***
Двое пьяных, накуренных в отказ парня шаткой походкой вышли из метро, продолжая свой путь к съемной квартире. С неба медленно пикировали снежинки, своим холодом обжигая лица и руки. Температура опустилась ниже нуля, и друзья, решившие выйти на променад легкой одежде, начинали замерзать. — Глеб, мне пиздец холодно. — Голубин смерил брюнета недоверчивым взглядом. — Ну да, снег даже идет. — констатировал Фараон, улыбнувшись. — Блять, быстрее шевелись. — Артём, пряча одну из покрасневших от холода рук в карман, а другой хватая за локоть Глеба, ускорил шаг. На Невском проспекте горели фонари, своим тёплыми сиянием подсвечивая падающие с неба белоснежные хлопья. Окна старых домов слегка подсвечивали остуженный первым снегом уличный воздух. Друзья свернули на Конюшенную, и также шустро проскользнув в один из дворов-колодцев, дошли до подъезда, пытаясь онемевшими пальцами ввести код от домофона. — Я первый в душ. Мне греться надо. — выпалил старший, вваливаясь в квартиру. Голубин не был против. Он разгорячен алкоголем, и холод Питерских улиц не застал его врасплох, поэтому, сев на диван, он в ожидании Шатохина откинулся на спинку, прикрывая глаза. Через несколько минут из-за двери высунулась голова Артема: — Глеб, закинь мои вещи сюда. — поймав расфокусированный взгляд Сименса, он вопросительно добавил: — Ты в состоянии встать вообще? — вроде как, подействовало. Голубин, поднявшись с дивана, сгреб в охапку вещи своего временного сожителя, и пройдя несколько шагов до ванной, спросил: — Можно я зайду? — в ответ Шатохин, тщетно пытающийся увидеть себя в запотевшем зеркале, лишь кивнул, наматывая на бедра полотенце. Младший пристально наблюдал, внимал каждому движению влажного после душа тела. — Что ты пялишься? — недовольно спросил Артём, заметив заинтересованный взгляд друга. — Тебя это смущает? — Депо не ответил, чувствуя, как от этих взглядов его пробирает приятная дрожь. — Тём? — пьяно позвал блондин, не отрывая взгляда от спины друга. Шатохин повернулся в его сторону, вопросительно глядя. — Ты когда-нибудь целовался с парнем? — заметив удивлённый взгляд, Глеб дополнил: — Ну не по-гейски, а так, ради интереса. — Артём лишь покачал головой. Вдруг, в его расширенных зрачках промелькнул огонёк. — А ты предлагаешь? — он развернулся к собеседнику всем корпусом, делая шаг вперед. Они были в сантиметрах двадцати друг от друга, но Голубин, резко подавались вперед, сократил это расстояние практически до нуля. Тонкие, холодные пальцы Глеба коснулись подбородка Депо, и не дожидаясь знаков согласия от Артёма, он притянул его к себе, перемещая ладони на талию. Сименс прильнул к губам напротив, пылко, жадно внимая еще оставшимся на них вкусам бланта и алкоголя. Руки он удобно пристроил на оголенных плечах Шатохина, поглаживая вступающие кости. Тот сразу же, инстинктивно начал отвечать, покусывая, влажно проводя языком по нижней губе, запуская руки в длинные волосы, сжимая и оттягивая их, направляя Глеба в нужном направлении. Вскоре поцелуй стал еще более напористым и многообещающим: Артём пересчитывал неровные зубы Глеба, переодически сталкиваясь с ними, нагло, развязно сплетал языки. Спустившись руками ниже, к краю полотенца, Голубин, разрывая поцелуй, возбужденно прошептал Артему на ухо, опаляя того горячим, сбивчивым дыханием: — А выебать парня тебе не хотелось? — его губы расплылись в мягкой ухмылке, а взгляд был полон желания. — Это тоже не по-гейски? — усмехаясь, ответил встречным вопросом Шатохин, облизнув губы. Воздух в ванной был горячим и