Забери его

      — Забери его, — с этой фразы начал Андерсон, когда Гэвин, психанув, всё-таки ответил на седьмой по счёту вызов. — Не дай им убить его, Рид, пожалуйста, забери с собой в Аризону. Пусть он будет как можно дальше от всего этого пиздеца.       Можно было не спрашивать, о ком идёт речь, ведь последние дни Хэнк волновался только об одном создании — о Конноре.       — Хорошо, я заберу. Заеду завтра в пять пятьдесят утра, пусть будет готов. — И завершил разговор, не давая самому себе возможности передумать.       Наутро в указанное время одинокая фигура показалась на пороге дома Андерсона, обняла напоследок своего коллегу и приблизилась к старому «круизёру» Рида.       В темноте при свете затухающей луны лицо Коннора казалось бледнее обычного, а растерянность и непонимание в глазах всколыхнули в груди странные чувства: жалость, желание приободрить, поддержать. Затолкав эти чувства подальше, Гэвин вышел из машины, махнул Хэнку, силуэт которого виднелся в «горящем» окне, кивнул Коннору и открыл заднюю дверь.       — Перевозить тебя в качестве обычного пассажира нельзя, твоя рожа по всем каналам города, так что до пересечения границы Мичигана будешь прятаться здесь, — сказал Гэвин и поднял сидушку, под которой обнаружилась полость. — Ложись.       Решив не замечать следы пороха и оружейной смазки, которые остались на внутренних стенках импровизированного ящика, Коннор втиснулся внутрь. Последнее, что увидели глаза андроида — это задумчивое лицо Гэвина Рида в отблесках луны, а потом настала темнота. По данным навигатора ехать в этой темноте предстояло не меньше четырёх часов, и потом Гэвин доберётся до относительно безопасной зоны. Только отсутствие рядом патрулей, спецназа и вооружённых сил не гарантировало, что Рид решит выпустить из ящика. Оставалось надеяться на лучшее, и с этой надеждой Коннор ушёл в четырёхчасовую гибернацию.       Гэвин удовольствие в виде сна позволить себе не мог. Ранние подъёмы всегда давались Риду с трудом, и пусть совой он себя не считал, но проснуться в четыре утра, проверить готовность к поездке, пересмотреть маршруты и после этого забрать Коннора — требовало внимательности и времени. По мере же приближения к первому пропускному пункту на выезде из города сонливость отступила, освободив место нервозности. По своим каналам Рид пробил, на каком КПП больше всего знакомых лиц и бывших коллег, которые не стали бы задавать лишних вопросов и устраивать обыск автомобиля, но незримое присутствие Коннора в салоне накладывало свой отпечаток. Расслабить булки получилось, когда пост остался далеко позади, а впереди простиралась длинная лента автострады.       Чем больше удалялся Детройт, тем сильнее разжималась когтистая лапа страха, вцепившаяся в лёгкие. Позади оставался один КПП за другим, где Риду удавалось отмахиваться от приставучих вояк старым жетоном. Повезло, что пометку «недействительный» удавалось закрывать пальцем, а молодые солдаты, которые ещё вчера ютились в казармах, не догадывались взять документ в руки. И вот последний рубеж в виде пограничного пропускного пункта, и долгожданная свобода от проверок. Песнь революции прокатилась по всему Мичигану, но другие штаты затронула в меньшей степени, а поскольку президент остановила утилизацию (хотя свободу андроидов официально ещё не признала), на пути в Аризону можно было не бояться патрулей.       Отъехав с десяток километров от границы, Рид свернул на обочину и заглушил двигатель, наслаждаясь передышкой и тишиной. Пустынная дорога позади, такая же пустая впереди, по бокам редкие деревья и бескрайние замершие поля, но грустный пейзаж позднего ноября сейчас успокаивал, а не навевал тоску. Залипнув на безмятежной картине, Гэвин едва не уснул, и лишь когда голова упала на руль, сознание вернулось обратно в тело.       — Так я и до ближайшего отеля не доеду. — Потерев глаза, Рид вышел из машины и открыл заднюю дверь. Подняв крышку сиденья, Гэвин на несколько секунд задержался взглядом на лице Коннора.       Андроид в гибернации не отличался от человека: длинные ресницы хаотично трепетали из-за движения глаз визоров, губы приоткрыты, ноздри двигались в такт дыханию вентиляции, лицо расслабленное, спокойное.       «Красивый», — в который раз мысленно подметил Рид. — «Как картинка», — поспешил исправиться.       — Подъём! — забравшись в салон, крикнул над ухом Коннора.       Тот, услышав, как-то странно вздрогнул, будто испугался, и открыл глаза. Расширенные зрачки диафрагмы придавали образу андроида слабости, милоты, но Рид не понаслышке знал, что за внешней хрупкостью скрывается нечеловеческая сила.       — Смени меня, мне нужно поспать, — сказал Гэвин, когда Коннор очнулся и выбрался из ниши.       — Хорошо. — Покорность и никакой дерзости, сарказма или язвительности.       «Никакого "я подчиняюсь только лейтенанту Андерсону", да, пластик?» — с удовлетворением подумал Рид, но не стал озвучивать. Чем-то эта мысль самому казалось неприятной, чужеродной, раздражающим приветом из прошлой жизни, которая осталась в уже далёком Детройте.       — Вот, покажешь офицерам, если остановят. — Всучив в руки Коннору поддельную карточку водительского удостоверения, Гэвин растянулся на заднем сиденье. — Качество так себе, но ничего лучше за несколько часов я бы не достал. Молись своему электронному божку, чтобы не заметили липу.       — Спасибо, Гэвин. — Спрятав удостоверение в карман растянутой серой толстовки, Коннор слегка поднял уголки губ.       — Ага, пожалуйста, — отмахнулся Рид. — Садись за руль, маршрут забит в навигаторе, но можешь сверяться со своей внутренней картой. Мне как-то плевать, как поедем, главное, чтобы добрались как можно быстрее.       Дождавшись, пока Коннор пересядет, Гэвин прикрыл глаза сгибом локтя и уснул в неудобной позе.       Пробуждение вышло тяжёлым, голова гудела от недосыпа, а дневной сон сделал только хуже. Рокот автомобильных двигателей, далёкие переругивания мужиков и сигналы клаксонов усугубляли неутешительное состояние.       Поднявшись, Рид первым делом бросил взгляд на водительское кресло и едва не поседел, когда не обнаружил на нём Коннора. Выскочив из машины, Гэвин огляделся, спросонья пытаясь сообразить, где находится, и успокоился, поняв, что Коннор заехал на заправку.       — Думал, что успею вернуться до твоего пробуждения, — раздался за спиной спокойный голос андроида.       — Какого хрена? — Вздрогнув от неожиданности, Рид повернулся к попутчику и схватил его за грудки. — Ты в своём уме, электроник, почему не разбудил меня?! А если тебя здесь узнают?       — Не узнают. Я всё проверил, здесь ловят только местные каналы, а раз в федеральный розыск меня не объявляли, то мы в безопасности.       — И всё равно нехрен расхаживать по округе так, будто это не твоя жопа наворотила дел в Детройте. Мы не единственные, кто свалили из Мичигана, не хватало напороться на других беженцев, — прошипел Гэвин, по-прежнему прижимая Коннора к боку автомобиля.       — Спокойно, я просканировал всех присутствующих, никакой опасности нам не грозит. В случае чего я скажу, что взял тебя в заложники, как пособника тебя не посадят.       — Меня в любом случае не посадят, пока нет закона, запрещающего помощь андроидам, но жизнь попортить смогут. Я ведь правую руку революции покрываю, а не робота-уборщика, блядь. — Отойдя на шаг, Рид оглянулся в надежде, что их маленькая перепалка не привлекла чужого внимания. — В любом случае пока не доберёмся до Аризоны, старайся не светить своей смазливой физиономией, лучше меня буди.       — Если твоей паранойе так будет спокойнее, то ладно, — согласился Коннор, хотя на лице читался неприкрытый скептицизм к перестраховке. — А теперь садись в машину и поешь.       — Я не… — начал Гэвин, но громкое урчание желудка не скрыл даже окружающий шум. — Неважно, что там у тебя?       — Я не знал, что ты любишь, поэтому взял всего по чуть-чуть, — ответил Коннор и открыл пакет. — Сэндвич с ветчиной, сэндвич вегетарианский, гамбургер, картошка фри, фалафель, зелёный салат, цезарь и воду.       — Прекрасно, трать мои деньги на всякую херню, я же миллионер! — возмутился Гэвин, выудив из пакета гамбургер, фалафель и бутылку воды.       — Я видел остаток на твоём счёте и с уверенностью могу сказать, что несколько сэндвичей не просадят твой бюджет, — сказал андроид и занял место водителя.       — Ты мне не жёнушка, так что не суй свой любопытный нос в мой бюджет, — с набитым ртом прогундел Гэвин.       — Зная твой характер, ты бы и своей жене не позволил контролировать бюджет.       — Охуеть, как верно подмечено, Коннор, браво! — Положив еду на торпеду, Рид сделал несколько хлопков. — А теперь прекращай пиздеть и выезжай на дорогу, сегодня нужно успеть добраться до гостиницы, я хочу помыться и нормально поспать.       Решив не продолжать бессмысленные переругивания, Коннор молча выехал на автостраду.       