***
Деймон не был рожден с драконами, как его племянница, но его и не пытались держать от них подальше. Его родителям нравилось летать, как и их старшему брату, — и Деймон мог сидеть на коленях матери, даже совсем ребёнком, когда они рассекали небеса. А потом его мать умерла. Но она оставила после себя память и передала ему любовь к драконам. Он часто посещал Яму после её смерти, находя утешение в том, чтобы навещать зверя матери Мелеис. Иногда он думал, что только Мелеис и Бейлон могут понять его утрату, — и с Мелеис было легче говорить. Конечно, она не отвечала, но мальчишкой он чувствовал себя ближе к зверям, чем к людям, его эмоции зашкаливали, а нрав был горячим. Мелеис была быстрой и грациозной, несмотря на свой огромный размер. Она пролетала в воздухе, как стрела, но могла нанести гораздо больший ущерб. Счастливчиком был бы тот, кто оседлал её. Но Деймон им не был.***
Он был одиннадцатилетним мальчишкой, когда умер его дядя Эймон. Он чувствовал себя мужчиной в тринадцать, когда приручил Караксеса и в первый раз взмыл на нём в воздух.***
Деймон думал, что сходство притянуло их друг к другу. Их уважение было взаимным, так же как их ненависть к другим. Восторг, который он испытывал к зверю ребёнком, никуда не исчез. Караксес был темпераментным и жестоким, не любил цепей и настроение его было непредсказуемым. Смотрители говорили, что было чудом, что его вообще смогли приручить, но такой зверь не примет нового наездника. А если и примет — то тот не проживёт долго. Деймону всегда нравилось доказывать другим, как они не правы, особенно смотрителям, которые не понимали, что Таргариены знали драконов так, как никто другой знать не мог.***
Деймон тоже смотрел на неё с восторгом. Ему никогда особо не хотелось становиться дядей и этот титул был ему безразличен, пока он не встретил свою племянницу. Она быстро завоевала его сердце и вскоре стала его величайшей радостью. Она была рождена с драконом в колыбели, поэтому он не считал, что нужно долго ждать, чтобы отвести её в Яму. Невзирая на возражения всех вокруг, он мог сказать, что драконы её примут. Ведь он сам был драконом и любил её, а значит и они тоже полюбят. Он знал, как присутствие этих созданий рядом успокаивало его и желал того же для своей новорожденной племянницы. Он был прав, и драконы, казалось, проявляли любопытство, а не злость, в её присутствии. Это не было странным — драконы чуяли кровь Таргариенов, так говорилось в легендах. Поэтому их так тянуло друг к другу. Странным было то, каким почти спокойным стал Караксес. Обычно он был нетерпеливым, чтобы его покормили, рычал и гремел в отчаянном желании полетать. Деймон мог его понять, он чувствовал себя так же, когда находился долго в замке или в Совете. Но сегодня Караксес стоял у решетки, наклонив голову. Когда Деймон подошёл, он не сошёл с места — умными глазами он смотрел на ребёнка в его руках. Он издал незнакомый звук, похожий на трель, прежде чем лечь, казалось бы, он был безразличен к присутствию этого маленького незнакомца. Всё же, он не оставался безразличным долго. Деймон готов был поклясться, что зверь выглядел разочарованным, когда на следующий день он пришёл в Яму без Рейниры. Будто полёт был слабой заменой её присутствию. Караксес несколько раз выпустил пламя, прежде чем успокоиться достаточно, чтобы его оседлали. Он оживлялся как щенок, когда видел Рейниру на руках Деймона. Летал быстрее, если она была на его спине, на коленях Деймона. И аккуратнее, словно хотел блеснуть и угодить маленькой девочке. Деймон не мог его осудить, потому что он и сам хотел угодить ей.***
Рейнира росла, и вместе с ней росла привязанность Караксеса. Даже будучи маленькой трёхлетней девочкой, она, казалось, не боялась огромных размеров Караксеса и его острой чешуи. Она без колебаний тянула к нему руки через решётки, будто он был пони в конюшне замка. Караксес вознаграждал её тем, что красовался, чувствуя её внимание. Он жался к её руке, и Рейнира хихикала и ласкала зверя. Это было мило, думал Деймон. Удивительно, но мило.***
Караксес вёл себя как обиженный щенок, когда Рейнира совершила свой первый полёт на Сиракс. Он вёл себя хорошо во время их полёта — плавно летел рядом с ней с Деймоном на своей спине. Но после того, как они приземлились, он завалился с краю своей клетки, с тоской глядя на Рейниру, которая снимала седло со своего дракона. Он издавал звуки похожие на скулёж, когда она ласкала Сиракс. Деймон попытался успокоить его, но Караксес выпустил в него дым: угрожая, что за этим последует огонь, если он не прекратит. Не ласк Деймона дракон хотел. Через время он привык к тому, что Рейнира перестала быть компаньоном его наезднику. Он был достаточно доволен летать рядом с ней и даже начал дружить с маленькой Сиракс. Деймон часто находил их в Яме вместе, свернувшимися как котята. И всё же, когда подходила Рейнира, Караксес стремился к воротам, отчаянно желая увидеть своего любимого человека. Рейнира смеялась и кормила его сушёным мясом с ладони — зверь брал куски нежно, чтобы не навредить её крошечным рукам. Она гладила его морду и чешую, заставляя его издавать счастливые звуки. Деймон старался убедить себя, что это было мило. Теперь он был в этом уверен меньше.***
