Хороший план

Эсэмэска от Вадима пришла в шесть часов утра и выглядела тупой: «Есть хороший повод, приезжай вечером». Армейская привычка общаться в радиоэфире коротко и непонятно проступала между букв на экранчике кнопочной «раскладушки». Олег перечитал сообщение дважды, хмыкнул и пошёл на кухню варить кофе. Будить Серёгу в такую рань ради завтрака не имело смысла: он пришёл в кровать едва ли час назад, замёрзший и невменяемый от торчания в Сети. Волков знал, что он очнётся для мира живых едва ли после полудня. Следующая эсэмэска от Дракона пришла часа в три дня и была ещё короче: «Жду». Манера не задавать вопросы «хочешь-можешь-будешь?» бесила. Как будто Олег целыми днями сидел и ждал «на низком старте» этого приглашения и был готов бежать на встречу, теряя тапки. Впрочем, Волкову казалось, что Вадим в принципе весь состоит из слов и привычек, которые бесят. И просить его перестать, не делать, заткнуться не было никакого смысла: он продолжит это делать с двойным усердием. День был никуда не годный: утренние сумерки просто перетекали в вечерние, настроение было отвратное, а Серёга уже неделю обдумывал и тестировал какой-то очередной «гениальный проект» и был весь в себе. В этом был единственный плюс: это значило, что его можно спокойно оставить дома наедине с компьютером и миской котлет. За котлеты Олег волновался больше всего — даже если поставить их прямо перед носом Серого и даже сказать об этом, толку в этом могло не быть вовсе. Это чёртов трудоголик всё равно мог забыть и заказать три пиццы, две из которых найдутся потом виде мумий примерно через неделю. От этих горестных мыслей его отвлек писк очередной эсэмэски: «В семь у меня». Волков выругался и пошёл отвлекать своего рыжего гения от работы. Он осторожно подошёл сзади и шумно выдохнул в ухо увлеченному буковками на экране Серёже. Тот, не отрываясь от монитора, привычным движением потёрся о щёку друга и нервно застучал по клавиатуре. Олегу захотелось сгрести своего любовника в охапку, унести подальше от его виртуальных заморочек и значков. Спрятать в полутьме спальни и там зацеловать, держа за тонкие запястья. Но Олег знал, что сделать так нельзя — Разумовский ненавидел, когда ему мешали работать. Отвлекать нельзя было, даже если цунами, менты или стояк «по лбу». Серёжа зверел. И Волков выучил это так же, как ТБ при работе со взрывчаткой. Дождавшись паузы в лязге клавиш, он коротко бросил: «Рыжий, я к Вадосу, если я тебе вечером не нужен». В ответ он услышал что-то вроде «Угу, на связи» и, осторожно поцеловав друга в шею, тихо вышел. Дракон был мечтой квартирной хозяйки. В его съёмной хате было тихо, прибрано и одиноко. Было совершенно ясно, что живёт он тут один, никаких девок у него не бывает и, судя по стерильно чистой плите, готовит он себе разве что в микроволновке. Эдакий казарменный быт с элементами обывательского уюта. Волков с его мрачной мордой идеально вписывался в интерьер: чёрный свитер, военные штаны и портупея. Вадим, увидев его при оружии, заржал. А потом заметил: мол, сразу видно, что боевой товарищ приехал в гости с намерением хорошо провести время. На Вадиме оружия не наблюдалось, но это совсем не означало, что он безоружен. Дракон не был безоружен и безопасен даже в тапочках. Олег проигнорировал его подъёб про оружие и аккуратно поместился на табуретке. Да, кухня выглядела бесприютно. Тем более был удивителен вопрос Вадима: — Поварёшкин, жрать хочешь? — Почти… А ты меня сюда жрать позвал? — Нет, но я соскучился и у меня есть повод. Хороший такой повод, по каналам бурятских шаманов добыл. Не хуже, чем у братьев-арабов, честное слово. А местами даже лучше. Сейчас ещё с полчаса потреплемся ни о чём, а потом можем «дунуть» и поностальгировать. Охренел уже от одиночества — БОССсота моя в отпуск меня