Зоя, развалившаяся в кресле, лениво тыкала по кнопкам пульта. Телефон пришлось поставить на зарядку, так что из развлечений оставались керчийский язык, геометрия (а там её поджидают ненавистные призмы) и телевизор. В целях сохранения своей же психики девушка выбрала последнее, и теперь пыталась найти хоть что-нибудь интересное. Музыка, новости, мелодрама, передача про судебные разбирательства, ещё мелодрама, шуханский сериал, ещё новости…
— Необычайные по своей силе природные катастрофы преследуют Равку последние три года, — вещал мужчина в офисном костюме. — Сильнее досталось западной части страны, в частности Новокрибирску, расположенному рядом с крупнейшим водохранилищем…
Каньон, в прошлом река, а сейчас водохранилище, знает вся страна. Раньше в широкой реке часто тонули. Не так давно Морозовы, столичные бизнесмены (интересно, Александр из них или просто однофамилец?) вложились в строительство и теперь ежегодно получали крупную сумму. Там гидроэлектростанция теперь стоит, тоже крупная.
— В первый час погибло одиннадцать человек, — продолжал свой рассказ диктор. — Уровень воды в Новокрибирске поднялся до пяти метров…
Зоя, кажется, пропустила что-то. Потому что не поняла совершенно: какой уровень воды? Какие погибшие одиннадцать человек?
— Работники говорили о плачевном состоянии плотины ещё три года назад, но прорвало еë только сегодня. Частный сектор Новокрибирска полностью ушёл под воду. Поток воды хлынул прямо на спящих людей...
Жители города в два часа ночи и не подозревали, что скоро всей их жизни конец придёт. Иногда в переносном смысле, а у кого-то и в прямом. Сколько человек в итоге не успеют проснуться и убежать? Сколько умерли во сне, а сколько всё же попытались спастись, но не смогли?
Ужасно это всё, конечно. Новокрибирск не был для Зои совсем уж чужим городом: несколько раз они ездили туда вместе с тётей. Лилиана — по работе, а Зоя за компанию. Неплохой город. Правда, заводов много, а остальные сферы не очень развиты, но это ничего...
А затем вдруг дошло. Лилиана.
***
Шла перемена. Мал швырялся тряпкой в Кювея, Алина списывала у Жени домашнее задание, а вечно спокойный Толя ругался с Казом. Явление необычное, и половина класса с любопытством наблюдала за перепалкой. Всем же интересно, чего они не поделили.
А Зое до этого совершенно не было дела. Этой ночью она так и не уснула: новости до утра и смотрела, и читала, и списки погибших искала. И тёте тридцать два раза звонила. Сейчас собиралась звонить в тридцать третий. Как будто это имело какой-то смысл.
В голове происходящее укладывалось слабо. Но число жертв в Новокрибирске росло — уже появлялись интервью с семьями погибших, или с чудом выжившими, или с кем-то там ещё. Пока что насчитали двадцать семь смертей. Без малейших подробностей. Обычно хоть про количество детей пишут. И как прикажете высчитывать вероятность, с которой именно Зое придётся организовывать похороны последнему родному человеку?
На самом деле, это в голове не укладывалось. Как это возможно? Неужели может получиться так, что короткие прощальные объятия с тётей оказались последними? Короткие, потому что "Зоенька, ну что ты, я ведь скоро вернусь". А вернётся ли теперь вообще?
Это ведь невозможно. Зоя, конечно, знала, что никто не может быть на сто процентов уверен, что завтра или даже через час не умрёт или не потеряет близкого человека. Ей это лучше других известно, у неё мать умерла. Но почему-то никогда не приходило в голову, что может умереть женщина, эту мать заменившая.
— Чего расселась? Сейчас физкультура твоя любимая, — Тамара, ещё одна известная любительница
рукоприкладства спорта, обратила внимание на непривычно тихую Назяленскую. — Спишь?
— Уже иду.
— Химию убрали. У старухи давление подскочило. Метеочувствительность у неё, прикинь, — прибавила Кир-Батар, заметно настороженная состоянием одноклассницы. Они никогда особенно близко не общались, и начинать явно не собирались, так что ей должно быть всё равно. — Ты не рада?
