i'm fairly certain i can win these games

Губы леди Алисенты дрожат. Пусть она и освоилась с правилами поведения при дворе, пусть и научилась притворяться так же мастерски, как все вокруг, но сложно скрыть эмоции, когда приходится стоять рядом с Рейнирой и поздравлять принца Деймона Таргариена с тем, что он только что вышиб из седла и ранил твоего брата. Алисенте кажется, что губы её саднят, и горло сжимается. Деймон — как будто ранения мало — добивает её оскорблением, прося у Алисенты что-нибудь в знак внимания. — Это придаст мне сил, леди Алисента. Благодаря вам я стану неуязвимым. Алисента смотрит на него сверху вниз, такого ослепительного; шлем в виде драконьей головы и серебряные волосы на металле доспехов. Тонкие светлые пряди почему-то напоминают ей о струйках молока из козьих сосков — картинка из детства, из тех дней, когда она была совсем крохой и могла бродить по замку, где ей вздумается, незамеченная никем, даже козами. Деймон смотрит на неё выжидающе, прекрасный и отталкивающий. Странность, двойственность его внешности отчасти утешает Алисенту. Она никогда не признается, но все Таргариены кажутся ей болезненно бледными, вздувшимися, как те беспомощные киты, которых выбрасывает на берег море, киты, укутавшиеся в тончайшие шелка. Все, кроме Рейниры. Бросив украдкой взгляд на отца, Алисента тянется за цветочной гирляндой. Отто смотрит на неё так, словно это она сама, лично, сшибла брата с лошади, и девушка с силой сжимает кулак, оставляя на ладони глубокие лунки от ногтей. Когда гирлянда соскальзывает вниз по копью Деймона, он благодарит Алисенту грубоватой усмешкой, не скрывая, что на самом деле думает о знаке её внимания. «Благодаря вам я стану неуязвимым», — повторяет про себя Алисента, опускаясь на своё место. Слова, которые ничего для него не значат, это всего лишь привычная для Деймона гордыня, типичная для него дерзость и насмешка, но для Алисенты они звучат с неожиданной силой. Она вспоминает их снова в тот вечер, когда Отто посылает её в покои короля, якобы утешить несчастного вдовца после смерти его леди-жены. «Я стану неуязвимой», — чуть слышно, отчаянно шепчет себе Алисента, подхватывая подол платья, чтобы подняться по ступеням. *** У Алисенты есть привычка, которую её отец вряд ли оценил бы, посчитав неподобающей, и уж точно — вряд ли бы понял. Она причиняет боль себе, лишь бы не ранить кого-то ещё. Алисента обкусывает и срывает тонкую кожицу вокруг ногтей — ерунда, мелочь. Почти никто не замечает крови. Даже милая её сердцу Рейнира не чувствует медного привкуса, целуя руки подруги. Иногда — но не слишком часто — Алисента берёт с собой в постель шпильку для волос, и ночью, когда служанки уходят, загоняет её под ногти, пока боль не становится ослепительной и невыносимой. Когда отец уезжает, Алисента помогает ему одеваться. Он берёт её руки в свои, нежно гладит израненные пальцы, и спрашивает, почему она продолжает разрушать себя и свою красоту. Ты ведь самый умный из всех мужчин при дворе, думает Алисента, и всё равно собираешься встретиться с Деймоном на Драконьем Камне. Разве это не саморазрушение тоже? Конечно, она никогда не скажет ничего подобного вслух — ни Отто, ни кому бы то ни было другому. Она привыкла вести такие разговоры лишь в своём воображении. — Увидишься ли ты с королём сегодня вечером? — спрашивает отец. Он мог бы спросить об этом с сожалением или раскаянием, но нет. В его голосе — доброта, словно он делает для дочери что-то хорошее. — Если вам будет угодно, — ровно отвечает Алисента. — Да, пожалуйста, — тихо произносит Отто, довольный и гордый собой. Интересно, думает Алисента, думает ли он о том, что происходит в королевских покоях. Представляет ли себе. *** Деймон не убивает её отца. Алисента должна быть благодарна за это Рейнире, пусть та и уверяет, что дядя ничего подобного делать не собирался, и вообще — Деймон просто играет в одному ему понятные игры. Я стану неуязвимой, эхом звучит в голове