ФРАНКФУРТ ДД.ММ.ГГГГ
Она точно знала, что хотела сказать. Фразы были зазубрены как стихотворение, и она выступала с ним в своей голове уже много раз, не меняя ни настроение разговора, ни декорации. Это должно быть на улице, чтобы не было стен и потолка, которые давили бы на неё. Это должно быть вечером, чтобы свежий воздух отрезвлял её. Это должно быть во Франкфурте, чтобы…чтобы это было во Франкфурте. От мысли о том, что разговор мог состояться, у неё захватывало дыхание, то ли, потому что она безмерно хотела этого, то ли потому, что больше всего на свете боялась, что этого когда-то случится. Осталось, чтобы он написал.***
Мы выходим на улицу и мои щёки начинают гореть. Продолжая разговор, мы направляемся к реке. Сегодня весь вечер мы говорим не на немецком, я попросила его об этом. Кажется, он не против. Как-то раз, в разговоре с лучшей подругой я сравнила себя с Русалочкой, у которой отобрали голос, и она не могла раскрыть свою душу перед Принцем. Забавно, но я решила, что именно язык был и моей преградой тоже, поэтому сегодня я выбрала английский. Мы никогда раньше не общались по-английски, мне смешно слышать, как у него западает «л», превращаясь в «ль». Это делает его акцент таким типичным для жителей Германии. Мы подходим к Майну, и я по берлинской привычке шагаю на светофоре на красный. — Эй, куда ты? — Он поспешно переходит дорогу вслед за мной, и мы спускаемся с моста вниз к воде. Он шутит про отсутствие уважения к законам среди жителей столицы, а я лишь пожимаю плечами. Снизу не самый лучший вид на SkyLine, но для меня небоскрёбы Франкфурта красивы, с какой бы стороны я на них ни смотрела. Я молча поднимаю взгляд на высотки, за ними - звёздное небо. — Классный вид, — он также завороженно, как и я секунду назад, смотрит на подсвечивающиеся в ночи банки, бизнес-центры и дорогие отели, хотя он видит их в тысячный раз. А я смотрю на него. У него красивый профиль, и я почти уверена, что у него мягкие волосы, они так вьются... Он гармонично смотрится в этом городе: стройный, амбициозный, из хорошей школы, - его возьмут в любую из тех фирм, что расположены на самых высоких этажах самых высоких небоскрёбов. — Да, красиво, — спустя время отвечаю я. Есть ощущение, что этот город объединяет нас, но не только потому, что мы здесь познакомились. Странно. Для него это город будущего и надежд, для меня – воспоминаний. Иногда кажется, что шесть месяцев, что я провела во Франкфурте, были лучшими в моей жизни. Надеюсь, это не так. Мне интересно, навещает ли она его здесь. Любит ли она этот город, как люблю его я? Как любим его мы. В лицо дует свежий ветер, на улице мало людей. Отлично, сегодня это наш город. Мы идём вдоль реки, отдаляясь от центра, иногда касаясь друг друга плечом, но лишь на долю секунды. Потом мы снова выравниваемся и держим дистанцию. А та другая, более близкая, не такая холодная? Я чувствую неловкость в воздухе. Или это только моё ощущение? Мы общаемся, шутим, нет неловких пауз, есть только витающий в вечере вопрос «Ну и что дальше?». Я не знаю. Знает ли он? Мне хочется, чтобы во время разговора он произнёс моя имя. Был ли хоть раз, чтобы он назвал меня по имени? Хочу услышать, как он говорит его: с акцентом, неправильно, но я бы любила эту форму своего имени больше всего на свете. Как он произносит её имя? Дал ли он ей милое прозвище? Мы идём мимо скамеек, но сейчас слишком холодно, чтобы на них сидеть. Жаль, я бы хотела. Как-то раз мы уже сидели вот так вдвоём ночью, сидели пока город не проснулся. И я до сих пор жалею, что не придвинулась к нему ближе. Я держала дистанцию просто потому, что не знала, как иначе. Мы выходим к следующему мосту и попадаем на освещённую фонарями площадку. Отлично. Я не хочу говорить это в темноте. Мы уже далеко от центра и дальше идти смысла нет. Мы останавливаемся, и он в нерешительности смотрит на меня. — Вроде, конец…? — Он улыбается, и я готова броситься в Майн. Это ребяческая улыбка, улыбка школьника, искренняя и живая. Улыбка не задиры, но проказника. Я не верю, что он когда-то