Blackener: Hell chapter

Его небо расплывалось. Его мир заливала кровь. Его тела касались шероховатые пальцы, а сам он был не в настроении оставлять целым их владельца, пусть даже не мог пошевелиться. Пальцы исследовали раны и шрамы, как будто с интересом. Само слово «исследовали» наводило на не лучшие соображения. Руки не поднимались, и Гриммджо поклялся оторвать загребущие клешни Заэльаппоро. Ведь кто это мог быть, если не он? Он открыл глаза усилием воли, но это не помогло. Глаза слезились, то ли от боли, то ли от чего. Промогрался. Прикосновение так и не исчезло, но рядом никого не было. А боль уходила. «Уже глюки пошли? Мне каюк, что ли?» — напрашивался вывод, но Гриммджо отказывался принимать такой поворот событий. Зашипел и дёрнулся, отбрасывая невидимые руки, хотя минуту назад не мог и пальцем пошевелить. «Странно всё это». Но как только прикосновения исчезли, из воздуха проявилась фигура в плотном чёрном плаще. Холодный голос приказал: — Не рыпайся. Эта манера — манера Айдзена — бесила арранкара больше всего. — Спешу и падаю, — фыркнул он, пытаясь подняться и нашарить рукоять меча, но рука незнакомца без усилий пригвоздила его к песку. — Я закрою твои раны. Надо убираться отсюда. И теперь голос ублюдка показался ой как знакомым. — Куросаки?! — Да заткнись ты, — прозвучало устало. — Я не тот Куросаки, что сражался с тобой недавно. Фигура в плаще надавила коленом на плечо арранкара. Пальцы коснулись основания шеи, где зияла глубокая рана, оставленная Нойторой. Гриммджо попытался возмутиться, но боль начала угасать, и вместо этого он присмотрелся: духовные частицы из воздуха перестраивались в его тело и заполняли рану, будто повинуясь неизвестному приказу. — Что за… — не удержался он и получил рукой по челюсти. Зубы так и щелкнули. — Нет времени объяснять; если мне не изменяет память, скоро здесь будет Ямми размером с десяток Меносов Гранде, — фыркнул Куросаки, и арранкар попытался прислушаться к окружающим реятсу. В Лас Ночес стало совсем пусто: Улькиорра, тот же Ямми, сам Куросаки (который, как ни странно, находился на крыше вопреки тому, что видели глаза Гриммджо) и всякая мелкая сошка, плюс четверо напарников чёртового шинигами и принцесса-пленница. Ни Айдзена, ни придурка Тоусена и давящего лыбу Гина, ни Эспады, ни их франсьонов… Зато были капитаны Готэя. Один из них находился чертовски близко, а Гриммджо даже не заметил, докатился… Куросаки накинул на него такой же черный плащ, какой носил сам, и рывком поднял на ноги. — Теперь твои раны не смертельны, так что надо сматываться, — заявил чёртов шинигами, и почти сразу смылся, не давая возможности отследить ни его присутствие, ни реятсу. Однако он быстро вернулся, и на его руках спало нечто крошечное, с бирюзовыми волосами. — Бежим. Для убедительности он потянул арранкара на себя, и Джагерджак подчинился. Они направились к ближайшей башне. — Будем считать, что ты у меня в долгу за лечение, — заговорил Куросаки. — Времени нет. Хорошо подумай, кто из Эспады мог быть чудовищем при жизни, начиная из седьмого номера? — Почему из седьмого? — хмуро ответил Джагерджак вопросом на вопрос. Идти на поводу было противно, но он привык платить по долгам. — Первых троих и пятого нам не достать, четвёртый сто процентов не подходит, а шестой — это ты. — И нахрена ты спрашиваешь о таких идиотских вещах? — Если всё получится, у меня будет уйма времени на объяснения. Поторопись. Договорив, Ичиго подумал, что, если