отправил, вторую неделю уже свободой мучаюсь. Но вроде как с понедельник на цепь в будку уже возвращаюсь. Так что предлагаю зажечь и «дунуть». Ну или «дунуть и зажечь»… Ну и сначала пожрать. Потому что полюбасу «на хавчик пробъёт». Олег не любил еду, которую не готовил сам. Даже в самых дорогих ресторанах, куда таскал его Серёга, ему не нравилось. С другой стороны, многолетняя казённая привычка есть всё, что положили в тарелку, его очень выручала. Осетинские пироги с мясом, которые в итоге привёз курьер, были даже ничего. Особенно со сладким чаем, особенно тёплые. Пока ели, Дракон болтал и шутил, чем привычно вызывал чувство бешенства, и Волкову в какой-то момент стало даже уютно. К перспективе «дунуть» он относился скептически: даже самая хорошая «дурь» в Сирии на него не особо действовала. Но в промозглом питерском предзимье он скучал по войне. Скучал по посиделкам у костра в пустыне, когда водка и гаш — лучшее лекарство от всех бед и страданий. И, в сущности, Вадос, несмотря ни на что, был отличной компанией для таких посиделок. Олег знал, что под «косяком» Дракон становится неожиданно молчаливым, при этом не теряя своей надёжности и боевых качеств. То есть можно было спокойно сидеть, курить и молчать особенным таким молчанием, которое иногда ценнее всех слов на свете. Серый тоже умел так молчать, но получалось у него это крайне редко. Разумовского всегда было очень много, даже если он ничего не говорил и не делал. От первой затяжки Волков кашлял долго. Конечно, он курил, несмотря на запрет докторов. Конечно, кашлял и от табака. Но гаш и вправду оказался каким-то очень крепким. Глядя на то, как Олег ловит воздух ртом, а потом выкашливает его до слёз в глазах, Вадим ехидно спросил: «Что, Волчик, пуля застряла?», отлично понимая, что боевой товарищ сейчас даже нахуй его послать не сможет. Вторая затяжка пошла легче. Жизнь с её хмарью разгладилась и потеплела. Двое наёмных убийц сидели на питерской кухне и болтали о пустяках. После третьей затяжки настала желанная тишина. Но насладиться ей Олег не успел: в кармане брякнул эсэмэской его телефон. Конечно, от Серого. Он, видимо, наконец закончил со своей работой — и немедленно начал скучать. Пока несильно. Это было понятно по одинокому вопросу: «Ты когда домой?» Олег поборол желание ответить: «Сегодня» и старательно набил: «Посидим ещё часик и поеду». Но уже через полчаса он понял, что «дурь» бурятских шаманов плевать хотела на Волкова и его устойчивость к лекарствам и прочей наркоте. Он сидел на полу кухни в обнимку с Драконом и сосредоточенно смотрел в лысеющий ковролин. Казалось, что сейчас на его бежевеньком фоне проступят волшебные письмена и откроется истина. И будет красиво и легко. Красиво и легко. Но Вадим опять всё испортил: он сильнее привалился к плечу Волкова и мечтательно сообщил: «Эх, Поварёшкин, трахнуть бы тебя…» Олег отпихнул его не очень уверенно и устало. И возблагодарил снова брякнувший телефон. «Я скучаю!» — сообщали буквы. Пока Волков пытался сфокусировать взгляд на телефоне, чтобы ответить, пришло ещё сообщение: «Очень скучаю!» Дракон, прочитал эсэмэску быстрее Олега и глупо заржал: «Не поедешь ты сегодня никуда, Поварёшкин! Бурятская «дурь» если уж забирает, то до завтра не отпустит! — довольно заметил он и снова полез обниматься. — Зови сюда своего ненаглядного, пусть, если сможет, забирает тебя из драконьего логова!» — Вадим снова начал смеяться. Олег не любил бессилие. Ему совсем не хотелось сейчас звонить Серёже и срывать его из тёплого гнезда на другой конец города, в квартиру, где два укуренных наёмника. Тем более что от этой мысли ему делалось тревожно. Это беспомощное сидение на полу будило очень нехорошие воспоминания, тёмной волной поднимающиеся откуда-то с самого дна души. Но одновременно с