Несколько дней в пути, несколько остановок то в дешёвых придорожных мотелях, где на них косились, как на прокажённых, то в приличных гостиницах, где администраторы своей лестью облизывали с головы до ног. Несколько дней перепалок, которые по истечении вторых суток стали больше походить на дружеские подколки. Несколько дней разговоров ни о чём, воспоминаний о коротком совместном прошлом и построение прогнозов о будущем андроидов. Несколько дней, проведённых вместе, которые объединили лучше нескольких месяцев. И вот настал конец маршрута, достигнута точка Б, когда за окном мелькнул указатель города, где Гэвин купил себе дом ещё в прошлом году, но так не удосужился переехать.       Небольшой двухэтажный домик из дерева с террасой с видом на озеро располагался в лесу, уединённый, но не оторванный от мира. Город всего в семи минутах езды, ближайшие соседи также, дорога отличная, асфальтированная, благодаря чему не пугали дожди. Прекрасное место для отдыха в отпуске, чтобы насладиться рыбалкой или прогулками среди зелёных крон; идеальное, чтобы встретить старость. Но из-за нагрянувшей революции пришлось перебираться ещё до выхода на пенсию, ведь оставаться в городе, который мог стать как могилой андроидам, так и их основной резервацией, Гэвин побоялся.       Припарковавшись под навесом, Рид выпрыгнул из машины и с наслаждением вдохнул свежий воздух ранней зимы. И пусть вокруг стояли голые деревья, пусть не пели птицы, а ветер в одиночестве тянул свою унылую песню, здесь было спокойнее и лучше, чем в месте, которое ещё не так давно Гэвин звал своим домом.       — Хорошо… — прошептал под нос, любуясь видом на ровную гладь озера.       — Да, здесь красиво, — поддержал Коннор, замерев рядом. — А ещё здесь столько паттернов и ритмов для анализа, разнообразие звуков и текстур, — продолжил, улыбаясь, но замялся, поймав на себе взгляд Рида.       А Гэвин впервые не знал, что ответить. Остатки язвительности, что не удалось растерять по дороге, выветрились окончательно, и Коннор — андроид, толком не знавший жизни — предстал в новом свете. В золоте закатных лучей, раскрасивших его скин кожу в тёплые тона он казался ещё моложе, чем обычно, а детская радость в визорах глазах подчёркивала новый образ. Эта наивность, непосредственность, желание насладиться неизведанным завершили его человеческий облик. Теперь даже возвращение диода не помогло бы Риду вернуть старое восприятие Коннора, который перестал быть машиной, превратившись в неопытного человека. Пусть не из костей и плоти, а из пластика, резины и металла, но в любом случае человека.       — Пожалуй, мне пора, — откашлявшись, будто ему было нужно, произнёс Коннор и закинул на плечо маленькую сумку, в которой лежала запасная пара джинсов, пара футболок и голубая толстовка. — Спасибо за помощь, Гэвин.       Поддавшись странному порыву, Коннор быстро обнял бывшего коллегу и пошёл к дороге. Рид выполнил просьбу Хэнка, увёз подальше от Детройта туда, где не грозила опасность, но теперь Коннор должен был справляться сам. Должен…       — Эй, постой! — окликнул его Гэвин и сделал шаг с крыльца. — Если хочешь, ты можешь ненадолго остаться. Ну, до момента, когда оформишь документы и найдёшь работу. — Неопределённо помахав рукой, Гэвин замолчал, не зная, как правильнее выразить свою мысль. При виде удаляющегося Коннора в груди громыхнуло, после чего разлился непривычный трепет и желание помочь, может, даже защитить.       Обернувшись, Коннор посмотрел нечитаемым взглядом, склонил голову набок, словно обдумывая что-то, и кивнул своим мыслям.       — Пожалуй, воспользуюсь твоим предложением, Гэвин, на время оформления мне не помешает постоянный дом.       — Спальня у меня одна, но ты можешь ночевать на диване в гостиной, — буркнул Рид и, вытащив из багажника две сумки со своими вещами, поспешил скрыться в доме, не давая возможности Коннору успеть заметить смущение и румянец на скулах.       Жить вместе было странно — другого слова Рид подобрать не мог. Первую неделю Коннор осваивался и почти не отсвечивал: покидал гостиную, стоило зайти, чтобы посмотреть телевизор; в одиночестве гулял по округе, любуясь полуголыми ветками, или спускался к озеру; зато по вечерам его пробивало на разговоры, и он засыпал десятками вопросов, вытягивая информацию о чувствах, о том, как их распознавать и контролировать.       Контролировать, блин.       Будто Гэвин что-то знал о контроле чувств и эмоций, как же. Он со своими-то едва справлялся и вспыхивал, как спичка, стоило кому-то неудачной фразой задеть ранимое эго. О других чувствах, которые тоже слабо поддавались контролю, Рид предпочитал не думать вовсе, выбрав вариант «если я не вижу проблемы, значит, её нет».       