All of the years I've spent in search of myself And I'm still in the dark 'Cause I can't seem to find the light alone
Styx - Man In The Wilderness
Тирви вынужденно делает ещё остановку. Ноги по колено утопают в вязком песке и, прошедшие десятки километров пустыни, совершенно отказываются вести её дальше. Пламенные светила Татуина клонятся к закату. Ночью, Тирви знает, станет ещё хуже. Многочисленные хищники скоро выйдут на охоту, будут преследовать, пока сил обороняться не останется. Нужно идти. Джедай с усилием перебирается через дюну и с облегчением замечает белый купол одинокого дома. Тирви подходит с обратной стороны, бегло изучает окружение. Под навесом пылится покрытый тканью и давно неиспользуемый спидер, башня испарителя заставляет сглотнуть, пробуждая на языке сладковатый вкус воды. Тирви прикасается к нагретой стене дома, проводит по ней линию ладонью и идёт, устало опираясь после долгого перехода. Она чувствует следы пребывания, но не владельца. Дверь мерцает зелеными огнями. Не заперта. В глубинах Дюнного Моря некому нарушать уединение. А даже если и найдутся смельчаки… Тирви не раз видела, что Барас делает с незваными гостями. — Джедай. Так и не научилась планировать, — с издёвкой бросает ситх, прячась как в тенях легкого шатра для духовных практик, так и в Силе. — Или в Анкорхэде кончились спидеры? — Сломался в пути. Тирви хорошо слышит сквозящую в его голосе обиду. Почти год прошёл с тех пор, как их дороги разошлись. Пусть цель была едина — выступить против гнёта Вечной Империи — порой только она и объединяла. Тирви не могла принять тьмы. Он — света. И раскол, больше не сдерживаемый лишённой Силы планетой, увеличивался с каждым днём, пока не достиг пика. Барас больше не говорит ни слова. Тирви тоже не знает, чем заполнить молчание. Она заходит внутрь, не спрашивая разрешения, находит в полутьме кувшин с водой. Прохлада помещения приятно щиплет распаленную солнцами кожу, когда Тирви наконец-то разматывает длинный шарф, закрывающий лицо. Утолив жажду, она с любопытством осматривает комнату. Оставшийся от кого-то дом во многом выглядит нетронутым, словно Барас не занимается ничем, кроме медитаций. Безупречная, почти стерильная для таких условий чистота — никакого отличия от его убежища в брюхе старого корабля. «Зачем ты здесь?» — безмолвно спрашивает Тирви, пытаясь найти ответы в незатейливой, избавленной от индивидуальности обстановке. «Зачем здесь я?» — сам собой рождается другой вопрос. Владелец появляется спустя несколько минут, облачённый в темный, на ситхский манер, плащ. Забирает из её рук стакан и с шумом разбивает о пол. Тирви сердито хмурится. На Татуине за глоток воды могут лишить жизни, а Барас со свойственным ему расточительством разливает десяток унций и тут же забывает о них, концентрируя всё внимание на гостье. Его руки ложатся на плечи, подталкивают её к краю стола. Тирви понадобилась бы Сила, чтобы освободиться из плена заметно раздобревшего за прошедший год тела, но она бездействует, не чувствуя угрозы. «Потому что единственная угроза здесь — ты, джедай», — Тирви прячет невольную улыбку, отвечая себе так, как он бы ответил. И она целует, несмотря на злобное ворчание и слабые попытки отпрянуть. Потому что так всегда угасают конфликты — в искренности и доверии, в брошенном оружии и уязвимости нагого тела. И он злится, поддаваясь соблазну ощутить это вновь, несмотря на прошлые ссоры. Когда-то Тирви надеялась помочь Барасу измениться. Избавиться от учения ситхов и отыскать силу внутри. Но, показывая пути светлой стороны, неизменно впускала тёмную. Не разногласия вынудили её уйти — страх, что она давно не видит грани. «Зачем я здесь? — Тирви вспоминает вопрос и