Дневник Сергея Разумовского

Когда ты не помнишь, что было вчера, каждый день превращается в открытие. Тихо рвано выдохнув, Серёжа распахнул глаза, оглядывая незнакомую комнату. Светлое, уютное помещение, которое сразу располагает к себе, будто что-то родное. Но Серёжа относится к этому ощущению со здоровым скептицизмом. Облизывает сухие губы, переводя взгляд с книги, лежащей на кресле в углу комнаты, на собственные руки, чуть подрагивающие от нервного напряжения. Вглядывается в веснушки, в маленькую ранку на большом пальце, в тонкое изящное колечко на безымянном. Всё это — его тело, он сам, потому что это ощущение точно не обманет. Но воспоминаний об этом кольце в голове нет. Увлечённый разглядыванием комнаты, он пропускает тихие шаги за закрытой дверью и крупно вздрагивает, когда та открывается, а на пороге появляется внушительный мужчина с широкими плечами. Сильный. Опасный. Невольно двинувшись от него подальше, Серёжа жмётся к мягкому изголовью кровати и внимательно наблюдает за ним, ожидая объяснений, приветствия, хоть чего-то. В отличие от внешнего вида, лицо мужчины расслабленно, а взгляд такой нежный, словно одним лишь им мужчина хочет обласкать Серёжу. Доверять ему из-за этого он не торопится. Чуть щурится, прижимая руки к груди в защитном жесте и пересаживается на колени, принимая более удобную для защитного манёвра позу. — Доброе утро, Серёж, — наконец, мужчина подаёт голос. Приятный, бархатный, тоже наполненный неприкрытой нежностью. — Ты не помнишь, как ты здесь оказался и кто ты, верно? Но тебе нечего бояться. Ты дома, в безопасности, а я твой муж, — подняв ладонь тыльной стороной, мужчина продемонстрировал похожее кольцо, только без маленьких бриллиантиков по периметру. — Меня зовут Олег. Взгляни. Подняв и вторую руку, показывая чистоту своих намерений, Олег прошёл в комнату и взял с тумбочки блокнот, на который Серёжа не обратил внимания. — Это твой дневник. Ты ведёшь его каждый день с того момента, как… Как на тебя напали. Есть ещё записи, но ты каждый раз говоришь мне, что тебя бесит твой искажённый голос. И по итогу мы перестали делать их, — отдав блокнот Серёже, Олег отошёл ближе к креслу и замер там, больше ничего не предпринимая. Медленно переведя взгляд с Олега на обложку блокнота в своих руках, Серёжа раскрыл его на первой странице. 18 августа 2020 год.       Я, то есть ты — Сергей Дмитриевич Разумовский. Посмотри фотографии в приложенном конверте. Этот горячий мужчина — твой муж и тебе невероятно сильно повезло с ним, поверь. Ты известный и богатый программист, работаешь в своей компании, у тебя своя социальная сеть «Vmeste». Ты счастлив в браке и любишь детей. Я бы посоветовал тебе подумать об этом. 19 августа 2020 год.       Сегодня мы с Олегом ходили к врачу на плановую проверку. Результаты без изменений и, как говорит врач, это успех. Улучшений ждать не приходится, но Олег говорит, что мы со всем справимся, как справлялись и в детстве. Он рассказал мне, что мы из одного детского дома и он всегда защищал меня, а я рисовал ему волков и помогал с домашкой. Он нравится мне. Он очень тепло держит за руку и улыбается, я тону в его объятиях и любви. И чувствую себя счастливым. 20 августа 2020 год.       По словам Олега я впервые выбрался на улицу на полноценную прогулку. Он помог мне найти подходящую одежду, потому что обычно я следил за своим внешним видом с особой тщательностью. Мы ели фруктовый лёд и он много рассказывал мне всякого интересного, а когда я захотел прокатиться на колесе обозрения, остановил, потому что опасался, что мне нельзя с такой травмой головы. Я решил согласиться, но ты, пожалуйста, напомни ему об этом, потому что мне очень хотелось. 21 августа 2020 год.       