Хотя проблема как раз таки была. Высокая, стройная, с красивым лицом, теперь вьющимися и чуть удлинившимися волосами и лучистыми глазами насыщенного кофейного цвета. Проблема начала выезжать в город и общаться с соседями, заводить знакомых; проблема очеловечивалась с каждым днём, обучаясь с невероятной скоростью; проблема начала варить кофе по утрам и убираться в доме, обосновывая изменения тем, что хочет приносить пользу, раз не может платить за аренду и тириум сам.       А сегодня проблема выкинула новый фортель.       Выйдя с утра на кухню, Гэвин одеревенел, превратившись из живого человека в часть дома. Коннор — чёртов Коннор, который и так расцветал с каждым днём, подобно прекрасной розе, — стоял у плиты в глупом розовом фартуке и готовил яичницу с беконом и овощами. Мозг не сразу осознал, что эта картина реальна, а не плод больной фантазии. Гэвин, отмерев, для проверки вышел из кухни и вернулся обратно, но сожитель по-прежнему стоял у плиты и мурлыкал под нос что-то прилипчивое и попсовое.       — С хрена ли ты готовишь, ты же не ешь? — ничего умнее Рид придумать не смог.       — Так я и не себе, — спокойно отозвался Коннор.       — Перефразирую, с хрена ли ты готовишь завтрак мне?       — С того же хрена, из-за которого я убираюсь и варю тебе кофе. — Переложив яичницу на тарелку, Коннор повернулся к столу. — Хочу быть тебе полезным. Я ощущаю дискомфорт из-за того, что вынужден жить за твой счёт, а тириум — одна из основных статей затрат в твоём бюджете, особенно с учётом доставки в наш город.       — По-моему, я уже говорил, что нечего совать нос в мой бюджет! — возмутился Рид, придвигая к себе тарелку с завтраком. — Ты мне не жена.       — Не муж, если уж на то пошло, и на этот счёт я тоже хотел переговорить. — Присев на соседний стул, Коннор взял в руки салфетку и начал складывать из неё оригами.       «Нервничает», — промелькнула мысль у Гэвина, который пару недель назад заметил новоприобретённую привычку сожителя.       — Мы здесь уже два месяца, Гэвин, ты нашёл работу, успел даже сместить старого шерифа с поста и занять его место…       — Эй, никого я не смещал, старик на пенсию отчалил.       — Неважно. Ты работаешь, обеспечиваешь себя, меня, тянешь на себе дом, а я всё ещё пытаюсь добиться, чтобы мне выдали документы. И у меня возникла мысль, как ускорить этот процесс. — Отвернувшись к окну, за которым шёл мелкий дождик, Коннор потёр шею.       — Удиви меня, — хмыкнул Рид и отправил кусочек яичницы в рот.       — В городе ведь знают о нашем сожительстве, знают, что мы как бы состоим в отношениях. Я понимаю, что наши прогулки, обнимания и переглядывания лишь ширма, чтобы не вызывать чужих подозрений, но что, если мы оформим официальный статус? — с каждым словом андроид говорил тише и тише, а под конец Гэвин с трудом разобрал слова.       — Я не понял, ты меня замуж зовёшь, что ли? — Рид едва не подавился кусочком бекона.       — Просто я думаю, что наше желание закрепить союз ускорит процесс выдачи документов. Ты же шериф, в конце концов. — Отложив в сторону уже третью салфетку, Коннор поднял взгляд, полный надежды.       — Ладно, — кивнул Гэвин, опустив глаза в тарелку, — ладно.       Терять было нечего, весь город и так обмусоливал их пару со всех сторон. Здесь, на отшибе штата, практически не было андроидов, а тут такая новость — андроид и человек состоят в паре. Когда Коннор предложил разыгрывать на людях любовь, Гэвин только посмеялся, обозвав эту идею тупостью, но встречные аргументы смогли переубедить. Действительно, объяснять сожительство отношениями было проще, чем выдумывать байки о дружбе, в которые никто не верил. Поэтому дома они вели себя обычно, зато на людях появлялись под ручку, обнимались, украдкой обменивались невинными поцелуями в щёку и смотрели друг на друга влюблёнными взглядами.       Коннор свой взгляд разыгрывал настолько натурально, что временами верилось в правдивость его чувств.       Сам же Гэвин в итоге оценил плюсы, ведь можно было не скрываться и хоть где-то открыто выражать, что сидело глубоко внутри. Пусть дома приходилось превращаться обратно в чёрствого сухаря, зато при людях можно было любоваться игрой солнечных бликов в каштановых волосах; перебирать кудряшки, от которых не хотел отказываться Коннор; гладить тёплую ладонь или скользить губами по пенькам щетины; шептать на ухо всякие глупости, что бесконечно лезли в голову и застревали там, в пределах дома не находя выхода.       — Если мы поженимся, тебе придётся жить со мной дальше, — тихо произнёс Гэвин, гоняя по тарелке ломтик помидорки.       — Зато я перестану быть нахлебником, ведь смогу найти работу, — ответил Коннор и коснулся тыльной стороны ладони Рида. Погладив кожу, он быстро убрал свою руку.       — Как тебе завтрак? — поспешил перевести тему андроид. — Готовил по рецепту, но боюсь, что ошибся с пропорциями приправ, а проверить не могу, не чувствую вкусов.       — Я тоже не чувствую вкусов, — ответил Рид и поднял взгляд на собеседника. — С потерей обоняния, — он постучал по шраму на носу, — пропал и вкус, так что можешь вообще не солить, я не замечу. Приправы для меня — пережиток прошлого, покупаю на автомате, а толку от них никакого.       — Буду знать, — в растерянности ответил Коннор.       — А насчёт замужества завтра расскажу официантке в кафе «У Джо», так что к вечеру половина города будет знать о наших планах. Подождёшь пару дней, когда новость разнесётся дальше, и снова попробуешь получить документы. Уверен, проблема устранится. — Дожевав последние кусочки яйца, Гэвин положил тарелку в посудомойку и бросив короткое «прогуляюсь», вышел на улицу.       Новость о замужестве шерифа и его домашнего (как считали многие) андроида разнеслась по окрестностям быстрее пожара. Кто-то осуждал странный выбор молодого шерифа, кто-то находил романтичным и поддерживал, кому-то было безразлично, лишь бы работу свою не стал выполнять хуже. И вот спустя неделю Коннора оформили как полноценного члена общества, выдали ему страховку, водительское, паспорт, а спустя ещё несколько дней оба предстали перед священником местной церкви.       Святой отец Джонс спокойно принимал изменения и новые веяния, поэтому когда Гэвин и Коннор пришли договариваться о дате венчания, он держался профессионально и не подал виду, что удивлён. Когда определились с числом и временем, обговорили все формальности, оставалось только найти парочку свидетелей.       «Парочка» превратилась в три десятка гостей, как о венчании стало известно в городе. Рид, который не собирался устраивать шикарное празднование, ворчал под нос, подсчитывая расходы, но сдавался под счастливым щенячьим взглядом андроида.       В день венчания Рид нервничал так, словно свадьба была настоящей, а не фикцией и способом пустить пыль в глаза. Белая бабочка не желала завязываться вокруг шеи, пуговицы чёрной рубашки грозили разбежаться по сторонам (незаметно для себя за два месяца в Аризоне Рид успел набрать массы, причём не только мышечной), такие же чёрные брюки слишком плотно облепили зад. Гэвин психовал, поправлял то там, то здесь, крутился перед зеркалом, чтобы образ был идеальным, и нервничал с каждой секундой сильнее и сильнее. Возможно, будь рядом Коннор, он бы успокоил, отвлёк, помассировал плечи, как часто делал в последние дни, прошептал что-нибудь приторно-сладкое и посмеялся с шумных возмущений. Но Коннора рядом не было, он ещё час назад уехал в церковь, сославшись на желание проконтролировать завершающий этап подготовки, из-за чего с волнением приходилось справляться самостоятельно.       Через десять минут, прилизав выпавшие пряди, Гэвин сел в «крузак» и поехал в сторону церкви. Небольшое деревянное здание с крестом на крыше с фасада было украшено цветами, а на щите-информере красовалось объявление о свадьбе шерифа Гэвина Рида и его партнёра Коннора. Без фамилии, просто Коннора. Почему так, Гэвин не знал, а андроид таинственно помалкивал, не желая выдавать свою маленькую тайну.       Зал притих сразу, как только Рид открыл двери, десятки лиц (и ни фига не три десятка, как договаривались, а больше) синхронно обернулись на скрип и шаги. Под изучающими взглядами Гэвин ощутил себя как в паноптикуме, но старался не подавать виду. Расправив плечи, он гордой походкой направился к алтарю, у которого в своём чёрном одеянии стоял падре. Рид в такой же чёрной одежде и белой бабочке сам напоминал священника и на секунду задумался, не будет ли считаться святотатством подобный облик. Тихое приветствие и тёплый взгляд отца Джонса развеяли сомнения.       И вот заиграла музыка, со скрипом двери открылись второй раз, и Гэвин повернулся к вошедшему.       Вышагивая статно, медленно, Коннор, казалось, парил над полом, плыл между рядов скамей в своём кристально-белом костюме, выглаженном и идеально сидящем по фигуре. И только чёрная бабочка разбавляла и дополняла образ.       Тонкие кисти прижаты к груди, волнистые пряди собраны гелем, а одна привычно свисала на высокий лоб, лучистые глаза озаряли церковный зал не хуже светильников, а лёгкая улыбка могла растопить не только сердце Рида, но и все ледники Арктики.       «Красивый…» — снова и снова проносилось в голове Гэвина. — «Прекрасный мальчик». — Не верилось, что это сокровище не сбежало, получив документы, а решило доиграть спектакль до конца.       