы надежно скрыть их лица. Она — закрывает глаза. Он — целует её. Вошедшие резко прекращают разговор, едва завидев парочку. Такая наглость часто выбивает из колеи, и люди предпочитают просто молча уйти, решив, что это просто кто-то из хозяев. Так случилось и сейчас. У Люмин покалывает губы, когда они отстраняются друг от друга. В перекличке взглядов кроется какая-то странная, но очень сильная магия. — Я тебя убью, — шепчет она, прижимая к себе собственную маску. Её лицо горит, — И никто об этом не узнает, — перед тем, как уйти, быстро и незаметно, как тень. — Конечно. Ты можешь попытаться, Звездочка, — лицо Чаилда горит тоже, и что-то в этом есть. Что-то человеческое. Забавно то, что это открылось лишь за мгновения до смерти. На карнавальном бале, далеко от танцев, в укромном уголке. То, что она такая дура. Ведь это так глупо — оставить в живых своего врага. А потом — искать его глазами. Снова и снова. Везде. И — находить. Но это уже совсем другая история.