жмурится, наслаждаясь прикосновениями сильных пальцев к уставшим за путешествие мышцам. — Не из-за миссии, уж точно». Может, чтобы вновь дотронуться до тьмы. Чтобы вновь подарить немного света. И миссия забывается быстро. — Надеюсь, тебе есть чем загладить вину, — Барас первым заставляет себя заговорить, хоть до сих пор дышит, как смертельно раненная банта. — Помимо… этого. Тирви укоризненно качает головой, ткнув пальцем в и без того мягкий бок. — Два брикета рилотского белого, — она закутывается в простыню, потому что с темнотой начинает холодать, но с постели не уходит. Да и некуда. — С орехами. Надеюсь, температурный кейс выдержал. — Очень смешно, джедай, — фыркает повелитель с недовольством. — Группа ботанов разработала устройство, позволяющее перехватывать управление закуульскими дроидами, — уже серьёзнее продолжает Тирви. — Но их держат в осаде на планете Узмир. Времени мало. Мне нужно твоё могущество. — Моё могущество не предназначено для спасения кучки инородцев, — огрызается он высокомерно, но потом в тон проникает сожаление. — Ботаны. А ведь когда-то о нас говорили, Эн’Тирви. — Боялись, — тихо поправляет она. — На нас охотились. — Преследовали как преступников. — Мы заставляли целые планеты восставать. — И потому их население гибло. — Не бывает войн без жертв. — Но порой их можно избежать. Оба замолкают, в глубине души понимая, что за спорами упускали и до сих упускают нечто важное. Блуждают в бескрайней пустыне с закрытыми глазами, не способные отыскать путь. А он всегда словно бы рядом — как след в песке, ускользающий от невнимательного взора. И, остро необходимый, отказывается являться обоим. Тирви невольно вспоминает их сотрудничество. Не всегда всё было плохо: о них действительно говорили, их действительно боялись. Барас умудрялся находить ресурсы и сведения как в густонаселенных мирах, так и в глухих колониях, а обаяние и честность Тирви привлекала к ним агентов и мятежников. И, уходя, они оставляли людям на покоренных планетах самое ценное — надежду. Эта надежда тлела угольками в разных уголках галактики: ячейками сопротивления, будущими лидерами, духом восстания. Совсем скоро кто-то сможет разжечь из них пламя, способное очистить мир от тирании. А двое безымянных изгнанников не могли позволить всему угаснуть. — Что ты здесь ищешь? — переводит разговор на нейтральную тему Тирви. — Ответы, — равнодушно произносит Барас. — Все лучшие мысли приходили ко мне в уединении. — И что тебе явилось? — Откровение, дорогая. Мы больше боролись друг с другом, чем с врагом. Неэффективно. Необходимо пересмотреть принципы сотрудничества. Было. — Тогда ты тоже понимаешь. Мы нужны друг другу, — со всей уверенностью заявляет Тирви. — Мне надлежит сдерживать твой гнев, а тебе — усмирять мою осторожность. Так решила Сила, приведя нас в одно и то же место. — Так решили мы, — возражает Барас, и она опять не может сдержать раздражения от начавшегося спора. — Но вектор размышлений мне нравится. — Проще сказать, чем сделать, — Тирви со стоном прислоняется затылком к шероховатой стене. С вампой легче договориться, чем с ситхом. — Плевать на ботанов, — он настойчиво увлекает обратно, и джедай уже не уверена, что сможет подняться как минимум до рассвета. — Останься здесь. На несколько недель или месяцев. На столько, сколько потребуется. Если мы друг друга не убьем, то наверняка отыщем новый способ действовать как союзники. — Не похоже на компромисс, лорд Барас, — не соглашается Тирви. — Те люди всё равно нуждаются в эвакуации. Я не могу бросить их на произвол судьбы. Он передразнивает, беззвучно повторяя мерзкое, неприятное ему слово. Компромисс. — Пошлю агентов, — сдаётся Барас. — Это у тебя вечно нет запасного плана.