За щелчком

Казалось, их начало накрывать ещё в такси, пока они ехали облокотившись друг на друга. Ещё в лифте, ещё тогда, когда Ян непослушными руками открывал входную дверь их квартиры. Вот теперь та захлопнулась с характерным щелчком, и можно было сдаться в плен домашнего коридора, не сдерживаться и не прятаться – позволить клокочащим в груди чувствам сорваться и выплеснуться через открытые настежь губы. Излиться словами, поцелуями, вздохами. Ян прильнул к губам Андрея, аккуратно, бережно. Он целовал его, задевая Звонковские усы, притягивал к себе обеими руками это родное лицо и всё никак не мог налюбоваться: проверял на ощупь скулы, щёки, брови, мазал по ним своими влажными губами и снова и снова возвращался к Андреевским. — Какой ты у меня...– жарко продышал Ян куда-то Андрею в висок. Ян уже сполз ближе к шее, касался губами кадыка и потом тёрся головой о Андреевские щёки, дышал громко и прямо в кожу: чтоб у Звонка всё запотело, как стёклышко, и чтобы потом на этом матовом бархате рисовать глянцевыми мокрыми губами: поцелуи, поцелуи, поцелуи. У Яна кружилась голова от чувств и от родного любимого запаха, от тёплой кожи, к которой он прикасался, залезая Андрею под футболку. — Хочу тебя, – сбивчиво шепнул Ян. — У нас нет резинок, – проговорил Звон в самую шею. — Плевать, мы же чистые, – Ян мотнул головой, принимаясь снимать с мужчины футболку. Мозг вдруг потерял всякий контроль над действиями, оставляя туловища самим себе: копировать тело напротив и беспрестанно искать тепла: руки оглаживали спины и скользили вдоль груди. Ян в истоме зарывался пальцами Звонку в волосы, пока тот стягивал с него джинсы. В этой вскипающей неге Андрею вдруг пришло в голову, что он не помыл с улицы руки, и он исчез на минуту, щёлкнув выключателем ванны. Ну не мог он себе позволить лезть к любимому человеку грязными пальцами. А когда вернулся, то нашёл босого Яна на их высокой кровати, уже без джинс и без футболки. Звон поспешил к нему, на ходу избавляясь от ботинок и брюк: скорее к этому чуткому, нежному человеку, к его округлым мягким плечам – больше ни минуты раздельно. Андрей гортанно мычал, спускался вниз, размазывая поцелуи и оглаживая тёплыми ладонями мягкий, пухлый живот. Мужчина прильнул к ключицам, оставляя на белой коже засос, и Ян затрепыхался под ним, от возбуждения вжимаясь языком в собственное нёбо и зубы. Андрей водил по плечам, по спине, по ягодицам, гладил и сжимал. Ян чувствовал, как чужое лицо скользит по телу: щекой, носом, скулой, так близко, так плотно, что между ними закончился воздух. Да и над ними тоже не воздух – густой горячий туман. И в этом тумане Ян держался за Андрея покуда только мог дотягиваться, держался за его горячую шею, чувствовал ритм бьющейся венки, и ощущал, как его собственный пульс отзывается на касания: выше, громче, до стука в висках и гула в голове. Наконец, Звонковская щетина соприкоснулась с тугими тёмными завитками у кромки боксеров. Мужчина аккуратно стянул бельё вниз, растягивая момент и обнажая горячему дыханию набухший и сочащийся Яновский член. Мужчина лежал с подушкой под головой, свесив с кровати широко расставленные ноги. Звон, стоявший на коленях, смотрел на внутреннюю сторону Яновских бёдер: бледная нежная кожа и голубоватые линии вен: такой уязвимый, такой доверяющий, раскрытый для одного него – нельзя не любить. Андрей широко мазнул языком от основания к головке, облизнул губы и не без удовольствия вобрал солоноватую головку в рот. Яна дёрнуло, а Звон продолжал посасывать член, обводя языком уздечку. А потом втянул щёки. Вакуум. Ян запрокинул голову, ему казалось у него кровь вскипает прямо в венах, и в голове только перекипевшая сладкая патока. Вишнёвое, тягучее, пленительное удовольствие, он подался ему навстречу, выгнув бёдра и извиваясь на постели. Звон одновременно положил обе ладони мужчине на ляшки и принялся медленно вести вверх, вжимая. Ян задохнулся, думалось, будто всё его тело теперь чувствует только в трёх контурах: рука, рот, рука. И электрическим пульсом бьёт прямо в мозг. Андрей чувствовал, как наливается у него во рту член. Это было слишком. Это был такой штопор, войдя в который уже невозможно вырулить. — Стой, слишком рано, слишком рано... – вдруг сбивчиво зашептал Ян, –...