влажным, становилось тяжело дышать. Депо, до боли сжав запястье Сименса, переместился в комнату, отпуская того в свободное падение до дивана. Обводя затуманенным взглядом Голубина, он с улыбкой спросил: — Выебать в рот..? — Глеб не дал ему закончить фразу, перебивая: — Как хочешь. Давай только без шуток. — заметив, что друг тормозит, блондин собрал растрепанные волосы в хвост, беря инициативу на себя. Подойдя к Шатохину, он опустился на колени, развязывая дрожащими от волнения и нарастающего возбуждения пальцами полотенце. Он не был уверен в том, что делает, а лишь исполнял свое сиюминутное желание. Справившись с задачей, он, оглядев тело Артёма, в вожделении проговорил: — Ахуеть… а ты всегда был таким красивым? Спустя мгновенье, его рука легла на уже привставший член, начиная совершать поступательные движения. Он быстро водил сомкнутыми пальцами по стволу, изредка задевая головку, доводя Депо до болезненного напряжения. Артём ненадолго успевает выровнять дыхание, но буквально через секунду весь воздух из лёгких будто выбивает: начинается главное действо. Обхватывая головку губами, Фараон втягивает ее в рот, горячим языком облизывая каждый миллиметр. Шатохин чувствует, как крепко Глеб держит его за бедра, сковывая движения: Голубин знает, что и сам отлично справляется, не нуждаясь в сторонней помощи. Спустя еще несколько мгновений, Сименс вбирает наполовину, всасывает, создавая вакуум, отпускает, начиная плавно двигать головой. Он слышит, как шумно и часто дышит друг, поэтому начинает работать активнее, и наконец, отпускает бедра, позволяя толкнуться в себя глубже. И Артём толкается, тут же срываясь на стон, хватаясь за волосы Голубина и закатывая от наслаждения глаза. И ещё раз, и ещё. Ему этого недостаточно. Глеб обхватывает член у основания, сжимая его, и слыша бесконтрольные, хриплые стоны Шатохина, теряет голову. Темп всё больше нарастает, доходя до придельного. Последние движения, и Депо, чуть ли не срывая голос, всем телом дрожит, кончая в рот Голубину, который, на удивление, проглатывает, облизывая губы. Видели бы это его фанатки… Пытаясь отдышаться, Артём осознает: только что ему отсосал его лучший друг. Нет, по-другому: он только что выебал своего лучшего друга в рот, и самое страшное то, что ему это безумно понравилось. Сваливая всё на эффект от наркотиков и замечая стояк Глеба, он решает: нечего терять. — Моя очередь быть шлюхой. — Фараон удивлённо смотрит на него, вновь показывая мягкую ухмылку. — Тогда ложись. — приказным тоном заявляет он, заваливая Шатохина на кровать, нависая сверху. — Уверен? — взволнованно поинтересовался Голубин, ища по карманам презерватив. — Увереннее некуда. Действуй. — сипло ответил Артём, истомлено глядя на друга. Тот лишь кивнул, плюя на пальцы и начиная растягивать Шатохина. Старший зашипел от боли: — Смазки не нашлось? — жалобно спросил он, закусив губу. — Ну извини. Тем более, сам согласился. Артём уткнулся лицом в сгиб локтя, краснея: Глеб поцеловал его между лопаток, вынимая пальцы. — Ну, погнали. — еле как расстегнув ремень неслушающимися пальцами и сняв с себя одежду, он надел презерватив, начиная вводить головку. Слыша поскуливания Депо, он ласково оглаживал его плечи, успокаивая. Вскоре он смог войти наполовину, чувствуя, как сильно сжимается Шатохин. — Расслабься. — Артём послушно, насколько это было возможно, выполнил просьбу, — Да, вот так. — тягуче проговорил Голубин, шумно выдыхая. Он наконец вошёл полностью. Глеб начал двигаться, плавно, медленно, стараясь не причинять партнеру