у Алисенты, когда Рейнира сжимает её пальцы, с тревогой всматриваясь в лицо подруги. — Милая, я тебя расстроила? Прошу, поговори со мной. Алисента смотрит выше её плеча — там, за спиной Рейниры, вырезанный на коре чардрева лик. Говорят, что Старые Боги наказывают тех, кто лжёт под сенью священного дерева, но решиться на правду нет сил. Алисанта действительно расстроена. Она чувствует себя расстроенной и несчастной постоянно. И, может быть, какая-то крохотная часть её жалеет о том, что Деймон не ранил Отто Хайтауэра. Алисента любит отца, она любит его всей душой, больше, чем себя, но кто знает — возможно, какое-нибудь несмертельное ранение, потеря глаза или ноги помешали бы ему в следующий раз рисковать всем ради своей должности. Уменьшили бы его амбиции. — Ты не можешь меня расстроить, только не ты. Что ж, хотя бы это правда. *** Несколько дней спустя, объявив Малому Совету, что сделает Алисенту своей женой и королевой, Визерис зовёт её к себе в комнату. Он не сделал этого раньше, потому что реакция Рейниры на новость о новом браке отца обидела его, и довольно сильно, но Визерис устал от одиночества. Что ещё важнее, ему хочется убедиться, что выбор сделан правильно, и Алисента должна развеять его сомнения. Мысль о том, что сомнения могут быть у неё, Визерису даже в голову не приходит. — Это так несправедливо по отношению к тебе, дорогая, — говорит он, раздеваясь. — Рейнира должна быть счастлива, что вы станете одной семьёй, вы ведь почти как сёстры. Алисента сидит на кровати; осанка её безупречна, и мысли только о том, думает ли Визерис, что говорит, специально ли выбирает слова, которые ранят, подобно сорвавшимся с привязи драконам, падающим сверху и когтящим жертву, или нет. — Уверен, что если дать ей чуть больше времени, Рейнира поймёт, что всё сложилось наилучшим образом, — голос Визериса звучит почти жалобно. Никто не хочет поверить словам короля больше, чем он сам. — Надеюсь на это, ваше Величество, — почти шепчет Алисента, распуская завязки на талии. Сегодня Визерису вздумалось поиграть с её щелью; он бормочет слащавые непристойности девушке на ухо (уже намокла для меня, куколка) и Алисента содрогается от отвращения, но послушно выгибает спину и притворяется возбуждённой. Она знает, что мужчина вроде Визериса готов доставить удовольствие девушке только пополам со стыдливостью и болью, поэтому подчиняется ему с должной скромностью и трепетом. Кончив, Визерис засыпает почти мгновенно. Алисента тихонько встаёт, натягивает нижнее бельё, накидывает платье на влажное от пота тело. Только бы дойти до собственной спальни, а там она кожу с себя мочалкой спустит. В этот момент внимание девушки привлекает белеющее на полу письмо — должно быть, упало со столика у камина. Прилежная Алисента поднимает его, не собираясь читать — просто негоже королевским письмам валяться на полу — но в стремительной вязи букв взгляд цепляется за её собственное имя. Это письмо от Деймона по случаю обручения старшего брата. «Поверить не могу, что ты всерьёз решил жениться на этом унылом, бесцветном создании. Да в любом гобелене больше эмоций и жизни, чем в ней! Должно быть, чары, которыми эта мышь подчинила тебя себе и заставила выставить себя дураком, объявив о свадьбе, поистине сильны. Или всё дело в Отто и том, каким он может быть убедительным?..» Алисента роняет письмо. Она не швыряет его в огонь, нет, оставляет лежать там же, где и подобрала. Войдя в свою комнату, она садится на стул перед зеркалом и бьёт себя по лицу. И ещё раз. И ещё. Пощёчина за пощёчиной, пока, наконец, её щёки не становятся пунцово — красными. Зато теперь никто не назовёт её бесцветной. *** Алисента не спускается в тронный зал, когда Деймон возвращается, одержав победу на Ступенях. Вместо этого она проводит время с малышом Эйгоном. Алисента не питает большой любви ни к одному из двоих своих детей, но Эйгон хотя бы тихий и сонный. Когда он гулит и пускает слюни Алисенте на платье, то