С трудом отведя взгляд от пуха ресниц и шоколадных крапинок родинок на щеках и длинной шее, Гэвин повернулся к священнику. Волнение удушливым комом накатило с новой силой, желание прекратить этот цирк и отпустить Коннора взбунтовалось, но открыть рот и остановить венчание не дала тёплая рука, сжавшая ладонь. Повернувшись к почти мужу, Рид кивнул на вопросительный взгляд, мол, всё нормально.       Нормально…       Вряд ли это слово подходило для определения того вихря, что разворачивался внутри грудной клетки, подкидывая то одно чувство, то другое, то сразу несколько. Волнение, страх, нежность, тепло, трепет, нервозность, злость — калейдоскоп хаотичных эмоций не позволял сосредоточиться на словах священника, и лишь когда Коннор произнёс тихое «да», Гэвин понял, что пути назад нет.       — Согласен, — сипением вырвалось из пересохшего горла (благо, что решили обойтись без клятв, а то Рид бы и двух слов связать не смог).       — Гэвин Рид, Коннор Рид, можете поцеловаться, — завершил священник и отошёл на полшага назад.       «Коннор Рид», — волчком крутилась в голове мысль. — «Не Андерсон, как думал, а Рид».       Едва дыша, Гэвин коснулся огрубевшей ладонью бархатистой кожи щеки, провёл по скуле, запрятал за ухо выпавшую прядь и подался вперёд, со всей доступной нежностью касаясь своими губами чужих. Осторожно втянул в рот нижнюю, игриво прикусил и прижался вплотную, не наседая, давая свободу и при этом не забывая взять, что давно хотел.       Спустить бы себя с поводка, перестать скрывать страсть… Но Рид держался. Даже не из-за людей в зале, а из-за самого Коннора, для которого этот поцелуй был первым, и Гэвин хотел, чтобы муж (пусть и фиктивный) запомнил его надолго.       Лучше — навсегда.       И Гэвин целовал, припадая к мягким губам, как к источнику силы, пропускал между пальцев шелковые пряди волос и ловил ртом чужое дыхание, такое же отрывистое, как собственное. И не было сил оторваться, хотелось напитаться мгновением единения, счастья, не отпускать никогда своего мальчика, ведь ещё одного шанса стоять вот так, чувствовать друг друга больше не будет. Так несправедливо, что происходящее не взаправду, что спустя несколько часов они вернутся в общий дом и разойдутся по своим комнатам. А мимолётное обманчивое счастье зыбким фантомом воспоминаний осядет в этих стенах…       — Гэвин, — так тихо, что шёпотом с трудом назовёшь.       Следуя его зову, Рид отстранился и быстрее отвернулся, лишь бы не видеть чужих глаз, не обманываться и не разочаровываться в собственных фантазиях.       Аплодисменты и поздравления гостей прошли фоном, как и всё последующее празднование. На автомате поддерживая разговоры ни о чем, Рид мечтал скорее вернуться домой, запереться в спальне, скрыться от всех и залить иллюзию счастливого будущего ненавистным алкоголем. Может, к утру забыть самый счастливый и самый болезненный день своей жизни. Но по приезде домой Гэвин был настолько вымотанным эмоционально, что уснул, не раздевшись, и всю ночь видел красочные сны о счастливой совместной жизни. О жизни, которая не будет правдой…       Не сразу удалось заметить, как после замужества жизнь начала меняться, настолько постепенно и медленно в неё вливались новшества. Они крались маленькими шажками и отказывались исчезать после обнаружения.       Первые пару недель Коннор привычно готовил несолёные завтраки, варил крепкий кофе, провожал на работу и уходил искать работу себе. В маленьком городе вариантов было немного, возвращаться в полицию Коннор не хотел и изучал редкие вакансии. Спустя ещё недельку к завтракам добавились обеды, которые андроид заворачивал с собой, иногда сопровождая ланч-боксы записочками с пожеланиями хорошего дня. После работы Гэвина ждал горячий ужин, а в особо напряжённые дни расслабляющий массаж и наполненная ванна.       — Прости. Я обещал, что после свадьбы найду работу, но ни один из вариантов мне не нравится, — тихо сказал Коннор, пока вырисовывал на мыльной спине какие-то замысловатые узоры.       — Ничего, всё в порядке, моей зарплаты же хватает, — отмахнулся Гэвин и обернулся через плечо. — Если ты закончил, то давай мочалку.       — Я могу помыть тебя полностью.       — Не нужно, я сам. Спасибо, Коннор.       