***
Прошло чуть меньше месяца, когда настал день свадьбы. Аморета, погрузившись в заботы и проблемы, вспомнила о торжестве лишь за неделю до него. Ей пришлось переложить всё на хрупкие плечи Лауры, и погрузиться в мир шелка и кружева. Стефан подобрал костюм подчеркивающий его статную фигуру, и Аморета не отказала себе в удовольствии помочь ему завязать галстук. Она залюбовалась тем, как серые, словно лед, глаза мужчины теплели в солнечных лучах лета. Он казался ей высеченной из камня статуей, которую ведьма бесплотно пыталась растопить собственным жаром. Её платье было насыщенного изумрудного цвета, подчеркивающее глаза и оливковую кожу. Стефан скользил руками по гибкой талии ведьмы, и Аморета млела в его объятьях, не желая ни на минуты разрывать сладостный миг. Колдун прикоснулся сухими губами к её виску, и шепнул на ушко. - Нам пора. Они пересекли искрящийся портал и оказались в просторном холле. Вначале возлюбленные должны были поклясться перед ликом Бога в верности друг друга, словно высшее провидение было бы способна спасти угасающие чувства. Аморета внимательно осматривалась по сторонам, среди совершенно посторонних людей она чувствовала себя привычно уверенно. Её ладонь покоилась на изгибе локтя волшебника, и она каждой клеточкой своего тела ощущала насколько напряженным был мужчина. Он смотрел на гостей, словно те были свидетелями его падения, видели то, что он не мог сам себе простить. Аморета задумчиво провела пальчиком по его руке, не высказывая своих истинных мыслей. Стефан был столь уязвим, что она испытывала по истине детскую ревность, что она была не причастна к его смятению. Он снова становился простым человеком, что боялся признаться самому себе в том, о чем тайно мечтал. Через большие окна в храм струился солнечный свет. Воздух благоухал цветами. И лишь мрачно нахмуренное лицо волшебника омрачало сегодняшний день. - Стрэндж? - послышался удивленный мужской голос. Аморета обернулась вместе со Стефаном, внезапно вздрогнувшим, словно услышал смертный приговор. К ним спешил обаятельный, едва старше самого волшебника мужчина с широкой, приятельской улыбкой на добродушном лице. Высокая и стройная фигура была обтянута серым костюмом, на фоне которого серые глаза незнакомца казались почти прозрачными, как капли воды. - Не ожидал тебя увидеть, столько времени прошло после твоей аварии и... сам знаешь чего. Рад тебя видеть, дружище. Аморета смешливо вскинула бровь, услышав подобное обращение. Стефан не разделял чужого веселья, но был до тошноты вежливым, словно в нем змеей не струилось желание сорвать свадьбу своей бывшей. Его собственничество напомнило Аморете о собственной не любви к посягательству на то, что она по праву считала своим. - Здравствуй, Адам, - идеально-вежливый тон, кажется, остудил внезапную вспышку радости и под нечитаемым взглядом Стефана Адам заметно растерялся. Улыбка сошла с его тонких губ, и в глазах впервые мелькнуло беспокойство. Аморета видела, что тот успел пожалеть о своем внезапно желании поприветствовать бывшего коллегу, и решила, что должна спасти положение. - Вы работали вместе? - её чарующе мягкий голос вернул Адаму прежнюю уверенность. Он окинул её восхищенным взглядом, и утвердительно закивал, в тайне благодарный ей, что она спасла его. - Аморета де Виардо. Аморета протянула Адаму руку, и тот с осторожностью, словно брал в руки хрустальную статуэтку, пожал её тонкие пальцы. Стефан выпрямил руку, и теперь собственнически обнимал её за талию. Ведьма чувствовала, как пальцы, что доводили её до исступления, пальцы, что знали каждый миллиметр её кожи, сейчас сжались с такой силой, что ей стало немного больно. Но Аморета упивалась ей, словно вином, чувствуя, как по всему телу прокатилась волна мурашек. - Адам Смитт, к вашим услугам, - мужчина и вовсе повеселел, когда Аморета подарила ему притягательную, но часто совершенно пустую улыбку, в которую она вкладывала лишь вежливый интерес. - Стефан, я и Кристин работали вместе, но я не думал, что... - Нам уже пора, вам так не кажется? - Стефан холодно оборвал Адама, словно боялся