очень напоминает ей Визериса. Вскоре за ней присылают мальчика — королева должна присутствовать на праздничном застолье. Когда Алисента приходит и скромно присаживается рядом с мужем, Визерис и Деймон как раз громко предаются воспоминаниям о счастливых деньках их детства и юности, когда они вольны были делать, что угодно, необременённые женами. — Осторожнее, брат, — предупреждает Деймон, глядя на Алисенту, — твоя королева может принять эти слова всерьёз. Алисента отвечает безмятежной улыбкой. — Возможно, принц Деймон захочет посмотреть нашу галерею? — спрашивает она, дождавшись паузы в разговоре. — Он ещё не видел те прекрасные новые гобелены, что нам доставили из Норвоса и Квохора. Алисента позволяет себе тончайший намёк, добавив капельку яда к одному-единственному слову. Не заметивший этого Визерис одобрительно смеётся, страшно довольный её чудным предложением. Деймон смеётся тоже, но взгляд его остаётся холодным и оценивающим; он смотрит на королеву так, словно разгадал её намерения, но всё равно соглашается. Согласие Деймона оказалось для Алисенты неожиданностью, так что она чувствует себя несколько неловко и странно, идя с ним бок-о-бок по галерее. Многие из выставленных здесь гобеленов непристойны по содержанию — на них изображены церемониальные оргии и предающиеся плотским утехам парочки — но это не умаляет их ценности. Деймон останавливается возле картины с купающимися в ручье нимфами. — Полагаю, вы не ожидали, что я приму ваше приглашение? Его ухмылка раздражает, но голос звучит почти игриво. — Напротив, мой принц, я счастлива, что вы составили мне компанию, — спокойно парирует Алисента. — Счастливы, в самом деле? — Деймон оглядывается на неё через плечо. — Не припомню, чтобы хотя бы раз видел вас действительно счастливой, леди Алисента. — Я больше не леди Алисента. Ухмылка Деймона становится шире, зубастее. — А, хотите, чтобы я называл вас «Ваше Величество»? Титул доставит вам удовольствие? — Думаю, что вы видите, от чего я получаю удовольствие, — говорит Алисента, обводя рукой украшенные гобеленами стены. Деймон презрительно хмыкает. — Хоть вы и успели родить двоих детей моему брату, я более, чем уверен, что вы понятия не имеете, чем занимается половина персонажей на этих картинах, Ваше Величество. Алиента не может прямо сейчас выдернуть шпильку из волос и загнать её под ноготь, как бы сильно ей этого ни хотелось, поэтому не имея возможности успокоить себя болью, она говорит то, о чём потом пожалеет. — Надеюсь, что вам больше повезёт с тем, чтобы стать отцом, чем с поиском удовольствий мой принц. Деймон бледнеет; желваки на его челюсти ходят ходуном. Алисента думает о выброшенных на берег китах и улыбается нежнейшей из своих улыбок. — Я должна вернуться к мужу. Надеюсь, вы с удовольствием проведёте здесь время. *** Маленькая грязная сучка. Наверняка её щель воняет несвежими устрицами, решает Деймон, глядя, как его люди пялят рыжеволосую шлюху. Найти кого-то, похожего на королеву, оказалось несложно; на самом деле, Деймон видит подобие Алисенты в каждом борделе. Впиваясь зубами в грушу, он наблюдает за тем, как в бедную девку засунули столько членов разом, что она едва успевает переводить дыхание. Не то, чтобы Деймон получал от этого зрелища удовлетворение — нет, пока шлюха делает вид, что ей всё нравится. Он зовёт Мисарию и говорит, что девка должна рыдать и сопротивляться. Говорит, что хочет, чтобы она вела себя так, словно её лишают невинности, снова и снова. Как будто каждый раз для неё — первый. И ей каждый раз больно. *** Она снова лежит под Визерисом. Король никак не может кончить, хотя старается изо всех сил, и Алисента чувствует только усталость и то, как саднит у неё между ног. Всё чего ей хочется — чтобы это поскорее закончилось. Изнемогая от скуки и тоски, Алисента притягивает мужа ближе. — Мой лорд, позвольте мне стать вашей драконьей всадницей и оседлать вас? Визерис вздрагивает в её руках, сбивается с ритма, взгляд