Home in a Cold Harbour// Дом в Холодной Гавани

      Яркий лунный свет не шел ни в какое сравнение с инеем на земле. Затмевая. Луна с позором скрылась за облаками. Гора одиноко стояла в холодной темноте.       Монахи, построившие монастырь на вершине горы Чанмин, придумали хитрый трюк, чтобы не замерзнуть: они проложили трубы по всему зданию, подсоединили их к печи и накрыли приподнятыми платформами, поверх которых установили кровати и зоны для отдыха. Когда на кухне разожгли огонь, горячий воздух из печи заполнил трубы. Здание сохраняло это теплое дыхание еще долго время после того, как пожар был потушен. Так получилось, что монахи устроили свой дом на холоде. Даже после того, как монахи ушли, части храма пришли в негодность. Е Байи и семья Ронг приходили и уходили, трубы остались ждать набора в легких, словно ожидающих, чтобы снова дышать.       Час инь был самым холодным. Угли от недавнего ужина давно превратились в золу. Во сне Чжоу Цзышу вздрогнул и плотнее свернулся калачиком.       Вэнь Кэсин некоторое время лежал неподвижно, прислушиваясь к дрожащим вдохам Чжоу Цзышу и его движениям на простынях. Ци Е обычно пыталась поднять настроение Вэнь Кэсину, говоря: "все в порядке, Вэнь-Сюн; Цзышу всего лишь спит". По мере того, как проходили недели, а затем и месяцы, то, что осталось от Чжоу Цзышу, отличалось от трупа только тем, что Чжоу Цзышу дышал, сам Вэнь Кэсин также находил утешение в этом заблуждении. Правда заключалась в том, что душа Чжоу Цзышу блуждала далеко за пределами сна. Когда Вэнь Кэсин спросил его, что он видел, Чжоу Цзышу ответил, что там был мост, прежде, чем он уснул в попытках отыскать нужные слова в попытках описать эту чужую землю. Теперь, когда Чжоу Цзышу вернулся, Вэнь Кэсин внезапно осознал, что ему снова приходилось привыкать лежать рядом с телом Чжоу Цзышу, которое всего лишь было окутано сном.       Вэнь Кэсин осторожно высвободил свои руки из объятий Чжоу Цзышу. Прежде, чем он покинул их ложе, он убедился, что одеяла надежно подоткнуты под Чжоу Цзышу, и начал искать свои ботинки.       Чья-то рука протянулась к нему, словно из тени, и схватила Вэнь Кэсина сзади за край халат.       – Куда ты идешь?       Это была еще одна вещь, к которой Вэнь Кэсину пришлось снова привыкнуть. Почти труп никогда бы не заметил, как он уходил, не говоря уже о том, чтобы суметь задержать его.       – Тебе холодно, - сказал Вэнь Кэсин бесформенной темноте. – Так что я просто собираюсь растопить плиту.       Вне безопасности кокона из одеял Чжоу Цзышу ужасно дрожал, до кончиков пальцев, крепко вцепившихся в халат Вэнь Кэсина. Он он не отпускал его.       Через некоторое время Вэнь Кэсин услышал:       – Мне холодно. Так почему же ты не согреваешь меня?

***

      Их тела идеально находили друг друга в темноте.       Прижавшись к ключице Вэнь Кэсина, Чжоу Цзышу спросил:       – Тебе неудобно?       – Нет, – голос Вэнь Кэсина теперь звучал тише из-за веса тела Чжоу Цзышу, навалившегося на него сверху. –Таким образом, если ты попытаешься уйти, я непременно узнаю об этом.       – Кто тут пытался уйти? – возразил Чжоу Цзышу, для пущей убедительности ткнув локтем в ребра Вэнь Кэсина. Локоть Чжоу Цзишу был острым; Вэнь Кэсина прерывисто выдохнул, словно только что его проткнули мечом — Чжоу Цзышу чувствовал, как его тело опускается рядом с ребрами Вэнь Кэсина, еще ближе к сердцу Вэнь Кэсина — но этот человек не издал ни звука. Вместо этого он просто воспользовался случайной возможностью ещё крепче обнять Чжоу Цзышу.       – Если у тебя хватает сил мучить свою бедную, преданную жену, ты, должно быть, действительно идешь на поправку, – с грустью подумал Вэнь Кэсин.       Спустя несколько минут он добавил:       – Я лишь к тому, что это ничто по сравнению с муками ожидания твоего возвращения домой.       Не находя слов, Чжоу Цзышу уткнулся головой в подбородок Вэнь Кэсина. Воротник ночного халата Вэнь Кэсина был распахнут, чтобы щека Чжоу Цзышу удобно расположилась на его обнаженной груди. Кости Вэнь Кэсина теперь были более заметны, чем Чжоу Цзышу помнил. Конечно, это ничто по-сравнению с самим Чжоу Цзишу, который проснулся с ощущением, что вся его одежда выросла на два-три размера за время его блуждания в долгом сне; одеваясь, он с болезненным восхищением наблюдал, как Вэнь Кэсин обмотал старый, знакомый пояс один раз, потом два, а затем — для надежности — два с половиной вокруг талии Чжоу Цзышу, туго завязав его и закрепил ткань на сильно исхудавшем теле Чжоу Цзышу.       Дыхание Вэнь Кэсина замедлялось, переходя в тягучий темп сна. Тем не менее, его рука рассеянно выводила узоры на спине Чжоу Цзышу – привычка, знакомая Чжоу Цзышу по ночам, когда Вэнь Кэсин утешал его во время мучений от гвоздей.       В клетке рук Вэнь Кэсина было тепло.       – Я спал так долго, что мне больше не хочется спать, – пожаловался Чжоу Цзышу, но даже тогда, когда он это говорил, ритмичное биение сердца Вэнь Кэсина ласкало его слух и сознание, мягкими волнами унося его глубоко-глубоко в сон.       Он заснул под мирное дыхание груди Вэнь Кэсина, укрытый от холода теплым дыханием дома.