Старухой вся параллель звала учительницу химии. Настоящий её возраст не был известен никому, но никто и не интересовался. Старуха — и всё тут.
— Мне оценку получить надо было, — враньё получилось вялым, но на что-то более убедительное сил нет. — Ладно, пойдём.
В раздевалке народу почти не было. Леони и Надя сразу сказали, что идти не собираются, а Нина сбежала в столовую, предупредив одного лишь Матиаса. Сколько мальчиков явится, ещё вопрос, а девочек либо четверо, либо пятеро. Инеж никого и никогда не предупреждала, так что на всякий случай одиннадцатый А по привычке отнимал и прибавлял ещё одного человека.
Зоя глянула на себя в зеркало, лишний раз убедилась в том, что выглядит как обычно, то есть превосходно, и пару раз щëлкнула камерой телефона. А затем скинула Николаю тот снимок, на котором лучше всего были видны острые ключицы, и набросала весьма наглое сообщение, в котором заявила, что после этого урока зайдёт к нему.
Всё. Пора заниматься. После физкультуры всегда становится легче. Тридцать хороших подтягиваний — и никаких мыслей в голове не останется.
— И на физру тоже приходишь красивая, — пробурчала Алина, кутающаяся в огромную чёрную футболку. Интересно, откуда взявшуюся. Мал такие не носил, а покупать настолько безразмерную вещь девушке ни к чему. — Зачем? Хвост этот твой всё равно сползëт.
Кое-кто просто не умеет туго завязывать хвост и задыхается после тридцати секунд пробежки, но это лучше не озвучивать. Вдруг этот кое-кто ещё обидится.
— Мне так нравится, — просто и лаконично ответила Назяленская, подкрашивая губы стойкой бордовой помадой. — И вообще, не все же под конец урока лохматые, как волькра.
— Алин, иди ко мне, — тяжело вздохнула Женя в эстетичном розовом платье, сидящая на лавочке. — Сделаю тебе нормальную причёску. Не развалится.
— Просто у Алины руки растут из жо...
— А ты иди в зал пораньше и разомнись, Зоя, — Сафина решительно пресекла подругу. Включила режим мамочки, называется. — Тебе полезно.
А с этим уже не поспоришь. И правда полезно.
Но как следует размяться не получилось. Мысли не уходили, Зоя через каждые три минуты подходила к Жене и смотрела, нет ли каких новостей, не звонил ли кто, не появилась ли новая информация о жертвах наводнения. Ничего. Совсем ничего.
— Пойдём, — вдруг услышала она голос Юриса за спиной. — Чаю налью, расскажешь.
Наставнику даже не потребовалось спрашивать, что случилось. Да и приглядываться вряд ли пришлось. Видно же, что не в порядке, и всё тут.
Но к чаю Назяленская не притронулась. Даже не поняла, когда именно перед ней оказалась чашка, просто сразу же уткнулась взглядом в стену.
— Ну, что такое? — вопрос заставил чуть вздрогнуть. — Поделишься или секрет?
— Поделюсь. Не секрет, — чего в этом секретного может быть? Для чужих-то понятное дело, а Юрис свой, родной. Ему можно и рассказать. — Моя тётя уехала в командировку в Новокрибирск. А этой ночью город затопило. Официально погибло уже двадцать семь человек.
Договаривать не было нужды. Девушка потянулась к чашке и взяла ту в руки, хотя чай ещё не остыл. Горячая посуда обжигала, и Зоя намеренно продержала ее секунд десять, прежде чем сделать глоток.
Юрис смотрел на неё молча, и было в его серо-зелёных глазах что-то такое, чего Зоя не поняла. Тревога и... какая-то затаëнная боль? Или что это такое, удивительно не свойственное тренеру?
— Всё обязательно будет хорошо, — его слова не звучали неуверенно, но в них чувствовалось что-то странное. Будто он когда-то уже так говорил, а закончилось всё плохо. — Нам остаётся только ждать. И молиться за неё.
— Молиться? — Назяленская приподняла бровь. По поводу "нам" она решила не спрашивать. Скорее всего, наставник просто поддерживает её и не хочет оставлять одну. Хоть что-то остаётся приятно неизменным: ему всё так же есть дело до своей ученицы. — Знаете... Я попробую. Вдруг поможет.
