Проводник света

***

Ползли часы, пока я лежал в темноте на своей узкой кровати. Снаружи, как и вчера, бушевала свирепая гроза. Каждый раз, закрывая глаза, я видел Опеншоу в промокшем от дождя как бы непромокаемом костюме, смущённо улыбающегося и извиняющегося за беспокойство. Слабый апельсиновый аромат пропитал мою маленькую спальню, мои пальцы всё ещё были липкими от засохшего сока. Я положил пять косточек в конверт и отправил их в Саванну, штат Джорджия. Жалкий, бессмысленный поступок. Это не вернёт Опеншоу обратно. Я должен был заставить его остаться здесь, на Бейкер-стрит. Он был бы в безопасности со мной и Уотсоном, и сегодня утром мы бы отправились на расследование все вместе. Вместо этого мой очень умный совет толкнул его прямо в лапы врага. Какой неуклюжий дилетант. Любитель. У меня хватило наглости считать себя более опытным, чем полиция, когда на самом деле я был просто самодовольным дураком. Если бы только можно было повернуть время вспять. Я должен был беречь Опеншоу как зеницу ока: опасность преследовала его на каждом шагу, и каким-то чудом ему удалось добраться до меня. Любой здравомыслящий человек сразу бы понял, что его следовало спрятать в безопасном месте, а не заставлять бегать по ночам в одиночку. Я гордился своими инстинктами. Если бы они были, Опеншоу был бы жив. Гнев, который я испытал, узнав о его смерти, иссяк. Как и энергия, с которой я выслеживал его убийц. Охваченный апатией, я был не в состоянии пошевелить ни единым мускулом, чтобы принести сафьяновый футляр. В моих венах не было бы прилива эйфории; я не заслуживал лёгкого побега. На этот раз я бы посмотрел фактам в лицо, поскольку они всегда были самой основой моего так называемого метода. Я был неудачником, а не профессионалом-первопроходцем. У меня даже не было учёной степени. Невежда с поверхностными, бессистемными знаниями. Майкрофт был прав во всём. Он ругал меня за то, что я бросил университет, за то, что я не сделал чётко определённой карьеры, за то, что я обратился к наркотикам. В своём высокомерии я думал доказать ему, что он неправ, тогда как он просто указал на реальное положение дел. Причины и следствия были ясны: недостаток знаний − плохая оценка обстоятельств, отсутствие карьеры − низкий практический опыт, кокаин − размягчённый мозг без здравого смысла. До определённого момента мои иллюзии никому не вредили, но теперь случилось неизбежное. Мой клиент, человек, который полагался на меня, был мёртв. Тихий скрип двери прервал мои размышления. Уотсон вошёл в мою спальню, одетый в ночную рубашку и халат, со свечой в руке. Было далеко за полночь, но было очевидно, что он тоже не мог уснуть. Его ноги в шлепанцах ступали почти бесшумно. Без сомнения, это стоило ему огромных усилий, учитывая боль в ноге, которую принесла ему плохая погода. Джон бросил осторожный взгляд в мою сторону. Видя, что я тоже не сплю, он поставил свечу на тумбочку и сел на край моей кровати. − Шерлок, не делайте этого с собой, − мягко сказал он. Я отвёл глаза и ничего не ответил. Как всегда, он беспокоился обо мне, хотел помочь и предлагал своё утешение. Я не стоил ничего из этого. − Вы не могли предсказать исход, − попытался он снова. − Да, я мог и должен был, − огрызнулся я. − Вы человек, а ошибаться − это по-человечески. − Пожалуйста, оставьте меня, Джон. Я бы хотел побыть один. Джон замолчал, расстроенный моей грубостью, но почти не удивлённый. Я ненавидел себя за то, что причинил ему боль, но я бы причинил ему только больше боли, если бы мы продолжали. Он, казалось, пришёл к тому же выводу, потому что вздохнул и поднялся на ноги. Ужасающая мысль пришла мне в голову, когда я смотрел, как он уходит. Что, если он действительно оставит меня в покое? Навсегда? Однажды он должен был разочароваться и понять, что герой, которого он прославлял, на самом деле был посредственным растяпой. Мой Джон, что он во мне нашёл? Я не был красивым. Я был эгоистичным, высокомерным и человеконенавистническим. Большинство людей терпеть меня не могли, включая моего собственного брата, который любил меня, но предпочитал ограниченное общение. Джон и миссис Хадсон были двумя исключениями, оба сострадательные и бесконечно терпеливые. В то время как миссис Хадсон мудро соблюдала дистанцию, как и подобает настоящей хозяйке, Джон испытал на себе все последствия вспышек гнева, высокомерного отношения и того, что его воспринимали как должное. Я был благословлён его дружбой и тем, на что никогда не смел надеяться − его любовью. Он состоял в союзе, преследуемом законом, и у него был психически неуравновешенный, ни на что не годный партнёр. Это был только вопрос времени, когда он устанет