Сегодня, пока Олег готовил на кухне, я нашёл в кладовке потрёпанную коробку из-под обуви, а в ней лежали старые фотографии и письма. Оказывается, Олег служил в армии и мы слали друг другу много писем. Почему я не написал об этом раньше? Олег мне не говорил? Я прикладываю в конверт фотографию из детского дома и побритого молодого Олега, потому что мы слишком мило обнимаемся на первой, а на второй Олег очень красив. 22 августа 2020 год.       Он ответил расплывчато на мой вопрос об армии, сказал, что то время вспоминать не очень приятно, а когда я попробовал настоять, переменился в лице. Кажется, тогда случилось что-то очень неприятное. Я обнял его и попытался утешить, а Олег позвал меня завтракать. С одной стороны сейчас я хочу попросить тебя не спрашивать Олега об этом, но с другой мне хочется знать, что тогда произошло, ведь это часть Олега, часть нашей жизни. Я хочу восстановить её по кусочкам и обрывкам. Я хочу её знать. — Ты читал этот дневник когда-нибудь? — прокашлявшись, хрипловато спросил Серёжа, оторвавшись от чтения. Олег наблюдал за ним с интересом, но вёл себя очень тихо, будто боясь напомнить о себе. После таких записей о тайнах, верить в счастливую брачную жизнь как-то не получалось. Но, быть может, дальше всё наладится? — Нет. Я однажды попросил разрешения, но ты сказал, что дневник только для одного человека — его писателя. И я больше не лез. А что? Там написано что-то плохое про меня? — шутливо погрозив пальцем, прищурился Олег. Серёжа не смог понять его реакции и покачал головой вместо ответа, вновь опуская взгляд к страницам дневника. Листая дневник, уже не так углубляясь в чтение, Серёжа следил за событиями. Олег ухаживал за ним, проявлял знаки любви и уважал, дарил цветы, водил в рестораны и на прогулки, когда Серёжа восстановился и вернулся в рабочее русло. Они смотрели вместе кино, смеялись, Олег возил его на работу. Но вместе с тем раз в несколько страниц Серёжа замечал странное: временами Олег бывал будто сам не свой. Может, не было настроения, а может, дело было в другом? 14 сентября 2020 год.       Сегодня Олег сказал мне, что у меня задержка. Выглядел он странно: то ли был раздосадован, то ли счастлив. Я тогда ел и всё ещё был дезориентирован после пробуждения, поэтому не смог ничего ответить. И даже не был уверен, что правильно понял, о чём он. Мне с трудом верилось во всё окружающее и я думал о том, что не смогу работать в таком состоянии.       Позже Олег попросил меня не ехать на работу и куда-то ушёл. Я перечитал дневник, который ещё больше меня запутал, и решил полежать. Олег вернулся и отдал мне коробочку, попросил сделать всё по инструкции.       Тест отрицательный. Отчего-то мне было больно от этого. Олег сказал, что это инстинкты, мой организм хочет детей, и моя психика подстраивается под эти желания. Я не помню точной формулировки, я до сих пор в подвешенном состоянии.       Он целовал меня, гладил и ласкал. Мне было приятно, но я был не в том настроении, чтобы заниматься любовью. Мы не переспали, Олег отступил. Но теперь я не могу перестать думать о том, чтобы попытаться. Я, кажется, тоже хочу, но это будет тяжело для меня и для ребёнка, разве нет? Взглянув на Олега, Серёжа перевёл взгляд к окну. На улице совершенно не было снега, а заполненных страниц в блокноте было ещё много. — Ты начитался? — чуть требовательнее спросил Олег, улыбнувшись на взгляд Серёжи. — Ну, чего ты такой напряжённый, родной? Пойдём завтракать, тебе сразу станет лучше. — У нас получилось? — дрогнувшим голосом уточнил Серёжа, задрав голову, чтобы видеть лицо подошедшего к кровати Олега. Тот сразу понял, о чём идёт речь, словно тема детей красной нитью прошла вдоль их жизни в последние месяцы, и они только об этом и говорили. — К сожалению, пока ещё нет. Задержка оказалась