Зеркала-озера

Безвкусный йогурт с бифидобактериями, если верить надписи на упаковке, еще никогда не был таким пресным, как сегодня. Алёна отправляет очередную ложку в рот и краем глаза замечает Игоря в паре столов от них. Тот почти кидает школьную сумку на стул и выглядит явно чем-то взбешенным. Не успевает она обернуться к Димке и поделиться с ней мыслями, как к их столу подходит Лета с полупустым подносом. — Найдется свободное место? — Спрашиваешь еще, — насмешливо отзывается Димка и отодвигает в сторону свой поднос, освобождая пространство на столе. Лета оборачивается через плечо, Игорь одаривает ее презрительным взглядом, а потом демонстративно садится спиной к ним. — Поссорились? — уточняет Алёна. — Да так, ничего особо серьезного, — фыркает Лета, но ее выражение лица свидетельствует об обратном. Расспрашивать ее, конечно, нет смысла, но Алёна хмурится и полностью игнорирует остатки йогурта в баночке. В столовой становится все шумнее: пятый курс стекается из соседних корпусов на обед, и гам стоит такой, что голова начинает гудеть. Лета еще раз бросает взгляд в сторону Игоря, а затем полностью отворачивается от него, заняв место напротив Алёны. — Как ваши общественные работы? Алёна и Димка переглядываются. — Скажем так: приятного мало, — обтекаемо отвечает Алёна. — Весь аппетит отбивают напрочь. И в доказательство отодвигает в сторону баночку с недоеденным йогуртом и ложкой внутри. Лета протягивает ей яблоко со своего подноса, но Алёна мотает головой. — Могло бы быть и хуже, — в голосе Димки так и слышится оптимизм. — Я еще и письмо для родителей спрятала, так что бабушка не в курсе, что меня наказали. Думает, я задерживаюсь с подругами или гуляю допоздна. — Спорим, наврать ей про новые правила не получится, — мрачно заявляет Алёна. И действительно: все теперь только и говорят, что о патрулирующих отрядах, присланных Высшим Советом. Два отряда лучших ведьм были присланы специально для того, чтобы обеспечить безопасность всех учащихся и сделать все возможное, чтобы новые исчезновения не произошли. Хорошо еще, что пока они патрулируют исключительно территорию школы и не заходят в здания. От этого, конечно, не легче, но хотя бы никто не смотрит вслед, когда опаздываешь на занятия или судорожно пытаешься дописать домашнее задание на коленке. — А что, уже начали рассылать письма? — спрашивает Лета и смачно откусывает от яблока. — Мне кажется, Марта и без писем все знает, — тяжело вздыхает Алёна, сцепляя пальцы в замок. — Мы больше не возвращаемся к вопросу о домашнем обучении, но у нее такое выражение лица по утрам, как будто я собираюсь на войну и могу не вернуться. — Что странно, учитывая то, что пропали исключительно первокурсницы, — поддакивает Димка. — Кстати, ты случайно не знаешь, что случилось со второй? Лета оборачивается, проверяя, чтобы никто их не подслушал, но в столовой так много людей, что никому нет дела до сути их разговора. Не то чтобы пропажа второй девушки не вызвала ажиотаж и целую волну обсуждений и спекуляций на тему того, кому могли понадобиться зеленые недоучки, едва дотянувшие до весны. — Ее зовут Мила. С Агатой они были в разных группах и толком не общались. Подруга Милы уверяет, что после занятий они собирались встретиться у библиотеки, но Мила куда-то поспешно ушла, не досидев пять или десять минут до конца лекции, а у библиотеки так и не появилась. — Может, ей стало нехорошо, и она пошла домой, — предполагает Алёна. — Звучит логично. Но почему она тогда не взяла рюкзак? Все ее вещи остались в кабинете. Их, конечно, передали родителям, но лучше бы этого не делали. Вдруг на них остался какой-нибудь след. — Подожди, — встревает Димка. — Ты сказала, что они должны были пойти в библиотеку после занятий, но разве она