Омела

Я помню, как встретился с ним в баре. Я пришел с другом и с его друзьями, и одного из его компании я не знал. Чудно провел ночь, а когда время приблизилось к утру, я ушел в туалет, а вернувшись, никого не обнаружил. Никого, кроме этого странного типа, которого вообще не знал. Он с самого начала мне не нравился: вечно ныл (уже и не помню, о чем), залпом опустошал стаканы и замолкал на десять минут минимум, пялясь в одну точку. Из-за этого я даже у него имя спросить не смог, но потом быстро забил. Вообщем, как оказалось, друг мой напился в говно, да так, что недосчитал двоих и уехал из бара. Я расценил состояние товарища по несчастью, а потом понял, что придется везти его к себе домой, ведь эта бутылка водки мне даже промямлить свой адрес не сможет. Никогда не забуду этот момент, когда он в полумертвом состоянии, лежа у меня на коленях и кряхтя, слушал радио в такси, а когда началась песня «ТЫ ГОРИШЬ КАК ОГОНЬ», он резко дернулся и проорал в ответ на эту строчку «ДААА». Я долго ждал, когда освободится ванная, ведь он просидел там часа два, одной рукой обнимая унитаз, а второй держа бутылку с водой. Его кожа была бледной, под глазами синяки, а по его словам голова болела так, словно мозг увеличивался и раскалывал череп. Жуть, конечно. Потом он наконец оправился и походкой живого мертвеца направился в гостинную, плюхнувшись рядом на диван. Я подобрал ноги, не желая даже касаться его — уж больно странный и непонятный. На мои вопросы он ответил лишь «Рома. Извини, я сейчас уйду, не переживай» и реально ушел. В корридоре долго шнуровал берцы, одевал куртку, а прямо на пороге внезапно остановился, замер, а после повернулся и сказал, что ему некуда идти. Он рассказал, что его родители к восемнадцати отправили его в этот город, а он не управился с расходами денег, и пришлось свалить в общагу. А потом черная кошка спутала карты, и пошла череда неудач: сначала его выгнали с колледжа, потом он накосячил с документами, и общага его тоже выгнала. Остался только наш общий знакомый, который вчера забыл нас в баре, но у которого все оставшееся время и жил этот Рома. Телефон был разряжен, а адрес как назло вылетел из его головы, или же этот парень специально сказал, что забыл, чтобы не плестись по еще морозному утру. В любом случае, этот адрес вылетел и из моей головы, так что тогда я и начал жить не один. И так прошла неделя. Сам не знаю, как так получилось, но сначала он любезно готовил завтраки, обеды, ужины, убирался по дому, пока я ахриневал, что свободное время существует в таких объемах и что совместная жизнь бывает ой какой сладкой. В первый день мы засиделись до поздна за разговорами, готовкой и уборкой, поэтому он переночевал. Во второй день все повторилось под предлогом, что в первый мы ничего не успели. В третий нашлась еще одна тупая отговорка. А в седьмой… В седьмой, когда он с кислой миной вышел в корридор, я то ли проявил алочность, то ли доброжелательность, но домохозяйка-собеседник мне ой как понравился. Я просто ляпнул, что ему все равно негде жить, не считая того друга, так пусть будет у меня, раз ему не лень прибирать мой хлам.

***

И вот близился новый год. Не то, чтобы я его как-то отмечал, но декоративная маленькая елочка всегда стояла у меня в квартире с конца декабря по то время, когда я перестаю прокрастинировать и делать все потом. Иногда даже самого себя убеждаю, что просто за год до нового года уже приготовил елку, и убирать ее не обязательно. Но на ней мое приготовление и заканчивалось. Рома же наоборот, решил, что на двоих можно запилить шведский стол. А почему на двоих, а не с друзьями? Не знаю, он почему-то махнул рукой и сказал, что так устал от суматохи, что можно и вдвоем посидеть. А я не против. В последнее время его компания мне стала очень даже приятной, что отказываться нет никакого желания. И тогда я понял, что без понятия, что на праздник подарить ему. Мне еще не так знакомы его интересы, хотя я знаю его вдоль и поперек. Да, я знаю, что он любит майнкрафт, ненавидит в нем криперов и обожает деревни. Знаю, как ему нравится разговаривать флиртом, и я долго к этому привыкал, ведь, оказывается, он этого даже не замечал. Знаю, какой он любит цвет, жанр фильмов, спорт, еду. Но… Этого же критически мало. И тогда я повел его по магазинам. Он долго отнекивался от всего, что я предлагал, постоянно витал в облаках, а иногда вообще не слушал, сверля во мне дырку взглядом, когда я пыхтел и бегал между отделами магазина. Только я привык к нему, как он опять начал быть странным. Но тогда я это пропустил мимо, не задумываясь. А зря. Это поведение позже стало постоянным: всякий раз, когда я отворачивался, он рассматривал мою спину, а когда я смотрел на него, делал вид, что никогда не видел Нью-Йорка на моих обоях, и что внезапно их стало так интерресно разгялядывать; «случайно» касался запястий, лица; его флирт начал появляться чаще, а у меня появились прозвища «сладенький» и «дружочек-пирожочек».

