2005г. КЛИНИКА «РУЗВЕЛЬТ» РОКФОРД, ШТАТ ИЛЛИНОЙС
Вломиться в эту заброшенную клинку было как нефиг делать – всего лишь перемахнуть через забор и срезать навесной замок на хлипкой двери. Не слишком-то много усилий приложили, чтобы сделать это место недоступным для непрошенных посетителей. Здесь было неприятно: древнее здание, пустующее вот уже четыре десятка лет, краска полопалась и большая её часть отвалилась от стен, пахло сыростью, пылью и плесенью. Атмосферу дополняли хаотично валяющиеся медицинское оборудование, мебель и пожелтевшие документы. Очевидно, что это место оставили в спешке, не особо заботясь о том, что станет со всем имуществом дальше. Какое расточительство! — Н-да, ЭМП зашкаливает, как ты и предполагала, — нарушила молчание напарница, проводя небольшим прибором с мигающими, словно на рождественской ёлке, огоньками в пространстве вокруг себя. — Неудивительно. Добропорядочные полицейские не вышибают мозги сначала любимой жене, а потом себе за просто так, забавы ради, — не без сарказма хмыкнула я, продвигаясь вперёд и осматривая помещение сквозь призму видеокамеры с ночным видением. Это дело сразу привлекло внимание. Бедняга Уолтер Келли при жизни ничем не выделялся, был хорошим человеком, служил на благо общества, исправно платил налоги, любил жену, даже планировал с ней ребёнка, а тут, ни с того, ни с сего, придя домой после обычной рабочей смены, устроил стрельбу из табельного оружия в их семейном гнёздышке. Повезло, что мы были всего в паре сотен миль от Рокфорда, что в Иллинойсе, поэтому тут же сорвались в путь. И вот, мы уже здесь, подтверждаем наши догадки – дело явно по нашей части. От его напарника выяснилось, что их ночной патруль прошёл гладко и без происшествий. Ничего странного и необычного. Пара вызовов на дом, драка в баре и детишки в заброшенной психиатрической лечебнице. На последнем мой внутренней индикатор «дельце нашей юрисдикции» загорелся уже во второй раз. После пары совершенно невыносимых, утомительных часов в местной библиотеке, беседы с сыночком бывшего главного врача данного заведения (пошедшего по стопам отца, кстати) выяснилось, что в прошлом столетии в южном крыле той самой местной психиатрической клиники «Рузвельт» случился бунт пациентов, которые были, мягко говоря, теми ещё неприятными ребятами – только самые опасные и буйные. В 1964 они словно взбесились окончательно: восстали, набросились на врачей, друг на друга. Пострадавших и убитых было море с обеих сторон. Кровь лилась рекой, насилие било через край. Занимательно то, что тела некоторых так и не были найдены. В том числе, главврача «Рузвельта» – Сэнфорда Элликотта. Непонятно, как так получилось, ведь полиция перекрыла клинику, обыскала каждый закуток, но, похоже, пациенты спрятали тела в какой-то тайник. После происшествия больничку-то и прикрыли, что совсем неудивительно. Короче, масса насильственных смертей, гора не найденных трупов – вот и получаем озлобленных призраков. Днём, когда мы явились сюда первый раз, было даже как-то поуютнее: сквозь грязные и уцелевшие окна хоть было видно на что наступаешь и куда идёшь, а в главном холле на стенах красовались художества местных подростков, валялись пустые банки и бутылки из-под алкоголя – какое-то присутствие живых людей. Обнаружив, что замок на дверях южного крыла был сорван, стало ясно, почему смертей было так мало. За прошедшее время, лишь в 1972 году, трое тинейджеров проникли сюда, двое из которых погибли. Выживший утверждал, что друзья вдруг рехнулись и стали всё крушить и поджигать. На протяжении всех этих лет замок никого не впускал в это крыло, в источник тёмной энергии. Или наоборот не выпускал оттуда злых духов. Тогда ЭМП не сработал, поэтому мы вернулись ночью. Успели спугнуть двух подростков, мнущихся у входа в здание. Парниша не придумал более оригинального способа произвести на девушку впечатление, кроме как привести её в заброшенную клинику. Думаю, его план был незамысловат — девчонка перепугается, а там и до успокаивающих обнимашек и тисканий не далеко. — Что думаешь? В людей вселяются призраки? — медленно продвигаясь вперёд, спросила я. — Возможно. А может, их просто с ума сводят? — также не спеша двигаясь за моей спиной, высказывает предположение подруга. Я не отвечаю, лишь хмыкаю и пожимаю плечами, полагая, что она различит это движение в свете своего фонаря. — Лоботомия и электрошок – доставалось тут пациентам, — комментирую я увиденное оборудование, когда мы заходим в очередной обшарпанный кабинет. На этот раз не отвечает напарница, лишь шумно выдыхает, продолжая водить перед собой детектором электромагнитных полей с ярко горящими красными лампочками. — Что там на камере? — Ди подходит ко мне, заглядывая в экран. — Да тут шагу ступить нельзя, — отвечаю я, глядя, как на записи переливаются белые всполохи неупокоенных душ. — Если это связанно с теми ненайденными телами… — начинает подруга. — …то нужно найти и сжечь их, — заканчиваю за неё я. — Будь осторожна, единственное, что может быть опаснее призраков-убийц – это множество душевнобольных призраков-убийц, — неоптимистично говорю я, а Ди лишь хмыкает в ответ с усмешкой. Спиной я ощущаю странное движение и тут же оборачиваюсь, понимая, что не одна это почувствовала, ведь Ди тоже обернулась. Лучи наших фонарей разрезают гнетущее пространство, но позади никого, или ничего, уже нет. Жутко. Неприятно. Поскорее бы закончить работу и свалить отсюда к чертям… Выйдя обратно, мы продвигаемся дальше по длинному коридору, а под толстыми подошвами тяжелых ботинок хрустит и трещит опавшая штукатурка, шприцы, листы бумаг и прочая дребедень. Входим в очередной процедурный кабинет. Вот стоит ещё одно кресло, достаточно стрёмное, чтобы быть у Ганнибала Лектора, будь тот любителем электрошока. К нему прилагаются все ремни для фиксации конечностей, а рядом прибор с проводками и присосками, кляп, кукла младенца с оторванной головой… Она-то что тут делает? Подруга, оставив дорожную сумку с нашим арсеналом, отходит к противоположной стене, осматривая что-то другое, а я останавливаюсь, недовольно разглядывая этого искусственного малыша. Как будто здесь недостаточно жутко и без этой куклы. Недовольно скривившись, я снова уставилась на экран видеокамеры. От режима ночного видения перед глазами скоро запляшут чёрно-зелено-белые кляксы. Медленно поворачиваюсь вокруг себя, осматривая пространство на небольшом экранчике. Я подпрыгиваю на месте раньше, чем мозг успевает обработать информацию и осознать, что именно я вижу. — Ох, бля! — вырывается у меня полу восклицание, полу выдох. Сначала через камеру, а потом и воочию, предо мной предстает призрак мёртвой женщины, у которой раскроен череп, а вместо левого глаза торчит какая-то хрень, вбитая глубоко в голову. Её поношенная, вся в дырах и чём-то грязном, больничная сорочка болтается, волосы сальными сосульками свисают с головы, она сипит неразборчиво, тянет ко мне дрожащие и мертветски бледные руки. — Ди! — вскрикиваю я, а мой голос «даёт петуха». Не будь ситуация стрессовой, я бы смутилась, что звучу на грани истерики. — ДИ! — уже требовательно зову я, стараясь восстановить самообладание и отступаю на шаг назад. — Обрез! Ди не заставляет себя ждать – реагирует быстро. Заметив происходящее, она кидается к сумке посреди комнаты, выуживает оттуда обрезанный дробовик и твёрдо командует: — Вниз! Я успеваю лишь пригнуться, закрыв голову, когда звучит оглушающий выстрел. Точным попаданием пули с каменной солью дух женщины разносит, словно облако. Я поворачиваюсь обратно, а на её месте уже пустота. — Странная хрень… — говорю я, разгибаясь. — Ага! — подруга выдыхает и убирает ЭМП в сумку, а затем подхватывает её и заваливает к себе на плечо. — Нет, я не про это, — пытаюсь пояснить я, но догадка ещё не успела сформироваться. — Странно, что она сразу не напала на меня, — я отдаю камеру напарнице, которую она убирает туда же, в сумку, а вместо неё достаёт мне второй дробовик. — Думаю, за этим дело не стало бы, — она хмыкает и разворачивается, выходя из кабинета, я следую за ней. Мы снова в коридоре, продвигаемся вглубь южного крыла, освещая себе путь фонариками. Продолжаю развивать свою мысль: — Я, конечно, подобосралась от неожиданности,... но она меня не тронула, даже не пыталась. Ди останавливается и, внимательно глядя на меня, спрашивает: — Думаешь, она чего-то хотела? Я не успеваю ни пожать плечами, ни ответить, потому что меня прерывает посторонний звук и движение – двери с моей стороны резко распахиваются и на нас выходят два огромных парня угрожающего вида, а