что тот выдаст какой-то болезненный секрет прошлого. Но Аморета и так прочла его, как карту. Его холодные глаза, взирающие на праздничные украшения так, словно пытались их испепелить. Напряженность в теле, ожидающего удара в самый уязвимый момент. Аморета знала, что Стефан больше не любил Кристин, иначе бы не стала терпеть подобного самообмана, но не могла понять, что ранило его. Безвозвратно утраченное прошлое? Ведьма поморщилась, от дальнейших мыслей на этот счет её отвлекли те, ради кого они здесь собрались. Кристин и её избранник стояли перед алтарем, выслушивая последние наставления священника. Они смотрели только друг на друга, словно в целом мире никого, кроме них не было. Аморета чувствовала, как соединялись прочно их сердца, как переплетались нити судьбы, возможно, не утратившие своей силы через пару лет. Ведьме казалось её присутствие здесь противоестественным. И она точно была не намерена лицемерно растягивать губы в улыбке, изображая радость на лице. - Клянусь, - мягкий женский голос затерялся в высоте сводов храма. Всего одно слово, от которого Стефан вздрогнул, как от удара кинжалом. Клянусь.***
Аморета была равнодушна к свадьбам и клятвам. В её практике было множество случаев, когда отчаявшиеся женщины обращались к ней за помощью. Она видела как люди предавали друг друга, и всаживали друг другу клинки в спину, теми же руками, которыми совсем недавно дарили исступленные ласки. Губы, что шептали светлые слова о любви и преданности, змеились коварной улыбкой предательства. В жизни всё столь изменчиво, что она искренне не понимала причины, по которой люди столь самозабвенно пытались обвести друг друга вокруг пальца. Она задумчиво поглаживала пальцем ножку бокала с вином. Стефан стоял рядом, затапливая собственные мысли неразведенным виски. И всё же ведьме приходилось молчать. Скажи она хоть слово, и больше не сможет себя сдержать. Ядовитые слова будут слетать с языка отравленными клинками. И волшебник в долгу не останется, он не хуже неё умел причинять другим боль. И ей в том числе. Порой она ненавидела себя за ту уязвимость, что поселилась в её сердце рядом с обликом этого невыносимого мужчины. Его мысли стали важны для неё, а улыбка - незаменима. Он подло привязал её к себе железными веревками. И попытки освободиться из этого плена причиняли только боль. Она равнодушно скользнула взглядом по танцующим уже женой и мужем. Забота, спокойная и сдержанная ласка во взгляде. Их жизнь предрешена заранее: дом, работа, собака, а после, возможно, дети. Семейные посиделки на рождество, вылазка за продуктами и на фоне мелкие бытовые ссоры, когда громко хлопали дверьми и спали в разных комнатах. Рутина подкрадывалась незаметно, но неумолимо. И Аморета предпочла бы умереть от рук темного колдуна, нежели в собственной постели, под безжалостным бременем времени, ощущая себя никчемным элементом жизни, довольствовавшимся малыми заслугами, чтобы на смертной одре осознать, что так ничего и не достиг. Она ласково скользнула рукой по запястью волшебника. Обвела подушечками пальцев безобразные, длинные шрамы, клеймо высокомерного лжеца, что запутался в собственных желаниях. Изредка он позволял прикасаться к ним, но всегда вздрагивал, словно их до сих пор стягивало огненной болью операционной иглы. - Идем со мной, - с манящей улыбкой, тихо шепнула ведьма и Стефан сморгнул, словно проснулся после навязчивого кошмара. Она переплела их пальцы, увлекая мужчину за собой. Он послушно последовал за ней, пока они с вежливыми улыбками пробирались сквозь гостей. Её план был столь прост, что требовалось лишь найти укромный уголок. Аморета не желала больше видеть этой печали в любимых глазах. Если прошлое не желало его отпускать, Аморета знала, как нужно обрывать нити. Резко, чтобы не было соблазна продолжать испытывать себя болью. Они оказались в безлюдном коридоре, в котором тихим зовом звучала музыка из общего зала. Ведьма прильнула всем телом к Стефану, и он, будто ждав только этого, впился в губы жадным поцелуем. Его горькое отчаяние отдавалось терпким вкусом на кончике языка. Вновь