по медицинским причинам, и сколько бы мы не… В общем, нет, Серёж, — грустно покачав головой, ответил Олег и тут же улыбнулся подбадривающе. — Но не унывай, родной. У нас обязательно получится. Главное, что мы этого хотим, верно? Пойдём. Осторожно подхватив его подмышки, Олег помог ему устойчиво встать на кровати, и поднял за ягодицы, прижимая к своему крепкому телу. Невольно уткнувшись носом ему в щёку, Серёжа провёл вниз до шеи и так застыл, вдыхая приятный, манящий аромат альфы. Блаженно прикрыл глаза, вообще не желая покидать рук Олега. Теперь он понимал себя из прошлого, который писал о прикосновениях и любви. — Мне нравится твой запах, — прошептал он, как завороженный водя по тёплой коже носом и дыша этим ароматом. — Спасибо, Серёж. Он нравится тебе с детства, — по-доброму усмехнувшись, пояснил Олег. И осторожно поставил на коврик перед раковиной в ванной. Задержался так, обнимая за талию и шумно дыша в волосы, и поцеловав в висок, оставил его наедине с собой. Открыв глаза, Серёжа столкнулся взглядом со своим отражением в зеркале. Рыжий молодой человек с веснушками, усеянными по всему телу, он даже не узнал в этом человеке себя с фотографий из блокнота. Там он был помладше, с лучезарной счастливой улыбкой и одетый в простую одежду. Сейчас у него длиннее волосы, ставшие более пушистыми и тусклыми, практически пустой взгляд и опавшие уголки губ. Проморгавшись и приложив ладонь к зеркалу, он засомневался в том, что Олег действительно может любить его до сих пор, когда он так выглядит. Плеснув в лицо воды, Серёжа потёр щёки, стремясь придать им здоровой розовинки как на фотографии, и вновь взглянул на себя. Стало чуть лучше, но теперь он лишь тусклое отражение того, каким когда-то был. Сев за стол в расстроенных чувствах, Серёжа тут же получил нежный поцелуй в лоб и бутерброд с чем-то зелёным, намазанным на хлеб, и красной рыбой. — Это авокадо. Тебе очень нравится, — поспешил пояснить Олег, пока сам жевал обычный ломтик батона, намазанный маслом. — Не вешай нос, лисёнок. Мы справимся, я тебе обещаю, что всё будет хорошо. Аккуратно откусив совсем немного, Серёжа чуть приободрился. Авокадо с рыбой на вкус оказалось действительно потрясающим. Возможно, об этом стоит написать в дневник, чтобы знать в будущем. Хотя, кто знает, вдруг таких записей об авокадо у него уже много? А он ведь так и не добрался до последнего дня. — А что ещё мне нравится? — осторожно уточнил он, взглянув на Олега из-под ресниц. — Тебе нравится, когда я целую тебя, когда задариваю комплиментами и подарками. Тебе нравится Боттичелли и рисовать. А ещё тебе нравлюсь я. — Я прочитал, что мне нравятся дети. Как я узнал об этом? — Наверное, я сказал тебе об этом. Больше некому. Но ты и правда всегда любил детей, всегда засматривался на мамочек и папочек с детьми на детских площадках, — отпив из кружки, пояснил Олег, открыто смотря на него. Он не выглядел так, будто лжёт. — Почему тогда мы раньше не зачали? Разве тебе тоже не хотелось детей? — Всё не так просто, Серёж. До того… Раньше ты был очень увлечён работой, готов был не спать ночами, стремился делать как можно больше работы самостоятельно, старался выпускать обновления как можно чаще, — явно вспоминать об этом Олегу не хотелось, и он опустил взгляд в свою кружку, отложив бутерброд. — После тебе стало не до этого, работа отошла на второй план, и выполнять её тебе стало труднее. Сейчас твоя сеть работает практически самостоятельно, над обновлениями ты работаешь, конечно — в дневнике об этом должно быть написано, насколько я знаю — но твои работники, пиарщики, совет директоров видят тебя редко. Реже, чем раньше. А для широкой общественности ты вообще недоступен. Я берегу тебя. Кроме тебя у меня никого нет и ты мне дорог. И