затем замирают. Видимо, так же, как и мы, не знают, как на нас реагировать. Похоже, они пришли, потому что услышали выстрел. Все участники этой абсурдной немой сцены явно не ожидали такой встречи, но все четверо, не задумываясь, вскидывают оружие, наставляя на человека напротив – работают рефлексы, выработанные годами. Это что ещё за чёрт? В голове сам собой начинает вырисовываться план борьбы. На тот случай, если мы сейчас не подружимся. Один, который напротив Ди, длиннее меня почти в два раза, зато тощий. Если что, с подсечкой его будет легко свалить с ног – ведь чем выше шкаф, тем громче падает. Второй, с которым я меряюсь длиной пушки, пониже, угрожающе хмурит брови и пухлые губы... А дальше я теряю мысль и вся проработка плана летит к чертям, ведь даже в этом хреновом освещении заметно, что он весьма красив. И даже почти не смазливый. По лицу сразу становится очевидно, когда тот, что пониже, готов уже начать говнить, поэтому я приказываю себе собраться и завожу диалог первая: — Любители пообжиматься по злачным местам, копы или охотники? — без прелюдий спрашиваю прямо, внимательно глядя на своего визави. Он еле уловимо дёргает бровью – микровыражение – и становится ясно, что он удивлён моим вопросом. Как же ты в покер играешь, если совсем не умеешь контролировать свои эмоции на лице, парень? — Охотники? — разыгрывает карту дурака он и я обречённо вздыхаю, словно разочарована его интеллектом. — Понятно, значит, они, — озвучивает мои мысли Ди и мы с ней синхронно опускаем стволы, выжидающее и недовольно глядя на парней. Длинный и патлатый тоже опускает свой дробовик, а вот его коллега не спешит и сжимает свой сорок пятый напротив моей груди, пока его не пихает в бок дружок. — Итак? — хмуро говорит он, запихивая кольт за пояс джинсов. — Итак, — вторю я, не желая уступать в упрямстве и первой начинать пояснения. Желваки на его челюсти начинают ходить ходуном от сдерживаемой ярости, а Ди пихает в бок теперь меня, мол, хорош зубы показывать. Я ещё даже почти не начинала! — Прекращаем выпендриваться и устраиваем вежливый обмен данными, — командует она примирительно. — Поддерживаю, — подает голос длинноногий. — Вы здесь из-за сбрендившего копа? — спрашивает Ди и парни подтверждают, кивая. — Понятно, — продолжает она. — Про бунт пациентов и ненайденные трупы уже выяснили? Парни снова кивают. — Значит, никто отсюда не уйдет, пока не закончит дело, — подытоживаю я и парни вновь кивают. Слова у них что ли закончились? — Отлично. Значит так, ребята, вы не первые охотники, с которыми нам приходится работать, — дружелюбно говорит напарница, — а работать с другими обычно то ещё «удовольствие», поэтому давайте договоримся сразу – здесь все свои, не надо пытаться быть самым крутым, работаем сообща и быстрее свалим по домам. Я Дикси. Можно просто «Ди». — Сэм, — представляется тот, что выше. — А это – Дин, — представляет он своего компаньона. — Тейлор, — отзываюсь я, предпочитая не представляться настоящим именем. Обычно, и сегодня не исключение, я примеряю на себя имена музыкантов, персонажей из книг и телевизионных шоу. Впрочем, подруга тоже называет только своё прозвище. — Мы думаем, что здесь есть какая-то потайная комната, в которой находятся тела, — говорит Сэм, — найдём их, сожжём, и работа сделана. — Мы думаем так же, — кивнула Ди. — Отлично, идёт. Вы – туда, мы – туда, — наконец, говорит мистер Недовольная-Рожа-Дин, разделяя Ди в пару с Сэмом, а меня с ним. — А не проще поделиться так, как мы пришли? — возражаю я, не обрадовавшись перспективе работать с этой занозой в заднице. — Шансов запороть дело меньше, если работаешь с напарником, проверенным годами. — Так я смогу лично убедиться, что вы, принцессы, не завалите дело, — ехидно отзывается тот, за что тут же получает тычок от Сэма. Я не отвечаю, лишь смеряю его уничижительным взглядом и прохожу вперёд, разбивая их парочку и дожидаюсь, когда этот поганец последует за мной. — А ещё, вам не показалось здесь кое-что странным? — говорит Сэм и заставляет нас с его напарником обернуться. — Кроме обстановки в стиле фильмов ужасов? — уточняю я, вкинув бровь. — Местные обитатели вам уже встречались? — он переступает с ноги на ногу. — Да, женщина с какой-то фигней в глазу. — А мне девушка у которой от лица… совсем ничего не осталось… — И что она? — вопрошает Ди заинтересованно. — Она… пыталась меня поцеловать, — неуверенно говорит длинный. Мы с Ди перекидываемся удивлёнными взглядами, а Дин качает головой – кажется, ему не по душе эта версия. — Ну, могло бы быть и хуже! — оптимистично усмехаясь, говорю я и подруга прыскает смехом в кулак. — Просто на тебя западают только сумасшедшие дамочки, — вклинивается Дин и прыскаю от смеха уже я, а Сэм закатывает глаза. — Мне кажется, она хотела что-то сказать, — поясняет он недовольно. — Наша мёртвая тоже не пыталась напасть. Ей словно что-то было нужно, — говорю я, прокручивая в голове недавнюю встречу с нечистью. — Значит, в следующий раз надо выслушать, что они хотят сказать, — говорит моя подруга, на что Дин тут же кривится: — Если они ко мне полезут целоваться… я, не задумываясь, нашпигую их солью!***
Мы прочёсываем второй этаж южного крыла. Ничего примечательно пока что не удалось найти – всё то же самое, что мы видели с Ди внизу. Перевернутая мебель, инструменты, различные приспособления, мусор. Нас окружает мрачная темнота и тишина, которую нарушают лишь наши же шаги. — Вы давно работаете вместе? — вдруг спрашивает Дин. — Можно сказать, со школы, — хмыкаю я. — А вы? — Можно сказать, с детства, — почти повторяет он за мной. Не совсем понятно, это была издёвка или нет, но звучало не грубо и без злобы. — Как всё началось? — У нас была подруга… — я делаю паузу, тщательно подбирая слова, потому что не хотелось бы разводить душещипательные сопли, — короче, кое-что случилось. Кое-что сверхъестественного толка. И вот, мы здесь, — я нервно дёрнула плечом, словно стараясь отогнать неприятные воспоминания. — А вы? — Сэм – мой младший брат. С нашей семьёй случилось кое-что… тоже сверхъестественного толка, — также туманно отвечает он. Нетрудно догадаться, что их история тоже весьма трагична. И это неудивительно, ведь в нашу профессию не от благополучной жизни приходят. — Почему вы, две… хрупкие девушки, занимаетесь этим? — спрашивает он, сворачивая в кабинет, и я следую за ним. «Хрупкие» духом? Ну так обломись, приятель, разное дерьмо приходилось переживать и ничего, с ума не сошли. Или под «хрупкими» он всё же подразумевает моё не шварценеггерское телосложение и невысокий рост? Повезло хоть, что по поводу этих пунктов у меня нет заморочек в черепушке. Других с лихвой хватает. — Не такие уж и хрупкие, — недовольно ворчу я, открывая ящики рабочего стола и осматривая содержимое в них. — Более хрупкие, чем твари, с которыми вам приходится сталкиваться, — отвечает он, осматривая книжный стеллаж. Удивляет, что некоторые книги до сих пор находятся на полках, а не присоединились к своим собратьям в куче на полу. — Слушай, не лечи меня, хорошо? — всеми силами сдерживая раздражение, говорю я, ловя его взгляд. — У нас всё схвачено, мы стараемся реалистично смотреть на жизнь и работу. За дела, которые нам не по силам, мы не берёмся, отдаём их знакомым охотникам, либо работаем вместе с ними. На наши должности не так-то много желающих, если ты не заметил, парень. Именно поэтому важен каждый. И мы делаем то, что можем. Он удивлённо поджимает губы, кивает и примирительно вскидывает ладони вверх, соглашаясь и выказывая своё поражение. Здесь нет ничего важного, поэтому мы возвращаемся в коридор, освящая путь фонариками. Я следую за широкой спиной Дина в потёртой кожаной куртке. — Вы говорили с Джеймсом Элликоттом, сыном ненайденного главврача «Рузвельта»? — спрашиваю я. — Да, Сэм ходил к нему на приём, — не оборачиваясь отвечает Дин, продолжая идти вперёд. — А Ди пришлось тащится с ним на свиданку, — я усмехаюсь. — Та ещё неловкая встреча вышла, скажу я тебе. Он такой зануда! — мой спутник тихо посмеивается и его плечи слегка подпрыгивают в такт. Может, мы всё-таки сможем найти с ним общий язык? Диалог прерывается, так как фонари сначала моргают, а потом тухнут, и нам приходится остановиться. Тряска и постукивание по приборам не помогают и Дин говорит: — Сейчас, погоди. У меня есть зажигалка, — а затем лезет в карман куртки. Я хочу сказать, что у меня, вообще-то тоже, но позади слышится шорох и я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, что это. Ничего нет, пусто. Дин чиркает зажигалкой. — Ай! — вскрикиваю, ведь чувствую на своём плече