этим он всё отчётливей понимал, что без посторонней помощи он домой сегодня не выберется. Дракон дружелюбно ткнул его в плечо и поднялся: «Звони уже, я пойду на балконе воздухом подышу, может, и «дурь» выветрится». И, к немалому удивлению Волкова, довольно ловко поднялся и ушёл с кухни. «Засранец!» — с завистью подумал Олег и нажал кнопку быстрого набора. Серёжа приехал через полчаса. Вопреки ожиданиям, он даже не стал ругаться. Стоял, улыбался, глядя на укуренного в хлам Волкова. Дракон при этом выглядел совершенно трезвым, словно и не курил бурятскую «дурь». Он играл в радушного хозяина и прямо с порога спросил Разумовского: «Пить будешь?» Оказалось, что у него в шкафу припасено несколько бутылок красного. И дальше они пили, снова устроившись на кухне, как и положено «культурным людям». А потом Олега просто вырубило там, где он сидел. А когда он открыл глаза, понял, что на кухне он один. Недопитая третья бутылка сиротливо стояла среди коробок из-под пирогов, а Вадим с Серым куда-то свалили. Судя по часам, Волков лежал в отключке примерно полчаса, но при этом было ощущение, что за это время вся «дурь» и градусы организованно покинули его организм, оставив ощущение трезвости и почти бодрости. Олег осторожно поднялся на ноги и пошёл искать собутыльников. Дракон с Серёжей отыскались быстро: они увлечённо целовались на пороге спальни. Увидев Волкова, Вадим ничуть не смутился и неспешно оторвался от губ Рыжего. Серёжа быстро оглянулся через плечо, опустил глаза и застенчиво улыбнулся. «Вот охуеть, ребята!» — только и смог сказать Олег, отчаянно понимая, что выглядит до крайности глупо. Дракон снова перехватил инициативу и почти сварливо заметил: «Мог бы прихватить бухло из кухни, оно сейчас бы очень пригодилось!» Волков охуел ещё сильнее, но уже молча. И не нашёл ничего умнее, чем быстро подойти к Серому и обнять его со спины. «Вот так-то лучше», — не унимался Вадим. Он снова потянулся поцеловать Разумовского. Олег чувствовал, что Серый начинает мелко дрожать, и почти по привычке обнял своего друга ещё крепче. И вслед за этим желание потекло по венам покруче хвалёной «дури». Или вместе с «дурью». Одновременно захотелось одним ловким и точным движением свернуть уже Разумовскому шею, чтобы он никому больше не достался. Дракон безошибочно угадал его мысли. «Не жадничай, Волк. Хочешь — накажи своего плохого парня, прямо здесь, не откладывая. Не хочешь — погладь по головке… Хотя по этой головке я бы с удовольствием погладил сам…» От Драконовых ласк Серёжа кончил быстро. Пока Вадим стоял перед ним на коленях и отсасывал, не давая передохнуть, Олег держал своего любовника в крепком захвате. Рыжему было неудобно от заломленной назад руки, и Волков придерживал его за шею. Ладонью ощущая, как его Рыжий всё быстрее сглатывает, как мечется учащённый пульс, как он почти задыхается… И это беспомощное бесстыдство заводило до боли в бёдрах. Когда Серёга жалобно застонал, а довольный Вадим облизнулся, Олег понял, что сейчас сам кончит без единого прикосновения. Так бывало в их сиротском детстве, когда они воровато обнимались по тёмным закоулкам, боясь быть застигнутыми. Однажды ему хватило только того, что Серый снял футболку и опустил руки на бёдра, от чего вытертые джинсы чуть сползли вниз по худым бёдрам… А Волков просто ничего не успел сделать — и только сдавленно заскулил и сполз по стене. Вот и сейчас ему не давала покоя мысль: то, что происходит, невозможно запретное и от этого почему-то нестерпимо желанное. Олег облизнул сухие губы и впился поцелуем во влажную шею Рыжего. А потом он, почти забывшись, жарко долбил Серёгу сзади, пока тот обвисал на плечах у Вадима. У них вдвоём редко бывало так, что они обходились без прелюдии. Олег не помнил, чтобы он когда-нибудь прежде грубо ломился в