я так долго не смогу, я не хочу так, я хочу подольше... Звон выпустил головку, наблюдая как слюна со смазкой вязко и медленно капают Яну на живот. Андрей не был так уж искусен в минете, просто Ян был очень чувствительный – сплошная эрогенная зона. — Хочу тебя внутри, – проговорил тот, облизывая губы. Андрей поднялся, взял подготовленный тюбик смазки, погрел гель в руках и, спросив разрешения, аккуратно протолкнул фалангу. Организм закономерно быстро поджался, Звон мог видеть, как сократились внутренние мышцы бедра и дёрнулись колени. Ян с лёгким свистом вдохнул и схватился за Звонковскую руку, которой тот опирался на кровать. Сжимал тёплым пальцами его запястье и лежал так, втянув живот, привыкая к ощущениям. — Выдыхай, – прошептал Звон, тут же чувствуя, как слабеет хватка. Яну всегда нужно было много подготовки, такая уж физиология, и Андрей любил это. Любил видеть, как с каждой минутой уходит напряжение в мышцах, как Ян безоговорочно и всецело вверяет себя ему, как плавится он на простынях, как раскрываются Яновские губы, потому что ощущения такие, что воздуха перестаёт хватать, как реагирует он на каждый новый добавленный палец – с лёгким свистящим вздохом и прикрытыми глазами, прям как сейчас. — Как ты? Не больно? — Не, – отозвался Ян немного запоздало и спустил руку с запястья на раскрытую Звонковскую кисть. Ян любил его пальцы – правильные, сильные, тёплые – пальцы гитариста. Ощущать их внутри, чувствовать, как они скользят, толкают, растягивают – вот было его удовольствие, его сбившийся пульс, его рваное дыхание, мягкая томительная нирвана. Он знал, что Звону от всех этих прелюдий сносит голову, не мог видеть, но знал, что у того уже пересохли от возбуждения губы и он облизывает их быстро и сбивчиво. Знал, что тот уже давно стоит с томящей, почти болезненной эрекцией, но всё равно терпеливо и трепетно растягивает его, смакуя это назревающее чувство внизу живота. — Андрей, давай дальше... – по частям выдохнул Ян и толкнулся Звонку навстречу. Звон убрал руку. Яну сразу стало как-то холодно и неприятно, он подтянул ноги, свёл колени, полустыдливо прикрывая всё ещё трепыхающееся кольцо мышц. Андрей завороженно наблюдал за этим пульсирующим диаметром. Невероятный, красивый Ян теперь лежал, расставив ноги буквой «М» – «мой» – подумал Звон, хотя казалось, что сознание давно уже позабыло все буквы, переплавив их в жгучее невыразимое желания. Ян ёрзал, ждал, пока Андрей, обтерев руки о край кровати, выдавит ещё лубриканта и распределит, смешивая с естественной смазкой. Когда с этим было покончено он провёл Яну от колена к паху тыльной стороной ладони, и мужчина медленно раскрылся навстречу. Андрей прислонил головку и толкнулся во внутрь. Оба забыли как дышать на мгновенье – просто приоткрыли рты, так и не наполнив лёгкие. Спустя немного времени Ян снова расслабился и Андрей качнулся навстречу. Ощущать Яна – скользкого, горячего, узкого – живое, жидкое, почти нектарное удовольствие со звёздами в глазах. Толкать изнутри давящие стенки мышц и тонуть в этом тугом плену, сливаясь в единое целое. Вот только Ян, захлёстнутый ощущениями, закусил нижнюю губу, недвижно сдерживая все эти чувства внутри грудной клетки. — Ян... – Звон наклонился к самому уху, – Ян, дыши... – он поцеловал мужчину в уголок челюсти. У того от тёплого шёпота, от бесконечного тихого «ш» вся кожа покрылась мурашками: от уха и кажется до самых пяток. Ян чуть качнулся навстречу, стремясь насадиться сам. — Люблю... люблю, – выдыхал он в такт движений и почти не смыкая губ. Андрей менял темп и скоро эти вздохи сменились стонами. Ян сдерживал стоны сколько Андрей его знал: сколько бы Ян не доверял, сколько бы не отдавался, как бы податливо не расставлял ноги и не