сжимающую до боли руку. — Ты решил за ручки подержаться? — не могу удержаться от подколки. Потухший фонарь – это ещё не повод нарушать личное пространство, знаете ли. — В каком смысле? — он полон недоумения и это заставляет меня обернуться. Я вглядываюсь в его лицо в мерцающем свете пламени. Одной рукой он держит неработающий фонарик, а второй горящую зажигалку. Одновременно мы переводим взгляд на мою руку, которая всё еще в тисках. В неярком свете видны длинные, чёрные пальцы, впивающиеся в моё тело через одежду. Я не успеваю даже вскрикнуть или отпрыгнуть, как меня резко кидает в ближайшую комнату и дверь захлопывается с пронзительным скрипом и гулким хлопком. — Тейлор! — орёт за стеной Дин. — Твою мать… — хочу закричать, но лишь выдыхаю я – глотку словно сковало и не хватает мощности для громкого звука. Ещё с большим ужасом я осознаю, что мой обрез, заряженный солью, выпал из рук в коридоре. Я слышу, как по ту сторону железной двери, Дин долбит руками и ногами, пытаясь её открыть. Меня, наконец, отмораживает, и я кидаюсь к ней, безуспешно пытаюсь в неё ломиться. — Тейлор?! — вновь зовёт он и я отвечаю: — Да! — на этот раз получилось громко, но радости от этого я не испытываю никакой – сейчас не до неё. Я пытаюсь в темноте разглядеть и прощупать, как устроена дверь – может быть, получится её как-то поддеть? Хотя, как тут подденешь?! Если дверь держит потусторонняя сила, то её никак не откроешь. Чёрт! — Тейлор! Держись! — орёт Дин и долбит дверь плечом, надеясь её выбить. Очень мило, правда только, он скорее плечо вывихнет, чем эта хрень поддастся! Я отхожу вглубь комнаты, чтобы меня не прихлопнуло дверью, мало ли, сработает. Дверь-то, как и всё в этом здании, уже старая. Пытаюсь осмотреться. Эта комната совсем крохотная, и единственный источник света – небольшое зарешеченное окошечко над самым потолком. Здесь почти ничего не видно и воняет крайне неприятно. Мороз пробегает по коже, я чувствую здесь чьё-то присутствие. Стараюсь запихнуть подступающую панику куда-нибудь вглубь себя, не поддаваться ей. Нужно придумать, как выбраться… Я чувствую дыхание за спиной и на макушке, резко оборачиваюсь – пустота. До чего противно! И страшно… Сердце колотится, пальцы холодеют, ноги слабеют – непроизвольные предательские отклики тела. Дин ковыряется меж двери и дверного проёма чем-то железным – слышно по звуку. Неужто из-за пазухи лом достал? А, у него же была с собой дорожная сумка... Металл двери скрипит натужно, но не поддаётся. Я физически ощущаю здесь чужое присутствие, чувствую озон, но никого не вижу. Мои волосы убраны в высокий хвост, чтобы не мешать при погоне и в драке. Когда я резко дергаю головой, оборачиваясь в очередной раз, длинные волосы хлещут меня по плечам и щекам. Стены, некогда окрашенные в какой-то отвратительно зелёно-жёлтый цвет, теперь почти серые, а вся краска на полу. На стенах есть отметины, как будто их царапали или скребли чем-то. Да уж, тот ещё антураж. Снова дыхание… пробивается через воротник кожанки… прямо к шее. Настолько щекотно, неожиданно и противно, что я подпрыгиваю, клянусь, до потолка и отскакиваю к стене, совсем не с брутальным визгом. Вот дерьмо! Забавно, даже в такой критической ситуации я думаю о том, как будет стыдно перед едва знакомым охотником, если я выберусь отсюда… живой. — Что происходит? — слышу я голос Сэма и быстрый приближающийся тяжёлый бег нескольких людей за стеной. — Она с одним из них! — рычит Дин, продолжая лупить по двери. — Эй! Тей! — зовёт Ди и я отзываюсь ей, стараясь вернуть себе самообладание: — Ди! — а сама упираюсь лопатками в стену, ощущая, как моя курточка скребётся об остатки торчащей краски и штукатурки. — Тут погано! — не без дебильного юмора констатирую я. Глядишь, градус охуевания спадёт. — Вытащите меня! — Тейлор! Он тебя не тронет, помнишь?! — вопит Сэм через дверь. — Послушай меня! Они хотят что-то сказать, выслушай его! — от всей этой внезапности и адреналина, я напрочь забыла про эту «гениальную» долбаную идею. — Сам слушай! — не удерживаюсь я от выпада и наблюдаю, как, мерцая, передо мной предстаёт призрак мужчины. И, мягко говоря, совсем не симпатяжки: длинные тёмные волосы, спутавшиеся в колтуны, порванная больничная пижама. Его лицо разбито и из ран сочится не то кровь, не то чёрная жижа. — Почему именно я всегда попадаю в такие ситуации?! — рычу я, а тело деревенеет. — Только так ты выберешься оттуда! — продолжает умник, которому легко говорить! Посмотрела бы я на него в такой ситуации – крохотное помещение с призраком в темноте и ни соли, ни пистолета, ни, чтоб его, железа! — Твою мать! — взываю я и руки сами собой скручиваются в кулаки, а тело напрягается, готовясь в любой момент начать драться за жизнь. Всё моё естество охотницы вопит, что нельзя просто так стоять без дела! Нужно бороться! Но я сдерживаюсь, просто беспомощно наблюдаю приближение этого покойника. Он уже совсем близко. Я смотрю прямо в его опухшие веки, где должны быть глаза, и пытаюсь дышать глубоко. Когда он замирает возле меня, кожу на щеке обдает зловонное дыхание. От мертвеца веет холодом. Он склоняется ещё ближе, к моему уху, а мне кажется, что моё сердце вот-вот остановится. Я замираю, прислушиваясь. Проходят бесконечные долгие секунды. За дверью настороженно и обеспокоенно зовёт Ди: — Тей… — Надеюсь, ты был прав, — нервничая, говорит Дин, всё ещё сжимая в руках лом. — Я сам надеюсь… — также тихо отвечает Сэм, хмуря брови. Двери сами собой отпираются с протяжным скрипом, а я открываю глаза, не зная даже, когда успела их закрыть, и понимаю, что в комнате уже одна. Отлипнув от стены, на ватных, негнущихся ногах, выхожу в коридор. К своему лёгкому удовольствию, замечаю их ошалелые лица – не я одна изрядно поволновалась. Ди хватает меня в свои объятия и крепко сжимает, а я тяжело выдыхаю в её светлые волосы. Запах его дыхания будет ещё долго меня преследовать… Я стараюсь заглушить в себе эти воспоминания и вдыхаю запах подруги поглубже, полностью заполняя им свои лёгкие. Она всегда пахнет, как долбаная фея: цветы, шоколадный маффин, карамельки и прочая поебень. Слишком приторно, но мне нравится. Этот запах успокаивает. Парни забегают в помещение, из которого я так отчаянно хотела выбраться, осматривают его, но там уже, ясно дело, ничего и никого нет. — Один. Три. Семь, — говорю я хрипло, освобождаясь из объятий. Хватит соплей – мы на работе. Я пытаюсь проглотить слюну, но горло совсем пересохло и стало как наждачная бумага. — А? — переспрашивает Дикси. — Он прошептал: «Один. Три. Семь». Думаю, это номер кабинета. Или палаты, — наконец говорю я, радуясь возможности более чётко преобразовывать свои мысли в слова – шок и оцепенение начали спадать. — Если призраки не пытались никого убить, то что им нужно? — говорит Сэм, выходя обратно к нам в коридор. — Может быть, там потайная комната с трупами? — предлагает Ди. — Отправимся в сто тридцать седьмой и выясним, — заявляет Дин и хватает их сумку с инвентарём. — Окей, — мы с Дикси киваем и я уже готова идти, но тут Дин снова блещет своей крутизной и самодовольством: — Может, теперь вы готовы оставить это дело профессионалам? — за что тут же получает тычок от брата локтем в рёбра. — Из профессионалов здесь только мы с Ди, — твёрдо отвечаю я самое едкое, что могу выдать сейчас, и уверенно шагаю вперёд по тёмному коридору.***