сжатую после оргазма задницу, не оглядываясь на партнёра. Впрочем, партнёр, походу, был не против, двигаясь навстречу и поскуливая совсем не от боли. Волков кончил, крепко схватившись за шёлковые рыжие пряди. Серый заорал, до предела подался назад и тоже кончил. Снова. Дракон казался самым трезвым в темноте собственной спальни. Казалось, его ничего не смущает и не удивляет в происходящем. Он выходил эдаким старшим товарищем, который ловко свёл своих застенчивых приятелей на одной постели, а сам вроде как и не при делах. Впрочем, как всякий хищник, он производил обманчивое впечатление своим равнодушием. И Волков понял, что Вадим осторожно охотится на него. Разумовский, скорее, забавлял Дракона: он был жарок и предсказуем. Но трахать Серёжу на глазах его ненаглядного любовника он бы вот так просто не рискнул. Даже на своей территории, даже под «дурью». Но сейчас Олег был его желанной добычей. Такой спокойный, такой верный, такой вечно правильный. И вот, пока Рыжий вздрагивал и выдыхал на полу у кровати, Дракон подошёл к своему боевому товарищу и легонько подтолкнул его в спину: «Давай, Поварёшкин, вспомним, как это бывает у храбрых парней на войне!» Олег минуту раздумывал, не развернуться ли по морде нахальному Вадосу. То ли за слова, то ли за проклятую набившую оскомину кликуху, то ли за вот это всё…. А потом просто потянул за ворот свитера, мутно подумав, что не помнит, когда и где снял портупею и с ней свой ПМ. В темноте звякнула пряжка: Вадим зачем-то вытащил ремень из его штанов. Видимо, это должно было сойти за ухаживание. Потому что дальше Олег едва успел прикусить губу — Дракон вошёл медленно, но не останавливаясь. Он крепко держал партнёра за бёдра, не давая соскочить и, хоть и запоздало, но неожиданно нежно прошептал на ухо Волкову: «Не бойся, верный, не попорчу!» Серёжа заворожённо смотрел на ёблю двух крепких мужиков и не рисковал пристраиваться третьим. Олег медленно заводился и кусал губы уже не потому, что было больно. Дракон ловко помогал ему рукой, продолжал что-то говорить, пока набранный темп не лишил его возможности отвлекаться. Он давно бы мог кончить, но ему хотелось, чтобы Волков сделал это первым. Но у боевого товарища никак не получалось. На мгновенье остановившись, Вадим ловким движением набросил на шею Олегу ремень и чуть потянул на себя. Припадка никто не ожидал. Волков заорал и забился в крепких руках, хватая ртом воздух. Дракон, нихрена не понимая, всё же сообразил быстро — рискуя, он засунул в рот слетевшего с катушек партнёра ладонь, ребром почти разрывая уголки губ, и давил до тех пор, пока Олег не откинулся до предела ему на плечо и не начал отражать происходящее. Он мгновенно сдёрнул с шеи истерящего ремень и бросил на пол. Удивительно, но, несмотря на всё происходящее, его член продолжал крепко стоять, раз он до сих пор не выпал из спятившего так внезапно товарища. Темп он нагнал быстро. Волков даже пытался вырваться, но Дракон совсем не собирался упускать свою желанную добычу. И оба удивительно гладко вернулись в ритм. Вадим снова шептал в ухо Олегу какую-то нежную чепуху, не забывая при этом крепко его держать, до тех пор, пока Волков не кончил. Это было невозможно и страшно, но в следующее мгновение Вадос сам коротко крикнул и наконец осторожно вышел из своей обмякшей на руках добычи. Потом они снова сидели на кухне. Как были — голые и усталые. Только Серёга дрожал и был закутан в плед. Он пил из горла и сбивчиво пытался объяснить, что это он во всём виноват. Или не он, а Птица, и теперь вот всё так. Вадиму, если «по честноку», было всё равно, кто там виноват: Серёга, Птица или генсек ООН. Несмотря на всё случившееся, он сохранял лицо и тоже пил из горла. Олег сидел и мрачно курил, не желая признаться даже самому себе, что ему полегчало.