В дыму прошлого

— Юнги? Чимин сомневается, что видит перед собой именно его. Мужчина, облачённый в тёплые волчьи шкуры, стоит к нему спиной. Не слышит и никак не реагирует на движения позади себя, что выдаёт его сразу же — не охотник. У него чёрные, как вороново крыло, волосы, что небрежно собраны в хвостик на затылке. Чимин неуверенной поступью идёт к предполагаемому Юнги, он осторожен, словно на него в любой момент могут напасть. Тело напряжено, а дыхание поверхностно. Снег под ногами хрустит слишком громко — Юнги бы услышал. Но мужчина не оборачивается ровно до тех пор, пока на его плечо не опускается ладонь. — Юнги? Мужчина оборачивается медленно, нехотя. Чимин понимает — его давно раскрыли, просто не хотели дать этого понять. Чимин обмирает, когда видит перед собой совершенно другого человека. Он одет в звериные шкуры, а на шее ряд багровых бусов. До спёртого дыхания знакомых бусов. — Пап, тебе надо отдыхать, — говорит молодой человек. Едва ли ему стукнуло восемнадцать зим, однако он уже владеет могучим телом, способным на тяжёлые испытания. Лицо его раньше было озабоченным — откуда-то Чимин помнит это –, но теперь оно кажется уставшим. Словно ему приходится повторять одну и ту же фразу слишком часто. Чимин дрожит, в его глазах вмиг собираются слёзы от обиды и отчаяния. И боли. Он не знает, откуда эта боль, но она вдруг становится такой знакомой и очевидной, что его едва ли не сламывает напополам. — Пап, вернись домой, прошу тебя. Здесь холодно, а ты в одной сорочке. Чимин вдруг понимает, что стоит босиком на снегу, а ледяной ветер обдувает просторную льняную сорочку. — Где Юнги? — спрашивает Чимин, набрав при этом как можно больше морозного воздуха в лёгкие. Те горят, точно обожжёные. Со стороны мужчины слышится вздох. — Ты ведь знаешь, что его поглотил дым. Разве не помнишь? Я вечно повторяю тебе, чтобы ты лежал. Зачем ты встал? Тебе нужно отдохнуть. Идём, — его берут под локоть и разворачивают в сторону, из которой он пришёл. Чимин видит перед ними дом. Но он не помнит, когда бы выходил из него. А был ли он внутри хотя бы раз? Что произойдёт, если он войдёт в неприветливое и серое домишко? Происходящее перестаёт казаться реальным, и когда делать шаги становится невыносимо, Чимин вырывает руку, однако не рассчитывает силы и под уставший вздох сопровождающего валится в снег. Искристый снег обжигает, точно огонь. Чимин всхлипывает и, оперевшись о руки, поднимается с земли. Он едва шевелит ногами, но заставляет себя убраться как можно дальше от дома. Ступни горят и постепенно немеют, щёки тяжелеют от ледяного ветра. В глазах слёзы. Он снова валится с ног без сил, а после оборачивается. Дом скрыт густым дымом. Дым окольцовывает домик за считанные секунды и тянется в его сторону, он выедает глаза. Чимин падает ниц, набирает ладони снега и трёт им нещадно веки, чтобы избавиться от жжения. Один правильный вздох и запах дыма больше не преследует. Он исчезает.