Мы без проблем нашли кабинет с нужным номером. Хлипкая деревянная дверь быстро поддалась, и мы входим внутрь. Первое, что бросается в глаза – это то, что весь кабинет завален старыми бумагами, обрывками документов, помятыми картонными папками. У зарешеченного окна лежат перевернутые рабочие стол и кресло, у стен стоят невысокие, но широкие шкафы-картотеки. — «Доктор Сэнфорд Элликотт», — озвучивает высокий брат, подняв табличку с именем. — Понятно, значит, это его кабинет, — Ди поджимает губы, подытоживая, и Сэм утвердительно кивает ей. — Чёрт ногу сломит! Как мы здесь что-то найдём? — хмуро ворчу я, оглядывая пространство. — Главное – начать искать, — Сэм жмет плечами и бойко подходит к одной из картотек. Ди следует его примеру, подходя ко второму шкафу. Мы с Дином шумно выдыхаем, безрадостно переглядываясь. Нам достаются оставшиеся два. Скрипят выдвигаемые ящики, шуршат переворачиваемые страницы, мы бегло изучаем написанное в свете своих фонарей. Когда на моих пальцах уже, как минимум, три слоя пыли, наше внимание привлекает Ди, которая наткнулась взглядом на какой-то изъян в ближайшей к ней стене. Отколупав небольшую маскировочную панель, она выуживает из тайника небольшой кожаный портфель. Такой же бывалый, как и всё в этой клинике. — Наконец-то что-то интересное! — она радостно ухмыляется и отдаёт мне свой фонарь, чтобы я светила ей. Ди вытаскивает три длинные тетради и раздаёт их братьям, заинтересованно подошедшим ближе. Они молча изучают исписанные от руки страницы. — Ну что там? — нетерпеливо интересуюсь, пытаясь разглядеть содержимое. Вверх ногами мне удаётся узреть только довольно точные рисунки мозга, инструментов, каких-то деталей операций и прочих хирургических вмешательств в голову человека. — Это его дневники… — Ди хмурится, продолжая читать. — Лучше бы ты не был таким трудоголиком, док… — мрачно произносит Дин, глядя в свою тетрадь. В дверном проёме промелькнула тень и я направляю один из фонарей туда, но там зияет лишь пустота. Мне уже не терпится поскорее свалить отсюда. — Вот о чём призраки предупреждали нас, — задумчиво произносит подруга, а я недоумённо вздергиваю брови, по очереди глядя то на неё, то на парней. — Эй, кто-нибудь собирается мне пояснить? — Похоже, он ставил опыты на своих пациентах, — отвечает Сэм, а Ди поспешно добавляет: — Ужасные! — По сравнению с этим, лоботомия кажется аспирином*, — в своей манере вставляет Дин, но даже без намёка на улыбку. — Думаю, пациенты взбунтовались против доктора Элликотта, — выдвигает предположение Дикси, переворачивая страницу, на которой красовалась большая иллюстрация протыкания головного мозга длинным тонким инструментом свозь глазные яблоки. — Он разрабатывал методы исцеления от гнева. Элликотт думал, что, если провоцировать пациентов на агрессию, то она иссякнет и они излечатся, — продолжая вчитываться, пояснял Сэм. — Звучит не очень, — позволяю себе вставить рецензию. — Так и есть. На самом деле, они становились только хуже и хуже, злее и злее, — соглашается он, не отрывая взгляда от страниц. — А если его призрак делает то же самое? — Ди поднимает голову от писанины и встречается со мной взглядом. — С патрульным, с мальчишками в семидесятые? — Он злит их и они убивают, — подхватываю её мысль я. — Давайте, надо сжечь его кости, — захлопнув свою тетрадь, говорит Дин и двигается к выходу из кабинета. — Как? — я недоверчиво вскидываю бровь и напоминаю, — Его труп не найден. — В моём дневнике написано, что в подвале есть потайная операционная, — поясняет он и я киваю: — Неудивительно, — отдаю один из фонарей напарнице. — Где-то же ему нужно было проводить свои эксперименты. — Ну, если бы я был его пациентом, то во время бунта забрал бы его именно туда и поэкспериментировал уже над ним, — отвечает старший брат и решительно выходит за дверь.***
В подвале я остановилась возле железной двери с надписью «осторожно: биологическая опасность». — М-м-м, очаровательно, — резюмировала я и открыла дверь. Я вошла и, следом за мной, Дин. Помещение было небольшое и пустое. Здесь стоял только небольшой пустой стеллаж, даже под ногами ничего не валялось. Невероятно! — Ты слышишь? — шёпотом спросил парень, и я замерла, прислушиваясь. Еле различимое завывание ветра. — Откуда-то дует, — подтвердила я. — Здесь ничего! — крикнул Сэм откуда-то из глубины подвала. — У меня тоже! — отозвалась моя подруга с противоположной стороны. Дин склонился ближе к полу и стал осматривать плинтус на наличие любого несоответствия с другими сторонами комнаты. Я повторила за ним, но в другой части помещения. — Есть! — победно воскликнул Дин, постучав по стене и услышав, что внутри она не бетонная. — Давайте к нам! — кричит он уже громче, чтобы услышала наша остальная компания. Я кинулась к нему и мы вместе с помощью ломов расковыряли замаскированную под стену дверь. Её пришлось немного приподнять, чтобы открыть, так как та от времени уже слегка просела. — Меня уже тошнит от злёного цвета этих стен! — сказала Ди, когда мы вошли в операционную. — Аминь, подруга, — согласилась я, осматриваясь. Сверху все та же противная краска, а с середины начинается грязно-бежевая мелкая квадратная плитка. Какие-то шкафчики, тележки с банками, склянками, сосудами, хирургическими инструментами, пилы электрические и ручные, железные подносы, молоточки, зажимы, капельницы, а также жуткие, словно декорации для Хэллоуина, полурваные и грязные занавески над металлическими операционными столами. — Романтика… — выдохнула я и двинулась вперёд, брезгливо отодвигая шторки своим дробовиком. Дин последовал моему примеру, а остальные принялись осматривать шкафы у входа. Тишину нарушают наши шаги, позвякивающие зажимы на занавесках и что-то капающее где-то вдалеке. Отодвинув очередную шторку, мы с Дином натыкаемся на небольшой, примерно мне до пояса, белый металлический шкафчик. Мне ничего в нём не кажется примечательным и я уже думаю развернуться, чтобы пойти в другом направлении, но парень рядом направляет луч своего фонаря и кивает на петли одной из дверей шкафчика – в них застрял небольшой пучок волос. Дин подходит ближе и, склонившись, отворяет железные дверцы. Нашему взору является разложившийся до костей труп в замызганном докторском халате, а наружу вырывается такой убийственный запах, что сложно передать словами. К такому мы не были готовы, поэтому оба, почти синхронно, отворачиваемся, зажимая носы и рты, сдерживая рвотные позывы. — Ох ты ж бля! — выпаливаю я в ладонь, отворачиваясь, ибо вонь настолько сильная, что даже глаза начинают слезиться. — Вот дерьмо! — говорит Дин одновременно со мной и, поборов себя, снова кидает взгляд на останки. — Какая же поганая у нас работа, — бледнея, говорит Ди, когда подходит к нам и видит нашу находку. — Только сейчас это поняла? — саркастически вопрошаю я, глядя на отворачивающуюся и отходящую назад девушку. При виде мертвяков ей всегда не по себе. За столько лет она всё никак не могла привыкнуть к ним. — Нет. Сразу же, как только ты меня втянула в это, — уже где-то за бесконечными шторами отвечает она. Хоть Ди и говорит спокойно, но между строк можно уловить тень упрёка в её словах. Что ж, она права. В том, куда свернула наша жизнь, виновата только я. Если бы у меня было свободное время и силы, то я ненавидела бы себя за это. Как повезло, что ни того, ни другого, у меня попросту нет. — Сэм, сумка! — кричит брату Дин, но тому не нужна подсказка – он уже спешит к нам с нужным предметом в руках. Старший брат вжикает молнией, отдаёт мне упаковку каменной соли, а себе достаёт жидкость для розжига. За пределами этой комнаты раздаётся металлический скрежет, словно железную койку тянут по полу. Странно, на этом этаже нет кроватей. Все смотрят в сторону выхода, но там ничего странного. Ди говорит, что проверит, Сэм вызывается пойти с ней, а нас с остряком оставляют закончить дело. Титаническими усилиями я подавляю рвотные позывы и щедро посыпаю «Айболита» солью, а Дин льёт розжиг, хотя по запаху больше похоже на бензин. Как же превосходно пахнет бензин в сравнении с этим дохляком! Мы не замечаем, как фонарики, мигая, гаснут. Не замечаем, как температура в помещении опускается на пару градусов вниз. А на фоне других запахов, озон вообще не различить. Но лично я очень замечаю, как Дина резко отбрасывает в другой конец комнаты, а потом швыряет на пол. Затем в меня, скрипя, быстро катится операционный стол и, сбивая, откидывает в стену. Неплохо приложившись головой о плитку и бетон, я моргаю, пытаясь собрать из трех комнат перед глазами одну и нахожу взглядом лежащее на полу тело Дина. Голова кружится и я морщусь, но быстро забываю о дискомфорте, когда вижу, как над телом охотника материализуется и склоняется чёртов призрак «доброго» доктора. Он обхватывает голову охотника руками, а из его пальцев бьёт ток. Врач приговаривает своим скрипучим и мерзким голосом: — Не бойтесь, я Вам помогу. Скоро Вам станет намного лучше… Дин вскрикивает и хрипит от боли, его тело бьётся в конвульсиях. Я, превозмогая боль, отшвыриваю от себя стол и хватаю обрез, лежащий на сумке. Вздернув цевьё*, я произвожу громкий выстрел в спину призрака. От соли он расщепляется и пропадает. — Сукин сын… — стонет Дин, кривясь от ощущений. — Кончай уже с ним! — командует он мне. Будь ситуация другой, я бы возмутилась, но сейчас я послушно шарю по карманам в поисках зажигалки. Чёрт, да где она?! Вот я стою, а вот я уже в полёте, в следующий миг мой затылок снова встречается с жесткой стеной и я плюхаюсь на пол, как марионетка. Да блять… — Ты прикалываешься? — то ли мне, то ли призраку, то ли, хер его знает, кому, говорит Дин. Я бы уточнила, но меня слишком отвлекает звон «Hells Bells*» в голове. Я приподнимаюсь на локтях и тянусь в сторону упавшего оружия. Как только это удаётся, я с силой толкаю