его темнеет от желания; он переваливается на спину и в этот момент как никогда сильно напоминает вздувшуюся бледную рыбину. Алисента грациозно опускается сверху, делая вид, что устраивается в седле поудобнее, упирается ладонями в грудь Визериса и начинает двигаться, быстро и целенаправленно, глядя только перед собой, но вместо тяжёлого шёлка занавесей перед её мысленным взором — ослепительное небо и языки драконьего пламени. Визерис стонет под ней, пытается стиснуть её бёдра, но Алисента не обращает внимания, избегая его прикосновений, пока не заставляет его излить всё семя досуха. Король удовлетворённо вздыхает, и засыпает, всё ещё оставаясь в ней. Алисента какое-то время сидит, не двигаясь, наблюдая за спящим. Она почти почувствовала что-то вроде искры удовольствия в самом конце, но и то, что всё закончилось, тоже можно считать удовольствием. Голос Деймона снова звучит в ушах Алисенты, постепенно становясь её собственным — я стану неуязвимой. *** На следующее утро Визерис не может перестать тискать её, покрывая поцелуями голые плечи Алисенты и мешая ей одеваться. Она отталкивает его словно это какая-то забавная игра, но король решительно настроен доказать ей свою страсть; он запускает руку под платье и шарит между ног, пытаясь сунуть пальцы глубже. Алисента стискивает бёдра. Визерис уверен, что сопротивление притворное, покусывая мочку её уха, он умоляет жену раздвинуть для него ноги. Когда кто-то стучит в дверь, Алисента только рада тому, что им помешали. — Оставьте меня! — кричит Визерис. — Сегодня утром у меня нет других дел, кроме моей возлюбленной королевы! Слуга говорит, что дело срочное, а следом в комнату входит десница. Отто выглядит серым, как пепел, но и лихорадочно возбуждённым в то же время. Алисента прячется за ширмой и слышит всё до единого слова. *** Стоя под сенью чардрева, Рейнира клянётся ей, что ничего не было, говорит, что дядя не прикоснулся к ней. Говорит, что никогда не позволила бы ему этого. Да, они выпили ночью. Потом он повёл её на прогулку в город. Разве это плохо — хотеть хоть глоточек свободы? Хоть крупицу веселья? Алисента горько усмехается. Кто она такая, чтобы сидеть здесь и обвинять Рейниру, после того, как ночью скакала верхом на её отце? Она думает — но никогда не признается — о таких гадких вещах, постоянно, всегда. — Я верю тебе, — говорит Алисента, сжимая пальцы Рейниры в своих ладонях. И она верит. Так будет лучше им обеим. *** Алисента наблюдает за ними с галереи, смахивая ладонью слёзы. Визерис пинками гонит напившегося в стельку брата через весь тронный зал, а Деймон только хохочет. Он не стал отрицать ни одного обвинения и обезумел настолько, что осмелился требовать руку Рейниры. Визерис в ярости, он даже выхватывает клинок, но никого им не ранит. Он не может действительно наказать своего брата, только отослать его прочь, с глаз долой, из всех возможных вариантов выбрав самый простой. Алисента чувствует укол разочарования. Когда дверь за Визерисом закрывается, она выходит из своего убежища. Деймон лежит на полу, выглядя возмутительно самодовольным, но Алисента видит и обиду, и гнев в том, как кривятся его губы. — Зачем тебе понадобилось так глупо врать? Зачем причинять боль племяннице, которую ты, по твоим словам так сильно любишь? Неужели тебе плевать на её достоинство и репутацию? Деймон смотрит на неё снизу вверх, фыркает, закатив глаза. — А, унылая крошка-королева, пришла осчастливить меня проповедями вместо септы. — Тебе должно быть стыдно. Он приподнимается на локтях, чуть склоняет голову вбок; в глазах Деймона загораются злые огоньки. — А ты должна бы научиться лучше скрывать свою зависть, Ваше Величество. Могу поклясться, что ты только и мечтаешь, чтобы хоть кто-нибудь посягнул на твою репутацию. Алисента бледнеет. Она стоит над Деймоном, стискивая кулаки, и едва сдерживается, чтобы не плюнуть. Деймон смотрит на неё выжидающе, явно желая увидеть, как она выйдет из себя. Алисента