врач тоже советует пощадить себя. Олег говорил много, будто они уже поднимали этот вопрос не один раз и Серёжа всегда спорил, хотел вырваться из дома и снова начать работать без остановки. Сейчас Серёжа не чувствовал того энтузиазма, поэтому и спорить не хотел. — Я понимаю, Олеж. Тш-ш, не переживай так, — подсев ближе, сдвинувшись на стуле вниз, Серёжа коснулся его ладоней и с нежностью заглянул в глаза. В груди болезненно сжалось сердце от сочувствия к альфе. — Ты прав. Давай попробуем сегодня вечером? Я хочу… Хочу с тобой ребёнка. — Я люблю тебя, Серёж, — с надрывом признался Олег и притянул его ладонь к своим губам, целуя. А после мягко обхватил за талию и прижал к себе, целуя уже в губы, нежно и неторопливо. Так приятно, тягуче и тепло, что Серёжа словно таял от этих бережных касаний, от аромата альфы, окружающего его, и от самого поцелуя. — Я люблю тебя, Олеж, — вторя альфе, прошептал Серёжа от всего сердца. — Удачи, родной. Я заеду к семи, — поцеловав Серёжу на прощание, Олег улыбнулся ему. — Пока, — немного растерянно попрощался Серёжа, глядя на свою башню. Всё это действительно его? Он добился всего этого сам? Читая о социальной сети, он и не представлял себе такого масштаба и, засев в своём кабинете, первые полчаса знакомился с ней по новой. Это было увлекательно и очень необычно, понимая, что всё это ты сделал сам, наблюдать, будто ты чужой ко всему этому человек. На протяжении рабочего дня, к нему заходили пару раз, несколько раз из кабинета выбираться приходилось уже ему, и нарисованная белокурая девушка со всех экранов подсказывала ему дорогу в собственной башне. Тыкаясь, словно слепой котёнок, Серёжа набрёл на один непримечательный, однако заинтересовавший его кабинетик, отключив Марго. Решил изучить обстановку самостоятельно. — Ой! Здравствуйте! — перепуганно подскочив, с ним звонко поздоровался тощенький паренёк. Поправив воротник рубашки, он нечаянно зацепился пуговицей манжеты за край и сбился совсем, просто замерев, как и стоял. — Привет, — растерянно поздоровался Серёжа в ответ, думая уже о том, чтобы закрыть дверь. — А я вас впервые в жизни вижу, — выпалил парень, будто поняв его намерения и желая остановить. — В жизни вы совсем по-другому выглядите. — Более бесцветный? — невесело улыбнувшись, уточнил Серёжа, и парнишка поспешил замахать руками напуганно, отрицая его слова. — Нет, ну что вы! Просто кажетесь ниже и более… Ну, хрупким. Более человечным. По телевизору вы словно божество! — восторг в его глазах говорил о том, что даже в жизни, такой, каким есть, Сергей Разумовский казался ему божеством. — А можно, пожалуйста… Как неловко просить, Боже. Можно автограф? Не для меня, для сестрёнки! Ну, хотя и для меня тоже немножко… — Где мне расписаться? — по-доброму улыбнувшись ему, поинтересовался Серёжа и вошёл в кабинетик, прикрыв дверь. Здесь было уютно, хоть помещение в самом деле было небольшим по сравнению с его собственным кабинетом на самом последнем этаже. Оглядевшись коротко, Серёжа подошёл к столу и осмотрел его в поисках ручки. — А вот здесь, смотрите! И я б-был бы благодарен, если бы вы нарисовали что-нибудь. Совсем небольшой рисуночек, хотя бы сердечко, — протянув ему чистую белую бумажку из пластмассового контейнера и ручку, подрагивающим голосом попросил юноша. Занеся ручку над листочком, Серёжа понял, что совсем не помнит, какая у него подпись. А ведь наверняка она у него есть. Что, если парень покажет этот листочек кому-то из своих друзей, таких же фанатов, и те подумают, что подпись поддельная? Его ведь засмеют. — Послушай, как тебя?.. — Женя! Меня зовут Женя, а сестру Кира. — Женя, ты можешь показать мне, как выглядит моя подпись? Понимаю, странная просьба, но… Я не помню, правда, — признался Серёжа, рисуя сердечко в углу бумажки, чтобы не сильно расстраивать парня. — А? Вы не помните свою подпись? — кажется, у Жени даже губы задрожали то ли от обиды, то ли от непонимания. — Мм, ладно, сейчас поищу… — А обо мне, скажем, летом прошлого года ничего не писали в новостях? Может, что-то интересное? — Летом прошлого года? У вас как раз крупное обновление вышло! Вы представили Марго на презентации. Это тогда всколыхнуло всех, ваша известность подскочила, а количество пользователей соц.