jealousy.

с самого начала никакой злости и вовсе не было. даже не пахло ею. это было.. удивление? искреннее, полное непонимания и отторжения каждой клеткой мозга. словно происходит что-то невозможное даже для их мира, выраженного разными чудесами. что-то ужасающее до дрожи. то, что никогда не должно было произойти по природе. так казалось хеймдаллю, который наблюдал за тем, как дочь тора касается своими губами щеки локи. близко. очень близко к губам. буквально пара сантиметров, и уже это не назовёшь жестом доброй милости и благодарности. хеймдалль не глуп, видит, что обстановка у них крайне романтичная, прямо из книжки сопливой выдрали: закат, прекрасный вид на асгард, влюбленная парочка, которая до сих пор не признавалась друг другу в чувствах, и та самая возможность, чтобы сделать это. но сам хеймдалль искренне считает себя глупым. — боги, что я творю? злится сам на себя, на какое-то время упирается взглядом в землю, осознавая, что как малолетний ребёнок прячется за углом чужого дома и подглядывает. но не может уйти просто так. это не твоё дело, сказал бы кто-нибудь, но ас не согласится. это его дело. только его. и никаких дочерей тора здесь и близко быть не должно. молчание между ребятами накаляет в его лёгких воздух настолько, что блондин буквально начинает улавливать запах горелой плоти. зубы скрипят, руки до побеления на костяшках сжимаются в кулаки. и, боги, как же жаль, что этими руками он не может сдавить с такой же силой горло йотуна. хеймдалль выглядывает вновь, не удовлетворившись тишиной, повисшей в воздухе. внутри что-то так резко переворачивается, что его буквально мутит, словно после качки. локи, чёртов, мать его, локи. покраснел. сердце уже не стучит, оно гудит, как механизм, в груди хеймдалля. он практически ощущает колкость от этого. рядом сидящая с полубогом труд выглядит чересчур счастливой и впечатлённой. она двигается ближе, почти незаметно, и хеймдалль готов уже кого угодно впечатать в землю.. но рыжеволосый невинно чешет затылок и отодвигается от девушки с лёгкой улыбкой. — что? что такое, локи? — знаешь, ну.. — я сделала что-то не так? разве ты не хотел тоже, чтобы я поцеловала тебя? ас едва ли не рычит. он, словно дикий зверь, и тот вот-вот выпрыгнет из него. может даже, вывернется наизнанку, практически как атрей, который контролирует эту способность. скрываясь обратно за углом полностью, он поджимает губы в попытке хоть как-нибудь контролировать себя. но всё ещё зациклен на диалоге. — тебе ведь понравилось, — уже более уверенно говорит дочь тора. — я не говорил, что это было ужасно! ну, то есть, я имею в виду.. — ты влюблен? небольшая пауза задевает практически каждого, кто слышит разговор. — да. хеймдалль с трудом заставляет себя держаться на ногах. что это значит? почему его тело так реагирует на слова этого ничтожества? но ему и холодно, и жарко. становится трудно сфокусироваться на чём-либо, пусть вторым планом он слышит отделяющиеся тяжёлые шаги, явно принадлежащие девушке. чёрт. чёрт, чёрт, чёрт. лёгкое беспокойство закрадывается ему в голову. вместе с сомнением, ещё большей злостью и каплей отчаяния, которые очень скоро поглотят его. — эй. знакомый голос. блондин неохотно поднимает взгляд, морщится от презрения. на лице атрея всё ещё этот проклятый румянец. — проваливай, — гневно выплёвывает хеймдалль. — никто не учил, что подсматривать за людьми плохо? хеймдалль сводит брови к переносице и чувствует, как эмоции берут над ним верх. он спешно, но крепко хватает юношу за грудки и меняется с ним местами, болезненно ударяя его спиной о стену. одна рука, как он и представлял, ложиться ладонью на горло, пальцы сдавливают эту хрупкую шею, но не настолько, чтобы перекрыть дыхание полностью. ещё рано. зато это позволяет получше рассмотреть лицо рыжеволосого, насладиться этой ненавистью в его глазах, буквально читать мысли о том, как он готов проделать с ним то же самое. и понять, что никакого смущения на его коже больше не видно. словно никогда не было. почему. почему труд способна сделать с локи подобное, а всё, на что горазд ас — выявить к себе негатив. что в этой девчонке есть такого, чего нет у него. хватка хеймдалля слабнет. это буквально шанс, чтобы юноша побыстрее высвободился и ушёл, но он не шелохнулся. наоборот, он смотрит не хуже хищника, приковывает к себе внимание блондина. — ты способен читать мысли, но за время, пока я нахожусь в асгарде, я тоже научился кое-чему, — начинает тихо говорить атрей. — например, понимать тебя и распознавать, когда ты искренне хочешь меня убить, а когда — просто пытаешься скрыть себя. парень видит не то отторжение, не то настоящее непонимание его слов, поэтому решает продолжить. — и сейчас ты не думаешь о моей смерти. честно говоря, по твоему взгляду было видно, что ты больше хотел избавиться от труд, чем от меня, хотя она тебе ничего не сделала. еле слышимая усмешка вылетает с уст после слов, и хеймдалль отпускает его. — даже если это так, что с того? — что с того? твоя неосознанная, ничем не оправданная ревность вызывает у других проблемы. — мне плевать на остальных. — а на меня? голубые глаза смотрят пронзительно, хеймдалль думает, для него даже жестоко. он не может устоять, не может сопротивляться этим глазам. злится сам на себя, мечется. — не твоё дело. у меня нет ни одной причины разговаривать с тобой о таких вещах. — моё. — я не пойму, ты настолько глуп или.. — я влюблён. — о, это я уже слышал, — закатывает глаза ас и практически давится собственным «я», которое поднимает внутри бунт. — и мои чувства принадлежат самому худшему человеку в мире. хеймдалль мечтает о том, чтобы бросить очередную колкость между ними, но взгляд атрея вызывает мурашки. молчание, словно туман, окутывает обоих, и хеймдалль тихо смеётся. растерянно, но смеётся. — серьезно? — не видно? мне пришлось отказаться от компании своей подруги, потому что ты чуть ли не шёл убивать нас! думаешь, я шутки теперь шутить буду? тело атрея оказывается вжато в стену опять, с новой силой. и теперь его придавливал хеймдалль всем своим весом, а не только лишь руками. — скажи это. — что? — не заставляй меня ждать. — т-ты.. мне нравишься. ас целует его. резко, грубо, проявляя всю свою натуру открыто, без стеснений. он кусает, вылизывает, изучает, тянет ближе к себе и просто упивается юношей. когда ладони атрея касаются плеч, когда начинают блуждать по груди и уходить за спину, хеймдалль понимает, что грань сойти с ума уже чересчур близко. ему приходится схватить мальца за запястья и поднять руки над его головой, держать так, чтобы тот даже не шевельнулся. так жадно, так по-собственнически, но стоит только одному не самому приличному звуку вырваться из чужого рта, это останавливает блондина. отстраняется. медленно открывает глаза и с ощущением полного удовлетворения смотрит за тем, как раскраснелся в его руках рыжеволосый. — я скажу всеотцу, что мне придётся больше наблюдать за тобой. слишком стал подозрительно себя вести. — эй, но.. — заткнись. лучше помолчи. и так же молча собирай свои вещи. ухмылка на лице хеймдалля действительно провоцирует к тишине. он уходит, оставляя атрея только наедине со своими мыслями. и улыбкой. быть может, стоило раньше попросить труд помочь в этом деле.