представляет себе полёт на драконе. Представляет, как сидит на нём, контролируя движение бёдрами. Это всего лишь фантазии, ведь сперва дракона укрощают сознанием, и всё равно ты никогда не можешь быть в нём абсолютно уверен. Алисента не стала бы рисковать. Она опускается на колени рядом с ним, позволяя юбкам мести пол, склоняется ниже и целует Деймона в лоб. Рыжевато-каштановые волосы Алисенты падают по обеим сторонам его лица словно занавес. Когда она поднимается и разглаживает подол, Деймон смотрит на неё ошарашенно, не говоря ни слова. — Мне жаль вас, мой принц, — тихо говорит Алисента. — Должно быть, вы даже более несчастны, чем я. Деймон сглатывает. Он мог бы отбить удар очередным оскорблением или ядовитой насмешкой, но, кажется, потерял дар речи. Они молчат и делят на двоих горечь взаимопонимания. *** Перед отъездом в Орлиное Гнездо Деймон заходит в бордель. В этот раз он выбирает шлюху, похожую на Алисенту, только для себя, заставляет её стать на колени и берёт сзади, но двигается почти механически, словно ради того лишь, чтобы что-то себе доказать. В какой-то момент Деймону кажется, что он занимается любовью с призраком. После он лежит, пристроив голову на девкиных коленях и принимая её ленивые ласки. Деймон закрывает глаза, словно наяву ощущая ледяное прикосновение губ Алисенты к своей коже, и эта мысль тут же отзывается в паху. *** Когда ему было лет пятнадцать, Деймон как-то летал на Караксесе над крышами Старого города. Он облетел Хайтауэр, самое высокое здание из всех известных ему, единственное, которое могло бы стать вызовом для драконьего всадника, и завис, рассматривая маяк. Судя по виду, постройка смогла бы устоять даже перед драконьим огнём, подумал Деймон, когда вдруг заметил женщину, что вышла из покоев лорда Хайтауэра, расположенных под маяком. Она была одета в тёмно-зелёное платье; мощное дыхание Караксеса заставило её волосы рассыпаться по спине каштановым водопадом. Женщина посмотрела на Деймона без страха или любопытства, спокойно, словно он был всего лишь мухой, случайно угодившей в чашу с фруктами, отмахнулась от него, как от мухи, и скрылась внутри башни. Должно быть, это была мать Алисенты. Деймон так и не узнал точно. Может, он вообще её выдумал. Он смотрит, как королева в зелёном платье спускается по ступеням — прямо посреди торжественной речи Визериса, даже не пытаясь скрыть своего пренебрежения к обычаям. На самом деле, она ведёт себя так, словно это все присутствующие поступили неправильно, не дождавшись её. Все, кто есть в пиршественном зале, встают, чтобы приветствовать королеву; Алисента доброжелательно улыбается, проходя мимо стола, за которым сидят представители дома Хайтауэров, но на других она смотрит с едва заметной насмешкой. Деймон не может не улыбнуться — надо же, а он ещё думал, что это его появление на свадьбе, которая от первого до последнего мгновения является фарсом, окажется незабываемым. Алисента проскальзывает мимо него, к своему месту рядом с королём, поздравляет и желает счастья «приёмной дочери». Рейнира морщится, услышав это. Когда Алисента поднимается на цыпочки и целует мужа в щёку, Визерису ничего не остаётся, кроме как проглотить свою гордость и улыбнуться. Деймон прячет ухмылку, делая вид, что пьёт. Надо же, а ведь она справляется всё лучше и лучше. Однажды Алисента переиграет их всех, думает он, отдавая ей должное. *** — Могу я пригласить вас на танец, Ваше Величество? Чуть нахмурившись, Алисента поднимает взгляд — рядом с ней стоит Деймон со своей привычной раздражающей улыбочкой. Визерис легонько подталкивает королеву в бок, вздыхая едва ли не с облегчением. По крайней мере, его брат не пытается снова танцевать с Рейнирой. — Конечно, милая. Ты ни раза за вечер не танцевала. Алисента встаёт, позволяя Деймону взять себя за руку и увлечь к танцующим парам. Повторяя движения танца, Деймон поднимает обе её ладони вверх и в этот момент замечает безжалостно, до крови, обкусанные