Зеркала-озера

Ноги ужасно ломят, когда она возвращается домой, когда зачем-то решает подняться по лестнице, а не на лифте, несмотря на усталость. В голове, напротив, сплошная легкость; а ногам усталость не помешает. Не только же за учебниками сидеть, надо иногда жить той самой жизнью, которая находится за пределами школы. Алёна дверь ключом открывает, в прихожей раздевается — ни тетя, ни кошка встречать не идут. Но она лишь отмечает это мимо ходом. Уже разувшись и направившись в сторону ванной, чтобы отмыть отчего-то липкие руки, замечает, что дверь на кухню закрыта. Марта не одна. Одна из ее клиенток, видимо, договорилась о встрече в выходной день. Марта обычно по выходным никого не принимает, но ситуации бывают разные. Городская ведьма все равно что целительница или гадалка. (Шарлатанка, как говорят соседи, но Алёне они кажутся забавными; не замечать магию у себя под носом — выбор. Выбор, который они сами делают.) Холодная вода жжет замерзшие руки не хуже, чем огненный кипяток. Алёна шипит, руки одергивает и включает горячую почти до конца. Моет руки, даже не старается прислушиваться, но у ванной с кухней стенка общая, так что тут даже стараться особо не нужно. Голос мужской, а не женский. И не то чтобы это нечто такое из ряда вон выходящее, но как-то привычнее видеть женщин лет тридцати или сорока в качестве клиенток Марты. Алёна руки вытирает, кошку со стиральной машины забирает — а та даже не сопротивляется особо — и уходит вместе с ней в свою комнату. Надо заниматься, а она настолько устало-расслабленная, что просто забывает и про задания, и про учебники, и про всю эту рутину. Кошку укладывает рядом с собой на кровать, и та даже лежит рядом с ней некоторое время — вряд ли больше десяти-пятнадцати минут, — а потом навостряет уши и взглядом куда-то в дверь, под дверь смотрит. — Чего там? Разумеется, кошка не отвечает. И хорошо, что говорить она не умеет, а то они проходили в школе таких животных. Да и у кого-то из одногруппниц есть говорящая игуана. Опыт так себе хотя бы потому, что ты не ждешь, что с тобой заговорят в ответ, так, что, когда они отвечают, сердце просто в пятки уходит. Кошка в сторону двери дергается, спрыгивает с кровати, но замирает в нескольких шагах у закрытой двери. Не пытается никак ее открыть, будто сама опасается. Алёна хмурится и начинает наблюдать за ней. Раньше она почему-то была уверена, что кошка никого и ничего не боится. Может, это просто обманчивое впечатление. Вроде того, что она пыталась произвести на Лету, чтобы понравиться ей. Судя по звукам, дверь кухни открывается, кошка продолжает точно так же напряженно сидеть, и Алёна встает с кровати. Подходит к двери тихо, крадется буквально, сама не понимая, зачем это вообще делать, если ничего особенного и не происходит. Она не слышит, что именно говорит этот мужской голос, он звучит глухо и тихо, но зато вполне отчетливо улавливает ответ Марты: — Сожалею, ничем не могу помочь. — Вы уверены? Делает глубокий вдох и открывает дверь, выглядывает в коридор. Видит только спину тети, закрывающую выход из квартиры, а вот мужчину не видит. Видимо, он уже на лестничной клетке стоит. — Иди, — шепотом говорит кошке, ногой пытается осторожно ее подпихнуть, но та не шевелится. Алёна обреченно вздыхает и взгляд переводит на спину тети, пытаясь как можно лучше разобрать, что же там такое происходит. — Считайте, что вы все равно мне помогли. — Всего хорошего. — И вам того же. Марта входную дверь закрывает и поворачивается к Алёне лицом; они взглядами пересекаются, и Алёна замечает, что тетя выглядит не такой дружелюбной, как обычно со своими клиентами. Скорее взволнованной и уставшей. — Тяжелый клиент? — подсказывает Алёна, опираясь о дверной косяк. — Дурно это, — чуть погодя отзывается она. В ответ Алёна хмурится, ждет, что сейчас она пояснит собственные слова. Но Марта закутывается поплотнее в вязаную шаль темно-зеленого цвета, похожего на еловые ветки, (у нее, кажется, целая куча этих шалей разного размера, цвета и из разного материала) и улыбается ей. Специально улыбается, чтобы она