***

Новый год был уже совсем близко. Считаные секунды, и по телеку начали показывать Путина. Мы слушали, попивая вино и наперегонки уплетая «оливье», а потом начали опустошать «винегрет». Потом Рома предложил пройтись по парку Перовскому, ведь там обычно в эту дату стояли огромная елка и было много всякой всячины изо льда, начиная громадными скульптурами и заканчивая маленькими горками, на которых только на ногах и кататься, и то дальше метра не проедешь. Мы весело провели время, проталкиваясь на ледяные горки и катясь с них то на заднице, то на ногах. К сожалению, все пять из пяти попыток второго варианта окончились неприятно. Мы ходили по всему парку, покупая всякие сладости, вышкрябывая монеты из ледяных скульптур и просто болтая. И все бы ничего, если бы Рома не уставился на ледяные ворота в конце одной из дорожек парка. Он долго разглядывал их, а когда мы подошли поближе, чтобы рассмотреть, уделил особое внимание омеле, которую заморозили в завитке в середине верха ворот. Замялся, попытался что-то сказать, но быстро закрыл рот и потащил меня обратно вглубь людного парка, так и не объяснив ничего. Помню, как дома он просто сидел в телефоне, не обращая внимания на мои вопросы. И игнорировал он меня долго, пока в конце концов не сдался. Он встал, взял бутылку недопитого вина со стола, глотнул и повернулся, а потом… Потом было не как в кино, когда все замедлилось и я ахринел от того, что он меня поцеловал. Нет, все произошло даже слишком быстро — он просто чмокнул в губы, стушевался и ушел в мою комнату, заперевшись там до утра. А я все прокручивал это в голове, надеясь завтра осознать, что это его очередной флирт в разговоре, который стал ч-у-уть-чуть физическим и чу-уть-чуть вышел за рамки простой дружбы. И на следующий день, когда я проснулся, я лишь услышал, как захлопнулась дверь. Хватило трех секунд, чтобы мое сердце екнуло и забилось с бешенной скоростью. Я моментально вскочил с кровати, натянул брюки, кофту, и все остальное, а потом в одной куртке и кроссах выбежал на улицу, надеясь, что он все-таки не так далеко ушел. И надеялся я не зря, ведь завернув в тот парк, такой практически девственный сейчас по сравнению с сегодняшней ночью, увидел Рому. Он старался незаметно ходить мимо тех ворот с омелой, но как бы не пытался, это было чертовски заметно. Я не знал, что ему говорить. Что вообше я должен после этого говорить, когда понял, что он в меня влюблен. А вдруг я не гей? Хотя неприязни я не чувствовал, когда уже думал о наших романтических отношениях, значит, шансы… есть? Почему-то в моей голове это все звучало странно, и я сам не понял, как теперь уже Рома следил за мной, якобы незаинтересованно выглядывая из-за дерева. Да! Конечно! Ты мастер маскировки! Поздравляю! Он, заметив мой взгляд, подошел ко мне и, на удивление, улыбался. Просто улыбался, словно ему сказали комплимент и все. Без радости, без еще чего-либо — абсолютно чистая улыбка, как будто ему просто нравилось все происходящее. И я замер. Не то, чтобы что-то щелкнуло в моей голове, но появилось явное ощущение, что я могу потерять какой-то важный шанс. Ощущение, что Рома в моей жизни играет слишком важную роль, чтобы просто взять и отпустить его. И я взял его за руку и повел домой. Теперь он задавал вопросы, а я игнорировал, и лишь когда мы оказались в квартире, я поцеловал его в ответ. Видел бы он свое лицо, когда я отстранился. Видел бы, как засияли глаза, а эта улыбка словно приобрела смысл и улыбалась не просто зиме, новому году. Он словно улыбался лично для меня.