его по полу и дробовик скользит, пока его не подхватывает Дин. И очень вовремя – рядом с ним снова призрак. Дин стреляет и покойник исчезает. Я, всё так же лежа на полу, беззастенчиво осматриваю сумку парней на предмет зажигалки – если рядом нечисть, то правило частной собственности не действует! В комнату влетают наши напарники. Сэм помогает Дину подняться на ноги. Дальше я слышу крик Дикси и эту дебильную фразу от доктора, который вцепился в голову моей подруги: — Не бойтесь, я Вам помогу. Скоро Вам станет намного лучше. Ди кричит, я вскидываю голову и вижу, как братья беспомощно наблюдают за её страданиями. Дин и Сэм, хоть и направляют в их сторону обрезы, но выстрелить не могут – Ди стоит ближе к ним, а призрак за её спиной. Выстрелить в него, не задев девушку, никак не получится. У меня перехватывает дыхание от страха – мой самый дорогой человек сейчас в смертельной опасности. А всего лишь нужна ебаная зажигалка! Словно прочитав мои мысли, Сэм перестаёт тормозить, вытаскивает из кармана своей куртки старенькую бензиновую зажигалку и кидает мне. Она падает рядом со мной, звонко брякнувшись о плитку на полу. Я хватаю её молниеносно. Откинув крышку, зажигаю и кидаю в шкафчик с телом. Труп тут же охватывает пламя. Призрак выпускает из своей хватки Ди, которая сразу же отпрыгивает от него и вжимается спиной в ближайшую стену. Часть лица доктора Элликотта, не обезображенная побоями и ранами, вытягивается в удивлении. Он смотрит на свои руки, а потом загорается, словно свеча, и исчезает теперь уже навсегда, издав напоследок вопль боли. В операционной стоит гулкая тишина, прерываемая только далёкими звуками чего-то капающего, пока все пытаются перевести дух. — Кто за то, чтобы набухаться? — кряхтя, спрашиваю я, поднимаясь с пола. Фу, нужно будет поменять одежду… и кожу. — Я-я… — без энтузиазма протягивают остальные.***
Мы с Ди наспех приняли душ по очереди и встретились с братьями в придорожном баре, который находился рядом с нашим мотелем. Он был небольшим, но до предела забитым людьми. Народ напивался, разговаривал, отдыхал. Туда-сюда сновали официантки в крошечных юбках и топиках, разнося выпивку на небольших подносах. В дальнем углу незнакомая компания парней играла в дартс. Из джукбокса* громыхало моё любимое старьё в духе патлатого рока 70-х, 80-х. Братья, как выяснилось, Винчестеры, оказались хорошими и забавными ребятами. Мы обменивались байками о своих приключениях и делились лайфхаками, которые могут пригодится в нашей работе, Сэм и Ди обсуждали какую-то занудную фигню, за которую мы с Дином безбожно их стебали. Я от души насмеялась и хорошо провела время – самое то, после тяжелой ночной работы. — Надеюсь, сынок Элликотта не пошёл желанием экспериментировать над пациентами в папашу? — спрашивает старший Винчестер. — Нет, мне так не показалось, — отрицательно качает головой Ди, а её светлые волосы волнами качаются от движения. Осушив уже вторую бутылку пива, я, звонко стукнув, отставляю её на стол и говорю: — Так, всё, я в номер, — и поднимаюсь со стула, громко проехавшись тяжелыми ножками по деревянному полу. Стаскиваю со спинки свою курточку и сразу же накидываю её на плечи. — Мне нужно выспаться, потому что следующей ночью предстоит ехать за рулём. Ибо этой мадам, — я кидаю укоризненный взгляд на подругу, мысленно припоминая ей один, не так давно произошедший случай, — тачку доверять нельзя! Ди возмущённо восклицает: — Это была случайность! Сколько раз мне ещё извиняться? — Дин мне тоже свою машину не даёт водить, — Сэм недовольно качает головой, поджимая губы. — За Детку я и убить готов, — Дин говорит уверенно и спокойно, поэтому сомнений в правдивости его слов не возникает. — Старшие, — Ди закатывает свои небесные очи, — слишком много на себя берут. — Это уж точно, — Сэм усмехается, — можешь мне не рассказывать. — Я тоже на сегодня всё, — старший Винчестер поднимается со своего места и надевает кожанку, а его брат бросает на него удивлённый и вопрошающий взгляд, мол, ты чего так резко сорвался? Я мысленно усмехаюсь, но делаю вид, что ничего не заметила. Весь вечер мы то и дело сталкивались взглядами. Когда опасность миновала и все мои мысли перестали занимать думы о деле, я почувствовала влечение к Дину. Оказавшись в непринуждённой обстановке между нами явно что-то промелькнуло и сейчас становилось очевидным то, что мне не одной так кажется. — Остаёшься? — спрашиваю я у напарницы и протягиваю к ней руку в ожидании ключей от номера. В ответ она кивает и отдаёт связку. Терпеливо жду старшего брата, а потом мы с ним вываливаемся из душного бара в прохладу ночной улицы. — Из-за всех этих огней совсем не видно звёзд, — разочарованно говорю я, вскинув голову вверх и пытаясь разглядеть хоть одну в бесконечной темноте неба. — Зато в пути, вдали от городов, ночи бывают такими звёздными, что даже не верится, — говорит он, рассматривая меня. Я понимаю, о чём он. Я сама не один раз, когда мы едем без спешки, останавливалась на обочине, и мы с Ди, сидя прямо на капоте, любовались ночным небом. Такие моменты бесценны. Встретившись с Дином глазами, я улыбаюсь ему в ответ, а потом мы неспешно движемся к мотелю. — Я хочу лучше рассмотреть твою Детку. После лечебницы как-то не до этого было совсем. — Тогда я хочу рассмотреть твою… твоего… Как ты своего Мустанга называешь? — Ох, мой Спирит! — я мечтательно расплываюсь в улыбке. — Это лучшее, что досталось мне от моего непутёвого папаши. Кажется, Дин сбит с толку моей прямолинейностью, но никак не комментирует. Вместо этого, чуть помедлив, он спрашивает: — Какого года? Мы дошли до нужного номера, перед дверью которого красуется мой любимчик, и остановились. — Шестьдесят седьмого, — я ласково поглаживаю машину, а потом присаживаюсь на капот, разворачиваясь лицом к собеседнику. — Моя Детка тоже! Я удивлённо вскидываю брови и улыбаюсь. Забавное совпадение. — И тоже… от отца, — он чешет затылок, будто сам не знает, зачем это сказал, а потом переводит тему, — А какой у тебя двигатель? Триста пятьдесят первый? — Чувак, я крута, но не настолько! — я взрываюсь громким смехом. — Хотела бы, но не могу, — добавляю я, чуть успокоившись. — Всеми починками занимаются мои знакомые-механики. Сама я туда не полезу – боюсь поломать ещё больше. — А если в дороге заглохнет? — он глядит на меня укоризненно, но улыбается. — Тогда я позвоню своим знакомым-механикам, — я пожимаю плечами. — Может, тогда и мой номер запишешь? Я тоже в этом кое-что понимаю, — Дин пристально смотрит в глаза. Подкат, конечно, так себе, но мне становится дико жарко под этим взглядом. — Может… — туманно отвечаю я, закусывая губу. Он какое-то время просто смотрит, а затем, шагнув вперёд, преодолевает разделяющее нас пространство и, вопросительно вскинув бровь, останавливается. Вслух я ничего не отвечаю, просто хватаю его за воротник куртки и склоняю к себе ближе, впиваясь в его манящие губы. Поцелуй получается очень жарким, его губы горячие и мягкие. Я кладу руку на его затылок, ощущая мягкие короткостриженые волоски, которые щекочут ладонь. Его язык требовательно и властно хозяйничает в моём рту, а руки поглаживают лопатки и талию поверх куртки. Прерываю поцелуй, когда воздуха катастрофически начинает не хватать. Судорожно пытаюсь отдышаться, как и он. Губы парня влажно блестят в свете уличных фонарей. Я желаю продолжить наше «общение», но переживаю, что нас прервут на самом интересном, когда Ди вернётся из бара. С номером Дина такая же ситуация, а мой Спирит припаркован на слишком людном месте, поэтому я спрашиваю: — А где твоя машина? Он ухмыляется, понимая намёк. От его самодовольства хочется врезать ему – так, слегка, чтобы не задавался – и в то же время в теле разгорается жгучее пламя. — В самом конце парковки, за тем дальнобоем, — он кивает в сторону огромной фуры. Я улыбаюсь. Отлично, подходит. — Мне не терпится осмотреть твою Шеви, — я отталкиваюсь от капота своего вишнёвого Мустанга и жду, когда Дин двинется в нужном направлении. — Какая ты шустрая, — он закусывает губу и ведёт меня, пересекая по диагонали парковку. Достав из кармана ключи, он открывает машину. Большой грузовой автомобиль с длинным прицепом по соседству создает отличное место для уединения. Дин разворачивается ко мне и притягивает в свои крепкие объятия, прижимая к Импале. Я ощущаю его приятный мужской одеколон и запах тела. Он увлекает меня в поцелуй, который набирает обороты и становится всё более требовательным. Кладу холодные пальцы на его горячую кожу шеи, отчего парень вздрагивает, а второй прибираюсь под куртку, прижимая