***

Юнги устал. Пять дней пути вымотали его слишком сильно. В пристройке, где хранится оружие и инструменты, он сбрасывает на разделочный стол тушу волка, которого удалось завалить по пути домой. Всё снаряжение он оставляет там же и идёт в дом с чёрного входа. Внутри тепло и пахнет древесиной вперемешку с дикими ягодами. Запах трав уже давно пропитал стены этого дома. Юнги снимает тяжёлую шубу и оставляет её на входе вместе с обувью. Он проходит вглубь дома, где отблески от горна пляшут на стенах и шкурах на полу. Чимин стоит к нему спиной, он занят чем-то за столом. Кажется, перебирает сушёные травы и некоторые отправляет в чайник, из которого поднимается густой пар. Он ощущает присутствие хозяина дома всем собой. Его чувства обострились, ещё когда раздался первый шорох из пристройки. Юнги подходит сзади, прижимается к спине и кладёт ладони на талию Чимина. Прижимается сухими, обветренными губами к стыку плеча и шеи, выдыхает тяжело. И тогда Чимин обмякает. Стебель из его рук падает на стол, а сам Чимин прижимается спиной и прикрывает глаза. Вместе со вздохом облегчения от долгожданной встречи едва не вырывается стон. — Ты дома. Он руками ищет его, сплетает крепко пальцы, будто убеждается так лишний раз в происходящем. — Дома. Рядом с тобой, душа моя. Юнги прикусывает слегка солоноватую кожу на шее там, где был бы загривок, будь люди более уподоблены животным. — Как ты здесь справлялся? Чимин вздыхает. Тяжело. Ему было очень тяжело. И дело не в быте вовсе. Его мужчина перед походом озаботился тем, чтобы дров на растопку горна хватило на неделю, чтобы еды было достаточно. Он и воду натаскал и насобирал шиповника, как его просил Чимин. Дело вовсе не в этом. — Мучили кошмары? — спрашивает Юнги, разворачивая Чимина к себе. Под его глазами пролегли тени усталости и недосыпа, а веки слегка опухли от пролитых слёз. Юнги обхватывает его лицо ладонями и целует в лоб сначала, а затем оставляет касания шершавых губ на скулах. — Самым страшным было просыпаться без тебя. Остальное… к остальному я привык. — Но я снова тут, с тобой. Обещаю, что больше ты не проснёшься один. — Юнги чертит пальцами контур его лица, смотрит с нежностью. Прикрывает на мгновение глаза, будто собирается с мыслями. Чимин жмурится, чтобы не дать волю слезам облегчения, а затем сам тянется за долгожданным поцелуем. Вот уже несколько лет Чимина изводят тяжёлые сны о минувшем прошлом. Чимин из совершенно другого племени родом, а Юнги отшельник, живущий сам по себе уже долгие годы. Чимина прибило к нему долгими скитаниями без дома и близких людей. Вся его деревня сгорела, пока он отлучился за сборов лекарственных трав и ягод. А когда вернулся — в деревне стоял густой дым и из земли торчали лишь обгоревшие головёшки. У Чимина в деревне оставались жена и сын, которому было три года от роду. Он пробирался к их дому через угли и трупы, а когда дошёл, то на месте дома стояло истлевшее нечто. Какой силы должен был быть огонь, чтобы уничтожить целую деревню всего за день? Чимин бросился прочь оттуда теперь навеки закованный в своём прошлом и невозможности вернуть к жизни всех тех, с кем жил бок о бок с самого рождения. Кого любил и кому посвящал жизнь. Он скитался несколько месяцев по лесам, избегая другие деревни и племена. Будучи лекарем, охотился Чимин неважно, питался преимущественно ягодами и растениями. А коли повезёт, перепадёт кролик или белка. Судьба была благосклонна порой, но большую удачу в добыче пищи, конечно, дало плодородное и тёплое лето. Случись Чимину шастать зимой или поздней осенью по лесам, он бы и недели не протянул. Потому исхудал он за это время знатно. И когда силы, казалось бы, должны были его окончательно покинуть, неизвестный охотник с луком за спиной протянул к нему руки. Юнги нашёл его в лесу в полуобморочном состоянии и оставил у себя, позволяя поправляться и приходить в себя столько, сколько