— Попробуй, вреда не будет. И выпей чай. Он, бедный, остыл уже весь.
— Ничего он не бедный. Вон, не жалуется, — как будто чай вообще может жаловаться. — Ой, а вы слышали? Там, кажется, упал кто-то.
В зале никто не упал, и, судя по звукам, там даже никто не возмущался, но Юрис тяжело вздохнул и направился проверять. А Зоя, вновь оставшаяся в одиночестве, сделала глоток, и чай показался ей непривычно горьким.
Она едва ли слышала звонок и едва ли чувствовала, как её, неспешно плетущуюся в раздевалку, Женя берёт за плечо и ведёт так, чтобы не дать с лестницы свалиться или на первоклассников, вперёд летящих, напороться. У кого-то действительно сегодня режим мамочки. Хотелось произнести это вслух, но саркастичная фразочка вдруг застряла в горле. Переодевались подруги молча.
Дверь кабинета истории была закрыта, но Зоя постучала трижды — об этом знаке они с преподавателем условились ещё тогда, когда начали вместе писать проект — и тут же услышала, как открывается замок.
— Выглядишь неважно, — а вот Ланцов, как и всегда, великолепен. Золотистые волосы нарочито небрежно уложены, верхняя пуговица на белой рубашке расстёгнута… Так-так, это ему жарко стало или соблазнять кого вздумал? — Усталость тебе к лицу, но не пробовала ли ты поспать?
— Пробовала, — одна попытка ведь тоже считается, верно? — Не смогла. У меня были довольно веские причины.
Силы и желание стоять на ногах резко закончились, и если бы не подхватившие её сильные руки, девушка бы упала на колени. Объяснять ничего не хотелось, и оставалось надеяться, что возлюбленный, как обычно, поймёт всё без слов, по одному лишь взгляду.
— Я слышал про Новокрибирск, — Николай обеспокоенно кивнул, а затем подхватил её так, словно она весила не больше ребёнка, и усадил на диван. — Ты как?
— Не знаю. Мне не верится. Погибших уже под тридцать. И я не знаю... — Зоя не выдержала, замялась и в руку возлюбленного вцепилась. — Не знаю, где моя тётя вообще. Где остановилась, когда в город приехала...
Она уже триста раз пробила, во сколько должна была, и прикинула, где было бы логичнее остановиться на ночь. Рассчитать точную вероятность это всё равно не помогло. Совсем уже повернулась с этой своей математикой, наверное. Пытается рассчитать, с какой вероятностью... Святые, даже подумать страшно.
— Не думай, — вдруг попросил Николай, устроившийся рядом. Словно прочитал её мысли. — Не думай об этом. Ты только себя изводишь.
— Но что я ещё могу сделать? — она ясно услышала дрожь в собственном голосе. — Она там, может быть, мёртвая где-то валяется, а я даже... А я...
У неё последние несколько месяцев прошли так беззаботно, что стёрлись воспоминания о том, что чувствует плачущий человек.
— Иди ко мне, — он аккуратно обвил её талию рукой, притягивая к себе и крепко обнимая. — Поплачь, если тебе это нужно. А я буду рядом.
Они так и замерли, прижавшись друг к другу и раздумывая каждый о своём. За окном шёл дождь — весна вступала в свои права, и Ос Альта теперь до ноября не увидит снегопада. Скоро появятся цветы, солнце начнёт пригревать, и всё снова будет хорошо, как в прошлом году, и в позапрошлом. И всегда так было: приходит весна — проблемы становятся незначительными, неважными. Но будет ли так в этом году? Будет ли теперь вообще когда-то так же беззаботно и светло?
— Я не оставлю тебя одну, — вдруг произнёс Николай. — Посидишь ещё урок и поедем домой. Вместе. К тебе или ко мне, как захочешь.
У него тоже новости не очень-то радостные. Как минимум — отец в ультимативной форме пригласил на семейный ужин. Это никогда не заканчивается ничем хорошим. Но кто б его спрашивал. Разве что мать, но Татьяну тоже явно никто не спрашивал. Расстраивают её только.
Ему тоже сейчас не очень хочется оставаться наедине со своими мыслями.