сети взлетело ввысь. Оно и так было хорошее, но сейчас каждая собака о вас знает, — поведал парнишка, параллельно успевая искать в своём телефоне подпись для него. — Вот, посмотрите. Удалось найти самую четкую картинку. Вы тут подписывали ваш портрет какой-то девушке. — И тебе тоже сейчас подпишу, дай только потренироваться, — взяв с десяток листочков, Серёжа сел на стул, заняв место Жени, и принялся расписывать все эти листочки своей подписью, постепенно привыкая к ней. Давно, кажется, он этого не делал. Самое то, чтобы написать об этом в дневник, чтобы в будущем не вести себя так с фанатами. — Вот, зато у тебя теперь одна красивая подпись и много таких себе… Можешь продать их, купишь своей сестре куклу. Взамен подписи он узнал о том, что летом никто не написал ни о каком нападении на Сергея Разумовского. Это не отнимало того факта, что он всё равно просмотрит новости за тот период на свою фамилию, но это настораживало. Что-то же случилось тогда, и его шансы успеть разобраться в этом стремились к нулю с каждой минутой, ведь завтра он снова всё забудет. Дневник с собой он, к сожалению, не взял, а снова полистать его помешал Олег, сначала помогая с одеждой, потом долго целуя и обнимая, шепча, как он красив и любим. Тут волей-неволей обо всём забудешь, когда так ласкают и нежат в объятиях. Поэтому и узнать то, что происходило вчера, и в январе, и в декабре, сейчас не представлялось возможным. Задумчиво водя пальцем по губам, невольно сковыривая чуть потрескавшуюся сухую кожу, Серёжа думал о том, как вести себя, вернувшись домой. И о том, конечно, что скрывается от него в прошлом. Его избили или пытались убить? Может быть, его изнасиловали? О чём Олег не стал бы говорить ни Серёже, ни общественности? Возможно, о том, что марает его честь и достоинство, но он не мог знать наверняка, потому что, к своему сожалению, совсем не знал Олега. Он, безусловно, любит Серёжу, он нежен и обходителен, он искренне хочет с ним семью, но что он за человек? Какие у него интересы и взгляды на жизнь? Если он служил, скорее всего, он силён и умеет обращаться с оружием, он любит это. Но как всё это повлияло на его личность? Об этом было страшно подумать, но мог ли он быть причиной того, что случилось с Серёжей? Не зная даже, что происходит в мире, что происходило тогда, он не мог судить ни о чём. Поэтому принял решение включить новости, попросив об этом Марго и устроившись на диване с баночкой газировки. — Чумной доктор… В этом стыдно признаться, и всё же, серийный маньяк стал суперзвездой… — Марго, поиск по запросу «чумной доктор». По счастливой случайности дверь была не закрыта и Серёжа смог войти домой, только у парадной обнаружив, что у него нет ключей. Зная, что Олега не будет дома вечером, потому что у него дела, как он выразился, омега решил осмотреть квартиру. Свои беспочвенные подозрения он считал глупой паранойей на фоне отсутствия воспоминаний, и не очень хотел идти у этой паранойи на поводу, но всё же оказался в подъезде, попросив соседку открыть ему. Насторожившись открытой двери, он всё равно вошёл в квартиру и задержал дыхание, увидев, что в гостиной включен свет. Ступая на одних носочках, чтобы не шуметь, он осторожно выглянул из-за угла и отшатнулся назад, с громким шумом роняя что-то. На