Когда андроид вышел из ванной комнаты, Рид с отчаянным постаныванием откинулся на бортик, пытаясь понять, как дошло до того, что Коннор стал тереть ему спину. Не в первый раз ведь и не второй, это длилось уже какое-то время, но казалось таким естественным, что не вызывало сомнений. Вообще всё, что делал Коннор казалось естественным: его несолёные блюда и умение идеально вытереть пыль; его осторожные прикосновения дома и настойчивые объятия на улице (при людях); прогулки вокруг озера или лесу, разговоры обо всём и ни о чём; совместные походы в кино или театр, а после — домой пешком; невинные поцелуи в щёку или губы в парке или кафе. Нежность, ласка, забота стали привычной рутиной, в которой Гэвин утопал глубже, глубже и глубже, понимая, что выбраться не получится. Когда Коннор уйдёт, то заберёт с собой то единственное светлое и важное, тот росток, который андроид сам посадил, сам вырастил и сам же растопчет.       Шёл уже третий месяц фиктивной семейной жизни, третий месяц, что Коннор искал работу и перебирал различные увлечения в поисках того, что понравится. И Гэвин ждал и боялся момента, когда Коннор завершит свой поиск.       А пока поиск продолжался, продолжалась и счастливая жизнь в иллюзии, что кому-то нужен, что кто-то испытывает привязанность, может, симпатию или влюблённость. Каждый день Рид одёргивал себя, напоминая, что Коннор не его, пусть со стороны казалось иначе, и чувства, что разыгрывает андроид, — плод наивных фантазий, ничего общего не имеющих с реальностью. Совместные вечера под сериалы, фильмы или игру на приставке — способ скоротать время, развеять скуку, одолевающую электронный разум, но не попытка быть ближе. Прогулки по центральной площади или в парке — очередная возможность обмануть окружающих, показать им, что у четы Ридов всё отлично. Всё это неправда, неправда, неправда! Иначе быть не могло.       Но вот настал день, когда прозвучало роковое «я нашёл работу».       Тем вечером Коннор особенно сильно заморочился над блюдами, запёк мясо, замешал салат, охладил пару бутылок безалкогольного пива, а себе заказал необычный тириумный коктейль.       — В честь чего поляна? — удивился вернувшийся с работы Рид.       — В честь того, что я сделал это, Гэвин, выбрал, кем хочу быть! — Андроид говорил с такой искренней детской радостью, что нельзя было не умилиться. — Стану рейнджером Лесной службы, у них как раз сегодня открылась вакансия. Буду обходить территорию леса, следить за порядком и за сохранностью природы.       — Прекрасно, поздравляю, — буркнул Рид, у которого мгновенно пропало настроение, а кусок встал поперёк горла.       — Но есть один нюанс, моя рабочая зона находится неподалёку от нашего дома, и мне будет удобнее добираться отсюда. Если ты не против, Гэвин, я хотел бы остаться жить с тобой, — совсем тихо закончил Коннор и поднял полные надежды глаза.       — Конечно, Кон, оставайся, — ответил и уткнулся в тарелку, чтобы скрыть бесконтрольную улыбку.       С момента, как андроид вышел на работу, жить стало капельку проще, пусть и нехотя, Рид это признавал. Покупка и доставка тириума, сервисные работы и обновления Коннора влетали в копейку, но теперь он обеспечивал себя сам. И не просто обеспечивал, а со временем начал улучшать. Первое, чем похвастался Коннор, современными распознавателями запахов, а с ними в арсенале появились и фразочки в духе «от тебя приятно пахнет, Гэвин» или «тебе больше идёт вот этот одеколон». Иной раз Коннор старался исподтишка понюхать подмышку, пока лежали на диване и листали каналы, или наглым образом вторгался в личное пространство, утыкаясь носом в шею.       Следующей новостью стала установка сенсоров повышенной чувствительности на ладонях, пальцах, щеках и губах. Вместе с новыми сенсорами повысилась тактильность, и теперь Коннор чаще касался ладоней, исследовал шероховатость щетины, изучал текстуру шрамов или бессовестно гладил волосатую грудь, когда Гэвин принимал ванну. Если же Рид лежал на кровати без футболки, Кон ютился под боком и тёрся о курчавые грудь и живот, словно кот. В такие моменты Гэвин призывал на помощь всю свою слабенькую выдержку и делал вид, что движения аристократических пальцев, накручивающих волоски, щекотные прикосновения носа и тепло губ совсем не вызывают трепета и волнительного отклика внутри. Так и засыпал по итогу, облапив теплое тело андроида, и просыпался с ним же под боком. Только спустя недели три Рид осознал, что уже какое-то время Кон каждый вечер приходит в спальню, раздевается до трусов и жмётся рядом, требуя поцелуя в лоб перед сном и уютных объятий.       Гэвин был не против.       Финальный аккорд в очеловечивании Коннора сыграл совершенно внезапно. По выходным андроид просыпался раньше и шёл готовить завтрак, предварительно натянув на себя идиотский розовый фартук. Обычно под фартуком скрывались трусы, обтягивающие шикарные упругие половинки, как вторая кожа, но этим утром система дала сбой. Рид не отрицал, что, возможно, сбоила его собственная система, ведь так рьяно реагировать на обнажённого Коннора в фартуке на голое тело было нельзя.       