Путь к поражению

— Зачем ты это сделал? Этот вопрос Эмма задала, глядя Норману прямо в глаза. Она смотрела не так, как раньше, как обычно. Сейчас в её взгляде не было той доброты и наивности, в нём плескались лишь разочарование, непонимание и боль. Её зелёные глаза больше не светились радостью, наоборот, они потухли, стали похожими на осеннюю пожухлую листву, которую они часто видели, когда ещё жили в Благодатном доме, и оттого сердце Нормана сжалось в груди. Он знал, что так будет. Знал, что она разочаруется в нём, возможно, даже возненавидит его за то, что он сделал. Он прекрасно обо всём этом знал, готовился к любому, даже самому худшему для него исходу, но всё равно чувствовал сейчас, как у него внутри всё разрывалось от отчаяния. Он никогда ещё не видел Эмму такой. Никогда не видел, чтобы она смотрела на него так холодно, отстранённо, даже как-то враждебно. Он никогда и подумать не мог, что однажды в её глазах появится что-то чужое, инородное, совершенно ему неизвестное. Именно поэтому сейчас, глядя на неё, еле сдерживающуюся, чтобы не разрыдаться прямо на месте, он и сам едва ли мог держать себя в руках. Ему тоже хотелось бы разреветься, хотелось подойти к ней, крепко обнять и долго-долго извиняться, но всё, на что он был способен, — это только стоять и смотреть на неё, ставшую такой чужой и далёкой. — Зачем ты это сделал, Норман? — Эмма повторила свой вопрос. В этот раз её голос звучал иначе, и по нему чувствовалось, что она вот-вот расплачется. Норман до боли закусил нижнюю губу. — Прости, Эмма, — тихим, едва различимым шёпотом произнёс он. Эмоции на долю секунды захлестнули его, однако он быстро совладал с ними и лишь улыбнулся самыми уголками губ. Так, как обычно делал это раньше. — У нас не было другого выбора. — Это неправда… — чуть тише прошептала она, сжав руки в кулаки. Её плечи мелко задрожали, в уголках глаз проступили прозрачные капельки слёз, и она крепко зажмурилась, чтобы окончательно не разрыдаться. — У вас был выход, Норман… Мы бы заключили обещание, и тогда… — Сейчас это всё уже неважно, Эмма, — Норман тяжело вздохнул и покачал головой. У него внутри поднялось огромное желание подойти, обнять её и крепко прижать к себе, как он всегда делал раньше, когда она плакала, однако он подавил его. — С демонами всё кончено, так что обещание уже не имеет смысла. Эмма до крови закусила губу, низко склонила голову, так, что рыжие кудри почти полностью закрыли её лицо, и вдруг выбежала из комнаты. Как только за ней хлопнула дверь, он обессиленно опустился в кресло. Запрокинул голову назад, запустил одну руку в волосы, чуть сжал их. После разговора с Эммой он чувствовал себя опустошённым, раздавленным, мёртвым. Взгляд зелёных глаз, полный горечи, отчаяния и разочарования, просто убил, уничтожил его. Он полностью осушил его, забрал всё живое, что осталось в Нормане после Лямбды. Теперь внутри не было ничего, только пустота, холодная, тёмная, пугающая. Она поселилась в том месте, где раньше у него находилось сердце, и Норман совсем ничего не мог с этим сделать. Ему хватило сил только на то, чтобы обхватить плечи руками в тщетной попытке согреться. Сказать, что это не помогло, — значит ничего не сказать. Холод, окутавший его с головы до ног, никуда не исчез, а, наоборот, стал лишь сильнее. Он пробирался под одежду, нет, под кожу, замораживал внутренности, стремительно распространяясь по всему организму. Холод был губителен, ужасно невыносим, и Норману бы хотелось избавиться от него, но он попросту не мог. Потому что тот, кто способен согреть его, спасти от этого ужасного чувства безысходности, ушёл, оставил его, возненавидел и отрекся. И самое ужасное то, что во всём этом виноват он сам. Жаль только, что он слишком поздно это осознал. Когда Норман выбирал истребление демонов, он ни на секунду не сомневался в правильности своего решения. Он был абсолютно и полностью уверен, убеждён, что этот путь единственный, что только он приведёт их к счастливому будущему, о котором они все так мечтали. Однако он ошибся. Он чертовски глубоко ошибся, когда решил, что геноцид — единственный выход. Тот путь, который он выбрал, привёл его не к счастливому будущему, а к поражению, болезненному, позорному, необратимому. К поражению не на поле боя, а в битве с самим собой и человеком, который значит для него больше, чем его собственная жизнь. Норман выиграл войну. Норман победил демонов, но проиграл Эмме.