диване, облаченный в точно такой же чёрный костюм, как из телевизионных новостей, сидел Олег, а знакомая маска лежала на журнальном столике. Сейчас Серёжа заметил и едкий запах дыма, и ботинки, стоящие в коридоре. Утром Олег уезжал не в таких. Зачем-то зажмурившись, вместо того, чтобы бежать прочь, куда глаза глядят, Серёжа с упавшим сердцем слушал тяжёлые шаги Олега. Медленно, будто хищник, загнавший свою жертву в угол, тот точно направлялся к нему. А Серёжа ощущал себя золотой рыбкой в маленьком круглом аквариуме, в который свою когтистую лапу уже сунула кошка. И теперь скребла по его сердцу этими когтями. — Серёж, — хрипло позвал альфа, замерев в нескольких шагах. — Не бойся, это же я. Твой Олег. Утром ведь я говорил, что тебе ничего не угрожает здесь. — Ты… Ты убийца, — задушенно прошептал Серёжа, прижавшись к стене и будто пытаясь с ней слиться. — Да, и для тебя это никогда не было сюрпризом. Ты ведь знаешь, что я служил. И там я убивал, — как ни в чём не бывало, заявил Олег, медленно протягивая к нему руки. Без перчаток и странных колбочек в них. Те самые руки, что так нежно гладили и прижимали к сильной груди. — Н-нет, новости… Я видел. — Оу… Тогда это всё меняет… Прости. Я хотел как лучше. Эти… Ублюдки мучили тебя, насиловали, избивали. Я не мог, Серёж… Я не мог оставить их безнаказанными. Не мог видеть, что с тобой творится, пока они продолжают наслаждаться жизнью, — опустив руки, Олег вернулся в гостиную и опустился обратно на диван. — Я убил их всех. До единого, потому что они не заслужили жизни. Я так долго жил с этим всем на душе и в голове, вынашивал планы мести. Ненавижу их, Серёж. У меня до сих пор иногда кровь кипит в жилах от ненависти, когда я вижу, как ты просыпаешься и боишься меня. Я не мог так больше. Пойми меня, родной. Это было невыносимо. Я бы сошёл с ума, если бы не убил их. Перестав жаться к стене, Серёжа медленно прошёл в гостиную и замер перед Олегом. Переваривая всё, что альфа рассказал ему, он не мог поверить, что всё это время подозревал Олега в том, что это он избил его, что это из-за него он каждый день ничего не помнит. — Но разве может помочь тебе их смерть? — тихо спросил он, неохотно снимая зимнее пальто с плеч. — Я не знаю, родной. Пока я чувствую, насколько устал от… От всего. Я пиздец, как устал, Серёж. Иди ко мне, молю тебя, — в надежде протянув к нему руку, Олег посмотрел на него с таким отчаянием во взгляде, будто он умрёт, если Серёжа не подойдёт к нему. Взявшись за его руку, Серёжа в несколько шагов подошёл ещё ближе, и оказался на коленях Олега. Поморщился от неприятного острого запаха, будто даже режущего глаза, но пока что не стал возражать. — Прошу тебя, давай бросим всё? Уедем туда, где тепло и спокойно? Где никто не знает о нас? Ты всегда мечтал побывать в Италии. Может быть, прикупим домик где-то у побережья в маленьком тихом городке и нарожаем деток? Серёж, я так мечтаю о тихой семейной жизни… — надрывно взмолился альфа, глядя на омегу снизу вверх с отчаянием. Ладонью он поглаживал Серёжу по пояснице, а другой рукой обнимал за талию. — Олег, а как же Vmeste? Это же… Дело всей моей жизни, разве нет? К-как я… — сглотнув и тяжело вздохнув, Серёжа коснулся лбом лба Олега и кивнул, зашептав: — Да. Хорошо. Уедем подальше. Только ты и я. Только… Только ты выброси всё это? И давай… Давай вести дневник вместе? Давай запишем в него нашу лучшую жизнь? — Ты мой хороший. Родной. Любимый. Серёженька. Всё. Всё, что угодно ради тебя. Спасибо. Спасибо. Спасибо. Что со мной, что любишь, что позволяешь мне до сих пор касаться тебя. Я не подведу тебя, родной. Больше никогда, — горячо зашептал Олег, чуть крепче прижав Серёжу к себе и чувственно поцеловал, шепча ещё много обещаний, комплиментов и слов любви.