***
Ночь медленно опускалась на город. На кухне Николай, решивший приготовить ужин, гремел посудой, а телевизор после суток просмотра новостного канала взял и выключился, и больше не включился. В ремонт, наверное, тащить нужно. Это потом, не сегодня.
Сильно клонило в сон — организм отказывался работать без остановок третий день. Прошлой ночью заснуть не вышло, а до этого был тяжёлый день. Шесть уроков, консультация, тренировка…
Зоя уже привычно ткнула на "позвонить". Зачем она это делает? Зачем себя мучает? Знает же, что не услышит ничего, кроме проклятого "абонент вне зоны действия сети". Логично, сети в затопленном Новокрибирске нет и быть не может.
И тем удивительнее слышать в трубке сонный женский голос:
— Да чего вам надо?...
— Тётя Лиля! — Зоя уверена: ей показалось. После совершенно мучительных суток в самом деле не верится. — Живая!
— Живая. А какая должна быть? — непонимающе поинтересовалась Лилиана, параллельно зевая. — Зоенька, соскучилась, что ли? Так я через шесть часов в Ос Альте буду.
— Ты почему не отвечала? Я тут с ума сойти успела!
— Потому что я спала. А что такое? Ты что-то натворила и меня снова вызывают в школу? — как она может говорить так просто, будто ничего не случилось? Будто этих суток и не было? — Что-то разбила? Окно, посуду, чьё-то лицо?
— Ты там как вообще? — кажется, теперь ей в полной мере ясно значение фразы «гора с плеч свалилась». — Святые, живая…
— Живая, — повторила женщина, негромко посмеиваясь. — Всё хорошо. Погуляла по Новокрибирску, заключила договоры, какие нужно было, мороженого поела. Там намного теплее, чем у нас. Съездим летом с тобой?
— Да ни за что! Я тебя в этот Новокрибирск не отпущу больше никогда, — ни при каких обстоятельствах. К тому же, теперь там обстановка не очень располагающая. Не очень тепло и весьма сыро. — Я тебя вообще больше никуда не отпущу… Ты сейчас где?
— В поезде. Сейчас в Балакирёве стоим. Связь не особо ловит, так что не теряй. Я думала на самолёт билет взять, а потом подумала… да ну. Там ближайший рейс был на половину третьего сегодняшнего дня. А так я на поезд в десять вечера села, у меня тут чай вкусный, — поделилась впечатлениями Лилиана. — А ты там что без меня ела? Голодная, да?
Зоя медленно осела на диван и нервно хихикнула. Чай у неё там вкусный. Она её хоронить собралась, а у неё чай.
— То есть, ты в десять из Новокрибирска уехала? А город затопило где-то в два…
— Погоди, ты о чём?
— Ты даже не в курсе? — сдерживать накатывающую истерику становилось всё труднее. До этого её будто что-то останавливало, не давало выразить эмоции. А сейчас больше не нужно в любой момент готовиться организовывать похороны и молиться. Дурацкий совет от Юриса, который сам в святых едва ли верит. Только вот этому совету она, нервничающая дурочка, последовала. Правда, Ланцов сказал, что ничего не дурочка, и что ей не стоит этого стыдиться. Но это всё уже совершенно неважно.
Зоя уставилась на Николая, вошедшего в комнату, и немного истерично расхохоталась. Вспомнишь солнышко, вот и лучик. Или есть другая поговорка, которая тоже ей очень нравится…
А он без слов забрал у неё трубку и обнял возлюбленную свободной рукой.
— Здравствуйте, Лилиана. Это Николай, молодой человек Зои. Позволите спросить, где у вас дома успокоительные хранятся? — ещё и вопрос сформулировал так спокойно, по-деловому. Вот уж кому никаких таблеток не надо, чтобы перестать нервничать. — Зоя за последние сутки слегка перенервничала, ей бы валерьянки выпить и лечь спать. Да, да, она в порядке. Я вам сейчас всё объясню.
Кажется, тётя что-то ответила, но Зоя уже не слышала. Она просто позволила себе повиснуть на Николае и засмеялась с таким облегчением, какого не ощущала никогда. Было в этом что-то истеричное, но с учётом обстоятельств… Пожалуй, ей можно. Это был слишком долгий день.