не волновалась, но при всем желании в эту улыбку Алёна почему не верит. — Ничего такого. Хочешь перекусить? Алёна медленно отрицательно мотает головой. — А чай? — Нет, спасибо. Марта моргает. Сначала быстро несколько раз, а потом уже медленно. Нормально. Как обычно. — Ладно, — говорит. — Не буду же я кормить тебя силой. И теперь Алёна уже улыбается. — Хорошо, — говорит тетя. — Пойду тогда почищу кухню от чужой энергетики. Нам она ни к чему. Она уходит на кухню, а Алёна так и остается стоять, прислонившись к дверному проему своей комнаты. Тетя всегда весьма щепетильно относится к чужой энергии, к атмосфере вокруг и исходящим от других эмоциям, поэтому в этом нет ничего необычного. В конце концов, ей просто показалось, незачем быть такой подозрительной ко всему вокруг. Достаточно уже того, что неделя в школе была тяжелой. Дополнительные трудности сейчас совершенно не нужны. Алёна возвращается в комнату, забирается на кровать и нигде не находит кошку. Впрочем, о кошке она тоже достаточно быстро забывает. Пошла поесть, наверное, или лазать в шкафу Марты. Это всего лишь кошка, а кошки именно этим и занимаются целыми днями. Наверное, сказывается то, что она несколько часов подряд ходила, а может, дело в общей усталости, но она глаза прикрывает всего ненадолго, рассчитывая просто передохнуть немного, а в итоге проваливается в сон. Когда просыпается, на улице уже темно, так что разобрать, который именно час, не получается. В равно степени может быть восемь вечера или четыре часа утра. Алёна налипшие на лицо волосы пытается в сторону убрать, отплевывается от них и ладонями по коже проводит несколько раз. Шарит по кровати рядом с собой, но телефона нигде нет банально потому, что она сама же его и не доставала, когда пришла. Поворачивается набок и лежит еще некоторое время, пытаясь проснуться. Сколько бы времени ни было, она чувствует себя одновременно отдохнувшей и выжатой. Как будто проснулась в другом времени и совсем не в том месте, где засыпала, хотя очевидно же, что она у себя в комнате, где и засыпала. Дурацкое ощущение, знакомое абсолютно каждому, кто когда-либо спал в обед. Алёна с кровати встает, вспоминает, что телефон из кармана куртки не доставала, и идет в коридор. Свет в кухне говорит о том, что она, по крайней мере, не единственная в этой квартире, кто не спит. Так что время не так уж важно, если Марта тоже на ногах. Алёна дверь кухни толкает и щурится от света. — Проснулась, милая? — вопрос, не требующий ответа. — Я к тебе заходила, но увидела, что ты спишь, и решила не беспокоить. У тебя выдалась сложная неделя. — Да ничего страшного, — отмахивается Алёна. — Есть что-нибудь поесть? Вот теперь, после незапланированного сна, желудок вспомнил, что одним мороженым и кофе ограничиваться — совсем не то, на что он рассчитывал в начале дня. Алёна зевает, глаза трет, а Марта чайник ставит, судя по всему. — От травяного чая я бы тоже не отказалась, — признается Алёна. Марта кивает себе под нос, достает чашки и наливает сначала ей, потом себе. Ничего необычного, все как всегда. Алёна проходит и усаживается на свое обычное место за столом. — Как день прошел? — спрашивает и зевает в ладонь. — Я чего-то заспалась. — Тебе и надо спать, — отзывается тетя, двигает к ней чашку и идет за вскипевшим чайником. Иногда кажется, что на кухне Марта прямо-таки танцует. Движется плавно туда-сюда, что-то подхватывает, что-то ставит. Греет то ли обед, то ли ужин, который ее племянница благополучно пропустила и несколько рассеянно вспоминает, что так и не ответила на вопрос. — День как день, знаешь. Я бы с удовольствием провела его как-то поинтереснее, но он уже закончился, а прошлое не изменишь. — Когда ты так говоришь, я не всегда тебя понимаю. На губах у Марты теплая улыбка, когда она ставит тарелку на стол. — А как прошел твой день? Хорошо погуляла? — Нормально, — единственное, что получается сказать. На кухне еще пахнет ладаном, но стоит поднести чашку с чаем ко рту, как в нос бьет сильный травяной запах. Чай горячий, от поверхности пар валит. — Который час? — зачем-то