к себе ближе за спину. Наши языки борются во влажном танце , дыхания сбиваются, сердца стучат бешено, а желание разгорается ещё сильнее. На этот раз поцелуй прерывает Дин, глотая воздух ртом. — Задние сидения кажутся очень удобными, — я берусь за ручку двери, — хочу убедиться, — оттолкнув его от себя, я открываю машину и забираюсь внутрь. Винчестер улыбается и садится следом. Я целую его вновь, стягивая с него курточку и откидываю её на передние сидения. Дин проделывает то же самое с моей верхней одеждой. Ощупываю, поглаживая, его мускулы поверх двух слоёв ткани, а он забирается горячими руками под мою футболку и я еле сдерживаюсь, чтобы не застонать. Его прикосновения нежные и бережные. Как приятно! Снимаю с него сначала рубашку, а потом футболку, рассматривая открывающееся тело лихорадочно блестящими глазами. Хочется облизать его всего. Дин стягивает с меня верх, оставляя лишь в спортивном топе, оглаживает пальцами выпирающую ключицу и снова целует, зарываясь пальцами в мои волосы на затылке. Ох, чёрт, это запрещенный приём! От такой ласки голова кружится ещё сильнее. Как же хорошо, что я сейчас сижу, потому что колени точно бы подогнулись. Мои губы уже саднят, но мне слишком хорошо, чтобы остановить его поцелуй. Я оглаживаю его крепкую мускулистую спину, упругие мышцы перекатываются под ладонями, а Дин переключается на мою шею, целуя и облизывая, от чего меня ведёт, словно я выглушила бутылку хорошего виски в одиночку. Перед глазами плывёт и я прикрываю их, глядя куда-то в потолок Импалы из-под длинных ресниц невидящим взором. Через ткань он мягко сжимает мою грудь, которая уютно помещается в его крепкой мужской ладони и я, не сдерживаясь, издаю протяжный стон. Дин наваливается на меня сверху, прижимая своим телом к прохладной коже сидения и тело покрывается мурашками. Под его весом я чувствую себя в безопасности, запах этого парня окутывает меня и я кусаю губы, понимая, насколько влажно сейчас в моих трусах. Тяну его ремень, брякает пряжка, а потом расстёгиваю и ширинку. Дин отрывается от меня, чтобы стянуть лифчик и я помогаю ему – приподнимаюсь и вытягиваю руки вверх. Ненужный сейчас элемент одежды летит куда-то в сторону лобового стекла, а я остаюсь полностью обнажённой сверху. От возбуждения и лёгкой прохлады, царствующей внутри машины, мои соски стоят, призывно маня к себе, и Дин поддаётся на эту провокацию – обхватывает нежными губами левый сосок, смыкается вокруг него, легко сжимает, а потом аккуратно оттягивает. Я шумно выдыхаю и выгибаюсь. Он играет с соском языком, а я кусаю губы. Мы на парковке, нельзя сильно шуметь – напоминаю себе мысленно. Дин проделывает те же манипуляции уже со вторым соском, а я глажу его плечи, сильные руки, раздвигаю ноги, подпуская его ближе к себе. Дин проводит пальцами легко, словно порхая, по моим рёбрам, отчего мне щекотно и сладко одновременно, а кожа покрывается мурашками ещё сильнее. — Погоди, — хрипло говорит он и отодвигается, а потом и вовсе перекидывается на переднее сидение в поисках чего-то. Серьёзно?! Что тебе потребовалось там СЕЙЧАС?! Я слежу за ним затуманенным взглядом, не понимая ровным счётом ничего. Он нашаривает свою кожанку и раздаётся звон связки ключей, а потом он нагибается, перевесившись через передние сидения полностью, и тянется к рулю. Его соблазнительный зад оказывается в очень интересной позиции и я ухмыляюсь, любуясь. Пока он возится спереди, я стаскиваю с него потрёпанные старые джинсы. Он сначала вздрагивает от моего первого прикосновения, ударяясь головой о крышу машины, чертыхается, и я не могу сдержать смех. Дин вставляет один из ключей в замок зажигания, заводя машину. Импала с дерзким рыком начинает работу. — Сейчас станет теплее, — говорит он. Винчестер возвращается назад и выпутывается из опущенных до щиколоток штанов вместе с ботинками, отбрасывая всё на пол, а я отползаю на своё прежнее место, давая ему больше свободного пространства. Он тянется к моей молнии на джинсах и я с удовольствием отмечаю про себя, как дрожат его руки от нетерпения. Парень дышит шумно, его грудь тяжело вздымается, он постоянно облизывает пересыхающие губы. Последнее Дин делает невероятно сексуально, поэтому я притягиваю его для нового поцелуя, приподнимая таз и помогая стянуть с себя штаны с обувью. В салоне автомобиля постепенно действительно становится теплее, но замечаю я это где-то на краю сознания. Сейчас я полностью сосредоточена на руках и губах, что ласкают меня. Дин нависает надо мной, целует, а я обхватываю его ногами за поясницу, ласкаю грудь, руки, шею и плечи. Как же он умопомрачительно сложен! Дин опускает на меня часть своего веса, освобождая одну руку, и проводит ею по моей гладкой ноге от лодыжки и вверх, по икре, бедру, но останавливается, почувствовав ткань моих трусов. Мне так отчаянно хочется почувствовать его там, в самом чувствительном месте моего тела… Ещё немного и я уверена, что насквозь промочу кресло под собой. Его холодный амулет елозит по моей коже, пока Дин меня целует, а рукой проскальзывает под ткань нижнего белья. У меня сбивается дыхание, а тело прошибает током, когда я чувствую его шершавые пальцы на своём клиторе. С моих губ срывается негромкий, но очень проникновенный стон. Винчестер кусает кожу вокруг моих ключиц, двигаясь пальцами по кругу в трусах, которые, к слову, хоть выжимай. Я тянусь к его боксёркам и с великим наслаждением нахожу там божественную крепость. Я уверенно, но мягко сжимаю его член сквозь ткань, и парень сбивается с ритма, шумно втягивая воздух сквозь зубы. Проскальзываю под трусы и обхватываю его рукой. Какой же твёрдый, горячий и идеальный Дин внизу! Я ласкаю его, а он меня всё быстрее и быстрее, все сильнее и сильнее. — Моя куртка… — выдыхаю я шёпотом, — там резинки, достанешь? Он нехотя отрывается от меня и рукой тянется на сидения спереди. Пока он почти в кромешной темноте нашаривает нужное, я облизываю его шею, ощущая солёную кожу под языком. Такой вкусный… Его пульс бьётся под моими губами. От аромата его тела я теряю рассудок. Провожу руками по его накаченной груди, острым соскам, прессу, опускаю до колен трусы, освобождая плоть, что так жаждет прикосновений, которые я с радостью даю – обхватываю рукой, двигаясь вверх и вниз. Дин то ли мычит, то ли рычит, и еле сдерживается, чтобы не забить на поиски презервативов и не трахнуть меня прям так, без них. Наконец, он выуживает из вороха тряпок шуршащий фольгой пакетик и возвращается ко мне. Вскрывает упаковку резким рывком зубов и ловко раскатывает резинку по своему стволу. А я, стянув трусы, наблюдаю за ним, прикусив губу, и нетерпеливо ёрзаю, удобнее устраиваясь на сидении. Он склоняется надо мной и я завороженно наблюдаю, как в тусклом свете, прибивающемся через окна, его лицо окутывает почти мистическое освещение. Дин проводит ладонями по моим ногам, разводит их за колени и прижимается губами к моим, пока устраивается удобнее. Такому высокому парню, да ещё и не одному, здесь, должно быть, не очень-то удобно. Я чувствую, как он медленно и очень осторожно входит в меня. Издаю сладостный стон ему прямо в рот, цепляясь за его поясницу и спину. Когда он во мне уже на всю длину, меня переполняет восхитительное чувство, будто дух захватывает. — Всё хорошо? — шепчет он мне на ухо и в груди у меня словно щемит что-то – так заботливо и нежно он звучит. Я не неженка и давно не девственница, поэтому вдвойне странно получать настолько бережное отношение к себе от парня, с которым по сути я знакома меньше суток, но это делает его таким чувствительным партнёром, что крышу сносит основательно. Не вспомню даже, бывало ли такое со мной раньше. Я киваю и целую его кадык. Он начинает медленно двигаться, а его кулон, зажатый между нашими телами, нагрелся и теперь возится меж моих грудей. Дин впивается пальцами одной руки в мягкую кожу моей ягодицы, а другой упирается в дверь машины и двигается с каждой минутой всё уверенней, всё быстрее. Я глажу его везде, где могу дотянутся, слегка задевая короткими ногтями кожу и не перестаю постанывать. Его мышцы перекатываются и бугрятся под моими ладонями. Во рту сохнет от стонов, сердце бьётся очень быстро, мы оба покрываемся испариной. Где-то вдалеке хлопает тяжелая дверь бара, а потом раздается громкий смех нескольких парней, но мы не обращаем на это внимания. Снаружи вся машина, в том числе и окна, покрыты ночным конденсатом, словно только что прошёл дождь. Луна висит высоко и ярко светит, её не перебивают даже немногочисленные парковочные фонари. В салоне уже совсем жарко, даже душно от нас двоих. Мои