льнул к телу, а всё равно не позволял себе звучать. Стеснялся самого себя, не давая эмоциям выхода и сжимая простынь до белеющих костяшек. Каждый раз, когда Звонку удавалось сломить этот барьер в Яновской голове, он сходил с ума от наслаждения. Он слушал эти громкие, звонкие, высокие стоны, слышал шлепки кожи и понимал: Яну хорошо, Яну приятно. И в голове у Андрея была сплошная пустота. Всё его предназначение – ловить эти стоны и отдавать обратно – вцеловывать в чувственные нежные губы, измятые ещё так недавно Яновскими зубами, размазывать лишнюю слюну и повторять сколько хватит сил. Двигаться в нём, с ним, для него – вот от чего у Андрея сознание превращалось в газировку – искрящий, блестящий поток вечного лопоющегося наслаждения. Разлить и распить на двоих. От возбуждения Яна словно ломало, сжав простынь, он метался по подушке, тёрся о неё щеками, почти судорожно запрокидывал голову, демонстрируя редкую бороду и трепыхающийся кадык, ходивший где-то под самым подбородком. Такой раскрасневшийся, румяный, с полузакрытыми глазами. И Андрей целовал этот румянец, убирая с лица Яна прилипшую мокрую чёлку, целовал эту шею, веки и ресницы, эти губы, нечётко, смазано, выходя за контуры и оставляя мокрые следы. У него заказывались глаза и хотелось выть от удовольствия. — Стой, подожди, – проговорил Звон, отрываясь от уголка губ, – Давай... под спину? Он потянулся и схватил лежавшую рядом подушку, свободной рукой подхватил Яна под поясницу и чуть сместив его корпусом уложил обратно. Пришлось немного склониться и Звон поцеловал мужчину куда-то чуть выше солнечного сплетения, легко и невесомо: вся нежность его губ для этой прекрасной молочной кожи. Взмокшей спиной сухая наволочка ощущалась как-то особенно тепло, и Ян пробовал это ощущение, немного ёрзая. Он теперь лежал с чуть приподнятым тазом, а Андрей складывал его ноги у себя на талии. — Какой ты красивый, – еле слышно сказал Андрей, наблюдая, как Ян беззвучно отвечает заалевшими губами. Влага скопилась в уголках его рта. Действительно красивый. С каждым толчком член теперь задевал простату, Ян заскулил, зажмурился от ощущений, и тонкие влажные морщинки растянулись от уголков глаз. Он не в силах был совладать с потоком этих пылающих, искрящих волн, расходившихся по всему телу. — А... Ах... Ан... Ан... – задыхался Ян, чувствуя приближающуюся разрядку. Перед глазами плыли бензиновые круги, казалось все чувства выкручены на максимум, ещё немного и система отключится от перегрузки,– Ан... – выдыхал он, совсем теряя ощущение равновесия, но всё силясь назвать любимое имя. Ян выпустил простынь, и ища опору, изо всех сил вцепился в Андрея, он уже не осознавал почти ничего, но только чувствовал потную кожу спины. Ещё несколько толчков и всё сознание вдруг превратилось в яркую белую вспышку, ноги свело судорогой, Ян почти с криком выгнулся дугой, содрогаясь в настигшем оргазме, и утянул на себя Андрея: прямо за плечи, царапая, оставляя на чужой спине красные борозды: поближе к себе, ощутить всё его тело, вплавиться в него. Андрей действительно лёг на Яна всем весом, чувствовал зажатый между двумя животами горячий, ещё не обмякший Яновский член и липкое семя. Чувствовал и продолжал толкаться, уже не разбирая свой собственный жаркий шёпот. Он ощущал, как Ян треплет его загривок, как запускает пальцы в потные волосы и целует куда только может дотянуться: обжигающе и мокро одновременно. Андрей громко дышал Яну в шею и только успел сказать «Я скоро...» прежде чем вынуть, кончить Яну на живот и рухнуть где-то справа, оглушённым, ослеплённым на мгновенье взрывом в своей голове. Сознание выгорело подчистую. Сил не осталось. Им обоим надо было в душ, но они дойдут до туда только через четверть часа. А пока можно было просто лежать на измятой постели и пялиться в потолок. — Я тебя сильно поцарапал? — Нет, только легнул слегка. — Когда? – Ян чуть повернул голову. — Когда кончал, – просто ответил Андрей и потянулся к Яну поцеловать покрытый испариной лоб.