бы взгляд мог убивать, Гриммджо развеял бы его пепел с крыши Лас Ночес. — Седьмой — хладнокровный ублюдок без чести, да и девятый ничем не лучше, зато восьмой — сущий дьявол, — мужчина скривился, стоило вспомнить наигранно вежливую рожу Октавы. — И что вообще значит это твоё «при жизни»? Куросаки не ответил, выволакивая того за собой. Слишком уж отчётливо ощущалась реятсу Улькиорры на крыше, и он знал, что должен подоспеть к этому Восьмому как можно скорее. — Просто выследи его. Сейчас. — Мне кажется, или ты немного оборзел? — Мне кажется, или ты хочешь сдохнуть? На этом терпение Сэксты закончилось и он сбросил ненавистную руку, но замер на месте: человек перед ним был не подростком. Тусклые рыжие волосы были спутаны и рассыпались по плечам, на лице красовалась многонедельная щетина, а во взгляде царило хмурое, зрелое спокойствие. Кожа обветрена, с парой еле заметных ожогов от серо, а черный плащ — совсем потрепанный. — Что за херня, Куросаки? — выдохнул Гриммджо. — Сиганул в прошлое, долгая история. Куда дальше? Гриммджо сдался. — Налево, к тем постройкам. — Это он? — бесцветно поинтересовался Ичиго спустя несколько минут. — С реятсу, похожей на тухлое мясо? — Я не помню, на что похоже тухлое мясо, придурок, — огрызнулся арранкар, и на лице шинигами впервые появился намек на улыбку. — Сколько тебе лет? — Хрен знает. Я не помню, когда жил. — Не страшно, у нас будет полтора года на твой психоанализ. — Я тебя прибью. — Попробуешь позже. А пока отойди. — Что ты задумал? — хмуро спросил Гриммджо спустя несколько минут бездействия: Куросаки лишь стоял и глядел на небо — нет, крышу Лас Ночес, в направлении собственного сражения с Улькиоррой, как будто… — Жду сигнала, — он будто прочёл мысли арранкара, а затем усмехнулся — слегка повёл уголком губ. — Уже почти. Внезапная волна реятсу накрыла их с головой, и это не было похоже ни на что иное. Даже плотнее серо, она подавляла, душила. Словно их накрыла тысяча тонн камня. Уши пронзил ужасающий рёв, воздух содрогнулся… — Что это, черт подери? — прошипел Гриммджо себе под нос, ни к кому не обращаясь, но получил ответ: — Я обратился в пустого. Пора. Ичиго оттеснил арранкара себе за спину и сорвался на бег. Достиг Заэля. Джагерджак наблюдал за этим, чувствуя неладное: от огромной реятсу Куросаки не осталось ни следа, как и от пустого внутри него. Он был без занпакто, но в каждом движении чувствовалась огромная сила. Он оторвался от земли в прыжке и ударил голенью в челюсть Октавы. Позвонки не выдержали первыми, разделяясь и увлекая за собой остальные кости, с отвратительным звуком разорвалось мясо, череп, а ошметки органов и кровь покрыли песок. Стоять остались только ноги, но и те, пошатнувшись, упали. Раздался рёв Ямми, что разрушил несколько башен, крышу прорезал столб красного серо, а остатки трупа окутала тьма. Куросаки не повел и бровью, только сказал себе под нос: — Как я и думал. Эти мощнее. И в этот раз Гриммджо не успел спросить: над их головами выросла чудовищная фигура, и мужчину окутал благоговейный страх. Это врата. Алые, точно кровь, черные как смерть, и белые как кость. Последних было множество — череп, ребра, позвоночник, в дополнение ко ржавым цепям толщиною с небоскреб. Вратам не было конца: закрывая весь мир, они прорезали фальшивое небо, продолжаясь за пределами колоссальной крепости. — Врата… Ада… — шепчет Гриммджо, хоть видит их впервые, а рыжий дьявол только кивает: — Нам туда.