длинные волосы беспорядочно разметались повсюду – будет нелегко их распутать. Я вновь тяну Дина на себя за коротким поцелуем, внизу живота скручивается тугой узел, клитор почти пульсирует. Мои соски царапают крепкую грудь парня. Меня выгибает от переполняющих ощущений и Дин наблюдает за мной, не сводя глаз. Под этим взором я плавлюсь, растекаюсь как кисель. Он тяжело дышит через рот, его руки и бедра напряжены, такие крепкие сейчас, будто из мрамора высечены. Если захотеть, можно будет разглядеть каждую мышцу, ведь они так выпирают, хоть на медицинских выставках демонстрируй – идеальный анатомический образец. Его член идеально наполняет меня. Так, как нужно, так, как правильно. Словно был создан именно для меня одной. А Дин всё дополняет точной скоростью и силой. У меня появляется непреодолимо желание, которое я спешу воплотить: — Стой… — сиплю я, и Дин замирает, еле находя в себе силы остановится. — Что? Что не так? — он хрипит и взволновано вглядывается в моё лицо. Его лицо хмурится от нарастающего беспокойства, он совсем сбит с толку. — Сядь, — коротко говорю я, толкая его назад. Он плюхается на сидение, утягивая меня за собой, не выходя и не прерывая контакта. Я усаживаюсь на него сверху, опускаясь на колени, по бокам от его бёдер. Как приятно оседлать этого самодовольного мачо! Он крепко держит меня за талию. Я целую его, оглаживая его плечи легкими, щекочущими касаниями пальцев и начинаю двигать тазом, сразу же набирая быстрый темп. «Не прилететь бы башкой в крышу», – мельком думаю я. Он стонет и я готова вечно слушать этот звук. Его левая рука обхватывает меня крепко, но бережно. Держит, и я ощущаю его силу, превосходство, которое дурманит. В его хватке я чувствую себя совсем хрупкой и крошечной. С моим-то ростом это, в общем-то, почти правда, но сейчас это ощущается как-то по-особенному. Словно я очень важная драгоценность. Которую не хочется отпускать и страшно сломать... Мои ноги почти сводит от напряжения, пальцы ног поджимаются, внутри всё пульсирует. Дин ловит горячим ртом мою правую грудь, дразнит языком, а меня выгибает ещё сильнее. Второй рукой он помогает мне двигается – приподнимает и опускает на своём члене. Сквозь пелену возбуждения, я улавливаю вибрацию и рингтон «Some Kind Of Monster» в исполнении Металлики моего мобильника с переднего сидения. Абонент сейчас так занят, вы даже представить себе не можете! Я и, собственно, Дин тоже никак на это не реагируем. Продолжаем свои дела, которые сейчас охуительно важнее, чем перерыв на ответ. Я чувствую приближающийся оргазм, которой норовит меня разорвать изнутри. Мышцы устали, ноги дрожат всё сильнее, я то и дело сбиваюсь с ритма. Прекратить всё сейчас кажется подобно смерти, хочется двигаться и двигаться, пока не достигнешь пика, пока сердце не остановится, пока не поймаешь фейерверк перед глазами, поэтому я упрямо пытаюсь восстановить темп. Сотовый опять разрывается мрачным металлом, а мы опять удачно забиваем на это. Слишком хорошо! Ещё немного! Мои волосы липнут к влажной спине, щекам, лбу, к Дину. Я раскраснелась, как и Дин. У него глаза с голодным блеском. В этом освещении и от расширенных зрачков, его радужку невозможно разглядеть и меня утягивает в темноту его глаз. Я сбиваюсь с ритма вновь и не успеваю восстановить его, как Дин подхватывает меня под бедра и чуть ли не рывком укладывает на спину. Я не успеваю даже испугаться. У него получается ловко и аккуратно уложить меня на сидение. Чмокнув меня в губы, Дин подхватывает меня под колени и берёт такой быстрый темп, что у меня сразу скручивает – руки непроизвольно цепляются за черную обивку дивана и бицепс Винчестера, где завтра точно расцветут отметины. Сердце колотится в глотке, ноги сводит он напряжения, особенно пальцы ног. Он вколачивается так глубоко и сумасшедше быстро, что дух перехватывает. Я чувствую, чувствую, как внутри то самое чувство быстро нарастает, пока не достигает финишной прямой. Разделяющее нас с оргазмом препятствие разбивается, лопается с громким звоном, и меня разбивает на мелкие осколки таким взрывом, что впору переживать, выдержит ли сердце. Я невольно издаю невероятно громкий, пошлый и длинный стон, выгибаясь, сжимаюсь каждой клеточкой своего тела. Меня бьёт в конвульсиях, а мышцы влагалища пульсируют и хаотично смыкаются, отчего, должно быть, Дину очень хорошо и он сам срывается в пропасть за мной – хрипит и стонет, продолжая движение по инерции. Его тело сотрясают мощные волны оргазма, он кончает, вздрагивая, а его лицо преобразовывается в такую восхитительно гримасу, что хоть картины маслом пиши. Я пытаюсь запечатлеть это зрелище хотя бы в памяти. Всё никак не могу отдышаться, моё тело до сих пор потрясают отголоски мощных судорог, задранные в стороны ноги мелко дрожат. Кажется, будто я вечность буду приходить в себя. Винчестер, стягивает презерватив и обессиленно опускается на меня сверху, прижимая лишь частью веса, а по моему телу разливается невероятная слабость и расслабленность. Ноги трясутся уже сильнее, словно внутри мышц небывалое землетрясение, но мне некуда их вытянуть – всё остальное пространство занял немаленький мальчик Дин. Парень это замечает – ещё бы, трудно не заметить такую трясучку – и прижимает мои ноги к себе, крепко захватывая в объятия. Это помогает. Мы очень липкие и тяжело дышащие. Дин уткнулся мне в шею, его дыхание щекочет мою кожу, а я слепо таращусь в мягкую обивку потолка Импалы. Охуеть просто! — Ох, чёрт, горячо… — облизнув сухие и колючие, как кактус, губы, говорю я, хотя язык отказывается выполнять свою работу. Дин согласно мычит в ответ. — У тебя действительно очень удобный салон, — усмехаюсь я, запуская руку в его влажные волосы и лениво перебираю их. — Для тебя. Потому что ты коротышка, — ворчливо бубнит он, но его глаза расслабленно прикрыты. Я слабо усмехаюсь. Дин и правда балансирует на грани, ютясь на краю, и в любой момент от неловкого движения сорвется, упав вниз. Потихоньку возвращаясь в реальность, я осознаю, что Ди задаст мне хорошую трёпку, если я не вернусь в ближайшее время. Я уверена, звонила именно она. Ключи от комнаты ведь всё ещё у меня. За невысоким забором, огораживающим парковку мотеля, что позади Импалы, по дороге проносится машина, а я, дав себе ещё пару минут, неохотно начинаю суетиться на своём месте, стараясь выбраться из-под этого здоровяка. Хотелось бы, конечно, ещё поваляться в его крепких, тёплых и липких объятиях, но мне пора. Дин садится, освобождая меня и подавая часть одежды, валяющейся на полу. До лифчика, что красовался на панели у лобового стекла, было труднее всего дотянутся, но я полезла за ним сама. Стоя босиком и в одних трусах, вытянулась на цыпочках, свешиваясь на передние сидения, тем самым бесстыдно выставляя зад напоказ. Почти как Дин недавно. Ручки короткие, как у долбаного Тирекса*, блин! А ещё очень мешал Дин: гладил бедра, кусал и целовал ягодицы. Вот засранец, мешает ведь! Я попыталась его лягнуть куда-нибудь пяткой, но он вовремя её поймал и лишь рассмеялся. Прихватив и остальной ворох одежды, я вернулась назад, грудой сбрасывая кучу между нами. Одеваться в машине гораздо неудобнее, нежели раздеваться. Мы то и дело сталкиваемся руками, локтями, ногами. Облачившись в джинсы и футболку, а топ запихав в карман куртки (пофигу, всё равно перед сном опять снимать), я вылезла наружу, натягивая кожанку уже там. Следом за мной из машины вышел и Дин. Пока парень глушил Шеви и закрывал её на ключ, я глянула в свою раскладушку. Как я и предсказывала, на экране висели оповещения о двух пропущенных звонках от контакта, записанного под именем «Мисс Ди». Винчестер обернулся ко мне, мы улыбнулись друг другу, отчасти немного неловко, и, обогнув фуру, двинулись в сторону мотеля в молчании. В ногах чувствовалась слабость, я с усилием заставляла их передвигаться. Утешало, что ещё чуть-чуть и я растянусь звёздочкой по всей постели. Впервые за долгое время, влагалище приятно ныло и саднило, напоминая о чудесно проведённом времени. Мы остановились у моего номера. Я прижалась к Винчестеру, вовлекая в крепкий поцелуй. Когда мы прервались, Дин спросил: — Во сколько вы завтра уезжаете? — Около шести вечера. Может, раньше. Хочешь проводить? — я мягко улыбнулась, вздёргивая правую бровь. Он смущённо улыбнулся и неловко пожал плечом. Ещё раз коротко прижавшись к его губам, я решительно развернулась, провернула ключом в замке и шагнула в тёмное пространство. Одновременно, когда я повернула внутреннюю защелку на двери, зажегся ночник на прикроватной тумбочке рядом с кроватью Ди. Мы встретились