пропала не в воскресенье? — В пятницу, — поясняет Лета, откладывая в сторону огрызок яблока. — А вот почему ее подруга тянула до утра понедельника — это тот еще вопрос. — Наверное, просто боялась кому-то сказать, — мягко произносит Алёна. — Или сомневалась, что Мила действительно пропала. — Или она в этом замешана, — чуть тише заявляет Димка и переводит взгляд с Алёны на Лету. — Звучит как-то не очень правдоподобно. Нет, подумайте сами: вы бы стали ждать все выходные, если бы ваша подруга пропала? — Я бы точно не стала бить тревогу, если бы ты пошла в туалет. Димка закатывает глаза, а потом принимается загибать пальцы и многозначительно кивать: — Ушла раньше окончания занятий, не взяла вещи, не отменила планы, когда поняла, что плохо себя чувствует. Звучит как что-то странное, не думаете? — Надо в любом случае поговорить с родителями Милы прежде, чем делать какие-то выводы. Они-то тоже не сразу забили тревогу, — замечает Лета. — Хотя я абсолютно уверена, что Индира передала их в цепкие руки Пшемисла, и нам там ловить нечего. Индира и правда уехала в тот же день, когда Алёну и Димку поймали на подслушивании разговора в кабинете. Вместо себя она оставила Пшемисла и совершенно не похожую на него Вияну, которая, признаться, импонирует Алёне намного больше, чем ее старший и непростой коллега. Конечно, у председательницы Высшего Совета найдутся и другие дела, помимо пропадающих первокурсниц, но ее отъезд был таким скорым и неожиданным, что Алёна сначала решила, что дело каким-то образом разрешится само собой. Пока утром вторника у ворот ее и всех остальных учащихся не встретил отряд ведьм, стоящих по периметру. — Думаешь, они захотят общаться с ученицами? — спрашивает Алёна, и Лета пожимает плечами. — Я могу пойти и одна. Отец Милы собирается лично возглавить поиски и прочесать территорию школы, Карина Павловна разрешила мне набрать добровольцев, чтобы помочь ему. По мне так это неплохая возможность, чтобы расспросить его о случившемся. — А родители Агаты? С ними никто не связывался? — уточняет Алёна, окончательно потеряв аппетит и интерес к еде. — У нее только мама, как я поняла. И она несколько своеобразная. — То есть ненормальная? — со смешком спрашивает Димка. Лета поджимает губы и вертит ладонью в воздухе, явно пытаясь подобрать выражения. — Скажем так: она верит, что сможет вернуть дочь домой с помощью всевозможных обрядов и ритуалов. А еще панически боится озёр-близнецов, так что Карина Павловна даже не пытается уговорить ее прибыть на территорию школы. Димка собирается что-то сказать, но хмурится и устремляет взгляд за спину Леты. Сейчас точно скажет что-то про Игоря, думает Алёна, а потому решает заполнить вдруг возникшую паузу: — Не могу поверить, что страх озёр у нее сильнее, чем страх за собственную дочь. Может, есть другие родственники? — Не знаю, — отвечает Лета, явно заметив интерес Димки к сидящему за соседним столом Игорю. — В любом случае у Агаты есть мы, так что забытой и брошенной она точно не останется. Если она уже не брошена. Алёна почему-то задумывается о том, что станет, пропади она. Марта, пожалуй, явится в школу немедленно и перевернет все вверх дном. Никакой Высший Совет ее не остановит, особенно после исчезновения сестры. И все же сомнения неприятно покалывают, напоминая о том, как тетя смирилась со смертью той, чей труп никогда не видела. Чей труп никто не видел. От этих мыслей ситуация с пропавшими первокурсницами кажется еще более гротескно-драматичной. — Пойдем, — говорит она, легонько пихая Димку в плечо, и поднимается из-за стола. — Нам нужно успеть в другой корпус. Димка пристально глядит на Игоря, даже прищуривается с подозрением, но ничего так и не говорит. Оно и к лучшему, думает Алёна. Сейчас не время