Это стало гораздо менее мило, когда она выросла. Она стала выше, у неё появились формы, и скоро не один только Караксес жаждал её прикосновений. И всё же, только он, казалось, был удостоен их — её привязанность к дракону была непоколебимой и полностью взаимной. Дракон преображался в её присутствии, щебетал, тыкался носом ей в руки и напористо требовал к себе внимания. Он всё ещё летал с Деймоном, но, похоже, жил и дышал для его племянницы.***
Понимание Рейниры выросло с ней. И ей не потребовалось много времени, чтобы осознать любовь Караксеса к ней. Она была в курсе его репутации, хотя и не верила. Не верила, пока с балкона не увидела, как Деймон седлал его и как он был скорее терпимым, чем снисходительным. А потом она стала свидетелем того, как смотрители пытались его приручить... Караксес бился, выпускал дым, рвал и метал, устраивал истерики, похожие на те, которые она устраивала ребёнком. Но, конечно, его истерики были более устрашающими, поскольку исходили от огнедышащего зверя, а не маленькой принцессы. Это заставило её испытывать ещё больше нежности к созданию, которое было к ней так привязано.***
Вместе с её нежностью возросла и ревность Деймона. Она не была уверена, что он сам узнавал в себе это чувство, но она узнавала и это было восхитительно. Он дулся, когда дракон к ней поворачивался! Когда Караксес щебетал и стрекотал в её сторону, Деймон скрещивал на груди руки и дул губы. Будто каждую каплю внимания, которое она уделяла дракону, она забирала у его наездника. Но это было не правдой, она обожала Деймона, как могла, в свои четырнадцать лет. Она обожала его совершенно иначе, когда ей исполнилось шестнадцать и они поженились. Она думала, что ревность исчезнет после того, как она отдала ему свою руку, — разве было важно, какого зверя она трогала этой рукой? Но он всё равно продолжал вести себя как капризный ребёнок, когда она прижимала пальцы к чешуе Кровавого Змея. А тот красовался перед ней. Ей казалось забавным, как это было похоже на то, как красовался перед ней Деймон, когда она делала ему комплименты. Смешно, как поведение Караксеса улучшалось, а поведение Деймона, наоборот, одновременно с тем ухудшалось. Он был избалованным принцем и злился, когда его любимую игрушку забирали. Рейнира не была уверена, кто был игрушкой в этой ситуации: она или Караксес. Она прикусила губу, чтобы не рассмеяться. В любом случае, она не собиралась ничего ему возвращать.***
От неё не укрылось то, как он брал её после их полётов. Как будто он желал убедиться, что она не забывала о своей обязанности прокатиться на нём.***
— Тебя действительно это так тревожит? — Спросила она его, когда они лежали на лугу где-то на юге Драконьего Камня, хотя Деймон и не был точно уверен где. Они решили полетать просто потому, что день был для этого хорош, без определенной цели. Рейнира выглядела красиво, как и всегда. Её волосы были распущены из привычных кос, а кожаный костюм для езды лежал рядом. Она оставалась в одной тонкой сорочке, и её кожа и золотые локоны были на виду. Они блестели в свете солнца, заставляя её сверкать, как нечто неземное. Деймон дул губы, несмотря на удовольствие, которое они только что разделили. Сразу после этого Караксес подошёл к ним и тыкался Рейнире в спину, пока она не обратила на него внимание. Дракон был к ней так близко, что она могла потянуться и поцеловать его в нос — что она и сделала! — Я не боюсь своих драконов, — сказала она однажды с лукавым блеском в глазах. Деймон не думал, что она говорила о Сиракс. На мгновение он задумался над её вопросом, зарывшись пальцами в свои волосы и взглянув на небо. — Полагаю, мне просто интересно, что вас так связывает. Рейнира перекатилась к нему ближе, кончики пальцев прижав к его груди, скрытой льняной рубахой. — Мой глупый принц, нас связывает любовь к тебе.***
Если бы только его ревность можно было приручить так же легко, как его дракона, думала Рейнира. Но она давно выучила, что драконы сами по себе были более сознательными и вели себя гораздо лучше мужчин. Она, конечно, любила своего мужа. Больше всего на свете. Просто и Караксеса она любила тоже.