глазами. Я смотрела с виной, переживая, что разбудила подругу, а она – сонно и укоризненно. — Я тебя разбудила? — Нет, — прохрипела она, а потом, прочистив горло, продолжила, — ты же знаешь, мне трудно уснуть, когда я не знаю, где ты. — Извини, — раскаянно попросила я, проходя дальше в комнату. — Спонтанно всё получилось, — скидываю куртку на побитое жизнью и постояльцами кресло. — А как ты вошла? — вдруг посещает меня резонный вопрос. — Отмычка, — ухмыляется она, возясь в кровати. — Плохая девчонка! — я удивлённо присвистываю, усаживаясь на край своей и принимаясь расшнуровывать ботинки. — Ну не ждать же тебя на улице под дверью, пока ты натрахаешься, — беззлобно хмыкает она, накрываясь одеялом с головой, прячась от света, но не выключая его, чтобы я не убилась в темноте. А я могу, ещё как. И заодно разнести полкомнаты. Такая забота, хоть и в мелочах, заставляет меня лишний раз убеждаться в том, как крепка наша дружба и насколько мы понимаем друг друга без слов. Я раздеваюсь до трусов и натягиваю любимую ночную футболку, которая больше размера на четыре, чем на самом деле нужно, а ещё дико древняя и хорошенько потёртая временем. Выключаю ночник и тяжело опускаюсь на своё ложе. — Спокойной ночи, Ди, — выдыхаю я, глядя в тёмный потолок. Усталость придавливает меня своим весом и мне кажется, что этой ночью мне, в кои-то веки, удастся уснуть быстро. — Спокойной ночи, ебанько, — шепчет она, высунув кончик носа из одеяла, напоминая прозвище, которым мы называли друг дружку по поводу и без ещё в очень, очень далёкие школьные времена. Спустя двадцать минут мирного сопения подруги, засыпаю и я.***
Собрались мы даже раньше, чем планировали. Ещё светло, но через час начнёт темнеть. Погода прохладная и мелкий дождь моросит, но это нисколько не портит моё настроение. Горячий душ, сытный завтрак и забористый кофе – лучшее начало дня для меня. И, конечно же, приятными воспоминаниями проносятся вчерашние ночные развлечения на заднем сидении Импалы, а тело словно поёт. Поэтому ни о каком дурном настроении не может быть и речи. — Все свои колготки сложила? — ехидно уточняю я, глядя на напарницу. Она смешно скривилась и показала язык, заваливая на плечо дорожную сумку. Я прыскаю смехом и открываю дверь, придерживая для неё. Ди выходит на улицу, а я ещё раз осматриваю номер и, убедившись, что наших вещей тут не осталось, выхожу следом. Уместив свою сумку рядом с моей, подруга громко захлопывает багажник и оборачивается ко мне. — Будь понежнее с моим мальчиком, — недовольно говорю я, на что Дикси закатывает свои голубые глазюки. — Попрощаться не забудьте! — слышим мы знакомый голос и оборачиваемся на звук. С другого конца мотеля в нашу сторону идут Винчестеры. Я сдерживаю непозволительно радостную улыбку при виде старшего брата, прикусывая губу. Ди глядит на меня с хитрым прищуром и у меня чешется рука, жаждущая отвесить ей хороший подзатыльник. Мы послушно ждём, пока парни погрузят свои шмотки в машину. Пытаясь скрыть накатившее смущение, я увлечённо разглядываю носы своих массивных ботинок и старательно сдерживаюсь, чтобы не гипнотизировать взглядом затылок Дина. Да что со мной происходит?! От влажности на улице мои волосы совсем скоро будут выглядеть крайне непрезентабельно - чёртова пористая структура, поэтому я рада, что додумалась собрать их в пучок на затылке. Однако из-за того, что шея беззащитно открыта, мелкие капли дождя попадают за воротник кожанки и заставляют ёжится от прохлады. — Куда теперь? — спрашивает Сэм, останавливаясь рядом с нами. — В Чикаго. Я вычитала в некрологе о подозрительной смерти девушки. А вы? — отвечает Дикси, заправляя свои блондинистые волосы за ухо. — В Беркитсвилл, Индиана. Подозрительные пропажи женатых пар, — отвечает младший брат и у меня включается профдеформация, потому что я сразу же мысленно прикидываю, что ехать им минимум часов двенадцать или четырнадцать. Мы, к счастью, доедем за два, даже пределы штата не придется покидать. — Знакомый дал наводку, — он укоризненно смотрит на хмурящегося брата, и я только сейчас понимаю, насколько и сам Сэм сегодня угрюм. Интересно, конечно, что у них там случилось, но это не наше дело. — Может быть, свидимся ещё, — оптимистично говорит Ди, улыбаясь так лучисто, что парни таки улыбаются ей в ответ. Образовывается тишина. Я встречаюсь взглядом с Дином. Ди, видимо, решив тактично оставить нас наедине, со всей невозмутимой беспалевностью на лице спешит спасти положение: — Эй, Сэм, можешь записать мне название той энциклопедии по оккультизму, которую вчера советовал? — она указывает в сторону нашей машины. — Э, да, конечно, — Сэм, переменувшись с одной длинной ноги на другую, спешит за девушкой. Мы остаемся вдвоём и уже я переминаюсь с ноги на ногу. Они, правда, в два раза короче, но, как говорится, чем Бог наградил… — Пф! — фыркает Дин и передразнивает, — «Энциклопедия по оккультизму». — И не говори. Зануды! — я подыгрываю. — Не удивлюсь, если они о ней болтали весь вечер. Дину тоже слегка не по себе в моей компании, но он улыбается, и я возвращаю ему улыбку, смотря ему в глаза и только сейчас замечая, что те зелёные. До этого ни в лечебнице, ни в баре, ни тем более в машине не было достаточного освещения, чтобы обратить на это внимание. Красивый цвет. Обычно, если я встречаю обладателя такого цвета радужки, то он не такой яркий, скорее тёмный, почти болотный. Да и вообще весь Дин Винчестер красивый, чего греха таить. В меру мужественный, в меру смазливый, в меру мускулистый, в меру галантный, в меру засранец. И храбрости ему не занимать, и остроумия, и находчивости, и… Так, хватит. У него ещё и веснушки! О боги! Да ладно?! Даже они смотрятся идеально, гармонично. Нисколько не рушат его мужественный образ. Никогда бы не подумала, что такое возможно. На заказ его что ли делали? Такой классный, что аж бесит. Дин выдыхает, словно пред прыжком в ледяную воду, шагает вперёд, и прижимается ко мне в длительном поцелуе, обхватывая мою голову своими огромными ручищами. Я отвечаю, хватаясь за его старую кожаную куртку, а голова кружится, точно после третьего круга на карусели. Вдоволь насладившись моментом и почувствовав, что я вот-вот откинусь от нехватки воздуха, я отстранюсь, вдыхая полной грудью. Подарив ему ещё одну свою улыбку, я легко чмокаю его на прощание, подмигиваю, и решительно направляюсь к водительской стороне своей машины. Он недолго ухмыляется мне в след, но потом окликает, когда я уже держусь за ручку дверцы: — Эй! Тей! «Вот чёрт! Чувак, я могла так красиво уйти!» – раздосадовано проносится в моей черепной коробке, но я останавливаюсь и вопросительно смотрю на него. — Мой номер, — он протягивает мне потрёпанную визитку, — если вдруг твой Спирит где-нибудь поломается. — Спасибо, — я беру из его руки картонную бумажку и поспешно сажусь в машину. — Берегите себя, парни! — кричит Ди в открытое окно и машет братьям на прощание. Те кивают и машут ей в ответ. Невозможно не заметить, как насмешливо смотрит младший брат на старшего. Я кидаю визитку в подстаканник, пристёгиваюсь и выруливаю на главную дорогу, поворачивая налево. Через секунд пять в зеркале заднего вида я вижу, как чёрная Импала с канзасскими номерами выруливает на правую полосу и отдаляется от нас в противоположном направлении. Я не могу оторвать взгляда от отражения их задних фонарей. Затылком чую, что Ди пристально за мной следит и мои щёки заливает предательский румянец. — Ох, дорогуша, да ты влипла! — пораженно восклицает подруга. Их машина, наконец, скрывается за поворотом, и я возвращаю взгляд вперёд, сосредотачиваясь на пустой дороге. — Ой, заткнись! — недовольно отмахиваюсь я, клацая на приборной панели, настраивая радио. — Может быть, надо было остаться? — Это ни к чему не приведёт, ты же знаешь, — я останавливаю свой выбор на одной из любимых рок-станций. — Как знать, как знать, — Ди слегка пожимает плечами и стягивает свою ветровку, откидывая её назад. — Ты просто хочешь меня на кого-нибудь сплавить, признай, — подначиваю я, включая дворники. Моросящий дождь стал усиливаться. — Ты всегда видишь меня насквозь, — она смеётся, ёрзая на месте, чтобы сесть в свою любимую позу во время длительных поездок – поджав под себя скрещенные ноги. — Всё, молчи, настало моё время медитации под музыку, — ворчу я и выкручиваю громкость почти на полную. Ди качает головой и достаёт из рюкзака книгу, погружаясь в чтение, а я, будучи мастером в этом деле, абстрагируюсь ото всех своих мыслей, отстукивая ритм на руле и завывая вместе с Боном Скоттом* о том, что направляюсь по шоссе прямиком в ад*.