спрашивает Алёна, переводя взгляд с пара на тетю. Марта ничего не успевает ответить, потому что пар будто становится гуще. Сначала это всего лишь чувство, она все еще отчетливо видит и кухню, и тетю, а потом он вдруг разносится стеной в разные стороны, охватывает полностью и превращается в густой белый газ. У Алёны голова начинает кружиться, и она прикрывает глаза. Когда открывает, оказывается в густом лесу. Вокруг темно, но совсем не так, как ночью. Сумерки, кажется, потому что она видит тонкую-тонкую дымку, совсем похожую на пар из чашки. Алёна оборачивается, осматривает стволы деревьев, поеденную термитами кору и делает глубокий вдох. Пахнет чаем. Это ненастоящий лес. Все происходит у нее в голове, не иначе. Дымка тянется прямо от ее лица и петляет между деревьями. Алёна щурится, пытается разглядеть, что же там дальше, но ее будто что-то подталкивает в спину. Она почти готова даже услышать голос, раздающийся прямо у нее в голове, но ничего подобного не происходит. Дымка ведет ее куда-то, и она, полагаясь на собственные чувства, просто идет за ней. Лезет между деревьями, убирает ветки в сторону, где-то перелезает через валежник, но ни разу не спотыкается. Еще одно доказательство того, что это лес не настоящий. Чайные пары выводят ее в сторону какого-то водоема, и не сразу, но она узнает это место. Настолько точная копия, что кажется, будто оно реальное. Озера-близнецы. Алёна рассматривает их, приглядывается в поисках той самой дымки, от которой пахнет ее чаем, но та будто испарилась. Довела до нужного места и исчезла. Странно. Здесь нет ничего, кроме самих озер, но зато они так похожи на настоящие, что на мгновение она сомневается, не перенесли ли ее чайные пары на самом деле к озерам. Потом делает несколько шагов, присаживается на корточки и протягивает руку. Буквально подушечками пальцев касается воды, — и кто-то с силой хватает ее за шею сзади и головой окунает в эту воду. Глубоко. В голове бьется паника, Алёна пытается сопротивляться, кричит, но лишь набирает полный рот воды. И когда ей кажется, что ее вытаскивают из воды, невидимые руки лишь с силой толкают ее в воду. Запах чая бьет в ноздри, в которых совсем не воды, а кто-то дует резко в лицо, будто тушит свечку. Зрение фокусируется не сразу, но постепенно все вокруг обретает свои прежние черты. Она на кухне. Напротив сидит обеспокоенная тетя, кошка мяучит так громко, что хочется, чтобы она просто уже заткнулась. А ее собственные пальцы сжимают так крепко чашку, что совершенно не чувствуют того, насколько она горячая. — Я вернулась? — голос звучит сипло, будто ее и правда топили (хотя теперь она абсолютно уверена, что этого не было; ни леса, ни озер, ни утопления не было и быть не могло, она все это время сидела на собственной кухне). — Вернулась, деточка, — говорит Марта и забирает у нее из рук чай. Чашку приходится буквально вырывать, но под конец Алёна все же расслабляет руки и сама отдает. — Напугала ты меня, конечно. — Извини. И чуть погодя: — Я сама не поняла, как это произошло. — Уж если собралась входить в транс, так хоть предупреждай, — ворчит тетя, но по озабоченному лицу видно, что ничего плохого она не имеет в виду. Кошка перестает орать. Алёна оборачивается на нее и мнет собственные пальцы. Только теперь замечает красные следы на ладонях. — Держи, — говорит Марта и протягивает ей пакет льда. — Спасибо, — все еще несколько рассеянно в ответ. Зажимает пакет между ладонями и продолжает смотреть на кошку. Это не обычная домашняя любимица. Теперь она отчетливо это замечает. — А как она у тебя появилась? — Кто? — спрашивает Марта, а потом прослеживает взгляд племянницы и хмыкает. — На улице нашла. Какие-то живодеры посадили ее в коробку, скотчем заклеили и выбросили, как обычный мусор. Алёна взгляд переводит на тетю, убирает по очереди ладони от пакета со льдом и прижимает их обратно. Что-то подсказывает, что та недоговаривает. Но Марта открывает окно пошире, кошка сразу же бежит туда, чтобы занять место поудобнее, а ладони будто пульсируют. Самый настоящий ожог. Вот тебе и попила чай.