дрожащие руки задрали подол платья, нежно и судорожно оглаживая округлые бедра. Сильные, уверенные прикосновения к коже заставляли Аморету трепетать, желая большего. Желая каждого его порывистого вздоха, когда волна удовольствия накрывала его с головой. Когда каждая его мысль принадлежала только ей. Ведьма скользнула руками по крепкой спине, ближе прижимаясь к мужчине, скользя коленкой между его бедер и прижимаясь к паху, дразня и кусая дракона за хвост. Стефан резко схватил её за тонкие запястья, и внезапная боль разожгла в Аморете лишь большее желание. Её покорность пробуждала в нем неутолимую жадность, и ведьма послушно опустила руку, позволяя мужчине делать всё, что он пожелал. Грудь горела от его требовательных поцелуев. Движения были лишены какой-либо последовательности, и Аморета вся предвкушающе замирала, не зная, что ждет её дальше. Он покусывал её шею, тут же зализывая следы от зубов горячим, твердым языком, и ведьма не в силах была больше ждать. Ласки на грани грубости, от которой на следующее утро расцветут синяки на нежной коже, сейчас лишь больше распаляли её желание. В позвоночник вонзились крохотные иголки, дыхание сбилось и с губ срывались лишь порывистые вздохи, только благодаря её гордости не переходившие в бессвязные мольбы быть наконец-то взятой. Ему нравилось доводить её до мольбы, нравилось когда гордость в её взгляде исчезала, и на её месте оставалась лишь до неприличия развязная похоть. Мучительное давление умелых пальцев на клиторе заставило её громко вскрикнуть, но Стефан влажно прошелся по пухлым губам поцелуем, и грубо вколачивался в отзывчивый рот языком. Он замер только на секунду. Взглянул на неё, словно со стороны, а Аморета замерла, скованная вожделением в его взгляде. Запах её кожи, сладкий вкус поцелуев с легкой примесью крови... всё это наконец вытеснило из груди всё, что терзало его до этого. Его сердце вновь билось лишь для неё одной. Вновь принадлежало только ей. Но этого было мало. Аморета воспользовавшись обретенной свободой, скользнула умелой ладонью к выпуклости на брюках, и не успела ничего предпринять, как была грубо оборвана. Стефан вновь схватил её за запястья, повернул лицом к стене, упиваясь своим превосходством над ей. Ведьма гибко, как ластившаяся кошка, прогнулась в пояснице, прижимаясь крепкими ягодицами к паху мужчины. Звук расстегнувшейся ширинки окатил её горячей лавой. Прошлое, клятвы, горечь потери - она остро ощущала тяготившее его смятение в грубо сжимающих её бедра пальцах, в торопливых, глубоких толчках, вколачивающих её несопротивляющееся тело в холодную стену. Аморета запрокинула голову, по коже разметались каштановые пряди, и она чувствовала губы, что в противовес грубым толчках так нежно исследовали кожу шеи. Ей хотелось прикоснуться к нему в ответ, подарить поцелуй, заглушающий срывающиеся с губ беспорядочной мелодией стоны, но знала, что сейчас он просто хотел обладать ею, так же как она обладала им всегда. Он нуждался в ней, как в последнем убежище, где он сможет запереть свою боль. И она заберет её всю, до последней капли, иссушит пламенем времени и оставит этого невыносимого мужчину только себе. С притягательностью истинной ведьмы, что разбивала мужские сердца, Аморета прижалась спиной к груди Стефана, чувствуя как всё её нутро наполняется его семенем. Сухие губы до боли привычным жестом прикоснулись к влажному виску, и Аморета без слов поняла, что вернулся тот Стефан, который однажды покорил её сердце. Они прерывисто дышали в попытке вернуть дыханию нормальный ритм, но их тела продолжали крепко прижиматься друг к другу. Ведьма желала забраться ему под кожу, остаться там навсегда, сжимая в пальцах его сердце, всегда знать, что в следующую секунду слетит с его уст, быть его воздухом, без которого он не сможет дышать. Отдать ему всю себя без остатка. - Клянусь, - с дьявольским смешком выдала она, на секунду наслаждаясь искренним изумлением, мелькнувшим тенью на лице. Но он опешил лишь на секунду, с тонких губ сорвался такой же смешок, и он зарылся пальцами в волосы, притянув её к себе. - Клянусь.