ногти. Какой бы остроумной фразой он ни собирался её поразить, она застывает у него на губах. Алисента пытается высвободить руки, но Деймон сжимает её запястья, взмахивает ими, не сбиваясь с ритма движения, и Алисента уступает. Она ждёт язвительный комментарий по поводу своих искалеченных пальцев, но вместо этого Деймон спрашивает: — Разве вы не собираетесь выражать мне свои соболезнования? Алисента пожимает плечами; они кружат лицом к лицу, и руки их всё ещё переплетены. — А разве вы нуждаетесь в них, мой принц? — Я только что потерял свою дражайшую леди-жену. — Уверена, что очень скоро вы найдётё новую. Деймон поднимает бровь. — Что заставляет вас так думать? — Опыт, — отвечает Алисента, улыбаясь. Он пристально всматривается в её лицо. Маленькая сучка, наверняка её щель такая горькая на вкус, что после неё всё будет казаться пресным. Деймон улыбается в ответ. — Моему брату несомненно повезло с женой. *** В Большом зале смердит свежепролитой кровью, но благовония воняют ещё противнее. У Деймона просто нет сил выдержать то убожество, которое выдают за свадебную церемонию, вдвойне нелепое после внезапной вспышки насилия. Жених с невестой выглядят перепуганными детишками. Ни один Таргариен не согласился бы на подобную свадьбу. Деймону не сидится на месте; он готов найти и убить сира Кристона Коля ради того, чтобы сделать хоть что-нибудь, но вместо этого находит королеву, одиноко сидящую в богороще, возле чардрева. У неё на коленях лежит что-то белое. Подойдя ближе, Деймон понимает, что это меч, причём меч Королевской Гвардии. Алисента выглядит спокойной и очень уставшей. — Я помешала ему, — говорит она, как будто это всё объясняет. — Ты ему помешала, — эхом повторяет Деймон, присаживаясь рядом с ней на торчащий из земли причудливо изогнутый корень дерева. — Покончить с собой, — уточняет Алисента, прислоняясь к стволу. — И где он сейчас? — В подземелье. — Он должен сидеть там, пока не сдохнет. Алисента хмурится. — Но ведь это ваша с Рейнирой вина. — С чего ты это взяла? — Если бы ты не соблазнил её, она бы не соблазнила сира Кристона… Деймон отвечает негромким смешком, а потом протягивает Алисенте кувшин с вином, который успел прихватить из пиршественного зала. Чуть заколебавшись, она берёт кувшин, подносит ко рту и делает маленький глоток. — Ты когда-нибудь напивалась? — Да, — кивает Алисента, вытирая губы. — Лгунья. Если только чуть-чуть. Пьёшь, как будто тебе лет пять. Алисента хихикает, и Деймону едва удаётся сдержать себя. — Я пью каждый раз, когда твой брат укладывает меня в постель, но не так много, чтобы в стельку, тут ты прав. Выплывшая из-за облаков луна рассыпает серебряные блики по лезвию меча, высвечивает медные пряди волос Алисенты, но её глаза остаются в тени. — Лучше бы ты напоила его. Так он скорее уснёт. Алисента пожимает плечами. — У меня получается лучше, чем если поить его вином или маковым молоком. Я скачу на нём, пока Его Величество не засыпает, каждую ночь. Он любит, знаешь ли, когда его объезжают, словно дракона. Она произносит непристойности тем же спокойным ровным голосом, каким говорит всегда. Сглотнув, Деймон опускает взгляд на носки её маленьких туфель, выглядывающие из-под платья. — И знаешь, о чём я думаю, когда сижу на нём, глядя, как он засыпает и чувствуя его внутри? — безмятежно продолжает Алисента, поглаживая рукоять меча. — О том, что могла бы убить его? Алисента качает головой. — Это слишком похоже на фантазии, а я привыкла считать себя практичной. Нет, я думаю о том, что могла бы сделать это с любым мужчиной. Любым. Все мужчины в мире одинаковы. И на самом деле нет никаких драконов. Деймон забирает у неё кувшин, жадно глотает, вытирает рот. — Есть я. — Что? — Я — дракон. Я бы не уснул. Он знает, что не должен был говорить этого, но сейчас Деймон полностью перед ней беззащитен, и когда, как не в этот момент искренности, вдвоём, в темноте, он мог бы настолько открыться Алисенте. Сперва она не