понадобится. Вот только… Чимин так и не ушёл. Юнги не отпустил, да и у самого Чимина на душе что-то неприятно скреблось от мысли, что охотника придётся покинуть. Юнги полюбил его такого уставшего и робкого, а Чимин со временем благодаря ему смог потушить огонь ужаса от своего прошлого. Смог усмирить сжирающую изнутри тоску и вину. Юнги помог ему обрести новый смысл жизни. Так они и остались вдвоём вдали от целого мира, принадлежащие лишь друг другу. Юнги всегда целует глубоко и многообещающе. Он делает это неторопливо, словно старается каждой клеточке тела Чимина подарить всего себя. Ласкает и сжимает пальцы на талии нетерпеливо. Соскучился страшно, любит сильно. Чимин держится за него и отвечает взаимной нежностью, ладонь кладёт туда, где бьётся родное сердце — ему большего не нужно. Казалось бы, Юнги не было всего четыре ночи и пять дней, но как тяжело далось им расставание. — Шаманка сделал в этот раз отличный ловец снов, — шепчет Юнги, когда Чимин слегка отстраняется и лижет пухлые губы, не отрывая взгляда от его. Однако сказанное заставляет его отвлечься. — Твой прошлый собрал слишком много плохих сновидений и эмоций, она его сожгла. Он долго тебе служил, его время подошло к концу. — Они нашли способ борьбы с ночными кошмарами Чимина, из-за которых тот не мог спать и постоянно недомогал. Одной вылазкой им повезло набрести на домишко шаманки лесов, тогда она сразу поняла, что мучает Чимина, и предложила свою помощь. С тех пор Юнги время от времени навещает её, чтобы обновить ловец. — Ты передал ей травы, мясо и шкуры от нас? — на всякий случай уточняет Чимин. Он знает эту женщину слишком хорошо, хотя и видел её лишь однажды. Но даже этого хватило, чтобы понять, что старая женщина весьма привередлива, и потому может отказаться от оплаты или вовсе не браться за работу. Но Юнги кивает, улыбаясь. — Давай повесим его над кроватью, — Юнги коротко целует Чимина в губы и распускает объятия, чтобы вернуться к сумке, которую оставил вместе с шубой на входе. Достаёт оттуда сложенную в несколько раз ткань и несёт в спальню. Там Чимин поджигает пучок ароматных трав и кладёт на глиняное блюдце, позволяя им тлеть и пускать тонкие пахучие струйки под потолок. По комнате вмиг распространяется сладковато-терпкий аромат. Юнги знает, это то, что жжёт Чимин перед сном — крепче спится, сон более спокойный и глубокий. Юнги передаёт ему свёрток. Чимин осторожно разворачивает ткань и приоткрывает губы от восторга. В этот раз шаманка и правда превзошла сама себя. Два витых обруча образуют луну и месяц, между ними плотные чёрные нити. Концентрация энергии. Вниз от обручей тянутся нити с прикреплёнными к ним перьями ворона и совы, а также с нанизанными багровыми бусинами. Чимин ненароком касается шеи, где когда-то были бусы его старого племени. Теперь ими пришлось пожертвовать ради хорошего ловца. Ловец не должен был трогать сновидения Юнги, а должен быть сосредоточен только на энергии самого Чимина. Поэтому нужна была вещь, которая долгое время имела прямой контакт с самим Чимином. — Спасибо, что сходил до неё. Это был трудный поход? — Чимин отдаёт ловца Юнги, а тот помещает его туда, где висел прошлый — прямо над постелью. Юнги хмурится, но затем улыбка занимает место на его губах. — Непростой. Но удачный. Принёс тушу волка. Снимем шкуру, сделаю тебе полушубок. Твой уже потрёпанный. — Юнги, у тебя кровь, — охает Чимин, когда замечает на брюках мужчины кровоподтёк. Юнги встаёт ровно, под потолком покачивается ловец снов, но Чимину уже не до него. Он быстрым шагом подходит к Юнги и расправляется с завязками на раз-два, и штаны спускаются к ногам. Юнги усмехается, даже хочет пошутить, но стоит Чимину неосторожно коснуться бедра, как вдруг он болезненно стонет и оседает на постель. Держится за плечо Чимина и хмурит брови, но больше вида не подаёт, что ногу дерёт болью. — Что произошло? — Чимин ставит перед