от меня. Однако, к моему удивлению, шаги Джона не удалились дальше гостиной. Тонкая полоска света мерцала под закрытой дверью, и раздался едва различимый звук, когда он устроился на диване. Он дал мне уединение, о котором я просил, но при этом оставался на расстоянии вызова. Была ли это интуиция или его любящее сердце? В любом случае, он предвидел мой страх. Такие моменты напоминают мне, что я никогда не достигну его пределов. Мерцание его свечи было подобно маяку в водовороте самых чёрных мыслей. Глядя на это, я понемногу задремал, а потом оказался на набережной возле моста Ватерлоо. Это была одна из маленьких пристаней для речных пароходов; в этот час и в такую скверную погоду вокруг никого не было. На мосту всё ещё было довольно многолюдно, но оттуда этот район был бы практически незаметен. Под крутым пирсом мутные воды Темзы вздулись от бесконечных потоков, которые продолжали литься с темного неба. Я обернулся на звук приближающегося четырехколёсного автомобиля. Кэб остановился в нескольких ярдах от меня, и мгновение спустя из него вышла знакомая статная фигура. Это был Джон Опеншоу. Смертельно бледный, за ним следовал парень, который наставлял на него пистолет. Они, казалось, не замечали меня. Как бы я ни хотел помочь Опеншоу, я словно примёрз к месту, моё тело отказывалось мне повиноваться. Всё, что я мог делать, это смотреть. Мошенник заставил Опеншоу подойти к самому краю пирса. − Клянусь, больше бумаг нет, − умолял Опеншоу. − Я дал вам единственное, что у меня осталось. Негодяй не послушался; он толкнул Опеншоу в грудь, и тот упал в реку. Сильные порывы ветра уносили его отчаянные крики, когда он барахтался в воде, изо всех сил стараясь удержаться на плаву. Оцепенев, я просто стоял там, пока Опеншоу задыхался и кашлял, волны душили его, а мокрая одежда тянула его вниз. Его голова едва возвышалась над поверхностью. Он боролся за свою жизнь, но его силы быстро иссякали среди шторма. Его хриплый голос становился всё слабее. Какая-то невидимая сила удерживала меня на месте, и я ничего, абсолютно ничего не мог сделать... − Шерлок! Шерлок, проснитесь! Вздрогнув, я пришёл в себя, когда надо мной нависло встревоженное лицо Джона. Он перестал трясти меня за плечо и выдохнул с облегчением. Всё ещё дезориентированный, я сел, оглядываясь по сторонам. В целости и сохранности в своей комнате, не так ли? В отличие от Опеншоу, который был в морге с полными воды лёгкими. Я должен был защитить его. Мой план был совершенно глупым: конечно, они не поверили бы ему на слово, посчитав, что он посвящён в их ужасные секреты. Любая попытка убедить их в обратном была обречена с самого начала. Джон обнял меня и притянул к себе. У меня не было сил возражать, что я заслуживаю презрения, а не сострадания. Он долго обнимал меня, поглаживая по спине. Я жаждал его прикосновений и его запаха, хотя у меня не было морального права на утешение. − Вы хотите, чтобы я ушёл? − спросил он наконец. − Нет, нет. Останьтесь, − сказал я, прижимаясь к нему. Он поцеловал меня в лоб. − Всё, о чём вы сейчас думаете, неправда, Шерлок. Вы должны были действовать, а время было ограничено. Вы сделали всё, что могли, для бедняги Опеншоу. − Он был так молод. Его можно было бы спасти, если бы не моя некомпетентность. − Его дело находилось на очень продвинутой стадии. Медицинская параллель поразила меня. Это было точно. − Что вы чувствуете, когда ваш пациент умирает на операционном столе? − пробормотал я. Джон немного отстранился, чтобы заглянуть мне в глаза. − Я полагаю, то же самое, что и вы сейчас, − признался он, выражение его лица было печальным и серьёзным. − Каждый хирург должен жить с этим. − И каждый хирург принимает это? − Если он этого не сделает, он увольняется. Или он выбирает продолжать и совершенствоваться ради других жизней, которые он может спасти. Я вспомнил, каким удручённым бывал Джон в тех случаях, когда помочь пациенту было не в его силах. И всё же, если бы он решил бросить свою практику, он потерял бы свою цель. Ничего хорошего из этого не вышло бы. Это затронуло бы многих людей, особенно бедняков. Это то, что заставляло его двигаться дальше. Он продолжал, и я тоже должен был это делать. Я должен был продолжать пытаться, оттачивать свои навыки и размышлять над своими ошибками не только в работе, но и в своём поведении. Я бы дал себе испытательный срок. В случае ещё одной неудачи с трагическими последствиями я бы бросил всем эти заниматься. Но другого бы не было. Этого не было бы. Джон кивнул, проследив за ходом моих мыслей. Я подвинулся, чтобы освободить ему место, и мы вместе легли на мою узкую кровать, прижавшись друг к другу с головы до ног.