отвечает; затем медленно встаёт, опираясь на меч. Деймон собирается было встать, но понимает, что Алисента идёт к нему ближе, и остаётся на месте. Алисенте приходится поднимать меч двумя руками, но он не дрожит и не колеблется в её хватке, когда она упирается кончиком в ямку между ключиц Деймона. — Я думала об этом, — говорит она, чуть наклоняясь; давление стали на горло ощущается сильнее. — Думала, каково это будет, если бы подо мной был ты. Деймон сидит, не двигаясь и едва ли дыша. Улыбка Алисенты кажется почти презрительной. — Ты думаешь, что ты иной, но я бы измотала тебя, как и любого другого. Я бы смогла. Может, даже времени понадобилось бы меньше. Чем горячее кровь, тем быстрее ты кончишь. Деймон вздрагивает. Никогда ещё он не слышал от неё слова грязнее, и никогда не слышал, чтобы его грязнее произносили. Он смотрит на неё в упор. — Мудрость, которой научил тебя папаша, должно быть? Это нечестно с его стороны — вспоминать Отто вот так, но Алисента лишь мечтательно улыбается. — Вот кто на самом деле никогда не спит. У Деймона невольно открывается рот; он чувствует, как его пробирает холодом. Алисента снова негромко хихикает. — Ты развлекаешься и играешь с ними в игры, но на самом деле в глубине души ты боишься таких союзов, не так ли? Наверняка ты и Рейниры побаиваешься. Наша кровь пугает. Деймон резко вдыхает, чувствуя острие меча на своём горле, а потом перехватывает лезвие рукой, но не отталкивает, а сжимает, позволяя впиться в ладонь, пока кровь не начинает капать на землю. Недосказанность завораживает его. Алисента не сказала ни да, ни нет, разрешив ему думать что угодно, дав ему возможность представить самое ужасное — Отто Хайтауэра, поглаживающего обнажённые плечи Алисенты, и её довольную улыбку на запрокинутом к отцу лице. Мысль пугает, причиняя почти физическую боль, но член невольно твердеет, и Деймон сжимает лезвие меча сильнее. Алисента смотрит, как он истекает кровью. Он смотрит на свои кровоточащие пальцы. Между ними меч, но они тянутся друг к другу, словно не в силах сопротивляться взаимному влечению. Жена его брата улыбается — впервые улыбается по-настоящему, как девчонка, и Деймон чувствует внутри что-то сильнее и больше, чем просто физическое желание. Надо же, она трахнула его этим мечом, и он кровоточит, как девственница. Кровь Деймона сбегает вниз по её оружию, как оказанный ей знак внимания, как скользит вниз по древку копья гирлянда на турнире. Внезапно теряя самообладание, Деймон задыхается, разжимает пальцы на мече и он падает на землю между корней. Алисента отступает. Деймон проводит раскрытой ладонью по лицу, раскрашивая его алым, но в лунном свете кровь кажется чёрной. Алисента подбирает подол своего зелёного платья. — Спасибо за вино, принц Деймон, — тихо говорит она, отворачивается и исчезает в замке. *** Когда Визерис получает известие о том, что его брат взял в жёны Лейну Веларион, не спросив королевского разрешения, он ходит чернее тучи несколько дней, не переставая сокрушаться о «бесконечном эгоизме» Деймона. Видят боги, он бы благословил этот брак, если бы Деймон потрудился сделать всё, как надо, но этот негодяй предпочёл убить сына лорда Браавоса и похитить его невесту! Позор, неслыханный позор. Безответственность и легкомыслие. И что теперь делать с ним, кроме как снова изгнать, в который уже раз? Алисента наблюдает за негодованием мужа, пряча улыбку. Она тоже получила письмо от Деймона, за несколько дней до свадьбы с Лейной. Деймон просил благословения на брак, но только от неё одной. «Оставим наши прежние разногласия, ведь мы, так или иначе, семья, и я думаю о тебе как о кровной родственнице, кровь от крови моей. Благословишь ли ты меня, Ваше Величество? Этот дракон не будет знать отдыха, пока ты его не отпустишь». Деймон знает, что она никогда не расскажет об этом Визерису, и всё останется лишь между ними. Алисента засыпает, спрятав письмо под подушку. Завтра вечером она перечитает его снова.