Insectophobia

Ты идёшь по длинному коридору музея, рассматривая экспонаты на стенах. В рамках находятся различные насекомые, они довольно милые — цветастые бабочки, крошечные мотыльки. Их бессчётное количество, и, спустя минут семь, тебе кажется, что что-то поменялось. Коридор всё не кончается, но как только тебе начинает казаться, что ты устаёшь — силы возвращаются. Ещё несколько минут, несколько сотен шагов и изменения становятся заметнее. Насекомые в рамках всё крупнее, сами рамки всё чаще массивные, позолоченные, музей всё больше похож на картинную галерею. Под ногами неожиданно появляется дощатый пол, ты осознаёшь, что до этого тебе приходилось идти по траве. Делаешь усилие, чтобы обернуться назад, но у тебя ничего не получается. Остановиться надолго ты не можешь, и ноги сами собой продолжают путь по коридору. Идти босиком по грубо отёсанному дереву становится больно. Ты невольно всматриваешься в насекомых на стенах. Эта бабочка выглядит так, будто самый ужасный художник на планете подбирал для неё краски — мелькает у тебя в голове, но мысль тут же перебивается другой — лицо. Прямо с крыла бабочки на тебя смотрит лицо, ужасное, будто немо кричащее на тебя. Ты замираешь, вглядываешься, надеясь разглядеть в узоре что-то другое, но бабочка остаётся позади. Ты размахиваешь руками, борясь с неведомой силой, что тянет тебя вперёд, но тщетно. Переводишь взгляд на другую стену. Мотылёк. Он огромен. Его голова более напоминает голову ворона, но вместо клюва — два десятка острых зубов, на которых осталась потемневшая кровь, которая выглядит недавней. Под ногами опять меняется пол, кажется, теперь это бетон. Тебя окутывает холод, коридор темнеет, картины опять становятся меньше и, в конце концов, исчезают. Ты остаёшься один на один с тьмой. Останавливаешься. Ничего. Ничего не происходит. Ты пару минут стоишь на месте, наслаждаясь странной свободой. Но свободы не чувствуешь. Кто-то всё ещё управляет тобой, ему просто больше не важно, идёшь ли ты вперёд. Ты вспоминаешь ещё кое-что. Оборачиваешься назад. Прямо перед тобой тот самый человек. Если то, что ты видишь, можно так назвать. Это чудовище с тем лицом, что тебе привиделось на крыле бабочки, так же безобразно измазанным краской, на голове у него красуется надетая набекрень маска ворона, с рядом острых зубов вместо клюва. На нём это выглядит забавнее, чем на мотыле. Ты неожиданно издаёшь смешок, но тут же в ужасе замолкаешь, не понимая, как это вырвалось из тебя. Лицо монстра окрашивает страшная гримаса, хотя, казалось, куда ещё страшнее. С него начинает капать краска, он пытается что-то произнести, но неумолимо тает, а вслед за ним — таешь и ты. Все тело пронизывает сильная боль, и ты просыпаешься. Над тобой, на потолке, зависло облако тараканов. Это происходит не в первый раз. Ты ждёшь минуту, две, часто моргая, и наваждение рассеивается. Светает. За открытым окном шелестят листья каштана. Тебе на секунду кажется, что ты видишь среди веток лицо, но трясёшь головой, и всё проходит. Пытаешься уснуть и слышишь в шелесте веток и щебете ранних пташек старинную любимую тобой мелодию и невольно начинаешь подпевать. На душе становится спокойно, и глаза закрываются сами собой. Но, уже погружаясь в сон, ты почти отчётливо слышишь два слова — «Я вернусь».