накалять и без того непростую обстановку. — Я напишу тебе после наших общественных работ, ладно? — Договорились, — согласно кивает Лета и уголки ее губ чуть приподнимаются. — Я пока постараюсь выяснить о ситуации с Милой хоть что-то значимое. Алёна улыбается ей в ответ и не знает, как себя правильнее повести: поцеловать ее в щеку на прощание или лучше не стоит? Они не обсуждали, будут ли проявлять чувства на публике. У них и возможности-то такой пока не было. Но пока она колеблется, Димка деловито хватает ее под руку и тянет в сторону выхода из столовой. — Не будь этот Игорь таким говнюком, — заявляет она, наклонившись ближе к Алёне, чтобы в окружающем шуме было проще общаться, — можно было бы и его привлечь к делу. Но я не стану даже предлагать Лете взять его в нашу компанию. — В нашу компанию? — удивленно перепрашивает Алёна. — С каких пор у нас компания? — С тех самых, как мы влезли в кабинет директрисы. — Что ж, звучит здраво. Почему ты решила, что он может нам помочь? Димка пожимает плечами, выдерживает продолжительную паузу, а потом задумчиво произносит: — Если он и правда так умен, как говорит… Нет, если он хотя бы вполовину умен от того, как говорит, то нам бы пригодились его мозги. — Не думаю, что он согласится помочь после всего того, что вы наговорили друг другу в лесу. — В этом ты, пожалуй, права, но может быть и другой вариант. — Какой? — спрашивает Алёна, скашивая взгляд на подругу. — Ты извинишься и пообещаешь не отпускать сексистских фразочек? Димка презрительно фыркает: — Нет, конечно. Он сам напросился. К тому же, не так сильно он нам нужен, чтобы я унижалась. — Дим, просить прощение — это не унижение. Иногда это весьма мудрый и правильный поступок. Перед выходом из основного корпуса Димка внезапно останавливается и вглядывается куда-то в сторону. — Ты чего? — непонимающе спрашивает Алёна, удивленная поведением подруги. Мельтешащие в коридорах ученицы и редкие ученики начинают расходиться по кабинетам, народу становится все меньше и меньше, но до них все равно не доносится ничего, кроме отрывистых фраз галдящих девчонок. Алёна следит за взглядом Димки и понимает, что ее внимание привлекли стоящие чуть поодаль члены Совета — Пшемисл и Вияна. Молодая женщина, сложив руки на груди, что-то уверенно и методично объясняет, а выражение лица мужчины буквально кричит о его недовольстве. — Как думаешь, что они обсуждают? — Не знаю, Дим, — устало отзывается Алёна. — И лучше нам не вмешиваться, наверное. Мы уже достаточно часов должны отработать. Димка делает шаг в сторону членов Совета, но Алёна направляется четко на выход, утягивая ее за собой, как на буксире. — А вдруг мы пропустим что-то важное! — настаивает Димка. — Лучше бы мы пропустили тот поход к Карине Павловне, — тяжело вздыхает Алёна. — Тогда и свободного времени было бы больше, и проблем бы меньше. — Пессимистка ты, Алёнка. Надо смотреть на ситуацию целиком, а не заморачиваться на мелких неудачах. Улица встречает их холодным ветром, и Алёна жалеет, что они не зашли за куртками в раздевалку, почти сразу же. Хорошо еще, что корпуса достаточно близко стоят друг от друга, так что задубеть она не успеет. Димку же ветер совершенно не смущает. Алёна выпускает ее руку и шагает намного быстрее, чем пока они шли по коридорам главного корпуса. — Знаешь, я передумала, — заявляет Димка, догоняя подругу. — Не нужен нам никакой Игорь. Тем более от этого напыщенного индюка все равно проблем будет больше, чем помощи. Мы и втроем отлично справимся. — Что-то я в этом сомневаюсь. — А ты не сомневайся, Алён, не сомневайся. Потом будешь еще своим детям рассказывать, как мы искали первокурсниц и противостояли занудам из Высшего. Алёна открывает рот, чтобы напомнить Димке, что вряд ли стоит говорить