болезненности. От ощущений кружилась голова: он жадно глотал ртом воздух, рвано выдыхая, пытаясь контролировать себя. Вдруг, прозвучала фраза, подействовавшая как спусковой крючок: — Быстрее. — жгучая боль уже начала сменяться удовольствием от процесса. Голубин автоматически ускорил темп, замечая, что Депо и сам подается бедрами навстречу. Он входил в него почти до упора, наслаждаясь каждой секундой. Безумие, происходившее между ними, было сродни химическому процессу, который невозможно было остановить. С губ Шатохина начали срываться грязные стоны, побуждая Сименса двигаться ещё быстрее, входить ещё глубже. Артём впивался короткими ногтями в обивку дивана, кричал под Глебом как последняя блядь, чувствовал, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди. — Глеб! — Депо понял, что окончательно сорвал голос, выкрикивая имя друга. Тяжелое дыхание Сименса перешло в протяжные, громкие вздохи, и он, ещё несколько раз толкнувшись до упора, с глухим стоном кончил, инстинктивно продолжая двигать бедрами. Через 10 минут они, уже сходив в душ по второму кругу, лежали на диване, не говоря друг другу ни слова. За окнами была холодная, белая ночь. Уличные фонари подсвечивали сверкающие снежинки, формировавшие белые хлопья, опадающие на отравленную землю, а звезд почти не было видно за густыми, темными, будто бархатными облаками, размеренно плывущими по светло-синему небу. В комнате повисла настолько ощутимая и плотная тишина, что казалось, ее можно было разрубить лишь ножом, но эту эфемерную пелену молчания смог нарушить Артём своим голосом: — Это было ахуенно. — Шатохин неосознанно пробнял друга, постепенно засыпая. — Согласен. — подтвердил Глеб, проваливаясь в сон.***
Голубин, потирая переносицу, смущенно глядел на Артёма, чье лицо оставалось невозмутимым. — А можно… — начал было Шатохин, но тут же его голос перешел на чуть различимый хрип. Он прокашлялся, продолжая шепотом: — …задать вопрос? — закончил он, прикрывая рукой улыбку. — Валяй. — согласился Глеб, отводя взгляд и откидываясь на спинку дивана. Депо, ещё немного поразмыслив, вопросительно склонил голову, говоря: — Откуда ты умеешь так хорошо сосать? Годы тренировок? — он засмеялся, тут же начиная кашлять. — Фокусники своих секретов не раскрывают. — ответил вдумчиво Сименс, тоже начиная смеяться. Он взял в руки телефон, начиная отвечать на многочисленные сообщения, накопившиеся за ночь, периодически поглядывая в окно. На улице всё ещё шел снег. Лицо Артёма вновь приняло невозмутимое выражение. — Второй вопрос. Мы повторим это? — со всей серьезностью спросил Шатохин. — Да хоть сейчас. — Голубин многозначительно глянул на друга, откладывая телефон. Тот ухмыльнулся. Депо приподнялся на локтях, чуть сокращая расстояние между ними, и, увидев одобрение в зеленых глазах напротив, довольно залез на Глеба сверху, начиная целовать. Сначала нежно, даже трепетно, но с каждой секундой все более требовательно. Тот быстро подхватил эту идею, проталкивая свой язык в уже знакомый рот. Теперь поцелуй был со вкусом перегара. Находившись в этом состоянии, они напрочь забывали дышать, поэтому, отстранившись, Фара запрокинул голову, оголяя бледную шею, жадно глотая ртом воздух. Шатохин, не упуская возможности, поцеловал его в щеку, скулу, подбородок, а потом, спустившись до шеи, слегка прикусил. На это последовала незамедлительная реакция: — Кусать шлюх своих будешь. В следующий раз леща дам. — блондин недовольно нахмурился. — А зачем мне теперь шлюхи? — прошептал Артём на ухо Голубину, падая в его объятия.