Запрет, табу, вето, бан — Рид усиленно вспоминал все слова, что когда-либо слышал, но не помогало, ведь тело уже жило отдельной жизнью. Ноги сами приблизились к андроиду, руки легли на худые бока, пальцы пробежались по рёбрам, нос скользнул по курчавому затылку.       — От тебя вкусно пахнет, — прошептал Гэвин и прихватил губами кожу на плече.       — Ты же не слышишь запахов, — выдохнул Коннор, прогнувшись, чтобы привставший член Рида идеально лёг между полукружий.       — Прости, Кон, я соврал, — прозвучало в ответ признание, — ты в тот раз жутко пересолил омлет, но выглядел таким счастливым, что я не хотел тебя расстраивать, — шептал Рид, прижавшись вплотную к горячему гибкому телу.       Разве можно было устоять, когда Коннор прогибался и тёрся ягодицами, дразня и раззадоривая возбуждение? Разве можно было остановить себя, когда кожа под ладонями ощущалась нежным бархатом? Даже святой отец не смог бы удержать внутри похоть и страсть, когда аккуратный обрезанный член напрягался от неторопливой ласки, а сам Коннор тихо всхлипывал, вцепившись в столешницу. Свободной рукой Рид погладил ягодицы, отвёл половинку в сторону, любуясь гладкой розовой дырочкой, которая с жадной нежностью приняла в себя первый палец.       — Ласковый чувствительный мальчик. — Гэвин сам не замечал, о чём говорит. — Прекрасный мой, заботливый, сладкий. Любимый мой мальчик.       А Коннор стонал, наслаждаясь неторопливой растяжкой, искренними признаниями и умелой лаской на члене. Каждый сенсор радостно пищал от стимуляции, а внутренности перекручивались узлами от восторга и понимания, что наконец-то Гэвин открылся. Рид оказался таким острожным и заботливым любовником, что Коннор растерялся.       — Андроиды не чувствуют боли, долгая подготовка не нужна, — озвучил Коннор и шире расставил ноги, чтобы мужу было удобнее.       — Глупый. — Ухмылка и прикосновение губ между лопаток. — Для меня ты давно перестал быть андроидом.       Первое медленное проникновение, и удовольствие накрыло горячим коконом двоих мужчин, разделившим любовь и привязанность между собой.       Первый раз на кухне сразу же перетёк во второй, но уже в спальне, на мягкой удобной постели. Там можно было не сдерживаться и изучать чувствительное после всех обновлений тело, наслаждаться сбоящим хрипящим голосом, говорить ласковые слова, брать и отдавать ещё больше своему любимому мальчику.       — И как тебе человеческий секс? — наутро спросил Гэвин, перебирая запутавшиеся волнистые пряди.       — Хорошо, — тихо промурлыкал Коннор, — но, думаю, стоит закрепить результат. — Хитрый взгляд из-под густых ресниц и неторопливый поцелуй, который не хотелось прерывать.        Именно с Коннором закреплять результат Гэвин готов был при любом удобном (и не всегда удобном) случае. Найдя в занятиях любовью сексе аналог коннекта, Кон нырял в ощущения, как в бассейн, исследовал тело Рида с интересом учёного и позволял исследовать своё. В такие моменты единения Гэвин позволял себе снять броню, отпустить с поводка истинные чувства и тонул в происходящем, ведь каждый момент в этих странных отношениях мог стать последним.       Так пролетело одиннадцать чудесных месяцев, о которых Рид раньше не мог и мечтать.       — С днем рождения, Гэвин! — разбудил в выходной счастливый голос.       Не успев продрать глаза, Рид оказался зажат в стальных объятиях, а на лицо посыпался град коротких поцелуев.       — Да хватит, Кон, прекращай! — со смехом Гэвин попытался оттолкнуть мужа в сторону. — Нашёл повод для радости, кожаный мешок официально постарел ещё на год. Пройдёт лет десять, и на твоём фоне я буду выглядеть как старпёр-извращенец.       — Не будешь, — ответил андроид и лёг рядом. — Вчера я загрузил новое программное обеспечение и подкрутил настройки скина. Теперь я буду изменяться и стареть вместе с тобой, спустя несколько лет обзаведусь новыми морщинами на лице и сединой в волосах, так что никто не заподозрит в тебе старпёра-извращенца.       — Ты серьёзно? — нависнув сверху, спросил Рид. — Но зачем?       — Затем, что я хочу состариться вместе с тобой, Гэвин, это же очевидно, — прошептал Коннор и обвёл пальцем чужие губы.       — А дальше? Я ведь смертен, что ты будешь делать, когда я умру?       — Тебе ведь в детстве читали сказки, Гэвин, помнишь, чем чаще всего они заканчиваются?*       — Помню, Кон, помню. Наверное, это лучшее, что ты мог мне подарить, — севшим голос ответил Рид и поцеловал горячие губы любимого.