притворялся. Он относится ко мне хорошо. Достаточно хорошо, чтобы это сбивало меня столку, но недостаточно хорошо, чтобы влюбиться. Я пожимаю плечами, я могу идти с ним бесконечно долго, но мне надо задать свой вопрос. Я чувствую, как сердце колотится и как шум в ушах становится таким громким, что я почти не слышу ничего вокруг. Самое страшное – начать. — *****, я бы хотела тебе что-что сказать, — я проверяю, дрожит ли мой голос. Нет, не дрожит. Отлично. Я начинаю тараторить, но успеваю заметить его настороженный взгляд, возможно, это оттого, что я впервые за вечер обращаюсь к нему по-немецки, возможно от того, что я назвала его по имени, возможного от того, что он знает, что сейчас будет. — Я не немка, и мне может быть сложно говорить всё открытым текстом, но я постараюсь... Я даже сейчас перешла на немецкий, чтобы я могла ещё больше дистанцироваться от того, что я хочу сказать, — это странные фразы. Я подготавливаю его или себя? Как они звучат для него на его родном языке? До меня они доносятся будто из далека. Мне не нравится, как он на меня смотрит, - кажется, он знает. Нет, он не знает. Он не знает, как я ждала его поздравлений с днём рождения; как я из раза в раз приезжала во Франкфурт в надежде случайно встретить его на «тусовке друзей своих друзей»; как я учила самую сложную грамматику, самые интересные темы, лишь бы только быть в состоянии говорить на его языке, говорить с ним; как у меня дрожали руки, когда я первый раз увидела их совместное фото; как я плакала от обиды; как я обещала не давать себе больше ложных надежд и не строить фантазий, когда он позвал меня встретиться и больше не писал; как я скрыла свои сторис; как я приняла это решение. Мы смотрим друг на друга. Смущенная улыбка по-прежнему не сходит с его лица. Я тоже улыбаюсь, но моя улыбка измученная. Я устала. Устала сравнивать всех остальных с ним, устала ждать. — Зачем это всё? — Я развожу руками, будто собирая в свой вопрос город, вечер, встречу и даже траву у реки. Зачем писать мне, если она ждёт тебя в другой стране? Зачем предлагать идеи для новых встреч, если они только тогда, когда я во Франкфурте? Зачем улыбаться мне, быть самым обаятельным с этими твоими карими глазами, смеяться над моими шутками и задавать столько вопросов про мою страну, но даже не пытаться прикоснуться ко мне? Зачем переворачивать мой мир одним сообщением? Зачем быть друзьями? Вот он, самый главный вопрос. Эти мысли проносятся в моей голове в одно мгновение. Он как будто бы хочет что-то сказать. А я хочу сохранить этот момент навсегда в своей памяти. Огни Франкфурта, лёгкий плеск реки. Мы стоим друг напротив друга, и я пытаюсь запомнить каждую черту его лица. Я знаю, что через час я буду не в состоянии воспроизвести его в своей памяти. Странная особенность моего мозга. Интересно, если кто-то пройдёт мимо, подумают ли они, что мы вместе? Мы хорошо смотримся, я это точно знаю. Но сейчас мы стоим и дистанция между нами больше, чем привычно видеть у гуляющих парочек. После этого вечера она либо сократится до размеров песчинки, либо станет бесконечно длинной. Вдох. Выдох. Ведь не должно быть больно, если я скажу это на не родном языке? Я выбираю самую нейтральную фразу из всех, что знаю в немецком: — Ты мне очень приятен, и в конце я не хочу проблем. Я не в восторге от того, как это звучит. «Мысль изречённая есть ложь». Я боюсь, что ему смешно. Как это так она влюбилась, не успев даже толком узнать его? Это правда смешно и это наивно, поэтому мне обидно вдвойне. Понято ли ему, о каких проблемах я говорю? Понятно ли, что ещё секунда и это будет наша последняя встреча. Он меня никогда больше не увидит. Переживёт ли он это? Думаю, да. А я? А я верю в чудо, и не хочу снимать очки с бледно-розовыми стёклами. Я перевожу на него взгляд в ожидании ответа.***
Но его ответ не важен, она все равно никогда не смогла бы его предугадать. Лучше ещё раз проверить в словаре, какое управление у глагола «дистанцироваться». Она точно знала, что хотела сказать. Осталось только, чтобы он написал.