так про Высший Совет, когда его представители находятся в школе, но замечает направляющуюся в их сторону Волкодав и касается плеча Димки. — Я тебя догоню, ладно? — Да без проблем, — легко отзывается та. — Что-то случилось? — Нет, не думаю, — рассеянно звучит в ответ. Димка хмурится, и Алёна поясняет: — Хочу кое-что спросить по поводу наших с ней встреч. — Ну ладно. Займу пока нам места поудобнее. Димка направляется дальше в корпус, а Алёна, проводив ее взглядом, набирает в грудь побольше воздуха и решительно шагает к почти что успевшей поравняться с ней психологиней. — Мария Андреевна, извините. Волкодав останавливается, сжимает папки в руках чуть сильнее и одаривает Алёну отсутствующим взглядом. Ее жесткие черты сегодня выглядят особенно угловатыми. Темные круги под глазами как бы намекают, что появление Высшего Совета в школе отразилось и на ней в том числе. — А, Выстрякова… — произносит она, растягивая пару-другую гласных. — Чего тебе? — Вы хорошо себя чувствуете? Алёна тут же поджимает губы, слишком поздно пожалев о сказанном, но на уставшем лице психологини не появляется и тени удивления. Она кажется равнодушной и к неожиданному вопросу, и к холодному ветру, от которого Алёна ёжится и складывает руки на груди, будто это поможет ей еще больше погрузиться в безразмерный теплый свитер. — Сносно. Говори уже, я тороплюсь. От нее не пахнет табачным дымом, а значит, выходила она не покурить, как обычно. И это несколько удивляет Алёну, но заговаривает она совершенно о другом. — У вас нет случайно какого-то другого свободного времени для наших встреч, кроме вечеров пятницы? Мне назначили общественные работы, и в конце недели нужно будет заняться архивами. Волкодав хмурится, поправляет очки, и ветер треплет несколько прядей волос, выбившихся из ее пучка. — Боюсь, мы больше не сможем проводить наши встречи в принципе. — Почему? — С приездом Высшего Совета изменились некоторые внутренние регламенты. Вдаваться в подробности я не стану, да тебе и не нужно в них разбираться. Достаточно того, что нам придется прервать наши встречи. Надеюсь, что они помогли тебе хоть немного разобраться в себе. Она не выдавливает из себя дежурную улыбку, ее черты лица не становятся мягче, но Алёна как будто чувствует от последней фразы толику тепла. Ей хочется сказать, что она понимает, что она слышала, как председательница Высшего общалась с Кариной Павловной, но язык начинает неприятно неметь, напоминая о заговоре Индиры. — Может, у вас получится вернуться к нашим встречам чуть позже? — уточняет Алёна, стараясь не звучать слишком взволнованно. — Или после летних каникул… — Я не могу ничего тебе обещать, — обрывает ее Волкодав не терпящим возражений тоном. — Не могу даже гарантировать того, что все еще буду здесь работать к началу лета. Высший Совет намерен четко следить за соблюдением всех правил учебных заведений для следующих поколений ведьм и ведьмаров. И особенно — за теми, кому не место на территории. Больше она ничего не говорит. Сжимает папки в обветренных руках, обходит Алёну и идет в главный корпус. Алёна вжимает шею в плечи, стараясь сохранить хоть какие-то остатки тепла, но пальцы ощущаются ледышками. Она буквально бежит в сторону нужного корпуса, прокручивая в голове услышанное от психологини. Людям не положено здесь находиться; люди и знать не должны о существовании ведьм, не говоря уже о наличии у них специализированных школ. И если она все поняла правильно, то Высший Совет подозревает Волкодав в чем-то. Но, если их подозрения базируются исключительно на том, что она человек, что это за справедливость такая? Она скользит взглядом по ведьмам в одинаковых одеждах, стоящих вдоль забора, и ныряет в здание, совершенно не чувствуя щек и пальцев от холода.