постелью кадку с тёплой водой, берёт тряпки с полки и протирает рану. — Волк напал? — Да, гадёныш. Выслеживал меня сутки. Я не мог рисковать и привести его к нашему дому. — Поэтому ты решил рискнуть собой, — ворчит Чимин. Он отодвигает кадку в сторону, а затем снимает с полки большую стеклянную банку с зеленоватой и пахучей мазью. Юнги наблюдает за ним с хитрой улыбкой. Знает, что Чимин злится из-за неосторожности, которую проявил Юнги, но при этом дрожит от желания защитить. — Я знал, что дома меня ждёт замечательный лекарь. Повезло же мне, м? — он клонит голову набок, а Чимин смотрит в ответ и смешка не сдерживает. Качает головой и наносит мазь на рану, заставляя Юнги вздрогнуть. Затем бинтует заботливо и делает аккуратный бантик-бабочку в конце. Юнги тихо благодарит его за помощь. — Чай уже должен был настояться. Принесу, сейчас, — он убирает все медикаменты на места и уходит в кухню, где разливает содержимое чайника по глиняным кружкам. Юнги кутается в одеяла и принимает кружки из рук Чимина, приглашая того кивком головы присоединиться к нему. Чимин прикусывает губу, чувствуя невероятную нежность, намешанную с волнением, в животе. Однако поднимает угол одеял и садится под бок Юнги, беря свою кружку. Юнги коротко целует его в висок и делает несколько глотков, прикрывая веки. — Как всегда бесподобно. Спасибо. И… я страшно соскучился по тебе, милый, — Юнги зарывается носом в волосы Чимина и дышит им, не желая прерывать этот контакт между ними ни на миг. — Когда волк кинулся на меня, честно сказать, я не был готов к драке. Он был всё время так осторожен, что его резкое появление смутило меня. Я замешкался. — Юнги, почему ты так неосторожен? Ты ведь знаешь, что зимой волки бродят по лесу и часто захаживают в эти края, — Чимин пытается звучать строго, но получается больше обиженно. — Не первый год ведь живём здесь, и не первый год имеем дело с этими хищниками. Знаешь же, что зимой они особенно злы из-за постоянного голода. — Я так спешил к тебе, думал о том, как трудно тебе должно быть одному справляться с кошмарами. Без меня и без ловца снов, — Юнги приобнимает за плечи, а Чимин удобно располагается на его груди. — Безрассудный дурак. Ты не подумал, как трудно мне могло бы быть, не вернись ты домой совсем? — Это и заставило меня вынуть лук со стрелами и отбиться от него. В следующий раз буду осторожнее. Прости меня, — он целует в висок протяжно, с чувством. Чимин прикрывает глаза и улыбается краешком губ. Он доволен таким ответом. Юнги осушает кружку с чаем наполовину, а затем отставляет её в сторону. Его страшно клонит в сон. Всё-таки практически бессонные пять дней дают о себе знать. А постоянное нахождение на ногах добавляет боли в мышцах. Чимин слышит его глубокое дыхание и видит закрывающиеся время от времени глаза. Потому и помогает устроиться на подушках поудобнее, а затем сам жмётся к горячему боку. — Ты устал. Спи крепко. Утром согрею для нас воды, отмоем тебя от долгого похода. Я ототру всю твою усталость с кожи, а затем вычешу волосы. Разомну уставшие мышцы спины. Тебе сразу станет лучше. — М-м, — стонет Юнги, а его губы растягиваются в ленивой улыбке. — Как ты вкусно рассказываешь. — Засыпай, Юнги, — Чимин подтягивается на руках и оставляет целомудренный поцелуй на переносице мужчины. Юнги кладёт ладонь ему на поясницу, но скоро та съезжает вниз и падает на постель — уснул. Чимин укрывает его получше, сам пристраивается рядом и наблюдает за покачивающимся под потолком ловцом снов. В спальне слегка тянет с окна, поэтому ловец качается из стороны в сторону, а Чимин может рассмотреть его со всех углов. Надеется, что новый атрибут в их спальне вернёт ему спокойный сон без кошмаров и едкого дыма прошлого. Тепло и близость Юнги Чимина быстро усыпляет, слышится треск поленьев в горне. Чимин прикрывает отяжелевшие вмиг веки и погружается в приятную темноту без сновидений и тревог.